По дороге обратно Лань увлеченно и со знанием дела рассказывала негоцианту о разных травах, их свойствах и делилась планами по обустройству лазарета. Несмотря на бодрый голос, Лаен чувствовал, что мысли об отце продолжают бередить девичье сердечко. Стараясь развеять грусть, он всячески поддакивал и как мог старался отвлечь, вспоминая забавные случаи и происшествия из жизни караванной общины.

На одном из перекрестков квартала ремесленников, в тени разлапистой сосны, отдыхала троица худощавых путников в длинных черных туниках. Мужчины расположились прямо на торчащих из-под земли переплетенных корнях. Путники выглядели изможденными долгой дорогой и отчищали от пыли длинные ленты из ткани, которые использовались для обмотки голов на санданирский манер – и для тепла, и для защиты от солнца.

Поравнявшись с ними, негоциант неожиданно услышал возглас:

– Эй, человек, постой-ка!

От группы отделился пожилой сгорбленный мужчина с обвислыми по-бульдожьи щеками. Взглянув в его глаза, Лаен догадался, что перед ним слепец. Товарищи старика подвели того ближе, бережно придерживая за плечи. Остановившись в одном шаге от негоцианта, слепец повел мутными бельмами и неожиданно принялся грозить заскорузлым пальцем:

– Взираю на вас, заблудшие души! Шелудивый пес, укусивший кормящую его руку, и немертвая девка, тонущая в паутине сомнений и собственной желчи! В смертный для хозяина час пес предал его, за что и скатились времена в эпоху Гибели!

– Ты чего это несешь?! – насупилась рыжая. – Какая я тебе немертвая, да еще и девка?! Настурции, что ли, обкурился?

Но замерший на месте Лаен понял, что речь идет о джарахах. И та, которую упомянул слепец, немедленно отозвалась:

«Стоит заткнуть проходимцу его вонючую пасть. Ишь, чего выдумал: паутина… желчь… сомнения. А ведь, между прочим, слышал – старый дурак сравнил тебя с шелудивым псом!»

Спутники старика с испуганными лицами принялись едва слышно извиняться и настойчиво подталкивать старика обратно к сосне. Однако тот вошел в раж и продолжал брызгать слюной:

– Шуйтар пошел войной против самого себя, и пожрет себя, и обратится Континент в ристалище моровое. Загниют реки и озера от тел павших, и восстанут они, и поднимут на трон души их пожравшего. И стала башня деяниями твоими погребением души, но не тела. Только начавший цикл сможет его завершить, но заветный час пробил впустую. Презрел падший истину, и воли этой не преисполнится уже никогда. Слушай меня внимательно, душа, обреченная на скитания по полям беспамятства. Найди того, кто начал, первородного падшего. Он ошибся, и стал нелюдем, и продолжает погружать Континент в бездну. Немертвая сможет тебе помочь, но если оступится – как раньше уже никогда не будет…

– Опять за свое?! – Рыжая угрожающе шагнула вперед.

– Подожди… – Негоциант вскинул руку, но поздно. Выдохшийся слепец обессиленно склонил голову набок, плотно сжал губы, послушно развернулся и, поддерживаемый товарищами, побрел обратно к корням.

– То-то же! – Знахарка уперла в бока кулачки, но тут же остыла и повернулась к негоцианту: – Ишь, обзываться удумал… Хотя мне что-то не по себе стало от его слов. Хочешь, историю расскажу интересную, только сразу предупреждаю – взаправду все было!

– Давай.

– Когда мне было гораздо меньше, чем сейчас, однажды к нам в деревню со стороны мутных озер пришел старый отшельник. У него было обезображено лицо, все в струпьях и волдырях. Он не делал ни хорошего, ни плохого, просто сидел у колодца и рассказывал занимательные байки про жизнь до наступления тварей. Деревенские быстро привыкли к нему, приносили еду, даже звали на ночь в дом. Но он только благодарил, съедал совсем маленько, а от приглашений разделить кров всегда отказывался.

