Переходя к этой теме, психолог Ирвин Ялом, о книге которого я говорил выше, упоминает, что, по свидетельству знаменитого психоаналитика К. Юнга, с проблемой потери смысла жизни сталкивалась примерно треть его пациентов. Сам же Ялом, как и в случае со страхом потери свободы, советует своим молодым коллегам избегать прямого разговора на эту щекотливую тему. Но на этот раз профессор поясняет свой совет, и снова хочется сказать спасибо за его честность: «Все мы, человеческие существа, являемся созданиями… которые имели несчастье попасть в мир, лишенный внутреннего смысла». Надеюсь, своим пациентам (особенно тем, у кого депрессия) Ялом такого не говорит, но важно, что сам он думает именно так. Далее он пускается в рассуждения о том, что люди находят для себя разные ответы на вопрос о смысле, что, судя по всему, наша жизнь будет ярче и осмысленнее, если мы станем искать ответ «за пределами нашего „я“».

Наверное, с точки зрения последовательного материалиста, на этот вопрос вообще не может быть никакого удовлетворительного ответа, но, чтобы хоть как-то оправдать свое существование в этом бессмысленном, по словам Ялома, мире, эффективнее всего стремиться к благородным целям. Однако если не заниматься самообманом, то что же вообще остается? Если наш мир — это огромный компьютер, то различные жизненные сценарии — не более чем разные компьютерные игры. И выбор тут невелик. Можно бегать и собирать золотые монетки — посвятить свою жизнь карьере, зарабатыванию денег, идти от одной материальной цели к другой — богатая одежда, хорошая машина, дорогой дом в престижном районе. Еще можно искать славу и признание — посвятить жизнь искусству или спорту.

Но это если мнение окружающих для вас что-то значит, а если нет, то можно посвятить свою жизнь отниманию чужих жизней — стать солдатом (если все-таки хочется быть хорошим) или бандитом (если хочется быть плохим). Если вы более склонны не к разрушению, а к созиданию, то можно построить «веселую ферму» и выращивать кабачки или что-то еще. А если у вас вообще нет никаких вменяемых желаний, то можно провести всю жизнь, кидаясь птицами в свиней. Можно выбрать разные жизненные сценарии, при этом нам будет казаться, что мы развиваемся, приобретаем новые знания и навыки, движемся вперед, зарабатываем очки, переходим на новые уровни, но проблема в том, что любая игра рано или поздно заканчивается и на экране появляется надпись GAME OVER…

Вопрос ведь не про то, чем занять себя на 70–80 лет, тут можно что-то придумать, вопрос в другом — а стоит ли заморачиваться? Ради чего все это? Ведь жизнь — это не только развлечения и новые впечатления, это еще и разочарования, предательства, потери, страдания… А как верно подметил Будда, мы страдаем не только от того, чего боимся или ненавидим, но даже от того, что любим, к чему стремимся. Допустим, мечтаете вы о красивой, дорогой машине. Пока у вас нет возможности ее купить, вы страдаете из-за этого, но вот вы устроились на высокооплачиваемую работу, пару лет пашете, как проклятый, во всем себе отказываете, откладываете деньги. Наконец наступает самый счастливый день в вашей жизни — вы накопили нужную сумму и купили машину своей мечты! Один день вы, как ребенок, этому радуетесь, но потом снова начинаете страдать: по три раза за ночь просыпаетесь и смотрите в окно — не угнал ли кто-нибудь вашу ласточку? Ой, кто-то (кто мечтает о такой же, но не может купить) гвоздем поцарапал вам крыло! Теперь что-то стучит под капотом, нужно на сервис. И так со всем, чего ни коснись. И стоит ли это терпеть, если потом экран погаснет и все закончится? Наши вопросы останутся без ответов, наши надежды не оправдаются, а сами мы начнем распадаться на составляющие.

Но даже если мы ищем смысл жизни не в чем-то материальном, тленном и мимолетном, а ставим перед собой возвышенные, благородные жизненные цели (как советует Ялом), мы все равно чувствуем во всем этом подвох, какую-то ущербность, как будто нас обманули в лучших ожиданиях. Какая-то фрустрация, как говорят психологи.

