13

Корусант, с его бесчисленными темными каньонами, отвесными стенами, скрытыми нишами и выступающими парапетами — короче говоря, с его обилием укромных местечек, — был просто раем для заговоров и прочих темных дел. Да и расположение в самом центре Галактики тоже этому способствовало.

Палпатин прожил на Корусанте последние несколько лет. Ему казалось, что он изучил это место лучше многих старожилов. Он знал его, как лесной зверь знает свою территорию. Он нутром чуял малейшие колебания настроения планеты-мегаполиса и инстинктивно улавливал ее узловые точки и опасные зоны. Он почти воочию видел спутанные нити тьмы, пронизывающие Сенат, и свет, разливающийся от шпилей Храма джедаев.

Для того, кто значительную часть жизни посвятил ученым занятиям, истории, искусству, собиранию редкостей, для того, кто испытывал страсть к исследованию многообразия жизни — от сияющих высот до мрачных ее глубин, — лучше места было не придумать.

Он частенько сбрасывал свой роскошный плащ и переодевался в простые одежды торговца или отшельника. Пряча лицо в тени капюшона, он бродил в беспросветных безднах, по темным тропам и заброшенным площадям, тоннелям и переулкам, дыша спертым воздухом нижнего мира. Он мог под чужим именем отправиться к экватору или полюсам или в другие дальние края. Вне своих честолюбивых замыслов — относительно собственной судьбы, или судьбы Набу, или Республики в целом — он всегда был весьма непритязателен. И это позволяло ему оставаться неузнанным, растворяться в толпе, как может это сделать только по-настоящему одинокий человек — тот, кто много лет провел наедине с собой.

И все же окружающие искали его общества. Возможно, на самом деле он плохо знал сам себя. Сначала он думал, что они находят его склонность к уединению интригующей, словно он вел тайную жизнь. Но очень быстро он обнаружил, что на самом деле они хотели лишь поговорить о себе. Они не нуждались в его советах и сочувствии, им просто нужно было, чтобы их кто-то выслушал. Они верили, что он будет хранить их секреты, как хранит свои собственные.

Так было с Валорумом, который в начале своего второго четырехлетнего срока на посту Верховного канцлера вообразил, будто их что-то связывает с Палпатином.

Недостаток харизмы Палпатин компенсировал искренностью, и эта прямота создала ему отличную репутацию в самых разных кругах сенаторов. Он всегда держал наготове дружескую улыбку. В этом был весь Палпатин. Среди упадка, обманов и двуличия он был этаким исповедником, всегда готовым выслушать банальные признания в тривиальнейших злодеяниях, не осуждая, точнее, не осуждая вслух. В душе же он судил вселенную по своим собственным законам и четко чувствовал, что правильно, а что — нет.

Это чувство вело его, и он не нуждался в других проводниках.

Среди представителей отдаленных систем у него сложилась особенно хорошая репутация. Сначала его принимали за своего просто потому, что Набу была крошечной планеткой на самом краю Среднего Кольца. Единственным сколько-нибудь значимым ее соседом был Маластер — дом гранов и дагов. Как на многих планетах в этой части Галактики, формой правления Набу была выборная монархия — и довольно непросвещенная к тому же. Но это была мирная планета, неиспорченная, с классической архитектурой. И населяли ее не только люди, но и коренные жители — раса рептилий, известных как гунганы, которые селились преимущественно под водой.

В то время как большинство его ровесников одного с ним круга по достижении двадцати лет бросали общественную работу, Палпатин предпочел остаться политиком. Пребывание на Корусанте дало ему обостренное понимание несчастий отдаленных систем.

Впервые о существовании «Невидимого фронта» он узнал от представителей битов в Сенате. А позднее именно бит представил его некоторым руководящим членам этой организации. Многие их претензии к Торговой Федерации и Корусанту были вполне законны. Другое дело, что там, где замешана Торговая Федерация, трудно оставаться беспристрастным.

Будь Палпатин одним из тех сенаторов, что регулярно получали гонорары от Торговой Федерации, он бы не придал этому значения или остался слеп и глух — как выразился давеча Валорум. Но, будучи представителем мира, который зависел от Торговой Федерации в вопросах ввоза продовольствия и импорта других товаров, как зависела Набу, было невозможно игнорировать то, что он видел и слышал.

В конце концов бит представил его новому лидеру «Невидимого фронта» Хаваку.

