Что с Печерским было дальше? Передышка – с апреля 1944 года два месяца Печерский находился сначала в офицерской роте 222-го стрелкового полка 49-й стрелковой дивизии, затем в 29-м резервном офицерском полку при Первом Белорусском фронте. В Овруче, как уже знает читатель, написал первую рукопись о пережитом.

В письме Валентину Томину от 2 апреля 1961 года он рассказал: “После плена репрессиям я не подвергался, после слияния партизанского отряда с Советской армией мы все прошли проверку за несколько дней, выдали справку и обратно в армию”.

“Проверка” – что это было? Согласно решению Государственного комитета обороны (ГКО) от 27 декабря 1941 года, принятому по инициативе Сталина, “военнослужащие Красной Армии, находившиеся в плену и окружении противника”, обязаны были пройти проверку в одном из проверочно-фильтрационных лагерей. На этот счет была куча приказов и инструкций НКВД СССР, предусматривавших немалую бюрократию – на особые отделы возлагалась обязанность заводить учетное дело с целой папкой опросных листов на каждого такого бойца. В моменты, когда было не до бюрократии и надо было срочно пополнить действующую армию, как, например, во время Сталинградской битвы, – командующим фронтов было разрешено проводить “фильтрацию” прямо на месте боев. В 1944 году постановлением ГКО было определено, что все военнослужащие Красной армии, освобожденные из плена, после фильтрации должны направляться в специальные запасные части военных округов, где перед отправкой на фронт они подлежали дополнительной проверке органами Смерша в течение одного-двух месяцев. Их уже не оставляли без внимания, с окончанием войны оставшиеся в живых регистрировались вновь для дальнейшей “оперативной разработки”.

Фильтрация таила в себе особую опасность для еврея, выжившего в плену. Сотрудники Смерша обычно выражали недоверие: как выжил? Выясняя, как еврей мог остаться в живых в немецком плену, они могли избивать проверяемых, применять к ним пытки. Могли возвратить на фронт, могли дать срок за измену родине. К тому же чекисты особенно подозрительно относились к тем, кто бежал из немецкого лагеря и был схвачен. Они были воспитаны на таком представлении: если ты бежал и тебя поймали, немцы должны были тебя повесить, почему не повесили?

Короче говоря, Печерский в глазах смершевцев выглядел весьма подозрительно. Его товарищи, бежавшие из Собибора и воевавшие в партизанах, тоже, но не в такой степени, ведь они в отличие от него не были офицерами. Поэтому остальных выживших сразу вернули в действующую армию, а с Печерским вышло иначе. Фраза Печерского – “мы все прошли проверку за несколько дней” – требует некоторых уточнений. Несколько дней растянулись на две недели.

Алексей Вайцен попал в полковую разведку, войну закончил в Восточной Пруссии. Борис Табаринский участвовал в боях за Варшаву, форсировал реку Одер. Наум Плотницкий тоже ее форсировал, как сказано в наградном листе, “в бою по прорыву вражеской обороны на реке Одер 24 апреля 1945 года огнем из своего миномета уничтожил три огневые точки противника”, за что был награжден орденом Красной Звезды. Семен Розенфельд дошел до Берлина и написал на стене Рейхстага: “Барановичи – Собибор – Берлин”.

Семен Мазуркевич погиб 17 марта 1945-го в Польше при освобождении Данцигского коридора. Лариса Подрецкая, его дочь, живущая в Минске, узнала о подвиге отца много лет спустя. В начале 1990-х зашла в книжный магазин и случайно купила “Черную книгу” – собрание свидетельств о зверствах нацистов в отношении еврейского народа (по-видимому, в ее руки попало вильнюсское издание 1993 года). В числе этих свидетельств был очерк “Восстание в Собибуре”, написанный Вениамином Кавериным и Павлом Антокольским на основе рассказа Александра Печерского. Брат Борис взял почитать и звонит ей на следующий день: “Лариса, это же про нашего отца!”

Они с братом сами спаслись чудом, бежали с матерью-полькой подальше от тех, кто мог их выдать. “И мое свидетельство о рождении там осталось, – рассказывала Лариса Михаилу Эдельштейну в Москве, куда она приехала в 2018 году на посвященную Печерскому выставку. – После войны мы пришли его восстанавливать, и паспортистка написала про отца “белорус” (в этих документах указывалась национальность родителей). Мама говорит: “Так он еврей”, а та ей ответила: “Вас, видно, война не научила”.

Сохранилась фильтрационная карточка на Печерского, и в ней – отметки о движении военнопленного в фильтрационном лагере. 24 июня 1944 года состоялся первый опрос, а выбыл он из лагеря 10 июля.

Спецлагерь НКВД № 174 (его еще называли “чистилищем Смерша”) располагался совсем рядом с Москвой, в Подольске. Содержались в нем в основном офицеры. Там пробыл какое-то время Евгений Березняк – прототип героя романа Юлиана Семенова и одноименного сериала “Майор Вихрь”. Подвиг разведчиков группы “Голос” под его руководством по спасению от уничтожения древней столицы Польши – города Кракова – долго был неоцененным. В ночь на 19 августа 1944 года, после того как группа десантировалась под Краковом, Березняк попал в гестапо, откуда ему чудом удалось спастись. Это послужило основанием для заключения героя после возвращения с 156-дневного боевого задания в Подольский лагерь – по счастью, ненадолго.

Племяннице Печерского Вере запомнился его рассказ о том, что из лагеря он мог легко попасть в места не столь отдаленные. Прямиком в исправительно-трудовой лагерь в 1945 году отправился оттуда бывший военнопленный Петр Астахов, оставивший недавно опубликованные воспоминания, где нашлось место рассказу о “ПФЛ № 174 при Подольской контрразведке Смерш” (ПФЛ – проверочно-фильтрационный лагерь).