Глава двадцать первая: «У нас была стратегия и мы ее придерживались»
Облака повисли так низко, что съели верхушки деревьев. Шла мелкая-мелкая морось. Она облепляла лицо неприятной пленкой, не спасал даже капюшон. Зрелище по ту сторону частокола тоже радости не добавляло.
Вообще, денек выдался долгий, сложный и неприятный.
— Ничего не говори, — сказал я.
Стас закрыл рот, но глаза по-прежнему остались вопрошающими. О, этот чудесный взор человека любопытного, обыкновенного. Ты ничем не поможешь. Уймись.
Наверное, это стоило произнести вслух, так как моей просьбы хватило ненадолго.
— Егор…. — снова попытался бард.
— Не работает… — выдохнул я. — Но я взрослый человек и знаю, как с этим бороться.
Я демонстративно заткнул уши пальцами и широко улыбнулся. Стас терпеливо ждал. Вот как он меня нашел? После припадка, за который было невероятно стыдно, я отправился в город (как только отпустила типичная слабость в теле), где и проторчал до вечера. Уходить из Бергхейма в колонне мирных жителей — не собирался. Честно говоря, было бы неплохо если б задохлики, ставшие свидетелем моего позора, свалили бы сами без лишних проводов. Разошлись бы как в море корабли, чинно-мирно.
— Вы слишком много видели. Я должен вас всех убить, — проговорил я в звенящую тишину. Стас нахмурился, но все равно не отступил. Так мы и стояли два эпических героя друг напротив друга, пока, наконец, я не сдался. Опустил руки.
Бард удовлетворенно кивнул.
— Давай так, я немножко ненормальный и на этом остановимся, — признался я. — Это, вообще-то, было очевидно, но может быть вы не верили, или у вас остались какие-то сомнения.
— Если вы про то, что было с вами сегодня, то я не об этом хотел поговорить, — вкрадчиво сообщил Стас.
— Ой… Какая неловкая ситуация, — замялся я. Слишком много о себе думаю. Наверное, это тоже надо бы лечить. — Вообще, я думал вы уходите. Или в ночную решили податься?
— Светлана еще не пришла в… Что значит «вы», Егор? Мы уходим. Вместе!
Я изобразил неопределенный жест ладонью, покачал головой и скорчил гримасу сомнения.
— Что, простите?
— Я остаюсь, — это решение пришло во время прогулки. Оно даже как-то воодушевило, что ли? Мне люто захотелось довести дело по уничтожению Бергхейма до конца. Стать свидетелем его падения, так сказать. Раз уж начал, хоть и косвенно, то надо ж и досмотреть! Конечно, разумнее всего было бежать спасаться. Нестись прочь и где-то потом набить три тысячи кабанчиков для поднятия уровня. Чтобы… Чтобы хрен его знает зачем.
С некоторых пор я стараюсь идти за музой. Если чего-то захотелось, пусть и не слишком разумного, это нужно сделать. Потому что — что я теряю? Все что можно было потерять, я потерял в той аварии.
Барда мой ответ ошарашил. Как, думаю, сбил бы с панталыку и любого другого разумного человека.
— Простите? — повторил он.
— Не прощу. Слишком сильна обида…
— Обида? — он моргнул, потом понял, что я шучу и продолжил. — Зачем вам это?
— Качаться буду. Неистово. А вы идите. Я и правда здесь не так долго, чтобы проникнуться отвращением к городу. И семьи у меня нет. Потом я вас нагоню и пропаравозю.
— Что сделаете?
— Даже объяснять этого не хочу, — отмахнулся я.
Стас протяжно вздохнул.
— Это… Это неправильно. Посмотрите вокруг, — он указал за стены, на поля мха, на несколько стай сидящих в кругу оборотней. — Мы с трудом победили сына Лося. Одного! У нас нет ни единого шанса! Мы не выйдем с поля, Егор!
— Поэтому я и говорю — идите. Я тут вскрыл небольшой баг с карлами, может быть, он нам поможет. Но если не поможет, зайдите сюда, как прокачаетесь, и вытащите меня отсюда.