На эту тему есть хороший анекдот. Три друга сидят и выпивают. И судя по тому, о чем у них зашел разговор, выпили они прилично. Так вот, один из друзей спрашивает у остальных: а что бы каждый из них хотел услышать о себе на своих похоронах? Первый из друзей был врачом. «Мне бы хотелось, — сказал он, — чтобы на мои похороны пришли коллеги и рассказали, каким замечательным, талантливым специалистом я был, как много спас человеческих жизней, как со мной всегда было легко и хорошо. Еще было бы здорово, если бы пришли мои пациенты и сказали, что, если бы не я, их бы давно не было в живых. В идеале было бы еще найти лекарство от какой-то страшной болезни и вообще стать благодетелем человечества». Второй друг был учителем. «А я бы хотел, чтобы на мои похороны пришла моя семья, мои близкие и рассказали бы, каким я был замечательным мужем, отцом и другом. Еще я бы хотел, чтобы пришли мои бывшие ученики и рассказали, каким замечательным, мудрым учителем я был, как часто они меня вспоминали, как мои слова не раз помогали им в жизни». А третий друг сказал вот что: «Знаете, а мне бы хотелось, чтобы на моих похоронах кто-нибудь, стоя возле моего гроба, вдруг сказал: „Смотрите! Он шевелится!!!“»

Обратите внимание, два первых друга выбрали для своей жизни очень достойные и благородные цели, такие люди всегда вызывают у нас искреннее уважение, но все равно нам по-настоящему хочется услышать не о том, что мы прожили достойную жизнь, а о том, что наша жизнь не закончится с нашей телесной смертью.

Когда я учился в старших классах, мне хотелось стать архитектором, я даже ходил на подготовительные курсы, но было одно «но», которое заставило меня передумать. Вообще, «но» было два — я еще ужасно не любил черчение, но главная проблема была в другом. Как-то раз я задумался: вот стану я хорошим архитектором, буду строить красивые дома — что с ними будет? Вот простоят они сто лет, ну даже двести или триста, но потом дома эти безнадежно устареют, их снесут и построят новые. И значит, то, ради чего я жил, из-за чего так переживал, не спал ночей, просто исчезнет?! Но, наверное, мне не так уж было жалко еще не придуманных и не построенных мною домов, страшнее всего было думать, что после того, как исчезнет последняя вещь, связанная со мной, меня окончательно забудут. Лет в 14 я стал верующим, христианство привнесло новый смысл в мою жизнь, показав путь к бессмертию. В итоге я решил поступать в духовную семинарию, потому что священнослужитель имеет дело не с кирпичами, а с бессмертными душами.

Но с верующими все более-менее понятно, а какой ответ на вопрос о смысле жизни мог бы удовлетворить атеиста? Оказывается, что и атеисты, осознанно или неосознанно, занимаются поисками бессмертия. Точнее, некоего подобия бессмертия. И тут возможны два варианта. Первый — попытка прославиться. Помимо чисто меркантильных причин (слава, деньги, почитатели, подражатели, влияние на умы) у желания прославиться есть еще одна весомая причина — магическая. Нам важно прославить свое имя, чтобы его помнили как можно дольше — в этом и заключается попытка обрести бессмертие.

Вы никогда не обращали внимания на то, как странно звучит вопрос: «Как вас зовут?» Если задуматься, выходит, что мы спрашиваем человека о том, как другие люди (вопрос ставится в 3-м лице) его называют. Почему бы не спросить напрямую (как это делается на английском языке, например): «Как ваше имя?» Но нет, мы спрашиваем не об этом. А когда мы представляемся, мы фактически говорим следующее: «Другие люди называют меня Ильей (меня зовут Илья), вот и вы, пожалуйста, зовите меня так, а какое у меня имя — это не ваше собачье дело». Наш язык сохраняет эту древнюю формулировку, которая связана с традицией давать новорожденному сразу несколько имен: одно «настоящее», тайное, о котором знал только его обладатель и члены семьи, а другое (или другие) — для внешнего пользования, это имя знали все, этим именем человека «называли». Почему наши предки так поступали? Все дело в том, что раньше верили (а кое-где и до сих пор верят), что имя — это не просто какая-то кличка, оно отображает саму душу человека, более того — оно содержит частичку этой души! Вот почему сохранение в веках своего имени было так важно — это могло даровать душе бессмертие.

Мы можем встретить подобный рецепт бессмертия уже в одном из древнейших произведений мировой литературы — «Эпосе о Гильгамеше». Это произведение от начала и до конца посвящено поиску бессмертия. Там есть примечательные строки. Когда Гильгамеш собирается на бой с чудовищем Хумбабой, он говорит своему другу Энкиду:

Где ж она, сила твоей отваги? <…>

К тебе прибегали — «Скажи, — все ты знаешь,

Ты им открой мою славную долю! <…>

Вечное имя себе создам я!

