27
Умма слушала мысли Иво на протяжении всего боя, и, к своему сожалению, лисица знала, чем бой закончится. Мрачная решимость этого человека не могла привести к иной развязке. Другое дело — Лукаш, его мысли буквально ранили сердце оборотня, бой очищал мысли от фальши, и, сам того не ведая, Лукаш предстал перед Уммой простым и искренним человеком. Человеком, втридорога расплачивающимся за совершенные ошибки.
Когда он закончил с людьми из своего подразделения, выслушал о себе все, что пожелал сообщить ему Кухар, он убрал оружие в ножны и молча ушел. Раненый и совершенно опустошенный. Янтарный Скорпион брел, не разбирая пути, и их с лисицей дороги сошлись вновь. Он уставился на нее и долго не мог понять, где мог видеть пленницу Кухара, а потом густая копна рыжих волос воскресила в его памяти тот вечер, когда, вместо того чтобы зарезать Псаря, он решил говорить с ним, желая договориться и отомстить за братьев.
— А, это ты, — сказал он, подойдя к клетке. — Очень жаль видеть тебя здесь.
— Здравствуй, — ответила Умма. — А я вот, наоборот, всегда рада видеть тех, кому еще хуже…
— Прости меня, рыжая.
— За что?
— За то, как я хотел поступить с тобой.
— Прощаю.
Лукаш сел рядом с ее клеткой и, спиной прислонившись к прутьям, уставился на пускающего слюни Хагана.
— И ты здесь… — выдохнул он. — Умеет Кухар развлекаться.
— Он не понимает тебя, — прошептала Умма и села рядом с Янтарным Скорпионом. — Его опоили и превратили в живого покойника.
— Знаю, — его руки тряслись. — С моими друзьями поступили точно так же. Господь… Что со мной стало…
— Вот только скулить не нужно.
— А я буду. Буду! — он что было силы ударил прутья клетки локтем. — Буду, потому что это несправедливо.
Она испуганно отскочила от края клетки:
— Успокойся, Рогг прибежит на шум.
— И что? Пускай приходит. Рано или поздно я намотаю его кишки на меч. В контракте об этом было сказано.
— Лукаш!
Услышав это имя, Хаган повернул голову, зарычал и попытался подняться. Потом болванчиком уставился на бойца и сел обратно.
— Видишь? Видишь, что происходит?! Кухар рассказывал, что по контракту Хагану полагается отомстить мне. Хаган вправе требовать месть, но помнит ли он об этом? Нет. Моим парням сожгли рассудок и… Я отпустил их. Представляешь, Кухар ведь действительно выполнил условия.
— Не вини себя во всем, человек. Не бери на себя слишком много.
— Но я виноват… — Лукаш достал из ножен клинок и медленно поднялся с земли. Подошел к клетке Хагана и поманил его: — Эй, тупица, эй, слышишь меня? Давай сюда, не обижу! Ну! — он протянул к Хагану сжатую в кулак ладонь. — Смотри, что у меня. Иди давай-ка сюда. Ну же!
— Это низко, — произнесла Умма. — Над ним и без того издеваются.
— Лукаш… — понуро произнес Хаган. — Лука-а-а-ш! Я требую от Хозяина… — Он забыл, что именно хотел требовать. — Лукаш!
Он на четвереньках пополз к клетке, взрывая когтями присыпанную соломой землю.
— Лукаш…
— Да, я Лукаш, парень. Давай дуй сюда.
Хаган просунул руки сквозь прутья и схватил Лукаша за плечи, не зная, что делать дальше. Забыв о том, что сделать следовало.
— Крепко схватил, шельма. Плечи мне не сломай.
Одноухая мышь уставилась на человека, пристально вгляделась в его лицо.
— Я помогу тебе, — Лукаш улыбнулся. — Ты Хаган. Да, черт тебя. Ты человек. Молодой еще человек. Ты рано потерял отца, парень.
Взгляд Хагана прояснился, золото в его зрачках потухло.
— А мама? — спросил он. — А мама?
— А мама в порядке. — Лукаш терпел его стальную хватку. — Мама в полном порядке, ты мне поверь. Ты же заботишься о ней, работаешь как проклятый, терпишь нас… Шутов и идиотов. Да, ты честный человек. Мама гордится тобой.