Я безумно вытаращил глаза:
— Думаю, я уже не буду узнавать вас, после сотой-тысячной смерти, но вы же не бросите старого Егорку? Вы же привезете мне головку сыра?
Стас неожиданно улыбнулся.
— Мне нравится эта аллюзия на Остров Сокровищ Стивенсона.
— Божечки-кошечки! Я рукоплещу! Но будь осторожен. Вдруг ты начнешь меня понимать. Тогда нас поселят в соседние палаты. Как ты относишься к феназепамчику и бурному ощущению себя в роли прикроватного кактуса?
Сухопарый Стас ловко отмел все мои кривляния и продолжил, как ни в чем не бывало:
— Однако, Егор, я все же считаю ваше решение излишним. Может быть, вы думаете, что вот то, чему мы все сегодня были свидетелями, заставит нас относится к вам иначе — выбросьте это из головы.
Вообще-то я именно так и думал. Дождь усилился, забарабанил по капюшону.
— Простите великодушно, Егор, но о каком баге вы говорите?
— Они умудряются брать меня в группу. И на них действуют мои бафы. А их бафы — на меня. Это открывает новые горизонты.
— Не уверен, что понимаю вас правильно. Это в их группе вы регулярно состоите, когда не можете принять мое приглашение?
— Конечно. Думаешь, тут еще кого-то можно взять в группу.
— Николая, — холодно ответил бард, но тут же смутился и улыбнулся, извиняясь, — у меня были мысли, что вы с ним общаетесь. Рад что ошибался.
С поле долетел истеричный лай. Горстка беженцев Бергхейма поднималась на холм, и клубок волчьих тел сплелся рядом с левой обочиной. Зверье рвало друг друга на части, забыв про путников.
— Не настолько они едины, — отметил это я. Равно как и отметил во время прогулки несколько любопытных приспособ, которые северяне готовили для осады. Некоторые из них входили в мой план. — Вообще, я бы предложил вам остаться, но тут больше рисков. Вы не сможете загрести столько опыта, сколько я. Если только не бегать по кругу, задевая что можете, и дохнуть, а потом надеяться, что справятся карлы. Идея интересная, но что-то меня терзают сомнения. Поэтому лучше сберечь что есть и уйти.
— Вынужден констатировать, что мы отвлеклись. Ваше решение остаться не разумное. Я бы даже назвал его детским. Вы ничем никому не поможете здесь. Нам нужно держаться вместе.
Я серьезно посмотрел ему в глаза:
— Я взрослый человек, Стас. Ты тоже. Вот скажи мне, правду говорят, что с возрастом приходит осознание, что нельзя всегда делать то, что должно? Из нас ведь люто выпалывают это в детстве и потом мы редко обретаем правильное понимание «хочу». Либо уродливое, типа наплюй на всех и возьми свое, либо наоборот — до смерти кому-то должны. Нам надо, необходимо, разумно, логично. Но ведь когда ничего не остается — душа пуста. Душа без хочу и без надо — мертва. Я знаю, что это такое. Поэтому если появляются желания — хватаюсь за них. Особенно если они никому не мешают.
Бард промолчал.
— Нихерашеньки я задвинул, да? — подмигнул ему я.
— Мы не бросим вас тут.
— Еще как бросите. Короче, это мерзкий разговор. Давай его заканчивать? У меня еще столько дел, столько дел! Ты скажи, что это?
Я указал вниз. Там стояла здоровенная крытая бочка из которой несло чем-то едким.
— Они вдоль стен стоят, у подъемов. Порядочно их. По запаху — должно хорошо гореть.
— Допускаю такую вероятность, но…
— И вот это вот важно, Стас. Вот это, а не наша беседа.
Бард коротко кивнул, сообщил:
— Егор, я вас услышал. Надеюсь, вы передумаете. Могу я рассказать о вашем решении остальным?
— Валяй, — я облокотился на частокол.
Стас потоптался за моей спиной, а затем пошагал прочь.