Собственно, в этом и заключается феномен героизма — в прославлении в веках своего имени через совершение различных подвигов. В идеале подвиги должны завершиться героической смертью, о чем и мечтает Гильгамеш. Но он-то как раз не умирает, погибает Энкиду. Гильгамеш долго оплакивает погибшего друга, не желая предавать его земле, пока тело покойного уже не начинает разлагаться. И тут Гильгамеш узнает о другом способе получить бессмертие, и это не магический, а религиозный способ — бессмертие могут даровать боги. Вот только Гильгамеш не может расстаться со своими магическими привычками — он пытается украсть у богов цветок, дарующий бессмертие (фактически мы видим здесь переложение истории Адама, даже появляется змей в роли похитителя цветка = бессмертия). Но богов не проведешь — герой остается ни с чем. В итоге он приходит к тому, от чего в свое время отказался я. Гильгамеш возвращается в свой родной город, в котором, кстати, он был царем, и показывает своему спутнику мощные городские стены: «Пройди по стенам Урука, обозри основание, кирпичи ощупай». На этом текст обрывается, и многие недоумевают, к чему был этот разговор про стены. Но, мне кажется, тут все понятно — набравшийся опыта царь осознает, что прославить свое имя можно не только героическими разрушениями и убийством чудовищ, но и созиданием. Он как бы говорит самому себе: эти мощные стены простоят еще многие века, и все это время люди будут поминать их создателей добрым словом.

Да, хорошими делами прославиться очень непросто. Мало кому удается стать Моцартом или Гагариным — такой славы удостаиваются единицы, мало кто может, как Эйфель, построить высоченную башню в центре славного города Парижа. Но нам ведь и не нужно такой громкой славы, нам бывает вполне достаточно просто нацарапать на Эйфелевой башне: «Здесь был Вася. Тогда-то, тогда-то». И все! Наша слава теперь стала частью славы старика Эйфеля! Кстати, только вслушайтесь в суть этого послания: Вася когда-то БЫЛ — сколько здесь экзистенциональной тоски!

Но сейчас прославиться еще проще — у нас ведь есть YouTube и Instagram! Причем чтобы как-то прославиться на YouTube, нужно сделать что-то стоящее, а еще лучше — эпично облажаться, а для того, чтобы оставить свой след в Instagram, достаточно просто периодически что-то есть и фотографировать свои ноги. С чем связана эта истерия вокруг Instagram? Зачем мы выкладываем каждую минуту своей жизни на общемировое обозрение? Просто мы чувствуем, что каждая секунда нашей ограниченной рождением и смертью жизни безвозвратно улетучивается — в никуда… И поэтому мы пытаемся как бы законсервировать мгновения своей жизни, поместить их в отдельные баночки и поставить на полочки во всемирную кладовку. Вдруг кому-то это понравится и он «лайкнет»?

Если бы на Instagram не были помешаны преимущественно женщины, я бы сказал, что этот путь достижения бессмертия, назовем его «героический», характерен для мужчин. А вот второй путь, назовем его «родительский», — это скорее женская фишка. Как вы уже догадались, смысл этого способа поиска бессмертия заключается в том, чтобы бесконечно продлевать свою жизнь через детей, внуков, правнуков и т. д. Да, мы не чувствуем единства со всеми людьми на свете, но то, что наши дети — это продолжение нас, мы чувствуем очень остро. И все же здесь есть различия в отношении. Для мужчины очень важно появление «наследника», того, кому можно перед смертью «передать империю», то есть для мужчины ребенок — это во многом завершение его героического проекта: посадить дерево, построить дом, вырастить сына (заметьте, именно сына). А для женщины главное — просто родить и воспитать человека, не важно, мальчика или девочку. Для многих женщин это действительно становится полноценным смыслом жизни. Что хорошо — это ведь тоже проект на всю жизнь: сначала нужно хорошо выйти замуж, свить гнездо, родить здорового ребенка, выкормить и вырастить его, подобрать ему хороший сад, потом школу и два-три кружка, водить его по этим школам и кружкам, можно даже увеличить нагрузку — родить еще пару детей, потом придет время искать для старшего институт, наконец, нужно будет найти ему (или ей) хорошую работу и невесту (жениха). И тут — тадам! Пошли внуки — все по новой! Но вот в чем вопрос: ведь когда-то мы сами были (и наверняка еще остаемся) смыслом жизни для наших матерей, неужели наша жизнь ничего не стоит сама по себе? А если так случилось, что человек не нашел себе пару или нашел, но так и не смог стать родителем, что это значит — он прожил бессмысленную жизнь?!

