Глава двадцать вторая: «Внутрифракционные подрепутации»
В клетке был скелет. Он сидел на полу, пялясь пустыми глазницами в потолок. Руки мертвеца прижимали к костлявой груди полуистлевшую сумку. Свет от факела плясал во тьме, на стенах сырого подземелья весело танцевали черные тени.
«Ярый миссионер» подсказала система. Следующей строчкой шла информация что объект мертв. Очень, надо отметить, полезная информация!
Клетка находилась в самом конце затхлого подвала.
— Совсем забыл про нее, — сказал Харальд.
— Кто это? — спросил я. Воображение живо дорисовало последние минуты запертого здесь несчастного. Божечки-кошечки, они ведь даже останки не вынесли.
— Раб Распятого, — ответил северянина.
— Про него вы тоже забыли, склеротики?
Викинг пожал плечами.
— Ты хотел клетку. Вот клетка.
По моей задумке внутри должен буду сидеть я. Но сейчас лезть в нее не хотелось совсем.
— Суровый вы народ.
— Он пошел против богов. Обманом насаждал веру в своего жалкого хозяина. Смущал умы моих людей. Сказки рассказывал: про вечную жизнь, про чистоту души и смирение плоти. Плел о том, как тремя рыбами можно накормить целую армию.
Интересный взгляд на христианство. Да, в целом, бедолага миссионер недонес слово Божье до норманских фьордов. Аминь, так сказать.
— Его бог к нему не пришел, — подытожил Харальд. Потянул носом. — Клетка тебя устроит?
— После минимальной санобработки, — буркнул я.
— Что?
— Что? — в тон спросил я.
— Не все твои речи я понимаю, — признался викинг. Повел светом к стене у клетки, взял оттуда ключи. Какое-то время поковырялся в замке, пока тот не хрустнул. Дверца с лязгом отворилась.
Я смотрел на сумку, так бережно прижимаемую к груди мертвеца. Истлеть до такого-то состояния труп не мог. Значит был изначально. Значит — заскриптован. Подарок ложной памяти Бергхейма. Я протиснулся мимо Харальда к клетке, залез внутрь и вырвал сумку из лап покойника. Скелет завалился набок, хрустнули кости. Ткань под пальцами прорвалась и на пол упало несколько свернутых свитков.
— Посвети-ка, — попросил я викинга, поднял один из них и развернул.
«Свиток возрождения, уровень 3»
«Слово Господа прячется среди строк, написанных смертными священниками. Божественная мощь способна полностью восстановить тело и вернуть в него дух. Восстановление здоровья 100%
Ограничения по использованию: нет»
— Ой-ой! — сказал я, улыбнувшись. — Это мы удачно заглянули.
«Свиток возрождения, уровень 2»
«Слово Господа прячется среди строк, написанных смертными священниками. Божественная мощь способна восстановить тело и вернуть в него дух. Восстановление здоровья 50%
Ограничения по использованию: нет»
Пять ресалок. Две на 100 %, две на 50 % и одна на 10 %. Я возбужденно огляделся.
— У него еще что-то было?
— Не помню, — нахмурился Харальд. — Так что с клеткой?
— Ах да… Ты не мог бы его того… Оттуда. Ну этого…
Викинг хмыкнул. Взял со стены висящую кувалду, выбил ею клинья, прихватывающие клетку к полу, и бесцеремонно вытряхнул из нее бедолагу. Сплюнул, глядя на ворох свитков у меня в руках.
— Что ты всякую дрянь подбираешь?
— Нужда заставит — не так раскорячишься, — объяснять ему, какое сокровище досталось Егорке — не хотелось.
Я сунул ресалки в инвентарь и осторожно залез в клетку. Посмотрел наверх, туда где сходились прутья. Харальд с сомнением наблюдал за тем, как задохлик пучит глаза на потолок, но молчал. В тишине подвала слышалось капанье воды и сопение викинга.