Конечно, мне бы хотелось считать, что план, родившийся в голове во время прогулки, изумительно прекрасен и воплощаем. Сомнения боролись, конечно. Куда проще было бы сорваться в путь с остальными. Тем более в Бергхейме людей нет. Здесь только боты. Пусть и с матрицами. Ничего с этими людьми, чьи характеры оказались среди скриптов, не случится. Их тут нет. Лишь эмоциональные копии.
Но тогда я поступлю против своей, вполне себе человеческой, совести.
Самой большой проблемой плана были панические атаки. Вот это вот действительно — жуть. Если они не сломают затею, то история может заиграть интересными красками.
— Тупой ты организм, не подведи меня, ладно? — сказал я сам себе.
— Хорошо, Егорушка, — басом ответил я. Огляделся. Никто на меня не смотрел, никто пальцем у виска не крутил. Шутка ушла в воздух.
Тем более что город почти опустел. Пока я бродил по его улицам, забираясь иногда на пристройки у частоколов — насладился исходом по полной. Сейчас во всем Бергхейме осталось, должно быть, пара сотен бойцов, торчащих на стенах, да небольшая пригоршня жителей, то ли друзей оставшихся, то ли близких, то ли попросту суицидально направленных личностей.
Река уходящих превратилась в ручеек и почти иссякла. Последние мирные обитателей северного городка покидали родные стены пешком. Они жались к центру дороги, втягивая шеи в плечи, под гвалт и вой волков, и старались не смотреть по сторонам. А вот Выводок осмелел. Сыны Лося бродили по мху уже не скрываясь. Один из них сопровождал небольшую группку беглецов, изображая нападение, махал лапами, и ревел на странников, запугивал.
Зрелище было малоприятное. Но оно раззадоривало во мне странное и одновременно притягательное желание.
Мне хотелось спрыгнуть вниз, взять в руки чего потяжелее, и просто кого-нибудь убить. Выплеснуть все, что скрывалось внутри. Доктор когда-то рекомендовал контактный спорт. Жесткий. Я все отказывался.
Но сейчас напряжение внутри достигло апогея. Оно перекрыло прочие эмоции. Этот вот паноптикум меня совсем не пугал. Злил, раздражал, но не пугал.
Хотя должен был.
Позади замерли тростниковые крыши опустевших северных домов. Узкие улочки вымерли. Я погладил ладонью рукоять серпа. Поганое оружие, неудобное. Да, чтобы быть антуражным шутом — это пойдет, но это ведь даже не арак из Травяного моря. Это реально — серп. Вот если б валяющийся в рюкзаке «Хороший меч старого карла» подержать… Просто подержать. Танковый бонус серпа отличный, ловкость, увороты, то что доктор прописал. Но махать им… Тьфу.
Я перекинул серп в левую руку. Может, так оно спорчее будет? Минуту я стоял, помахивая оружием и кляня себя за тупость. Ну е-мое. Это ж логично. Выудил из инвентаря второй меч, снятый с Ловеласа. Уровнем пониже, уроном пожиже. Блин, Егорка, ты ищешь сложности, Егорка, там где все просто. Левая рука для статов, правая для боя. Это как серебряный для монстров, стальной для людей. Как инь и янь. Как аз и буки. Как квас и кефир, в конце концов.
— Груууви, — голосом Брюса Кэмбепла сказал я.
И все же — что в бочках?
Мне очень не хватало рояля. Или какой-нибудь суперспособности. Ну или чего-нибудь очень крутого в виде тупых окружающих и невероятно сообразительного меня. Слава Богу, по канонам жанра, у меня была возможность использовать системную ошибку, и поэтому все ставки я делал на прокачку в составе Своры Харальда. Пока эти оббафанные мною викинги будут косить посланников Выводка, меня будет апать. А так как, думаю, какой-нибудь чувак из рейдовых подземелий, в сверкающих доспехах, укотропупил бы местную фауну одной левой — то мне надо срочно набирать уровни.
Знать бы еще, какие плюшки мне могут отсыпать и как их правильнее использовать. Это нужно будет понимать в авральном режиме. Желательно, не умирая.
— Нам очень нужно взять это поле, — сказал я Харальду. Хевдинг слушал мой план молча, даже не хмыкая. — Первым дело нужно взять его.
