4
Он сидел у самой стены. Так, чтобы видеть весь зал. Черные, не стриженные уже несколько лет волосы сальными паклями падали на лицо. От Псаря разило так, что каждому было очевидно: воды этот человек боится как огня.
Рвач сел напротив и жестом велел убрать со стола пустые кружки.
— Еще пива, — бросил наемник из Псарни, не обращая внимания на хозяина борделя. — Чем быстрее, тем лучше.
Глава «семьи» пристально оглядел защитника, услуги которого влетели его предприятию в копейку. Четыре передних зуба у Псаря были сломаны, волосы прятали половину лица, но Рвач уже знал, что наемный убийца слеп на один глаз.
— Объясни мне, милейший, — процедил Рвач, — что в тебе такого на двадцать пять крон в день?
— Я хорош собой.
— От тебя разит, как от скотобойни, и ты…
— Рвач, что тебе от меня надо?
— Мне нужен человек, который знает свое дело, а не жрет за мой счет.
— Иди и скули Кацу, а мне пусть принесут пива.
— Пива?!
— Ну или как вы свою мочу называете?
— Ты ничего не путаешь, а? — Рвач терял терпение. — Рвань ты вшивая.
— Как скажешь.
— Твою мать… Видит Бог, я пытался. — Рвач вышел из-за стола и направился на второй этаж борделя. Туда, где в кадке горячей воды его уже ожидала одна из девочек. Проходя мимо парней, с которыми он прибыл в Златоград, хозяин «Шелков…» наклонился и сказал одному из них: — Вон там сидит хер, которого там сидеть не должно. Ясно?
— Хера на хер.
— Умница.
— А ежели он буянить будет?
— Сломайте ему что-нибудь.
— Поняли тебя, хозяин, — почти что хором ответили верзилы. — Сейчас все будет.
Громилы как по команде отодвинули от себя кружки и переглянулись.
— Ты справа, я слева. Разговоров не разговариваем, — обратился один из них к своему дружку. — Это все-таки Псарь, и потому гасим сразу.
Оба понимали, что Иво при оружии, и рисковать жизнью просто так не хотел никто из них. Рвачу это было уже неинтересно. Никто из людей, взятых на зарплату в «семью», прежде не подводил его доверия.
На втором этаже «Шелков герцогини» было пять просторных комнат для состоятельных гостей. Ковры, гобелены, чистые простыни и набитые гусиным пером подушки. Курились благовония, в серебряных мисках лежали яблоки, груши и иные фрукты. Первый этаж борделя, за исключением зала со столами, предназначался для людей попроще, и потому ничего похожего на вышеупомянутую роскошь там не было. Рвач умел считать деньги и кое-что понимал в своем новом деле. Огорчало лишь то, что над фруктами уже летают мошки, а девочки скучают без дела.
— Шальной, — он заговорил с братом сразу, как вошел в свою комнату и увидел там кадку и исходивший от воды пар. — Надо поговорить.
— Ты уже видел нашего Псаря?
— Видел. Какого лешего ты его сюда пустил?
— Выглядит он неказисто, — ответил Шальной, помогая брату снять дорожный плащ. — Но тут дело не во внешности. Так Кац говорил.
— Что еще говорил Кац?
— Что этот одноглазый — матерый резчик. Ни разу не попался за работой.
— Сомневаюсь. Думаю, нам загнали дрянь просто потому, что мы чужие в этом городе. — Рвач стянул с себя сапоги. — Что еще?
— Кац говорил, что в деле одноглазый очень давно и… не помню слова этого, заумное. Короче, он самый старый из убийц Псарни.
— Сколько ему?
— Сорок один или что-то такое.
— Да уж… — Кожаные штаны полетели на пол. — Что еще?
— Что он воспитал двух учеников и те показывают результаты. Он еще… Хер его знает. Не верю я в это.
— Что?