– И что случилось потом? – поинтересовался Лаен, беря девушку под локоток и ускоряя шаг. Слова слепца прочно засели в его голове.

– В один очень жаркий день, как раз к полудню, когда и в тени спекались крупинки песка, все услышали страшный крик у колодца и сбежались туда. Голосил отшельник. Его глаза были такие же… как у того, что пристал к нам. Старик кричал, что кровь заливает его ноги, пожары обугливают волосы, а глаза не могут сосчитать убитых. Он судорожно тыкал пальцем в поле и вещал, что приближаются всадники и нужно скорее бежать. Солнце светило очень ярко, мы смотрели, куда он показывает, но ничего не видели. Некоторые начали смеяться. Тогда все подумали, что старик сошел с ума от зноя или опился плохой воды.

– А потом случился набег… – внезапно догадался Лаен, и ему стало не по себе. – Получается, старик видел то, что еще не произошло?

– Да, все так и случилось. Ровно через год моя жизнь оборвалась и началась заново. Кстати, сейчас вспомнила: наш отшельник тоже употреблял настурцию.

Не зная, что на это сказать, Лаен лишь пожал плечами, и они замолчали. Он размышлял, отчего слепец назвал его псом, да еще и предателем. Скорее всего, потому что он джарах. Клан ведь действительно в опале, хотя и по непонятным ему причинам… Проклятая память! А ведь остальные слова – сплошная ахинея. Башня, мор, бездна… еще и падшего какого-то приплел для красного словца. Зачем его искать? Пусть монахи Собора этим занимаются, падшие и еретики все-таки их забота. Башня… может, эта та самая? Из снов? Но он про нее тоже ничего стоящего припомнить не может. Возможно, в том месте проходила одна из операций джарахов с его участием? Но почему она предстает перед ним в каждом кошмаре? Бред… С другой стороны, прохиндей ведь верно нутро Марты разглядел. Неужели действительно в его словах есть доля правды?!

«Я бы на твоем месте вылила из ушей это дерьмо. Старик уже давно берет у Мальки в долг и просто слегка рехнулся».

– Как знать, Марта, как знать… – пробормотал Лаен. – Некоторые его слова попали в цель, и это невозможно опровергнуть. А что насчет остального… А вдруг он прав?! Но как тогда растолковать его ахинею?..

– Господин Лаен!.. А с кем это вы сейчас разговариваете?! Какая такая Марта?!

– Ох, прости, Воритар, помоги Невзра… Лань, не обращай внимания на мои слова, задумался я, и дщерь Мальки одну знакомую, э-э-э… целительницу вспомнил. Она мне… мм… память врачевать помогала.

– А, вон оно в чем дело! Ну это не беда. Думаете, я забыла про тот настой, с которым вас на рынке облапошили? Ничего подобного! Я вообще ничего не забываю, чтобы вы знали. Вот справлюсь с делами в лазарете – сварганю вам такое зелье, что и матушкину утробу вспомните как наяву!

– Мне бы Триград… – тоскливо посетовал негоциант и вопросительно заглянул в кошачьи глаза знахарки. – Тот год, когда Ритуал случился, и пяток после него… Сможешь?

– Попробуем! – решительно пообещала Лань. – Только мне нужно время.

Еще только выйдя за городские ворота, Лаен понял, что в лагере караванщиков творится что-то неладное. От стоянки доносились тревожные выкрики. Цеховики толпились группами по несколько человек неподалеку от штабной кибитки и активно жестикулировали. В низине, у самого ручья, ярко полыхал сложенный из больших бревен костер. Без сомнения – погребальный. Лаену показалось, что он даже видит на нем останки тела или нескольких тел.

Лань тоже встревожилась и замолчала. Не сговариваясь, они перешли на быстрый шаг. Вход в импровизированное стойбище загораживала пара солдат капитана, вместе с дозорным Рыбой. Парни нервно крутили головами и явно находились на взводе.

Заприметив негоцианта, новоиспеченный глава соглядатаев тут же рванул навстречу:

– Ваша светлость! Фабио приказал отправить за вами гонцов, но, видать, разминулись. В лагере убийство!