Наконец система выдала:
«Старая ржавая клетка. Создать свою фазу?»
Да!
Харальд перестал дышать, рывком поднял факел повыше.
— Получилось! — сказал я. — Получилось!
Викинг тихо выругался. Меня он не видел. Работает. Отлично! Я выбрался из клетки, появившись прямо под носом Харальда. Хевдинг вздрогнул.
— Клетка очень даже подходит! Давай приступать к следующей части! Но прежде я похожу тут, ладно? Посмотрю в бочки там, в ящики. Вдруг у вас там меч-кладенец где-то валяется? Или гироскутер!
Владыка Бергхейма устало поднял брови и тяжело вздохнул. И когда я закончил обыск их чертового подземелья, не найдя ничего ценного, он вздохнул еще раз. Мое разочарование, правда, было больше. Находка в сумке ярого миссионера распалила жажду плюшек и пробудила некую надежду, что я просто смотрел не туда. Что тут все завалено интересными пасхалками.
Но, увы, нет.
— Так, теперь проверим одну мою идею, — сказал я Харальду. Тот молча потопал к выходу.
К ночи небо растянуло, над захваченными мхом полями выползла луна. Заискрились звезды. Вдоль городка тлели зеленые огни Сеятелей. Ходячие фонари Выводка. Пахло болотом. Его запах перебивала только едкая вонь крови Тора.
Ворота закрылись за моей спиной. Я поудобнее перехватил ведро и поковылял к ближайшему распространителю мха. Неудобная ручка резала руки, и по-моему все эти характеристики работали не так, как должны были бы. Вот была у меня сила… Кстати.
— Характеристики
Имя: Лолушко
Раса: Человек
Класс: Шут
Уровень: 7
Здоровье: 400
Дух: 100
Основные характеристики:
Интеллект: 9
Выносливость: 8
Сила: 8
Ловкость: 20(10)
Профессии: нет
Случайные характеристики: Акробатика, Харизма
Клан: «Пренебречь вальсируем»
Инвентарь
Социальное
Полагаю, что ведро на втором уровне было бы таким же тяжелым. Но судя по ловкости — я могу им вообще жонглировать. Надо все вбухивать в нее. У шута она явно основная. Вот почему этого нет в описании класса, а?
Кстати, харизма. Что за зверь? Я ее вообще изучал, или прослакал, как водится?
Стоя за воротами с ведром крови Тора в руках, я вчитался в описание характеристики. Ведь лучшего момента Егорка найти никак не мог. Однако и здесь меня ждало разочарование.
«Харизма — великий дар. За вами готовы пойти люди. Вы легче сходитесь с незнакомцами. Вам чаще улыбаются. Вас готовы слушать.
Внимание: вам доступно влияние на внутрифракционные подрепутации»
— Внутрифракционные подрепутации. Ясно-понятно, — сказал я сам себе.
В поле завыли волки.
— Внутри, мать их, фракционные подрепутации!
По-моему, после того как меня одарили этим великим бонусом, северяне не стали при разговоре реже плеваться.
Или же я просто этого не заметил?
Сеятель, когда я остановился возле него, никоим образом не дал понять, что встревожен. И даже когда кровь Тора выплеснулась на него — не пошевелился. Под корой мерно булькало зеленое пламя.
— Внутрифракционные подрепутации, млять! — сказал я в дупло монстра. Тварь не сагрилась. С поля на меня не неслись проклятые орды всеобразной живности. Небо не разверзлось. Отлично. Просто отлично.
Я зашагал обратно к Бергхейму, катая на языке открытие. Что это вообще за зверь? Кто вообще выражается на таком языке? Как можно в целом допереть, что это значит? Нет, общее понятие харизмы мне доступно. Когда ты режешь голову человеку — ты душегуб, но если ты делаешь этого с харизмой — то ты уже герой. Люди всегда найдут тебе оправдание.
