Глава 23. Камера
Агент АСБР сразу приглашает Мартина выйти на улицу, чтобы никто не подслушал разговор.
– Тут замешаны Жнецы, – с места в карьер начинает Гофинг.
– Ты о байкерах?
– Ну да. У федералов на них ничего, по крайней мере они мне не говорят. То же самое с полицией штата. Ровным счетом ничего не знают. Зато знает Австралийская комиссия по преступности. Мне повезло, попал на правильного человека. Они вели против Жнецов долгосрочную наблюдательную операцию, прощупывали криминальное устройство группировки. Я был прав: организованная преступность.
– Но что связывает Жнецов с Риверсендом?
– Не знаю. Пока. Один из старших следователей Комиссии, некто Клаус Ванденбрак, уже на пути к нам. Вылетел чартерным рейсом в Беллингтон.
Мартин, моргая, пытается понять, что из этого следует. Такая конфиденциальная информация и столь быстро получена.
– Комиссия проводила тайную наблюдательную операцию? Внедрила крота в байкерский криминальный синдикат? И твой правильный человек рассказал тебе по телефону?
– Видишь ли, я имел допуск. Это для начала. Однако выяснилась интересная подробность: тридцать лет назад Клаус Ванденбрак и Херб Уокер вместе учились в гоулбернской полицейской академии. А позднее один у второго были свидетелями на свадьбах. Давние приятели.
– Твою мать! Думаешь, Уокер получил информацию о тех телефонных звонках у него?
– Ванденбрак ничего об этом не говорит.
– И теперь Ванденбрак чувствует себя ответственным за смерть друга? Потому и хочет помочь?
– Тоже ничего не говорит.
– Ему не обязательно. Что ж, отлично. Когда Ванденбрак сюда доберется? Когда мы сможем с ним побеседовать?
Гофинг кладет руку Мартину на плечо, словно осаживая.
– Послушай, Мартин. Тебе, пожалуй, лучше с ним не встречаться.
– Почему?
– Потому что Ванденбрак, подобно всем остальным в правоохранительных органах, считает, будто ты довел Уокера до самоубийства, а тот был его лучшим другом. К тому же ты журналист. Удивительно, как он решился довериться АСБР, хоть у меня и есть допуск. Не надейся Ванденбрак узнать что-нибудь новое, не стал бы разговаривать и со мной.
– Ты не сказал ему, что мы работали сообща?
– Конечно, нет, и тебе не советую. Я собираюсь съездить за ним в Беллингтон. Если вдруг столкнемся, сделай вид, что мы почти не знакомы, ладно?
Мартину остается лишь согласиться. И так хорошо, что Гофинг держит его в курсе дела, запросто мог бы оставить новости при себе. Интересно, почему не стал?
– Что ж, разумно.
– Хорошо. Но у меня к тебе одна просьба.
– Какая?
– Пока я в отъезде, встреться с Джейми Ландерсом. Он хочет с тобой поговорить.
– Ландерс? Он до сих пор здесь?
– Да, парня увезут сегодня после того, как скатаются с ним в Пустошь на реконструкцию событий. Понятия не имею, о чем он хочет тебе рассказать. Возможно, решил облегчить душу.
– И что, Монтифор и прочие полицейские не против? Ландерсу предъявлено обвинение. Дело передано в суд. Если я сейчас разглашу обстоятельства в прессе, это может повлиять на судью и присяжных.
– Да, тебя тут же накажут за неуважение к суду, так что до приговора ничего не публикуй. Полицейские зовут тебя не за этим. Ландерс намерен признать вину, скорее всего, ему сразу вынесут приговор. Когда он сядет, можно будет все обнародовать. Расскажешь, насколько плохими были он и его приятель, какие молодцы полицейские. Для копов это приглашение – способ отблагодарить тебя и помочь мне. И получить почести, которых они жаждут.