– Как убийство? Что случилось-то?!

– Старшего ловчего зарезали! Старину Веста!

– Как же так? Показывай, где все произошло!

– Подождите, господин, это еще не все… – Рыба испуганно округлил глаза. – Вам с Фабио Ранье непременно переговорить нужно. Он настрого приказал сперва до него проводить, как объявитесь.

– Чтоб тебя!.. Ладно, давай за мной, – приказал негоциант и, расталкивая людей, решительно двинулся в штабную повозку.

– А мне что делать, ваша светлость?.. – раздался за его спиной встревоженный голос Лани.

– Ступай в лазарет и носа оттуда не кажи до моего приказа!

Старший приказчик Фабио предсказуемо нашелся за заваленным бумагами столом. Старый вашуйец выглядел разбитым и раздосадованным, но попытался бодро вскочить при появлении негоцианта.

– Сиди уже! Фабио, что еще стряслось?

– Самострелы пропали, господин.

Лаен оторопел.

– Как?! Все?!

– Нет, слава Единому Отражению. Ровно ящика не хватает, десяти штук.

Почувствовав немочь в ногах, негоциант опустился на скамью. Рыба неслышно замер за его спиной. Поразмышляв несколько мгновений, Лаен сложил в голове имеющиеся факты и, скрежетнув зубами, выдал единственно возможное предположение:

– Ловчие?

– Больше некому. Всех троих пытались разыскать, но их сейчас нет ни в лагере, ни в окрестностях. Это большая беда, господин. Если завтра мы не передадим графу оплаченный груз, Дейрио так крепко возьмет нас за…

– Немедленно перестань, Фабио. У нас еще есть время. Надеюсь… Рыба, удалось выяснить, как именно все случилось?

– Под самый рассвет, во время перегона обоза к Атрели. – Пучеглазый соглядатай, вытирая со лба пот, неловко выступил вперед. – Скорее всего, за лигу-две до лесного городища. Перерезав Весту горло, проходимцы скинули ящик прямо на ходу в кусты. Мы с Гузлом уже нашли это место, но идти в лесу по следам охотников, что ветер в поле искать.

– Почему только один ящик взяли? – задался вопросом негоциант и тут же сам себе ответил: – Побоялись, что кража вскроется слишком рано или не успеют подобрать. Ящик ведь тяжелый. Откуда они родом, знаешь?

– Двое отсюда, из Атрели. А третий с земель Вольницы вроде как, – быстро отозвался рябой.

– Плохо, значит, местные. Наверняка заранее решили, кому и где продавать будут. Это ухудшает наше положение, времени в обрез, – подытожил Лаен. – Так, что же делать… Начальника цеха охраны сюда, живо!

– Так ведь нет никого, – едва слышно ответил Рыба. – Только четверо солдат осталось, прочие в городе до завтра. Вы же… сами… вроде как отпустили…

– Знаю! – рявкнул негоциант и стукнул кулаком по столу. Осознание собственной оплошности лишь усиливало его гнев. – Ну что делать… покличь преподобного тогда.

– Его тоже нет, – вмешался Фабио. – Монах Мэтью следом за вами ушел в город и до сих пор не вернулся.

– Да что же это такое?! Совсем обнаглели! Обязанности свои кто исполнять будет? Фабио, почему груз сразу не был проверен при подготовке к завтрашнему торгу?

– Виноват, господин, недосмотрел. Целиком моя вина, – упавшим голосом прошамкал вашуйец, вновь обхватывая руками голову. – Наперво хотел с ночи на рынок зайти с товарами нашими, чтобы с самой зарей открыться, денег ведь в казне почти нет. А спозаранку уже планировал и самострелы на подводу грузить…

– Планировал он! С самого главного начинать нужно! Куда вообще охрана во время перегона смотрела? Кто в карауле стоял? Старший соглядатай! Имена мне, живо!