Но что значит эта подсказка?
— Внутрифракционные, млять, подрепутации, сечешь? — сказал я карлу на воротах. Тот сделал страшные глаза, но не ответил. Грохнул засов, отсекая меня от мшистых долин.
— Вижу — сработало, — Харальд и Олаф ждали меня. Олаф беззубо скалился, Харальд торжествовал. — Ты был прав, Лолушко. Не ведаю, отчего Выводок тебя не трогает, но думаю, завтра у тебя будет много работы.
Хевдинг покосился назад, где стояла запряженная лошадьми телега с пузатой бочкой и насосной помпой. Местный пожарный расчет. Вот только теперь, по задумке, мы переметнем его на темную сторону. Выглядел Харальд несколько безумно. Да и во мне потихоньку просыпался юный поджигатель.
— Оно долго держится? — спросил я.
— Кто оно?
— Химия ваша ядерная. Напалм Торовский. Его дождем не смоет? Не испарится?
— Я его не понимаю, — устало признался Харальд. Олаф утешающе хлопнул его по плечу.
— Ты не один.
— Гореть это будет после дождя? — терпеливо уточнил я.
Хевдинг кивнул:
— Дня три держится, как новенькое, потом сохнет.
Я застыл. Новенькое. Новичок!
Может, он знает, что такое эти гребанные подрепутации? Вдруг это еще с «Волшебных Миров» тянется?
Попрощавшись с северянами, я ринулся к базе. Опустевший, окруженный город окутала мистическая тишина. По-моему, брошенные поселения моментально наполняются таинственным ореолом. Звуки становятся резче, тени обретают смысл. То, что остается за пределами внимания в обычное время — выползает наружу.
Я видел рога над входами в дома, оленьи, лосиные и, по-моему, даже сынов Лося. Видел странные руны на стенах. С крыш свисали деревянные обереги в виде человечков, сплетенных из веток. Под ногами чавкала раскисшая от дождя земля.
Факелов в Бергхейме больше не было. Только на стенах. Мрачное, сумрачное место.
Но здесь всяко уютнее чем в доме задохликов. У двери на базу я остановился. Прикрыл глаза, собираясь, выбрасывая из головы мысли о том, как меня там встретят. Встряхнулся. Использовал нлп технику, натянув на лицо улыбку. Пренебречь, братцы, вальсируем! Идем на драйве!
— И снова — здравствуйте! — сказал я с порога.
Очаг горел. У него торчал Райволг, мой брошенный раб. Задохлики либо пытались уснуть, либо спали. Но фарш невозможно провернуть назад. Егорка на арене, время жечь глаголом.
— Чиканутый вернулся? — буркнул из темноты Олег.
— Олег! — прошипел из другого конца дома Стас.
— Брось, мой бронемишка, не настолько все плохо. Вне обострений я довольно мил. А вам вообще повезло. Иногда я очухиваюсь в лесу, у дерева, на котором висит выпотрошенная шлюха. Руки в крови, рот в крови и… ну это неважно. Вот в такие моменты я действительно чиканутый.
Глаза Райволга стали еще больше. Хмыкнул во тьме Игнат. Но шутка явно не удалась, потому что тьма, в которой таились задохлики, еще больше сгустилась. Ладно. Не привыкать. Вальсируем.
— Как Света?
— Также… — глухо отозвался Олег. Черт. Как-то лихо ее приложило. Это тревожило.
— А где наш новый брат во херне? Коллега местного чудилы, — имя новичка я, разумеется, забыл. Вечная беда у меня с именами. Из-за этого меня многие не любили там, в реальной социальной жизни. И поделом.
— Отзовись, программистик!
— Вы всегда такой грубый? — вкрадчиво спросил новичок откуда-то справа.
— Это я еще не грубый! Расскажи мне сказку, друг, — я двинулся на голос. — Сказку, под названием внутрифракицонные подрепутации! Что это вообще за хреновина такая? Есть вариации для человеческого языка?