— Вывести всех бойцов за стены? — со скепсисом отреагировал северянин. Угрюмо посмотрел на заросли мха. Один из сереброгривых волков подошел к ближайшему Сеятелю, задрал заднюю лапу и деловито помочился.
— Вот та гигантская деревянная дура, по фамилии Дубов, — махнул я рукой в сторону холма, когда до города доберется — там уже без разницы будет, где будут бойцы. Если меня грохнут, а меня точно грохнут, я появлюсь вот где-то там. Меня сразу же сожрут, и так будет продолжаться до бесконечности.
— Что с того? — флегматично поинтересовался Харальд.
— Вот сейчас обидно было, — ответил я. — А как же единые цели? Священная война с порождениями Выводка? Вива ля Бергхейм? А как же то метание лошадьми, которое твои ребята от моих шуток демонстрировали? Будет ли оно действовать, если меня не станет?
— Надо проверить, — нехорошим тоном предложил хевдинг.
— Когда начнем, тогда и проверим.
Северянин кивнул.
— Так… Еще мне нужен там дом.
— Что? — не понял Харальд.
— Нужно притащить на поле дом. Какой-нибудь сарай. Что-то небольшое, но с дверью стенами и крышей. Еще можно корову к нему. Женщину красивую, способную к деторождению и десять рабов.
— Клянусь Всеотцом, я не понимаю, что ты несешь, шут!
— Шучу. Про все, кроме сарая. Сарай нужен.
— Зачем?!
— Вдруг дождь? Или я устану? — фыркнул я. Харальд юмора не понял. Викинг смотрел на меня с недоверием и раздражением.
— Спроси у своих, как задохлики умеют исчезать в зданиях. Думаю, уже рассказывали? Те, кого ты за мною присылал, столкнулись уже с нашими талантами, — подмигнул ему я.
— Как ты себе это представляешь, Лолушко? Построить дом на поле во время боя? — прорычал Харальд. — Ради того, чтобы ты спрятался?!
— Дом это громко сказано. Сарай. Хочешь, я его сам и сколочу? С утра начну и к вечеру будет готово.
— Да зачем?!
— Мне нужно прийти в себя, после того как восстану из мертвых. Это ведь не так просто. Думаю, выделять на охрану полудохлого шута — отряд карлов специального назначения — трата ресурсов. Если я доползу до этого места, то смогу там прийти в себя. Значит быстрее вернуться в бой.
— Сам Локи бы поразился твоему безумию. Что еще?
— Всё. Хотя нет, — меня вдруг осенило. — У вас ж есть клетка? Ну какая-нибудь, покрепче, попросторнее.
Харальд устало вздохнул. Прикрыл глаза.
— Клетка?! — выплюнул он.
— Это будет даже лучше дома! — загорелся я. — Ну есть же наверняка в таком большом городе какая-нибудь завалящая клетка! Это ж лучшее развлечение для простого люда. Удобная и практичная вещь. В ней можно жарить преступников, или держать другую интересную живность.
Харальд уперся руками в частокол, буравя взглядами поле.
— Клетка… Дом… Поле… Знаешь, Лолушко, мне нужна была помощь твоя и твоих друзей. Таков был план. Теперь же норны спряли свои нить так, что все мои воины должны посвятить свои жизни тому, чтобы удержать кусок оскверненной земли — просто потому что тебе так удобнее?
— Оставь людей в городе, а сам со Сворой выходи и вонзайся. Делов-то. Там ж круто будет. Кровища, боевой угар, да? Чем больше свалите, тем быстрее я смогу помочь не только острым глаголом. Об этой битве точно сложат легенды. В крайнем случае пару анекдотов.
Небо темнело. Вечер близился к ночи. На стенах вокруг Бергхейма горели факела. Силуэты осаждающих потихоньку терялись в сумерках.
— Мы поговорим завтра. Я рассчитывал на вас всех. Надеялся, что мощь, заложенная в вас богами, пробудится.
— Тогда с самого начала не надо было устраивать тут гетто для задохликов. Надо было ласкать, лелеять и всячески помогать. А ты их в город даже не пускал просто так. Жалеешь?