Дозорный побелел лицом и мелко задрожал:

– Так нас с Гузло двое всего осталось… Дьякон ведь в станице потерялся, а по поводу солдат начальника цеха охраны надобно спрашивать…

– И спрошу! Так спрошу – дорогу к кабакам забудет! – проорал негоциант и внезапно затих, осознав всю нелепость своей истерики. Сомкнув веки, он попытался сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Впервые оказавшись в подобной ситуации, Лаен просто не мог понять, как ему действовать, и от этого не находил места.

«Все сказал, излил душу? – флегматично поинтересовалась Марта. – Или и дальше будешь визжать, словно девка, на которой после ночи на сеновале жениться передумали?»

«Не лезь, Марта, не до тебя сейчас. Если ящик не найдем, кабала на рудниках воскресным отдыхом покажется. Граф не попустит, не тот человек».

«А кто в итоге виноват-то в пропаже? Кто в город прохлаждаться отправился вместо того, чтобы делами насущными заняться и на контроле все держать?»

«Я, – с неохотой признал Лаен. – Только я».

«Ну так и возьми себя в руки. Джарах ты, или, как брякнул тот вещун, – пес шелудивый? А то я уже сомневаться начала… Сам же сказал своим, что времени у нас мало. Не негоциант, право слово, а тряпка половая. Хуже того атамана-пьяницы в станице…»

«Вальсо ты не тронь! Он расслабился просто, человек ведь. И знаешь что? Ты права, Марта. Мм… Спасибо тебе».

«Да пожалуйста! И перестань сидеть со стеклянным взором. Старик вон уже коситься подозрительно начал…»

Лаен оглянулся на Фабио – тот действительно смотрел на ведущего мысленный диалог негоцианта с недоумением и легкой тревогой. Реагируя на озабоченный взгляд, джарах успокаивающе повел ладонью над столом:

– Со мной все в порядке, Фабио. Задумался просто над нашим непростым положением. Прости, друг, твоей вины в краже нет, не отвлекайся и готовься к предстоящим торгам. Самострелы – моя забота. Солдат, что в лагере сейчас, на охрану груза для графа поставь. Если вдруг Авинсо раньше объявится – обрисуешь ему всю ситуацию. А пока вооружи цех возничих на всякий случай и расставь пикеты, чтобы мышь не проскочила.

– Слушаюсь, господин негоциант. – В слезящихся глазах старика появилось нечто похожее на благодарность.

– Рыба, подойди! Одеться по-местному, вооружиться и вместе с Гузлом ко мне. На все про все даю пару минут. Идем в Атрель собирать информацию, – приказал джарах и вслед за пулей выскочившим подручным покинул штабную кибитку.

Но, как выяснилось, пропажа самострелов и убийство Веста были не всеми проблемами, свалившимися на его голову.

– Господин Лаен Тарк, я требую объяснений! – Возмущенный женский голос ударил по барабанным перепонкам. – Почему в моем лазарете хозяйничает какая-то деревенская дурочка?

– Потому что так решил ваш негоциант. Госпожа Тавия, нет нужды говорить о новой знахарке в таком тоне и опускаться до оскорблений.

– Знахарка? Да она толченый грас от пережженной стации отличить не сможет! Я требую убрать невежу от моих снадобий!

– Она-то как раз и может! – Глядя в возмущенные глаза вдовы, Лаен вновь почувствовал, как внутри него нарастает гнев. – Для памяти, значит, ваши зелья? А мне она сказала, что корень стрерры совсем для другого нужен!

– Как это… сказала? – Тавия осеклась на полуслове. – Ну, может, напутала я что, не то истолкла. Ива ведь не ставила обозначений на своих склянках, но это дело не меняет! Я хочу…

– Как раз все меняет! С этого момента я запрещаю вам, госпожа Тавия, входить в походный лазарет! Или же только с разрешения… э-э… госпожи Лани!

– Госпожи?! Вы поставили эту рыжую дрянь вровень со мной?! После всего, что я для вас сделала?!