Давайте снова обратимся к моменту сотворения человека: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему… И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его» (Быт. 1: 26–27). Христианские толкователи очень любят этот фрагмент, и вот по какой причине. Они задаются вопросом: интересно, а к кому здесь обращается Господь? С кем Он советуется? Из разумных существ на тот момент были только ангелы, но вряд ли Богу был нужен их совет или одобрение. Святые отцы видят в этой фразе самое первое библейское свидетельство о том, что Бог — это не одно Лицо, а три, Святая Троица. Согласно традиционному толкованию, здесь Бог Отец обращается к Своему Сыну и Святому Духу («сотворим по образу Нашему»). Мне всегда было интересно, а как это место понимают иудейские толкователи, ведь они не верят в троичность Бога. И вот как-то мне попалась очень интересная книга Пинхаса Полонского «Библейская динамика. Комментарий на Книгу Бытия», я сразу же пролистал ее до интересующего меня места, и знаете что? А они тоже не дураки, их толкование оказалось ничуть не хуже! Вот что пишет Полонский: «К кому же обращается Всевышний, говоря здесь „мы“? Множество мидрашей дает разные ответы на этот вопрос, но нам кажется важным выделить подход, согласно которому Бог обращается к самому человеку (прежде всего к первому Адаму, но также и ко всякому человеку) и говорит ему: „Давай мы вместе — Я и ты — сделаем из тебя человека“ — то есть сделаем того, кто будет действительно достоин называться человеком». По-моему, очень здорово!

Получается, что, даже если мы не смогли стать биологическими родителями, все равно каждому из нас Бог при рождении доверил бесценное «дитя» — нашу уникальную, бессмертную душу, за которую мы несем всестороннюю ответственность. А еще в конце земной жизни каждому из нас придется дать ответ за свою душу перед Тем, Кто нам ее доверил. И уже от этого будет зависеть наше бессмертие — не вымышленное, а самое настоящее. Мы должны вырастить и воспитать это дитя, обучить его очень важным вещам — любви, доброте, благородству, честности, ответственности. Это необходимо потому, что таков наш Создатель — Тот, Кто подарил нам эту жизнь и Кто предлагает нам провести с Ним целую вечность.

Тут будет уместно вспомнить библейскую историю праведного Иова. Он был «знаменитее всех сынов Востока» (Иов 1: 3) — за святую жизнь Бог наградил его богатством: у него было много прислуги и скота, но главным его богатством были, конечно же, дети — семь сыновей и три дочери. Библия повествует о том, как однажды дьявол решил поспорить с Богом, что вся праведность Иова держится исключительно на его благополучии, а вот если забрать у него все его богатство, детей и здоровье, будет ли он, как прежде, благодарить Бога? Господь позволил дьяволу испытать веру Иова, но поставил одно условие: «Только не трогай его душу» (Иов 2: 6). После этого праведник в одночасье лишился всех своих детей и имущества — все погибло! Вдобавок он еще заболел проказой, однако Иов сохранил в своей душе чувство благодарности к Богу: «Господь дал, Господь и взял, — смиренно говорил он, — да будет имя Господне благословенно!» (Иов 1: 21). Иов достойно выдержал испытание, а Бог вернул ему все, чего он лишился. О чем эта история? Господь показал человеку, что является его главным богатством в жизни — не дом, не дерево и даже не дети, а бессмертная душа, над которой никто, кроме человека, не имеет власти. Бог не позволяет дьяволу касаться нашей души, только мы сами можем разрешить злу хозяйничать в ней. Но мы же имеем власть изгнать зло из души и пригласить в свою душу Бога.

Завершая рассуждения о смысле человеческой жизни, можно переформулировать популярный народный рецепт: мы должны за свою жизнь вырастить могучее дерево из горчичного зернышка веры, посеянного в нас (Мф. 13: 31–32; 17: 20), еще мы должны соорудить из своего сердца дом Божий (Ин. 14: 23) и вырастить в себе сына Царства Небесного (Мф. 13: 38) — человека, достойного бессмертия.

