16
Зимой в корчму «Бодрый дух», шатаясь и падая, вошла девочка. Обмотанная тряпьем и тощая, что голодная собака. Замученная, но живая. Халдей Яценти на входе принял её за нищенку и, схватив за волосы, попытался выставить на мороз.
— А ну, пошла вон, гадина, — надменным тоном произнес халдей. — Тут тебе не храм, а ну, кыш!
Крик халдея слышал каждый постоялец «Бодрого духа».
— Дрянь! — выл он, зажимая запястье. Из-под пальцев текла кровь. — Тяпнула, падла! А ну, вон!
Юрек в тот момент преспокойно пил пиво, болтая с корчмарем, и, услышав крик, обернулся.
— Фрида! Мать честная! — прокричал здоровяк. — Да что же с тобой приключилось?! — он бросился девочке на помощь и, оттолкнув локтем Яценти, крепко обнял дрожащую от холода сироту. — Ну же, говори!
— Где Фридрих? — произнесла она. — С ним все хорошо?
— Он наверху. Живой, сытый. Ты-то как? Где Волдо бродит и что за лохмотья на тебе?
— Волдо мертв, — ответила она и протянула что-то, обмотанное тряпьем. — Возьми. Это принадлежало ему.
Когда купец размотал тряпки, он увидел лютню своего друга и горько заплакал:
— Что случилось, девочка, что произошло в пути?
Чуть позже, уплетая горячую похлебку, жадно поедая хлеб, Фрида рассказала о том, что с ней произошло этой осенью.
— Мы с Волдо скрывались от погони еще три дня после того, как мы разошлись, — спокойно говорила Фрида. — На четвёртый день нас окружили в еловом пролеске. Бежать было некуда.
— У вас же был мой конь.
— Коня добил Волдо, после того как тот вывихнул ногу и не мог более нести нас.
— Диавол! — прорычал Юрек. — И это в то время, как мы шли пировать у Хладвига! — купец ударил своим огромным кулаком по столу. — Что было дальше?