Прохладная, насколько возможно, камера, одна из двух, пристроена сзади к полицейскому участку и напоминает переоборудованный гараж. Кирпичные внутренние стены гладкие от многочисленных слоев зеленой эмали. Пол бетонный и голый. Нары с тонким матрацем застелены кусачим одеялом. Унитаз стальной, раковина тоже. Потолок высокий – не дотянуться, даже стоя на кровати. Лампочка – в небьющемся плафоне. К ее свету добавляется дневной, льющийся сквозь решетку высоко наверху.
Когда Робби Хаус-Джонс проводит Мартина к Джейми Ландерсу, тот сидит посреди постели, уставившись в стену напротив. С безучастным видом повернувшись, он бросает взгляд на Мартина, однако не произносит ни слова. Предупредив, что будет рядом, Робби выходит и запирает дверь. В памяти у Мартина мелькает воспоминание: Джейми идет на него с ножом, в глазах – готовность убивать. Внезапно камера начинает казаться очень тесной.
– Привет, Джейми! Хотел со мной поговорить?
– Вроде того.
Лицо парня бесстрастно. Если внутри что-то и происходит, внешне никак не проявляется. Возможно, он под успокоительными. Неплохо бы.
Сесть негде, разве что рядом с Ландерсом или притулиться на краешке унитаза. Мартин опускается на жесткий бетонный пол. Отсюда приходится смотреть на Ландерса снизу вверх. Неуютное чувство, будто отдан на милость убийце. Ничего: Робби совсем близко и, если что, сразу прибежит на крик. Телефон полиция взять не разрешила, придется довольствоваться блокнотом и ручкой.
– Слышал, ты признался, – говорит Мартин.
Ландерс кивает.
– Угу.
– Правильный поступок, Джейми. Так семьям девушек будет легче.
– Ты видел мою маму? – поворачивается к нему Джейми, взгляд уже не такой отсутствующий.
– Нет. Пока нет.
– Передай ей, что я сожалею. Не хотел ее расстраивать. Я бы ни за что так с нею не поступил.
– Ты меня за этим позвал?
– Маме не дают со мной видеться. Ты бы не мог помочь? Сделать так, чтобы ее ко мне пустили?
От недавнего равнодушия Ландерса не осталось и следа, голос выдает сдерживаемые эмоции. Мартин записывает просьбу. Надо же: заботливый психопат.
– Я попрошу. Только сам знаешь, решать не мне.
– Знаю, но все равно спасибо.
Лицо юноши искажено мукой. Мартин в растерянности.
– Что случилось, Джейми? Почему вы их убили?
– Мы не планировали. Просто так вышло.
– Каким образом?
Ландерс опять смотрит в одну точку, взгляд отсутствующий, лицо бесстрастное. Его голос звучит так, будто мыслями парень где-то далеко.
– Аллен уже получил водительские права, мы ездили, катались на машине. Не планировали забираться далеко, но забрались. Ехали куда глаза глядят и очутились аж в окрестностях Суон-Хилл. У нас были текила и бурбон. Остановились у реки бухнуть. Река там такая большая, посмотришь – и уже будто освежился. Хорошее место для того, чтобы промочить горло. Я знал, пить не надо. Аллену еще предстояла дорога обратно. Если ты за рулем, пить нельзя. Там у реки мы познакомились с девушками. Они были хорошенькими и забавными. Мы их угостили, им не понравилось. После чего они ушли.
Джейми больше не смотрит на стену. Он потупился, взгляд устремлен в пол.
– Позднее, уже поддавшие, мы поехали в город поесть, снова увидели тех девушек и предложили подвезти. Они сели к нам в машину. Вот и все.
– Все? Вы же их убили?
