Я немного отойду от темы и скажу несколько слов о домашнем насилии. Дело в том, что эта проблема имеет две стороны: с одной стороны, есть домашний тиран, который бьет, мучает, издевается над более слабыми членами своей семьи, а с другой стороны — есть человек, который терпит. И вот как раз момент зависимости заключается в том, что другой человек, жена — терпит. Почему? По самым разным причинам. Боится материальной неустроенности и предпочитает, чтобы ее били и над ней издевались, но при этом содержали. Боится, что некуда будет уйти с детьми от того, кто ее избивает, а одной — как жить (хотя непонятно и как жить вместе…)? И здесь как раз проявляются зависимости, о которых мы говорили, — и от материальных факторов, и от бытовых, и от психологических. По сути же все эти факторы — психологические: человек убеждает себя в том, что любые издевательства можно потерпеть, потому что «это нужно». На самом деле это — уродование своей собственной жизни и жизни своих детей, потакание этому домашнему насильнику, который, не получая никакого отпора, в конце концов распоясывается совершенно, «дорастает» и до настоящих преступлений. Редкая неделя проходит без того, чтобы в новостных лентах не появилось сообщение о том, что где-то какой-нибудь отец-садист замучил сына, или убил жену, или заморил голодом двух детей, как было совсем недавно…

Это постоянно происходит. Практика показывает, что если зло останавливают в его развитии, оно умаляется, если же его оставляют расти, не полагая ему никаких пределов, оно разрастается. Ощущение собственной безнаказанности опьяняет человека. Какие-то исправительные меры — меры торможения зла — обязательны и в обществе, и в семье.

Я убежден, что терпение может быть по-настоящему оправданно только в одном случае: если женщина любит и жалеет своего мужа, действительно видя в нем то, за что его можно любить и в чем заключается некое основание для надежды на его исправление. Только любовь и сострадание могут оправдать такое терпение! Иначе это терпение несвободного человека, основанное на представлении о том, что ситуация домашнего насилия — тоже вариант нормы.

Я еще раз повторюсь: одно дело, когда семья состоит из двоих — мужа и жены, и совсем другое дело, когда в семье появляется хотя бы один ребенок. Нельзя позволять своим детям просто погибнуть! Поэтому в некоторых случаях, когда отец избивает ребенка, а мама берет в руку сковороду со словами: «Если ты еще раз его тронешь, я дам тебе по голове сковородой», — это, с одной стороны, как будто не по-христиански, а с другой стороны — это правильно. Ребенок должен увидеть, что несправедливость имеет предел. Он должен знать, что над ним нельзя просто так издеваться, что если папа по какой-то непонятной причине и ненавидит его, то хотя бы мама — любит. И любовь, которую ребенок увидит в этой взятой в руку сковороде, в этой готовности защитить его, для него в его кошмарном детстве, как это ни странно, может стать одним из немногих реальных оснований для того, чтобы верить в Бога. Верить, что есть Кто-то, Кто его защитит, придет на помощь. Иначе ребенок вырастает с ощущением того, что мир жесток и несправедлив и в нем не к кому обратиться, а в Том, Кто этот мир устроил, тоже нет ни жалости, ни сострадания.

Мы понимаем неправильность таких рас-суждений и размышлений, но как объяснить их неправильность ребенку, если никто никогда за него не заступался? Мы все-таки должны действовать в мире таким образом, чтобы наши действия свидетельствовали о милости, о любви Божией и о Его сострадании. Мы призваны самим делом быть проповедниками того, что Он есть и каков Он есть.

Это мое глубокое убеждение, не теоретическое, безусловно, а основанное на практике.