Это, наверное, и есть самое главное в разговоре о свободе. Для чего она нужна? Для того, чтобы увидеть Его, узнать Его и пойти за Ним — за Тем, в Ком Одном вся наша жизнь, в Ком заключается абсолютно все для человека. Свобода необходима человеку для того, чтобы жить той жизнью, для которой он создан. Все иные виды жизни — это ее заменители, суррогаты, нечто искаженное и неправильное. А жизнь, для которой Господь сотворил нас, — это жизнь с Ним, в которой человек, живя с Богом, в то же время обретает себя самого — таким, каким Господь хотел видеть его изначально. Через это и происходит восстановление человека, восстановление в нем образа и подобия Божия.

Происходит это через встречу со Христом: в Нем человек видит этот идеальный образ, к которому он стремится и который в то же самое время есть в нем самом. У святителя Николая Сербского можно встретить такую замечательную мысль: что происходило, когда люди, зачастую совершенно пропащие, падшие, встречали Христа? Они видели взгляд Христа, он проникал до самой глубины их сердца, и в это самое мгновение они вдруг узнавали в Нем то лучшее, что есть в них. В каждом человеке живет нечто неизмеримо лучшее, чем то, что он являет собой в реальности: это то, что вложил в него Господь. Оно никуда не уходит, никогда до конца не исчезает. Оно может быть в человеке скрыто, может быть в нем повреждено, искажено, но тем не менее всегда в нем остается. И когда человек встречает Христа, он вдруг видит в Нем то, что есть лучшего в нем самом, — самое главное, что в нем есть, самое сокровенное, самое подлинное. И это лучшее оживает в его душе и начинает тянуться ко Христу.

И именно в этом заключается удивительная тайна узнавания Христа. Но вслед за тем человек делает выбор: либо отдается этому чувству, либо подавляет его в себе, либо даже с ненавистью и ожесточением искореняет его из своей души. Подавляя его в себе, человек фактически идет на то же самое, на что пошли старейшины народа иудейского, — человек убивает Христа в себе самом, делает Его как бы несуществующим, идет на пусть не столь масштабное и не столь очевидное, но тем не менее сознательное богоубийство. И одновременно отрекается от своей свободы.