– Мы не планировали. Я тебе уже говорил. Мы снова остановились у реки выпить, но они захотели вернуться в свой хостел. С этого все и началось. Девчонки учились в университете. Как узнали, что мы бросили школу в пятнадцать, стали над нами смеяться, будто мы какие-то дебилы. Потом стали подкалывать Аллена, потому что он никогда не видел океана. Вот я и дал одной в рожу, чтобы заткнулась. Хорошо так врезал. Подействовало. Вторая закричала, и Аллен ее ударил. Ну и пошло-поехало. Мы не знали, как остановиться.
– Вы привезли девушек сюда? В Пустошь?
– А что нам оставалось? Девчонки собирались нас заложить, пожаловаться в полицию. Они пообещали, что не станут, но я понимал: врут. – Ландерс невозмутимо встречается с Мартином взглядом. – И знаешь что? Мне понравилось их запугивать. Понравилось хоть раз в жизни бить самому. Это круто. Я ненормальный, да?
– И ты их убил?
– Угу. Мы их убили.
– Но сначала изнасиловали?
– Да, изнасиловали.
В глазах Джейми Ландерса ни слезинки – ни по мертвым девушкам, ни по себе самому. Никаких угрызений совести. Стоило бы расспрашивать дальше, выпытать омерзительные подробности преступления, что произошло на Пустоши. Ландерс готов, даже хочет рассказать, читатели тоже захотят заглянуть в разум подростка-убийцы. Собственно, этим журналисты и занимаются, хотя многие детали настолько гнусны, что о них лучше умолчать. Такие интервью – часть работы: засвидетельствовать худшее, что только есть в мире, затем смягчить и подать публике, каким-то образом объяснив и в то же время отдалив события.
Мартин делает глубокий вдох. И зачем ему интервью? Он так легко вернулся к журналистским привычкам, нацелен получить от Ландерса признание. Бывшие коллеги отдали бы все на свете, лишь бы завладеть таким материалом, однако подкормка новостного цикла больше не входит в его приоритеты. Девушки мертвы, Ньюкирк мертв, Джейми Ландерс болен на всю голову.
«Неужто я впрямь хочу вываляться в таком дерьме? – спрашивает себя Мартин. – Это не поможет ни мне, ни Джеку Гофингу. Изучение порочного разума Джейми Ландерса никак не продвинет расследование».
Так что он меняет галс.
– Джейми, священник, преподобный Свифт… не вы ли с Алленом сказали Уокеру, что он вас домогался?
– Да. – Лицо парня светлеет. Он улыбается. – Ха-ха. Это я позвонил сержанту. Я все придумал.
– Придумал? Значит, обвинения в педофилии неправда?
– Ясень пень, неправда. – Джейми бросает на него презрительный взгляд. – Можно подумать, мы с Алленом позволили бы Свифту к себе прикоснуться. Черта с два!
– А к другим ребятам он случайно не приставал?
– Насколько я знаю, нет. Хотя вы же в курсе, за священниками такое водится.
– Зачем вам понадобилось обвинять Свифта? Это как-то связано с девушками?
Ландерс кивает.
– Ага, угадал. Ты умнее, чем выглядишь. Преподобный их нашел, а может, не их, а что-то еще. Он стал подозрительным, но не насчет нас. Предупредил меня и Аллена, чтобы не ездили в Пустошь, мол, там творятся скверные дела. Осторожней, ребятки.
– Свифт вас предупредил?
– Ну да.
– И в чем смысл? Собирались повесить на преподобного убийство немок?
– Не-а. Убить его.
Мартин смотрит на юношу, переваривая новую порцию ужасов, а Ландерс лишь улыбается в ответ, как будто сказал нечто весьма остроумное.
– Моя идея! Аллену попросту не хватило бы мозгов.
– Что ты задумывал?
– Не просекаешь? Мы подготовили почву, сказали копам, что он нас домогался. Хотели заманить его в какое-нибудь глухое местечко и там пристрелить. Из его же собственного оружия. Затем сообщить полиции, что он снова порывался нас изнасиловать, и мы выстрелили в него из самозащиты. В таком случае, если бы трупы в запруде нашли, полицейские подумали бы, что это тоже его рук дело. Мы бы вышли сухими из воды. Классный расчет, да?