В этот момент очень кстати появился Рыба, за которым мелко семенил Гузло. Дозорные облачились в бесформенные накидки, подпоясались многочисленными ремнями, похожими на конскую сбрую и с замотанными в тряпье головами теперь напоминали то ли мелких жуликов, то ли обедневших наемников – словом, ничем не отличались от большинства жителей бедняцких кварталов Атрели.

При их появлении утомленный бессмысленным спором Лаен счел разговор с вдовой оконченным:

– Тавия, вы сделаете все, как я сказал. Произошло убийство и не менее страшная… неприятность. Я не могу об этом говорить. Мне нужно незамедлительно принять меры. Прошу простить…

Смуглая санданирка задохнулась от возмущения, раскрыла ротик, но, не найдя слов, развернулась на каблуках и убежала прочь. Лаен запоздало посчитал, что слегка перегнул палку, но сейчас он чувствовал себя слишком взбудораженным, чтобы попытаться сгладить ситуацию. К тому же обман с ее стороны перечеркнул все доверие, сложившееся между ними за долгие месяцы скитаний по империи.

«Вот теперь вижу – настоящий негоциант! – довольно усмехнулась Марта. – А то возомнила о себе песчанка… Стоило раз в дерьмо макнуть – мигом спеси лишилась!»

«Марта!..» – снова укорил мертвую целительницу Лаен, но, уразумев, что ее склочный характер уже не исправить, плюнул на это дело и повернулся к подчиненным: – Готовы, бездельники?

– Да, господин негоциант! – подобрался Рыба, а Гузло вытянулся по струнке.

– Стойте!.. Подождите! – раздался за спиной Лаена голос рыжей. Подбежав, зеленоглазая безапелляционно заявила: – Я с вами.

– Как это «с нами»? – ядовито переспросил Лаен, вновь начиная накаляться. – Я тебе что приказал? Вы что тут все обнаглели вконец?!

– Знаю, виновата, господин. Простите, краем уха слышала, что по опасному делу в город собираетесь, убийц искать, а значит, без знахарки никак нельзя! Мало ли как дело обернется. Ну, пожалуйста, господин! – Она буквально умоляла, всем своим видом показывая готовность исполнить любую волю негоцианта.

«А почему бы тебе действительно не взять девчонку с собой? – неожиданно предложила Марта. – Тебе-то я помочь смогу, а вот парням твоим туго придется в случае заварушки. А рыжая – искусница, каких поискать, это я тебе на полном серьезе говорю».

– Ладно, Невзра с вами… – Лаен обреченно махнул рукой и подумал, что не простит себе, если еще кого-либо потеряет. Знахарка действительно могла пригодиться. – Но если хоть раз, даже самую малость ослушаешься и не выполнишь приказ, пеняй на себя!

– Да, мой господин. Буду послушна любой вашей воле.

– Хорошо, – повторил Лаен и обвел оценивающим взглядом свой малочисленный, но, если разобраться, весьма грозный отряд. – Приказываю: выдвигаемся в город. Для начала мне нужно пообщаться с одним знакомцем…

Путь до таверны, где они с Ланью совсем недавно обедали и вспоминали невзгоды ее молодости, не отнял у отряда и четверти часа. Двигались молча, стараясь не привлекать внимания патрулей и городской стражи. Несмотря на поспешание, в лесном городе успело завечереть, и тени из дающих укрытие от дневного зноя превратились в опасные угольные росчерки, скрывающие неизвестность. Караванщикам повезло – мелкая рыбешка так и не набралась смелости преступить дорогу, а от встречи с крупной миловал прозорливый Невзра.

Внутри обширного зала в предзакатный час оказалось весьма многолюдно. В этой части Атрели по большей части собиралась чинная публика, не обремененная мыслями о скорой наживе, поэтому все выглядело вполне пристойно. Обогнув заполненные галдящими посетителями столы, негоциант сразу подошел к стойке, отделяющей общее помещение от кухни, и, не обращая внимания на вопросительно глянувшего слугу, громко позвал:

– Весс!