Новичок сел на кровати, спустил ноги. Я остановился напротив него, присел на корточки, пытаясь разглядеть глаза собеседника.
— Не понимаю о чем вы.
— Характеристика Харизма. Помнишь такую? В этой игре что на нее завязано?
— Простите… — он замялся, — Лолушко. Но у меня десять проектов параллельно.
— Это очень печалит, но поверьте, многоуважаемый Балабол, ситуация не терпит отлагательств!
Диалог был прекрасен. Лолушко и Балабол. За такие ники мне хотелось бы поговорить с создателем игры отдельно.
Я вызвал характеристики и зачитал ему описание. Новичок молчал. Из тьмы к очагу вышел Стас. Выглядел бард настороженно.
— Тут реально не хватает локализации для таких простых парней как я, — обезоруживающе оскалился я новичку.
— Минуту. Я думаю. По-моему что-то такое было, — Балабол смотрел куда-то мимо меня. По-моему, он даже губами шевелил, размышляя. Но возможно так играл свет от очага.
— Уверенности нет, однако я припоминаю одну из основных болезней Андрея, — наконец сказал новичок. — Возможно, это репутации неигровых персонажей. Я говорил, что у него к этому было особенное отношение. Да!
Балабол оживился:
— Андрей разрабатывал клановую систему в нестандартном виде. С прокачкой и развитием непосредственно нпц. Полагаю, это может быть связано.
Я выпрямился.
— Отлично! Теперь мы спасем Францию! Но как можно узнать состояние таких репутаций? В системе только фракции. Есть команда?
— Это Андрей. Скорее всего он так и задумал. Вы же не можете узнать мое отношение к вам. Почему же с нпц должно быть иначе?
В голосе новичка проскользнуло нечто неприятное, и я понял, что его отношение ко мне просчитать, в принципе, можно.
— Спасибо! Очень помогли, знаете ли.
— Обращайтесь, — с толикой сарказма ответил Балабол.
— Вы передумали, Егор? — подал голос Стас.
Я повернулся к новому собеседнику:
— Напротив, друг мой. Я хочу предложить вам остаться! У нас тут вундервафля образовалась, думаю, с ее помощью можно хорошо набить местной живностью.
— Вундер…
— Супероружие! — сразу перевел я. — Ядреная бомба норманского пошиба. У них во дворе стоит огнемет! Плюс непомерные запасы едкой дряни, которая отлично горит. Я попробовал полить местные растения ею — и вуаля! Не сагрились! Завтра вымажу их всех и щелкну зажигалкой. Лет ит, мать его, берн!
— Мы уже решили, Егор. Уходим на рассвете.
— Эй, где Миша? Там килограммы халявного опыта! — обратился я во тьму. Жрец либо спал, либо отмалчивался. — Конечно, мы можем осозновать и оценивать риски, но такой шанс!
— Завались, Лолушко, — Олег все же встал и выбрался к нам. Белый призрак, мать его. Альбинос смотрел злобно. — Просто — завались. В десна лизаться с ботами хочешь — лижись. Нам надо валить. Точка. Меня тошнит от этого места. Как и всех остальных. Это, блядь, тебе игрушки все, потому что ты чиканутый. Нам же надо выбираться.
— Ну и чего потом, будете пачкой за волками бегать? Уровень в неделю набирать? Я думаю тут можно очень круто подняться. Пока не очень понимаю, как задействовать всех сразу, чтобы опыт не терять, но мы вместе…
— Какое вместе, Лолушко? — сардонически ухмыльнулся Олег. — Ты с ботами времени проводишь больше чем с людьми.
— Мыкола, ты шо, обиделся? — ответил я цитатой из анекдота.
— Ты чиканутый. Вконец, — наклонился ко мне альбинос, сжал кулаки. — Я вывожу отсюда Свету. Мне срать, чего там еще кто придумает. Надо будет — один пройду.