Парень снова улыбается, гордясь своим планом.
– Полагаешь, все бы на это купились?
– Конечно. Свифт же был священником.
Мартин на мгновение задумывается. А ведь у них и вправду могло получиться, с удивлением понимает он.
– Знаешь, Джейми, около года назад в полицию поступил один анонимный звонок, вскоре после того, как вы убили немок. Наводка о трупах в запруде. Не так давно об этом рассказывала наша газета. Я подумал, что звонил Свифт.
– Не-а. То были мы. Часть подставы. Мы ничего не говорили про запруду, только то, что девушки убиты и тела спрятаны где-то на Пустоши.
– Черт! – за неимением лучшего произносит Мартин.
Джейми уже распушил хвост. Парень рад, что можно поговорить, похвастаться, рад новой теме.
– В итоге нам вообще не понадобилось ничего делать. Это псих слетел с катушек и поубивал у церкви кучу народу. А потом его пристрелил коп. Так что мы оставили все как есть. Решили, чем дольше тела пролежат в запруде, тем лучше. Меньше улик. А если девчонок даже найдут, вина падет на Свифта или на того старого насильника, или на обоих. Пронесло, сказали мы себе.
– Потрясающе, – говорит Мартин, чтобы польстить парню.
– Круто мы придумали, да?
– Угу. Очень круто. Но слушай, вы сказали Уокеру, что Свифт к вам приставал… сержант говорил, твои папа с мамой этому поверили. Что, правда?
– Ага. Тупой и еще тупее.
– Ты ведь с ним виделся в утро его смерти, перед тем, как он отправился к церкви Святого Иакова?
– Ты о моем отце? Да.
– Что произошло?
– Отец аж взвился, скажу я тебе. Отец и его дружки, но особенно он. Разозлились ого-го! Ты бы их видел! Смехотура! Мой папаша грозился убить священника. Мы с Алленом чуть не описались со смеху.
– Но ведь это были только слова, не больше? Твой отец и его друзья пришли к церкви без оружия.
– Да. Вмешалась мама. Думаю, она с ним встречалась, ну, со священником. Сказала, что Свифт собирается покинуть город, что отцу не нужно ничего делать. И он немного остыл. Отвел меня в сторонку и потребовал правду… ну, приставал к нам Свифт или нет.
– А ты?
– Сказал ему, что это чушь полная. Что мы с Алленом просто решили с ним поквитаться.
– За что?
Ландерс не отвечает, похоже, ему не хочется.
– За что, Джейми?
– За его заносчивость. Этот козел считал себя лучше нас.
Звучит похоже на правду, по крайней мере, отчасти. Мартин решает поверить.
– Ясно. А что потом? Как повел себя твой отец?
– Успокоился. Он и его друзья попритихли, вроде как даже собрались на охоту. Аллен отправился с ними. Ему предстояло позаботиться, чтобы они не приближались к месту, где мы пришили немок, и к запруде в «Истоках». А потом… ну, не знаю, отец стал чуть ли не радостным, засмеялся. Сказал что-то маме. Я не в курсе, что именно, но этот козел смеялся, а мама плакала. А затем с дружками все равно отправился к Святому Иакову.
Мартин задумывается. Так зачем Крейг поехал к церкви? Его жена Фрэн сказала ему, что Свифт уезжает из города, его сын Джейми признался, что наврал насчет домогательств… Мартин смотрит на младшего Ландерса. Вряд ли Джейми обманывает, для этого нет ни одной причины.
– Ты беспокоишься о матери, да?
Вопрос возвращает парня на землю. Он больше не кичится своими подвигами, глаза потуплены.
– Да. Мама такого не заслуживает.
– А что насчет твоего отца, Джейми? Свифт его убил.
– И оказал мне огромнейшую услугу.
– Тем, что убил твоего отца?