— Лукаш, прекрати. Ты делаешь ему больно.
Он повернул голову в сторону Уммы:
— Заткнись.
— Он забудет о твоих словах. Его память дырявая, что твоя рубаха.
— Не забудет.
Стоило ему отвлечься на лисицу, как глаза мыши вновь заблестели.
— Лукаш… Лукаш…
— Да я это, я.
Он вновь сжал его плечи. Когти прошили рубаху, впились в кожу.
— Слушай сюда, сопляк. Ты потерял отца. Может, на войне, может, еще как. Ты не рассказывал.
— А мама? — вновь спросил Хаган. — А как же мама? — из глаз обращенного потекли слезы. — А мама?
— Твоя мать в порядке. Ты заботишься о ней, много работаешь, она не голодает.
— Но я больше не могу заботиться о ней. Я в Яме, а до этого, кажется, умер. Лукаш убил меня… Это же ты убил меня!
Руки сжали плечи сильнее. Потекла кровь.
— Брехня, парень. Полная чушь. Ты спишь. Да, ты уснул на службе. Руди тебя поколотит за такое. Но я не скажу ему.
— Это все не взаправду?
Лукаш наигранно расхохотался:
— Ты дурак, Хаган. Как такое может быть взаправду? Ты просто спишь и видишь сон. Завтра ты проснешься и сдашь караул, потом пойдешь к мамке, а после к своей девке. Не помню её имени. Красивая такая.
— Мари, — морда человекоподобной мыши расплылась в подобии улыбки. — Я люблю её.
— И она тебя тоже любит. Тебя все любят, ты хороший человек.
Умма закрыла ладонями лицо.
— Что же ты делаешь? — произнесла она. — Садист ты, Лукаш. Правду о Трефах говорят.
— Меня часто колотят, — с неизбывной тоской сообщил Хаган. — Кого любят, не колотят.
— Это тоже тебе приснилось. Ты самый сильный и отважный человек. Мамка тобой гордится. Руди говорил, что, когда уйдет со службы, оставит тебя десятником.
— Как здорово. — Хватка ослабла. — Спасибо тебе, Лукаш. Я думал, что это все по-настоящему и ты убил меня.
— Да брось ты, как я могу убить своего лучшего друга.
— Лучшего друга…
— Все так, братишка, — Лукаш напрягся. — А теперь просыпайся.
Глаза парня приобрели свой настоящий цвет. Умма вскрикнула, а Лукаш так и остался стоять, не отпуская рукояти клинка, молниеносно пронзившего сердце человекоподобной мыши. Черная кровь, стекающая с рукояти, медленно, но верно приобретала свой настоящий цвет. Скорпион вытащил меч из тела лишь тогда, когда увидел стоящего на коленях и мертвенно бледного мальчишку с застывшей на лице улыбкой.
Он повернулся к клетке Уммы:
— Не осуждай меня, мальва.
— Не буду.
Лукаш прихрамывая подошел к её клетке и, занеся меч, саданул им по навесному замку. Сноп искр, омерзительный лязг, и оружие дало трещину. Замок упал на землю.
— Постарайся сбежать отсюда.
— А остальные?
— А остальные — не моя забота. Беги, мальва. Беги и не оглядывайся, — рукой он указал направление. — Когда окажешься под аркой, представь себе дождь и улицу Гнездовья, на которой ты хотела бы оказаться. Если сейчас действительно идет дождь, ты спасена.
— Почему ты так поступаешь? — спросила Умма, выбравшись из клетки. — Зачем?
Грязное платье упало на землю. В свете луны мужчина увидел пред собой лисицу. Зверь, не отрывая глаз, смотрел в измученное лицо Янтарного Скорпиона.
— Потому, что я должен. Я не чудовище, отец воспитывал во мне человека и… Пес знает, что из этого вышло. Беги уже, пока я не дал тебе пинка.
Лукаш постоянно повторял в голове условия подписанного им договора и в особенности его заключительную часть, именно сейчас он принял свою судьбу и осознал, сколько крови еще предстоит пролить. «Я не хочу встретить тебя на арене», — подумал он, и Умма услышала его мысли, узнала о контракте и, поклонившись, убежала прочь.