— Я объяснял тебе почему так поступил.
— Поэтому не ворчи, — пожал плечами я. — Все мы люди. Как ты к ним, так и они к тебе.
Харальд хмыкнул. Мне капнуло еще репутации. Какой непредсказуемый молодой человек. То перед ним распинаешься и тяжело, то почти грубишь и ему это нравится.
— Что в бочках? — наконец, спросил я. — Это ведь наверняка что-то полезное, да? Сюрприз для Выводка? Оно ведь нам пригодится, да?
Хевдинг покосился в мою сторону и улыбнулся. Но несколько горько.
— Для этого мне и нужен был Айсли. Пойдем, покажу.
Он отлепился от частокола, зашагал по доскам настила. Отсыревшее от мороси дерево прогибалось под его весом. Я стряхнул скопившиеся на капюшоне капли и последовал за владыкой опустевшего Бергхейма. Харальд шел быстро, так что мне почти приходилось семенить за ним. Впрочем, это неплохо подходило для роли шута.
— Я всегда знал, что мне придется вступить в схватку с Выводком. Боги готовили меня к этому, — говорил он. — Но дротты не раскрывают всех тайн. Большая мощь лишь тогда опасна, когда ее секреты не известны никому — так говорил Айсли. Где отыскать кровь Тора — я знаю. Но как превратить его кровь в дыхание?!
Я плохо понимал, о чем он говорит. Мы долго петляли по городу, пока не вышли к охраняемому навесу. Карлы бухнули по груди кулаками, приветствуя вожака. Смазали по мне мрачными взорами.
Заскрипели ворота, отворяясь, и я увидел телегу. Металл тускло отсвечивал от пламени факелов. С повозки, на которой стояла бочка, спускался длинный раструб, украшенный в виде головы дракона. Эдакая выпрямленная обдолбанным кузнецом волторна.
— Что это?
— Это то, чем мы накормим Выводок, — Харальд с любовью смотрел на повозку.
Я прошел под навес, разглядывая конструкцию. Раструб держался на небольших колесах, как от садовой тачки. Узкий конец тянулся вверх и входил в саму бочку. От цистерны пахло уже знакомое едкой дрянью. С тыльной стороны сооружения к бочке крепились кузнечные меха (явно для нагнетания давления), там же к повозке были прибиты металлические щиты. Вероятно, для защиты грубой физической силы, направляющей ЭТО на врага.
— Это что, сифон? — в недоумении спросил я. — У вас есть греческий огонь?
— Это Дыхание Тора! — чуть раздраженно ответил Харальд. — Твои слова мне совершенно незнакомы.
Я обошел средневековый огнемет (ну никаких сомнений нет, что у местных викингов оказалось таинственное оружие Византии, с тем же самым бонусом, что никто нихрена не знает, как оно работает, а сведущие люди либо умерли, либо одно из двух).
— Признаюсь, обескуражен.
— У меня в достатке крови Тора, но она просто горит, если ее поджечь. Просто горит. И только одна колесница, которую подготовил Айсли, способная вызывать дыхание Тора. Айсли… как этот шлюхин сын смеялся надо моими опасениями. Выводок чтит договор, говорил он. Ты как ребенок с неизведанной игрушкой, повторял ублюдок.
Харальд и правда был похож на ребенка, добравшегося до любимого игрушечного пистолета.
— Два веса золотом я отдал за то, чтобы он сделал колесницу настоящей. Что он туда добавил? Какие волшебные слова сказал? Может напрямую обратился к Тору и тот снизошел? Не знаю! Я сжег две колесницы, пробуя повторить то, что он сделал. Эта последняя.
Он повернулся ко мне с безумной улыбкой:
— Но она работает!
Чертов пироман. Рыжий Харальд с сумасшедшим оскалом наблюдал за моей реакцией. Изучая ее, как энтомолог нового жучка. А потом сказал:
— Кстати, я вспомнил. Клетка. У меня есть клетка для тебя, Лолушко.
В фильмах ужасов на таких словах обычно темнеет экран и звучит тревожная музыка.
— Пойдем, покажу, — вкрадчиво предложил Харальд.