– Совершенно верно.
– Почему?
– Тебе знать незачем.
Юноша вскакивает с нар и принимается расхаживать. От него внезапно начинает веять угрозой. Глядя со своего места на полу, как тот мечется, словно зверь в клетке, Мартин чувствует себя уязвимым. Он решает встать, но это не так-то просто. Нога затекла, и теперь в нее словно вонзаются тысячи крошечных иголок. В голове всплывают слова Джейми, сказанные насчет немок: «Мне понравилось хоть раз в жизни бить самому».
– Джейми, твой отец был жестоким? Бил вас с мамой?
Глаза Ландерса вспыхивают яростью. Ниоткуда прилетает кулак, и Мартин едва успевает отклониться. Удар проходит вскользь, но колени все равно подгибаются.
– Робби! – падая, кричит он. – Робби! Помоги!
Ландерс возвышается над ним, кипя злостью, руки стиснуты в кулаки, однако больше не нападает.
Дверь камеры открывается, и Мартина, подняв на ноги, выволакивают из нее.
– Ты как, живой? – спрашивает Робби, увлекая его в кухню в основном помещении.
– Вроде бы да. Он застал меня врасплох.
Мартин касается левой щеки, пострадавшей от кулака Ландерса. Дотрагиваться больновато, начинает опухать.
– Дай-ка взгляну. – Робби усаживает Мартина. – Кожа не рассечена, но синяк будет приличный. Принесу тебе льда. Не желаешь написать на пацана заявление?
Мартин качает головой:
– Зачем? Изнасилование плюс убийство. Его и так упекут на годы.
Робби приносит из холодильника лед в кубиках и заворачивает его в кухонное полотенце.
– Ты слышал, о чем мы говорили? – интересуется Мартин.
– Да.
– Ландерс как с цепи сорвался, когда я предположил, что отец его поколачивал. Крейг и правда был склонен к рукоприкладству?
Робби кивает, во взгляде скорее печаль, чем злость.
– Спроси любого сельского копа. В основном с домашним насилием и приходится иметь дело. Свойство здешней местности.
– Значит, Крейг был жестоким со своей семьей?
– Конечно. При такой-то засухе, в такие-то времена, по такой-то жаре. Все это копится, достаточно капли спиртного, и человек заводится с полоборота. Я не оправдываю подобное, но так живет большинство женщин. И в буше, и в городе. Поддав, Крейг Ландерс не раз бил жену. Обычное поведение для местных мужчин.
– Ты вмешивался?
– Запирал его пару раз в камере, пугал. В конечном итоге лучше решать самим женщинам. Бывает, что и не хотят. Зачем давать повод к новым побоям?
– Боже!
– Добро пожаловать в мой мир.
– А Джейми? Крейг и его поколачивал?
– Не возьмусь утверждать. Джейми ни о чем таком не упоминал. Фрэн – тоже. Правда, их молчание еще не значит, что такого не было.
– Что ж, парень не в ладах с головой, и на то определенно есть причина. Слыхал, что он мне говорил? Насчет немок?
– Это еще цветочки. Жаль, тебя не было, когда мы вытягивали из него подробности. То, через что эти девушки прошли. У нас уши вяли.
Робби замолкает, и Мартин, пользуясь возможностью, меняет тему.
– Знаешь, мне бы еще со многим понадобилась твоя помощь. Не под запись.
– Конечно. – Робби дружелюбно пожимает плечами. – Монтифор отобрал у меня кабинет, но мы можем поговорить здесь.
– Помнишь день нашего знакомства? Ты сказал, что вы с Байроном Свифтом были друзьями. Помнишь?
– Естественно.
– Ты только что слышал рассказ Джейми. Свифт предупредил его и Аллена о том, что на Пустоши творится нечто скверное. А тебе он что-нибудь говорил?
Робби старательно отводит взгляд и, рассматривая собственные руки, ковыряет под ногтями.