Рвач залез в горячую воду и застонал:
— Мать моя, как хорошо. — К нему тут же прижалась хорошенькая брюнетка, от которой приятно пахло маслами. Проститутка была молода, но сведуща, и потому старалась не вдаваться в подробности разговора братьев, лишь грелась в воде и по-идиотски хлопала глазками, при этом поглаживая Рвача за разное.
— Кац сказал, что этот одноглазый убил Гуго.
— Гуго? Этот? — глаза Рвача округлились. — Да брехня. Я слышал, что отряд Гуго размотало на потроха какое ни то лихо. Волкодлак, что ли. Говорили, что кишки с потолка свисали.
— Кац сказал, что именно этот. Да никто ж не видел этих кишок. Просто слух пошел. Так, мол, и так: Гуго порешили.
— Ты же помнишь Гуго. Падла он был, сущий зверь… Был зверь.
— Ну вот, этот Псарь его и почикал.
— Еще что?
— Достал ты со своими «что еще»… Да вроде бы все.
— Схожу завтра к Кацу, сам выслушаю все это. А теперь о насущном. Людей у нас нет совсем. Зал пустой, пиво киснет. Девки не заняты.
— Рвач, я заметил это и сам.
Рвач осмотрелся по сторонам, словно что-то ища. Слова брата занимали его не так сильно, потому как решение вопроса лежало на поверхности.
— Кто у нас конкуренты?
— Состоятельные господа ходят в «Вишневую косточку». Златоградцы не меняют привычек. Мне так сказали.
Рвач провел ладонью по гладкой спине своей брюнетки, что-то прошептал ей на ухо, и та захихикала:
— Где у нас мед?
— Распоряжусь, принесут. Как быть с делами? Давай мы договорим, не хочу смотреть, как ты с этой лярвы мед слизывать будешь, — Шальной поморщился. — От одной мысли, что ты её там вылизывать собрался, блевать тянет.
— Кто стоит за «Косточкой…»?
Шальной отвел глаза.
— Кто? — Рвач повторил свой вопрос, но поднял вверх указательный палец: — Не отвечай, — хозяин борделя улыбнулся. — Слышишь это?
— Возня какая-то внизу.
— Псаря твоего выставляют. То, что не знаешь наших конкурентов, Шальной, это очень плохо. Должен был все узнать до моего приезда. Это, брат, непрофессионально.
Шальной продолжал разглядывать мысы своих сапог.
— Вели бордель-маман зайти. Пока свободен, завтра все обсудим.
Стук в дверь. Внизу кто-то заверещал, да так высоко, что и понять, мужик то орет или баба, было невозможно.
— Да, — медленно процедил Рвач, когда в дверь постучались еще раз. — Да заходи ты.
— Милостивый государь, — в комнате появилась женщина в красном платье. — Девочки готовы работать. Стол накрыт, покупаетесь и будете кушать. Я краем уха услышала, что мед нужен, так его сейчас же подадут.
— Жизель, не поверишь, как раз о тебе говорили.
Жизель изобразила смущение. Вышло погано.
— Медом Алиску обмазывать будете?
— Да, — ответил Рвач. — Ты была внизу? Слыхала, кто так орал?
— Пьяница из Псарни двух ваших ребят уделал.
— Что? — разом воскликнули братья. — Что сделал?
— Тому, что совсем туп, он кисть вывернул до хруста. А рыжему сломал нос. Крики были такие, что стража с улицы прибежала. Они как Псаря увидели, так сразу за оружие.
— И?
— Сейчас они с девками, стражи эти. Девки-то все равно скучают ходят. Ну его, это лишнее внимание, — Жизель махнула рукой. — Нам лишнее не нужно.
Рвач посмотрел на брата.
— Учись работать, — бросил он Шальному. — Жизель, можешь идти.
Она кивнула, но уходить не собиралась.
— Что-то еще?
— Ходила за хлебом сегодня.
— Избавь меня от этого. Неинтересно.
— Жизель, иди, — Шальной взял бордель-маман за руку и повел к выходу. — Брат с дороги устал, ему плескаться надо, а не о твоем бабьем слушать.
— Я видела ту сучку, которая отравила Кузена.
В комнате воцарилось молчание.