– Я здесь, господин Лаен! – Хозяин трактира шустро вынырнул из подсобки, будто белка из дупла. – Что желаете?

– Поговорить желаю.

– Тогда прошу за мной. – Трактирщик и глазом не повел, лишь сделал приглашающий жест в сторону кухни. – Я уже приготовил бутылочку отменного южного вина. Аромат Вольницы, прошу заметить-с!

Негоциант лишь усмехнулся подобной прозорливости со стороны ничем не примечательного владельца таверны. Донесли уже о их приходе. Впрочем, в Атрели у каждого имелись осведомители, без этого вести бизнес было весьма затруднительно.

Миновав кипящие котлы и снующих от стола к столу кухарок, хозяин отворил дверь чулана и пригласил гостей проследовать внутрь. Размер открывшегося взору помещения не соответствовал представлениям. Хитрая планировка позволяла скрыть от любопытных взоров множество укрытых тряпьем стеллажей с дозволенным и контрабандным товаром.

Пока караванщики рассаживались вокруг стола на колченогих табуретах, Весс неторопливо наполнил бокалы и вопросительно взглянул на негоцианта:

– Чем могу быть полезен уважаемому кочевому торговцу?

– Многим, Весс. Не сомневайся, твои труды будут оплачены сполна.

– Право, не стоит. Мой долг перед вами, господин Лаен, несоизмеримо больше, чем возможности простого владельца таверны, – учтиво возразил тот.

– Пусть так, но ты сильно принижаешь свои возможности, Весс. В любом случае говорю прямо – поможешь нам сейчас, и мы в расчете.

– Такая сделка дорогого стоит. Я весь внимание, господин негоциант.

– Мне нужно знать, кто в городе за последние сутки пытался продать вашуйские самострелы. Или с другой стороны – кто готов заплатить за них, если бы на рынке внезапно возникло подобное предложение.

Весс на мгновение задумался и обхватил пальцами морщинистый подбородок.

– В каком количестве?

– Десяток. Высшее качество. Гаттейское производство, доводка – мастеров торговой республики.

– Необычно. – Весс пожевал нижнюю губу. – У нас таких сейчас точно нет. Дорогие игрушки. Специальный заказ только если.

– Да, так и есть. Но он попал не в те руки. Поэтому мне жизненно необходима твоя помощь по их поиску.

– Мне потребуется некоторое время, – безапелляционно заявил трактирщик. – А пока отведайте вина с брусничным пирогом. Уверяю вас, пальчики оближете! Прошу меня извинить…

Склонив голову, он, пятясь выскользнул в общий зал, аккуратно притворив за собой дверь. Делать было все равно нечего, и караванщики принялись поглощать угощение. Стряпня и пряное вино действительно оказались высшего разряда, но Лаену из-за переживаний кусок не лез в горло. Чего нельзя было сказать о дозорных каравана и Лани, которые уплетали снедь за обе щеки.

Наконец хозяин вернулся. И не один. За его спиной топтался угрюмый лицом коренастый мужик вороватой наружности, у которого не хватало по локоть левой руки. Рядом от нерастраченной энергии приплясывал вихрастый парнишка лет четырнадцати от роду, с не по годам взрослым взглядом. Лаену он понравился. Пацан напомнил ему самого себя в далеком прошлом. А вот его напарник доверия не внушил.

Весс важно прошел на середину комнаты и молча указал глазами на негоцианта. Однорукий сдернул с головы мятую шапку:

– В Пытлинках ваши игрушки, господин.

– Проклятье! – Лаен с досады саданул ладонью по коленке. – Вот ведь свезло так свезло!

– Где это?.. – громким шепотом поинтересовалась Лань.

– Район особый такой, руины, подвалы застенков. Там тюрьма раньше была. Еще прадед нынешнего императора возводил, – наклонившись к девушке, вполголоса пояснил Рыба. – Большущая дыра, набитая всяким отребьем, как воз старьевщика хламом. Даже Безземельный граф там порядок до сих пор навести не может.

– Ты уверен? – Лаен внимательно всмотрелся в бегающие глаза мужика.