– Нет, не говорил.
– У тебя есть соображения почему?
– Ну, соображения – сильно сказано. Мне кажется, он почему-то не хотел выносить это на публику.
– Уокер поделился с тобой своей теорией, не так ли? О том, что Свифт был не тем, за кого себя выдавал. Жил под чужим именем.
Робби заинтересованно вскидывает взгляд.
– Это правда?
– Думаю, да.
– И кто он тогда? Знаешь?
– Бывший солдат. Разыскивался властями. Вероятно, потому и не стал говорить о том, что нашел на Пустоши. Побоялся ареста.
Робби кивает, словно принимая объяснение.
– Напишешь об этом в статье?
– Да, как только найду того, кто ее возьмет.
Робби изучающе смотрит на Мартина, колеблясь, продолжать или нет.
– А Харли Снауч знал? Последние слова Байрона. Что он пытался ими сказать?
– Скорее всего, знал.
Робби качает головой, словно в неверии. Либо в отчаянии.
– Твою мать! Харли Снауч знал, Херб Уокер вычислил. Один глупый Робби Хаус-Джонс, бедняжка, блуждал в темноте – использованный и выброшенный. – Он продолжает качать головой. – Когда твоя статья выйдет, я буду выглядеть настоящим дураком. Охренеть! Ладно, Мартин, спасибо. Спасибо, что рассказал. Что предупредил.
– Извини. Еще не все. Я то и дело вижу в городе байкеров. Что они здесь забыли?
– Ты о Жнецах? Без понятия. Эта компашка остановилась в Беллингтоне. Там есть один кабак, где им нравится. Принадлежит бывшему члену мотоклуба.
– Значит, они нездешние?
– Да. Своих байкеров у нас нет.
– А как же Джейсон из Пустоши?
– Джейсон? Он не байкер. Ветеран с «Ямахой».
Мартин кивает.
– Владелец пивной, Эйвери Фостер. Ты его знал?
Робби в замешательстве хмурится.
– Конечно. Его все знали. Он стоял за стойкой чуть ли не каждый обеденный перерыв, чуть ли не каждый вечер. Правда, я знал его довольно плохо. Приятный был малый, только слишком тихий для владельца кабака. Не склонный к шуткам и болтовне.
– Местные к нему хорошо относились?
– О, да. Людей радовало, что кто-то пытается вдохнуть жизнь в пивную.
– А со Свифтом он дружил?
Робби хмурится еще сильнее.
– Нет. Не особо. Вряд ли Байрон так уж часто заходил в пивную. Он и в городок-то наведывался пару раз в месяц. Хотя, возможно, они все же были знакомы. Фостер немного пожертвовал на нашу молодежную организацию, так что эти двое, наверное, друг друга каким-то образом знали. Байрон устроил, либо Эйвери прослышал о том, чем мы занимаемся, и сам решил помочь.
– Говорят, Фостер покончил с собой. Это так?
– Да. Неприглядное зрелище. Сунул дробовик в рот и спустил курок. У реки. Брр.
– Знаешь, почему Фостер так поступил? Он оставил записку?
– Нет, записки не было. Хотя причины довольно очевидны – его бросила жена. Ей здесь не нравилось, не могла прижиться. Не прошло и недели после бойни у Святого Иакова, как миссис Фостер собрала вещички и вернулась в столицу. К тому же поговаривают, у Эйвори возникли финансовые проблемы. Засуха – трудное время, Мартин. Отчаянное.
– Что произошло с трупом Фостера? И с его бизнесом?
– С чего вдруг такой интерес?
– Я думаю, он знал истинную личность Свифта.
– Что?
– Они вместе служили в армии.
– Откуда сведения?
– Мы с Джеком Гофингом проникли в его жилище.
– Но «Коммерсант» пуст. Жена все вычистила.
– Не все. Гофинг сейчас на пути в Беллингтон, поехал за следователем.
