5
Агни умерла несколько лет назад. Лекарь, что наблюдал за ней, пытался объяснить что-то о жидкости в легких. Клялся, что сделал все, на что только способна медицина, но этого было недостаточно. Теперь Агни спит вдали от матери за домом, в котором прожила последние десять лет своей жизни, а лекарь, который до последнего кричал о её больных легких, нашел свое пристанище на дне колодца. Старуха-сиделка поклялась, что будет держать язык за зубами, и пока данного Гончей слова не нарушила.
Кончина девушки, ради которой Иво вернулся с дорог Мертвых, ради которой потратил свою жизнь и здоровье, убивая людей, расставила все по местам. Псарь никогда не считал себя важной фигурой и никогда не переоценивал собственной значимости, рассудив, что здесь его более ничего не держит, Иво стал брать большее количество заказов и пить в два раза больше прежнего. Резня, пиво, драки, рвота, резня, проститутки, пиво и драки. Водоворот, из которого он не мог и не хотел выбираться самостоятельно. По меркам Псарни он уже считался ветераном, и Кац не раз говорил ему:
— Нет, Иво, ты мне, конечно, дорог, но я не могу больше нагружать тебя работой. Ты, друг мой, сдохнешь как пес и через это посрамишь цех.
Под псом Кац подразумевал смерть от рук какого-нибудь ханыги или от холода. Их с хозяином Псарни не связывала дружба или иные не относящиеся к деятельности цеха обязательства, и то, что старик побеспокоился о своем подчиненном, сам Иво воспринял как оскорбление. Ему было предложено уйти на покой, а уходить было попросту некуда. Старый пес стал не нужен, и каждый знал, что нет ничего страшнее, чем обида старого волкодава, неспособного на жизнь в отрыве от кровопролития.
— Вот, Иво, пять сопляков, — объявил как-то старик. — Они хотят в цех, и я не вправе им отказать. Обучи их, введи в курс дела, натаскай, и мы посмотрим, сколько щенков доживет до цеховой нашивки.
Гончая взялся за работу и спустя год привел Кацу двух человек.
— Остальные пытались сбежать, — сказал он тогда. — Не вывезли телеги.
— Они уже кормят червей?
— Окуней и раков.
— Славно, — сказал тогда хозяин Псарни. — Как вас зовут, Псари?
— Якуб и Давид, — отвечал за учеников учитель. — Они родились в Мигларде.
— Они хороши?
— Даже очень. Якуб… — Гончая сделал паузу, давая Якубу выйти вперед. — Якуб знает толк в отравах. Прекрасно стреляет из лука. Клянется, что и врачевать умеет.
— Это так?
— Да, — глядя Кацу в глаза, сказал Якуб, — это правда.
— Иво, — Кац ухмыльнулся так, как ухмыляться умеет только он. — Ты научил сопляков смотреть мне в глаза?
— Да.
— Наглый ты пес. Что со вторым?
— Давид сильный.
— И все?
— Давиду больше и не нужно.
Иво прекрасно помнил, чем кончился тот разговор. Учеников Кац отправил вниз, а с Гончей продолжил:
— Время покажет, как ты справился с работой. Спасибо тебе.
— Кац.
— Да, Иво…
— Я еще пригожусь. Не нужно. Не спеши ты решения принимать.
— Иво.
— Кац, не гони в шею. Что мне, на колени встать?
— Иво.
— Кац, старый диавол. Не надо! После стольких лет?
— Что ты как баба, а? Иво, я уже принял решение. Ты остаешься, но заказами больше заниматься не будешь.
— Кац.
— Ты слыхал о человеке, которого зовут Рвач?
— Да.
— Что ты о нем слышал?
На улице выла бездомная собака. Иво сжал кулаки:
— Бандит с большой дороги. У него брат — Шальной. Был еще Кузен. По слухам, к смерти Кузена причастен Крыса. Падла Рихтер…
— А ты знаешь, что Рвач и его парни выкупили «Шелка герцогини»?
— Слыхал.
— С этого дня ты представляешь Псарню в «Шелках…»
— Кац, иди на хер.
— Иво, они платят хорошие деньги.
— Кац, я не нанимался вытирать задницы козлам, пришедшим в город из лесу.
— А пора уже.
— Кац, — Гончая умоляюще посмотрел на хозяина, — ну серьезно!
— Да. Парни они толковые и платят. Если не защита Псарни, их дельце сожрут и не подавятся.
— Кац.
— С завтрашнего дня ты представляешь там цех. Решай вопросы, давай советы, пей, зажимай потаскух. Делай что хочешь. Это твой заслуженный отдых. Не смотри на меня волком, потом спасибо скажешь.
Иво попытались выставить, и то была первая ошибка Рвача. Наемник не дал схватить себя за шиворот, и глиняная кружка разбилась о лоб бугая. Уйдя от удара, он схватил здоровяка за запястье, и то надломилось. Хрустнуло, как сухая ветка. Второму хватило хлесткой подачи в рыло. Хрящ тоже хрустнул, но на ветку похоже не было.
— Вы на папку-то не лезли бы… — прошипел он. — И не таких дядя умеет удивить.
— Беззубая тварь!
Наемник проигнорировал.
— Вы не мужики, так, бабы, и мочитесь сидя. — Он увидел проституток, которые прибежали поглазеть на драку, и обратился уже к ним: — Девочки, это не вам. Не обижайтесь.
Верзила выл, держась за руку. Тот, что со сломанным носом, еще не пришел в сознание и хрюкая пускал кровавые пузыри. Гончая толкнул лежачего ногой, чтобы тот ненароком не захлебнулся.
Открылась дверь. Из ночной тьмы в бордель сунули свои поганые рожи люди в кольчугах. Накидки с гербом Златограда и жадные до дармовой выпивки глаза.
— Драсьте, — прорычал Гончая. — Вам тоже?
Пожилая баба в красном платье выскочила вперед Иво и, подбежав к страже, начала кудахтать что-то о делах сердечных и дружеской потасовке. Разбитая посуда и переломанный стол в понимании Иво не походили на потасовку закадычных приятелей, но проще было промолчать.
Когда все улеглось, Гончая снова пил пиво, но на этот раз Жизель принесла ему квашеной капусты, и Иво сообразил: «Все дерьмовые истории начинаются с вонючий капусты».
Потом по лестнице спустился Рвач. Взволнованный, заведенный.
— Псарь! — крикнул он. — Живо сюда.
— Я тебе не собака. А если и собака, то у меня уже есть хозяин.
Иво говорил тихо, но знал, что Рвач услышал его.
— Ваше величество, не соизволите ли подойти на разговор?
— Шут гороховый, — буркнул Псарь и поднялся, взяв со стола кружку пива. — Что тебе?
— Кто стоит за «Вишневой косточкой»? — крикнул с лестницы Рвач. — Опасные люди?
Псарь махнул рукой:
— Не опаснее других.
— Поговори с Шальным, нужно решать вопрос. И… — Хозяин борделя повернулся к Жизель: — Приведи его в порядок. Вымой и дай ему бабу. Времени у вас мало, потому начинай прямо сейчас. Будет сопротивляться, говори мне.
— Не будет, — заливая глаза, ответил Псарь. — Сдамся без боя.
