22
Утро началось для Марка с визита человека, один лишь звук имени которого приводил градоправителя в ярость. Шебет не стучал в дверь, попросту не имея такой привычки. Бандит разбудил его, бесцеремонно пнув изголовье кровати. Открыв глаза, Марк тут же услышал резкий запах уксуса, а уже после увидел Шебета, его людей в коридоре и бочку посреди его опочивальни.
— Как ты попал сюда?
— Пришел, — развел руками бандит. — Как люди обычно попадают в дома? Через дверь, само собой.
Кто-то из людей Шебета прыснул.
— Охрана! — взвыл Марк, хватаясь за первое, что попало под руку. Сжимая в руке канделябр, он прокричал вновь: — Охрана!
— Твои защитнички не придут. Уж прости, я отправил их подышать воздухом, — Маркус криво ухмыльнулся и сел на прикроватный столик, скинув на пол все, что не было к столику прибито. — Я пришел от твоего дружка из Псарни.
— От Иво? — удивился Марк.
Бандит обратил внимание на то, что бургомистр пытается прикрыться одеялом. «Точно, как баба», — подумал Шебет, а вслух сказал:
— Я принес тебе подарочек. От себя, от него да от всех нас. Псарь сказал, что ты порадуешься, увидев, что мы тебе принесли.
— Подарок? Вы издеваетесь?!
Маркус указал на бочку:
— Здесь головы тех, кто расхищал городские склады. На твоем месте я бы… Ну, не знаю… А нет, знаю. Ты можешь высечь меня из камня. Чудесный был бы памятник.
Бургомистр обернулся одеялом и под пристальными взглядами бандитов встал с постели.
— Посмотрим… — выдохнул он. — Можешь проваливать.
Шебет одернул жилет и откланялся, почтительным тоном добавив:
— Ваша милость, там Псарь резню учинил. Я бы на вашем месте всенепременно заглянул. Уж больно кроваво…
Шебет покинул комнату. Марк снял с бочки крышку и покачал головой:
— Лихо.
Городская стража уже перекрыла улицу. Пасмурное утреннее небо, робкое перешептывание горожан. Много людей вышло поглазеть на последствия псарской работы, и бургомистр согласился с Шебетом, подумав: «Действительно ведь кроваво».
— Марк! — поприветствовал его Дачс Богослов, представитель епархии Гнездовья. — Рад, что ты пришел, брат. Погляди, что учинил твой демон. Погляди, кого ты впустил в наш мирный город.
Он прошел через стражников и увидел облаченного в рясу старика, стоящего пред медвежьим капканом, зубья коего до сих пор вгрызались в человеческую ногу, оторванную чуть выше щиколотки.
— Погляди, кого ты впустил в наш богобоязненный город! Братья, сестры! — старик развел руками. — Уже ли нам, пережившим злодеяния и бесчинства Трефов, терпеть новое пришествие зла?!
Кто-то из горожан прокричал что-то до ужаса оскорбительное. Богохульство, за которое церковь без раздумий набивает рот еретика углями, а после в Дачса полетели камни. Толпа начинала негодовать.
— Прекратить! — голос воеводы Рикерта прозвучал откуда-то издалека. — Разойтись по домам! Это приказ! Ослушавшихся будем сечь!
Медленно и без особой охоты горожане разбредались по своим делам, а иные, особенно любопытные, продолжили наблюдать за происходящим из окон.
— Разгоняй их, ослы! — кричал своим людям воевода. — Какого ляда встали, вы тут закон представляете! Живо!
— Видишь, во что ты превратил город?! — вытирая запачканную грязью рясу, причитал священнослужитель. — Твой отец был бы в ярости! Герцог будет в гневе! Городской совет уже негодует, и это последствия решения, которое ты принял в одиночку. — Тут следует отметить, что бургомистр не принимал решения позвать псаря в одну персону, но городской совет умел вовремя забывать о допущенных ошибках и ловко находить виноватого. — Гнездовье становится узилищем зла! — церковник обратил свой взор к небу. — Приютом для диаволов, а все потому, что ты упразднил пятничные богослужения!
— Как ты вообще к этому вышел? — поинтересовался подошедший на подмогу Марку воевода. — Не понимаю, все эти крики только ради того, чтобы тебе вернули внимание паствы?
— Еще один язычник…
— Но-но! Я порядочный человек, я хожу на службы, а за такие слова тебя…
— Да успокойтесь же! — вмешался бургомистр. — Как минимум одной проблемой у нас меньше.
— Это какой же?
— Ты, свечной огарок, хоть иногда от крови Господней отрывайся, а то лакаешь от зари и до зари.
— Рикерт, ну хватит, прошу. Дачс просто не знает, что псарь и… и люди Шебета.
— Тьфу! Не упоминай при мне имени этого подонка!
— Выслушай. Они избавили город от ночных налетов на наши склады. Вот так вот. Виновные наказаны.
По лицу воеводы было понятно, что подобное являлось для него оскорбительным, но, поскольку дело уже было сделано, топать ногами было уже поздно.
— Я отправил своих людей на ту усадьбу, если там действительно все так, как нам сообщили люди Шебета, то… Грустно говорить, но мы ох как должны этим негодяям.
— А если подтверждений нет, мы будем судить Псаря и наконец удавим Маркуса, — заключил Дачс. — Богу угодно так. — Он был крайне доволен тем, что принял уже принятое Марком решение и озвучил его первым, как ему, во всяком случае, казалось. Видя, как собеседники кивнули головами, он заключил: — Не стоит пренебрегать мудростью человека в сане и хоть изредка, но надо прислушиваться к советам церкви. Урок вам на будущее. Мы дурного не посоветуем.