Впрочем, есть еще один вопрос, которого нужно коснуться, говоря о смысле жизни. Я не случайно привел в пример историю праведного Иова, которого еще часто называют «многострадальным». Пожалуй, сейчас пойдет речь о самом уязвимом месте нашей веры. Этим вопросом противники христианства любят нас мордовать, а нам остается только подставлять другую щеку. Я говорю о смысле невинных страданий. Понятно, когда страдают закоренелые грешники — «они несут наказание за свои грехи» — так мы обычно это себе объясняем. Хотя это неверно, Бог их не карает, а призывает к покаянию, это лишь попытка Бога обратить на Себя внимание. Потому что, когда ты сам не справляешься с проблемой (да и другие люди явно не способны помочь), единственный выход — обратиться к Тому, Кто мудрее и сильнее. Но если со страданиями грешников все более-менее понятно, то вот со страданиями невинных людей возникает серьезный вопрос — за что? За что грудные малыши страдают от страшных болезней? За что Бог попускает разным педофилам и маньякам творить с людьми такие ужасы? За что хорошие, добрые люди попадают в мясорубку войны? Да много еще подобных вопросов можно было бы задать «Богу Любви»…

Вот у индуистов с этим все четко и логично. В их религии на все подобные вопросы готов один железобетонный по своей убедительности ответ — если человек без видимых причин страдает в этой жизни, значит, он серьезно набедокурил в своей прошлой жизни. Сейчас он исправляет свою карму, чтобы в следующей жизни быть в шоколаде. Но мы не можем позаимствовать у индуистов такое удобное объяснение — мы не верим в реинкарнацию, переселение душ. Мы верим, что «человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9: 27).

Впрочем, в одном индуисты все же правы — нельзя судить о каких-то закономерностях в жизни человека, рассматривая эту жизнь вне контекста, только индуисты не там ищут. Наша жизнь действительно тесно связана с другими жизнями, но не с нашими прошлыми и будущими воплощениями, а с жизнями наших близких: предков (в первую очередь родителей), братьев и сестер, детей. Чуть раньше мы говорили о том, что все люди — это один организм, один человек, и то, что мы этого сейчас не ощущаем, вовсе не значит, что это не так, что эта природная связь между людьми нарушена. Ведь когда мы болеем, у нас не просто болеет кишечник или сердце — болеет весь организм, просто по какой-то причине болезнь проявилась именно там или сям. Так что наше негодование по поводу невинных страданий обусловлено тем, что мы не видим общей картины. Мы словно берем книгу, читаем одну главу из середины и недоумеваем, почему с главным героем происходят такие несправедливые вещи, при этом мы совершенно не берем в расчет ни предыстории этих событий, ни того, какое они оказывают влияние на дальнейший сюжет книги. А что, например, если страдания одного человека попущены для того, чтобы его близкие научились со-страданию? «Что за бездушная математика? — возмущенно спросите вы. — А как быть с самим несчастным? Что от этого всего получает он?» То, что получает сам страдалец, знает только он сам и Бог. Но Бог точно не оставит его без утешения, подобно тому, как Он утешает женщину, которой пришло время родить — в эту минуту она страдает и кричит, даже проклинает (что-нибудь типа: «Сволочи, скорее выньте это из меня!!!»), но проходит немного времени, боль утихает, и женщина улыбается, потому что на нее смотрит ее ребенок. В этот момент мать понимает, ради чего ей пришлось пострадать, а главное — что это того стоило (Ин. 16: 21).

Я сказал, что наша жизнь не связана с нашими прошлыми и будущими воплощениями, это так, но не совсем. Все же мы можем согласиться с индуистами еще в одном вопросе: наша нынешняя жизнь связана с нашей будущей жизнью, но только не с новым земным воплощением, а с будущей вечной жизнью. Помните из школьного курса геометрии такие понятия, как «прямая», «луч» и «отрезок»? Прямая — это линия без начала и конца, у луча есть начало, но нет конца, а у отрезка есть и начало, и конец. Так вот мы судим о жизни человека как об отрезке, но на самом деле наша жизнь — это луч. А тот период жизни, который мы проводим, живя на земле, — это лишь мгновение, предшествующее жизни вечной, лишь малый отрезок в начале луча. Так что нам невозможно найти внятный ответ на вопрос «За что?», находясь «по эту сторону» нашей жизни, все ответы «там» — в конце задачника.

Кто-то в этой связи предложил еще такой образ. Глядя на происходящее в мире, мы видим как бы изнанку золотой вышивки — это какое-то нагромождение грубых стежков, которое выглядит очень дико (в семинарии я недолгое время увлекался вышиванием — это действительно так). Лишь когда мы окажемся «там», мы сможем увидеть лицевую сторону вышивки, и тогда нам все станет понятно. Об этом говорит и Христос: «Вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чем» (Ин. 16: 22–23). О том же говорится и в Книге Откровение: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21:4).

Закончить эту тему хочется словами Пауло Коэльо — главного поставщика статусов в соцсетях: «В конце все обязательно должно быть хорошо. Если что-то плохо — значит, это еще не конец». А тем временем мы вплотную подошли к вопросу о смерти.