– Не вздумай нам врать! – поддакнула Лань. – У меня порошок особый есть, врунов на чистую воду выводить.

– Как есть, госпожа, – вместо однорукого неожиданно ответил пацан. – Нет нужды в недоверии. Среди нужных людей слушок прошел, мол, в питейной, что зовется «Дохлый Костеед», встреча важная готовится к полуночи. Все Пытлинки с обеда людьми атамана Трустино оккупированы. Морды бьют местным, стращают, с чем-то вострым не пущают близко. Я пошептался с одним знакомцем, говорит, батька их приедет оружие диковинное смотреть, от залетных торгашей. Точно ваша потеря, чтоб мне с места не сойти.

Однорукий мужик строго посмотрел на парня и попытался отвесить тому подзатыльник здоровой конечностью, но пацан отработанным движением шеи привычно ушел от наказания.

– Тебя как звать-то? – уважительно поинтересовался негоциант у паренька.

– Ишкой при жизни мать нарекла, упокой Единое Отражение ее душу. Так и вы зовите. А это дядька мой, Кресс Беспалый. Можно просто Одноруким звать, он не обижается.

– А почему Беспалый тогда? – подавившись пирогом, хрюкнул с дальнего угла Гузло. – Одной руки нет, а на другой вроде все пальцы в наличии имеются!

– А ты пошто интересуешься, пузан? – мгновенно ощерился малец. – Или грамотный шибко?

– Тихо! – Негоциант с неудовольствием глянул на подчиненного, и того будто не стало. – Весс, как нам попасть на эту встречу?

– Никак, – пожал плечами трактирщик. – У Трустино вторая по численности ватага после дружины самого графа. Все оцеплено, не пустят-с.

– Проклятье! Наверное, придется мне одному идти…

– Есть одна лазейка, – внезапно подал голос Ишка. – Но, как говорится, услуга за услугу.

– Слушаю.

– Нет. Сам покажу, как действовать надобно. Я и дядька с вами пойдем.

– Чего хочешь взамен?

– После дела скажу, – уклончиво ответил парень. – Но не сомневайтесь, господин негоциант, от вас не убудет. Даю слово.

Лаен усмехнулся, ненадолго задумался, но, взвесив все за и против, согласился:

– Будь, по-твоему, Ишка. Смел ты, но такие обещания делами подкреплять нужно.

– А то ж; сие известно мне. Если господин Весс не против и отпускает… – Парень скосил глаза в сторону трактирщика и сделал ударение на последнем слове.

– Не против, отпускаю, – медленно кивнул Весс. Было заметно, что трактирщик взвешивает свою выгоду. – В свою очередь, теперь мы с вами в расчете, господин Лаен?

– Да, Весс. Если все пройдет удачно – в расчете, – подтвердил негоциант, которого тоже устраивал подобный расклад. Джарах мог бы и один наведаться в Пытлинки, но без знания территории и предварительной подготовки мероприятие могло окончиться весьма плачевно. Второго шанса ему не предоставят. Поэтому он произнес: – Показывай, малец, что делать, да смотри, чтобы не пожалел я о своем решении.

– Не пожалеете, ваша светлость. – Парень чинно и по-взрослому уважительно склонил голову, а затем обвел глазами караванщиков. – Не будем терять времени?

Покинув таверну, караванщики и их провожатые двинулись по узким улочкам темного города в сторону западных ворот, стараясь глазами ловить тени и прислушиваясь к отзвуку шагов. Беспалый безошибочно выбирал дорогу в хаотичном переплетении улочек, иногда проводя отряд прямо сквозь заброшенные дома, чтобы избежать встречи с графскими патрулями. Представители местного дна если и попадались на пути, то, узнав Беспалого, умудрялись бесследно исчезать в густой тени грязных переулков. Глядя на провожатых, Лаен все больше убеждался, что выбрал верный способ решения проблемы.

Наконец впереди показалась высокая стена, за которой маячили развалины огромных, побитых временем и людской безалаберностью строений.