Марк пропустил это мимо ушей. Сейчас его куда сильнее занимали не перепалки, а залитые кровью лужи.
— Что до тебя, бургомистр, ты оплатил труд диавола, — не успокаивался Дачс Богослов. — Ты повинен в резне! На твою душу лег тяжкий грех, и я бы рекомендовал тебе покаяться, а покаявшись, уйти в монастырь.
— Ну, брат, в тебя же уже кинули камень. — Воеводе, как и Марку, уже надоел сей разговор. — Не кажется, что уже пора бы и прикусить язык? Кто в чем повинен, решит суд.
— Нет, не кажется. Господь ведет правых. Я проснулся посреди ночи от ужаса и священного трепета! Господь привел меня в чувства, дабы я остановил мракобесие.
— И где же ты был всю ночь? — ухмыляясь спросил воевода. — В то время как мои люди проливали кровь на малой торговой площади, где был ты и твой проводник правых?
— Молился! — зашипел священнослужитель. Он неистово взирал то на воеводу, то на бургомистра, а после указал на окровавленный капкан, прибитый к брусчатке. — Молился, чтобы злодей был наказан, а эти диавольские оковы исчезли! Капкан! На цепи! На каких таких хищников охотился здесь твой нелюдь?!
— Это я и хочу узнать, — не теряя самообладания, ответил Марк. — Где Псарь и что там стряслось на малой торговой?
Рикерт вздохнул. То, что он собирался сказать, давалось ему с большим трудом:
— Мой патруль вступил в боестолкновение с… кем-то.
— С кем-то? Как это понимать? Что говорят бойцы?
— Они уже ничего не скажут, друг мой. Патруль мертв. Четверо моих парней были забиты насмерть. Да-да. Так же, как и того псаря, почти на том же самом месте.
— Свидетели есть?
— Люди говорят что-то о чудовищах. Никто толком ничего не видел. — Рикерт скрестил на груди руки. — Я не понимаю. Там, в переулке, лежит хозяин вон той ноги и… Это… Аделмар. С парня как будто спустили всю кровь. И…
— Договаривай.
— Он наряжен в шута. А что до Псаря, этот лиходей заперся в лавке мясника и не пускает никого в дом. Говорит, что откроет только вам.
— Высадить дверь и арестовать негодяя, — принял решение священнослужитель. — А пока дверь выносят, связать петлю.
— Дачс, я ценю ваше стремление к решительным действиям, но не стоит так спешить.
— Мне думается, что Псарь взял заложников. Как минимум двоих. Там молодой коронер и кто-то еще. Люди слышали крики. Всю ночь.
Гордо подняв голову, бургомистр направился в дом мясника. Толпа перед ним расступалась. Рикерт, Дачс и несколько солдат последовали за ним. Остальные теснили с улицы зевак. Кого-то все-таки ударили по зубам, и этот кто-то заверещал о каре Божьей на радость Дачсу.
Бургомистр трижды постучал в дверь:
— Иво! Открывай!
Немного погодя Псарь сдвинул тяжелую щеколду и предстал перед собравшимися. Гончая был бледен, а наложенные Дирком повязки едва останавливали кровь.
— Я бы накинул что ни то из одежды, но она представляет еще более жалкое зрелище, — нарушил затянувшуюся паузу Псарь. — Проходите все. Я человек незатейливый, но вас удивить постараюсь.
Дачс вскрикнул от неожиданности, увидев лежащего на полу покойника. На лестнице лежала совсем юная девушка с буквально вбитым в переносицу боевым ножом. Марк подметил, что каждый мертвец облачен в пестрые одежды шутов, отметил это и воевода.
— Ты держишь заложников? — сурово произнес последний. — Отвечай. Молодой коронер жив?
— Жив, — буркнул Иво себе под нос и направился к лестнице. — Даже полы не заблевал.
Подобное поведение обескуражило всех присутствующих.
— Нахальное животное, — бросил Дачс. — Он посмел повернуться к нам спиной. Мы орудие в Божьих руках, а он ведет себя так, словно мы пришли к нему в гости.
— Помолчи, Богослов. — Марк последовал за Псарем, переступил убитого и, не в силах отвести взгляд от раскинувшейся на лестнице девушки, выдохнул: — Наверняка у всего есть причины.
Смрад, заполонивший лавку, был нестерпимым.
— Закройте дверь, посмотрите, есть ли черный ход, — скомандовал воевода своим людям, и взгляд его замер на мече с лилиями Трефов, который так и лежал на полу. — Будьте готовы, этот человек опасен. — Он осмотрел разбитую посуду, поломанную мебель, лужи крови и потом, встретившись взглядом с Иво, сказал: — Псарь, что же ты тут натворил? В колодки его! Живо!
— Марк, объясни своему…
— Никаких колодок. Пока никаких. Иво, что мы должны увидеть?
— Там, в комнате. Оно еще живо.
На лестнице появился Дирк. Он был бледен как мел, но сам факт того, что он цел и невредим, обрадовал пришельцев. Дирк, поприветствовав каждого из них, стянул с себя окровавленный фартук.
— Пройдемте быстрее. Оно еле держится, — сказал парень. — Еще немного — и тварь вновь обратится в человека.