— Игнат? — бросил я во тьму.
— Ухожу, — эхом ответил тот. Юру я и спрашивать не стал. Воришку посла испытания адом — просто опытом не заманишь.
— Стас, — я вернулся к их неформальному лидеру. — Десять уровней сверх! Мы ножом пройдем сквозь соседние локации.
— Если нас загонят на поле — мы никуда не пройдем, Егор, — мягко сообщил тот.
— Я договорился, карлы Харальда первым делом возьмут поле и будут его отбивать, на случай если мы кинемся.
Стас помотал головой:
— Увы. Егор, поймите, я видел, что там собралось. Сотня северян не справятся с этим, а мы и подавно.
— Ну нельзя же так сдаваться. Можно пободаться ж!
— Три месяца, Егор, три месяца мы тут «бодаемся», как вы выражаетесь. Это не игра для нас, Егор. Я пытался вам это уже объяснить. Это не игра! На кону наши жизни. На дороге у нас шансов выбраться больше, чем оказаться тут, на поле, под постоянной атакой, пока наши тела не сдохнут в саркофагах, или пока нас не отключат. Тем более боюсь, что у Светланы проблемы со здоровьем благодаря мху. Выход нам известен. Дороги свободны. Головастик прошел перевалы будучи начальным уровнем. Значит и мы пройдем. Понимаете, Егор? Мы не сдаемся, мы идем вперед.
— Стас…
— Блядь, он тебе доходчиво сказал, раз ты простое завались не понимаешь. Давай я переведу на понятный. Иди в жопу, Лолушко, со своими ботами. Берега попутаны — играйся. Мы уходим.
— А еще говорят, что я грубый, — фыркнул я. Но развивать тему не стал. Пустое. Хотя бы попытался. Да и черная частичка в душе расслабленно выдохнула. Мне больше достанется, да и одному проворачивать безобразие будущего будет спорчее.
— Мы шли к этой точке очень долго, Егор, — будто извиняясь сказал бард. — Мы, наконец-то, можем двигаться вперед. Может, мы не видим то, что видите вы. Бесспорно, это допустимо. Вот только когда до заветной конечной одна станция — не хочется выходить из поезда, не доехав.
— Поетишна, — поднял руки я. — Вот довод как довод. Как скажете, собственно. Ладно…
Ситуация была неприятная. Но мне удалось узнать то, что хотелось. А с неприятным осадком от беседы справлюсь, не в первый раз. Конечно, можно было включить пацана и порешить того же Олега, но я не настолько пацан.
— Ладно… Тогда доброй вам дороги, потом свидимся. Буду вам помогать…
— Прощай, — отвернулся Олег и ушел к лежаку.
— Извините его, Егор. Вы понимаете, каково ему сейчас, — тихо произнес Стас.
— Давай, бард. Много не пой. Удачи! Всем чмоки, — добавил я чуть громче.
— Бывай, — донеслось тихое Игната.
— Свидимся, — сказал Юра.
— ББ, — попрощался Миша.
Мне хотелось посмотреть на Свету, но, наверное, это было бы неуместно.
У выхода меня нагнало:
— Судьба моя известна?
Райволг выглядел потерянным. Я обернулся:
— Ты свободен, приятель. Все дороги тебе открыты.
— Увидит клеймо кто, смерти предаст раба одинокого.
— Так вон, иди с ребятами. Они точно будут мимо твоих краев проходить. Скажи, что ты раб Книгожора. А, Стас, возьмешь?
— Че ты нам ботов втюхиваешь? — рыкнул из темноты Олег.
— Я ваще не с тобой ща разговариваю, — в тон ему ответил я. Одернул себя. Только что ж рассуждал, что не надо гнать.
— Возьму, — сказал бард. — Простите еще раз, Егор.
— Видишь, как все хорошо получилось, — подмигнул я изумленному рабу и вышел.