Предыдущие встречи с Хаваком Палпатин назначал в уединенных местечках нижних уровней Корусанта, куда не доставала рука закона. Но нынешний кризис в Сенате вынудил их резко повысить уровень мер безопасности. Поэтому на этот раз Палпатин выбрал клуб на среднем уровне мегаполиса, куда вход был разрешен только представителям человеческой расы. Здесь собирались патриции, чтобы наслаждаться мирскими удовольствиями, вроде т’бака, бренди и игры в дежарик, или просто спокойно почитать. И здесь на самом деле было гораздо меньше любопытных глаз, чем на более низких уровнях. В порядке дополнительной предосторожности Палпатин лишь в последний момент сообщил Хаваку место встречи. При всех тактических способностях у Хавака не хватило бы сноровки, чтобы поймать Палпатина без охраны.

— Ну и хам этот Валорум, — зло брякнул Хавак, едва они уселись за столик в обшитой панелями твердого дерева столовой клуба. — Хватило же у него наглости назначить саммит во Внешнем Кольце — на Эриаду, ни больше ни меньше, — и не пригласить «Невидимый фронт» поучаствовать.

— В отличие от Торговой Федерации у «Невидимого фронта» пока нет представителя в Сенате, — заметил Палпатин.

— Да, но зато у «Фронта» есть много друзей на Эриаду, сенатор.

— Что ж, думаю, тем лучше для вас.

Хавак пришел один, как и Палпатин. Хотя оба помощника Палпатина — Сейт Пестаж и Кинман Дориана — сидели по соседству. Палпатин с самого начала решил, что «Хавак» — это прозвище, и впоследствии Пестаж нашел тому подтверждение. Пестаж также выяснил, что Хавак родился на Эриаду, где снимал вдохновенные репортажи для местной Голосети, которые сделали его заклятым врагом Торговой Федерации; что он борец за права инородцев, вечный оппозиционер и идеалист. Он безнадежно зациклился на стремлении изменить мир, но все его обличительные тирады о несправедливости по большей части оставались незамеченными. Никем.

В «Невидимый фронт» он пришел относительно недавно, но радикальное крыло привлекло его для особых поручений. Возмущенные безразличием Сената и действиями Торговой Федерации, которая продолжала нарушать торговые соглашения, агрессивно настроенные члены «Невидимого фронта» решили перейти от простого вмешательства в дела Федерации к терроризму. Хавак и радикалы «Фронта» задумали нанести удар по самому слабому месту неймодианцев и других членов Торговой Федерации — по их толстым кошелькам.

Палпатин поддерживал Хавака, но открыто насилия не одобрял. Более того, он настаивал, что самый верный путь к переменам ведет через Сенат.

— Мы по горло сыты делишками Валорума, — говорил Хавак. — Он все время идет на поводу у Торговой Федерации, как они скажут — так он и сделает. Эта его угроза обложить налогами торговые маршруты — только слова. Пора дать ему понять, что «Невидимого фронта» надо бояться больше, чем Торговой Федерации.

Палпатин небрежно махнул рукой:

— Верховный канцлер не слишком хорошо понимает цели «Невидимого фронта», это верно. Но не он ваша главная помеха.

Хавак выдержал спокойный взгляд Палпатина:

— Нам нужен другой канцлер. Сильный. Кто-то, кто не был рожден в богатстве и роскоши.

Палпатин снова отмахнулся:

— Не там врагов ищете. Посмотрите, например, в директорате Торговой Федерации.

Хавак немного подумал.

— Может, вы и правы. Может, мы действительно не там ищем. — Он ухмыльнулся и добавил, понизив голос: — Мы заполучили нового влиятельного союзника. Он уже предложил несколько направлений для новой стратегии.

— В самом деле?

— Это он сообщил нам данные, которые были необходимы, чтобы уничтожить грузовоз Торговой Федерации у Дорваллы.

— У Торговой Федерации тысячи грузовозов, — сказал Палпатин равнодушно. — Если вы думаете, что, взрывая их корабли, добьетесь победы, то вы глубоко заблуждаетесь. Вам нужно добраться до хозяев. Чем я и занимаюсь в Сенате.

— У вас есть там друзья?

— Ничтожно мало. Тогда как Торговая Федерация пользуется поддержкой многих авторитетных представителей — таких, как Тунбак Тура, Тессек, Пассел Ардженте... Их лояльность хорошо оплачивается.

Хавак возмущенно тряхнул головой:

— Как отвратительно, что «Фронт» вынужден покупать поддержку сенаторов так же, как покупает наемников.

— Другого пути нет, — многозначительно вздохнул Палпатин. — Суды бесполезны и пристрастны. Но у коррупции есть свои плюсы: вы можете просто купить голоса не слишком щепетильных сенаторов, вместо того чтобы убеждать их в правоте своей позиции.

Хавак поставил локти на стол, перегнулся к Палпатину и доверительно прошептал:

— У нас есть средства, о которых вы просили.

Палпатин удивленно поднял брови:

— Так скоро?

— Один доброжелатель сообщил нам, что «Доход»...

— Лучше, если я не буду знать, как вы их раздобыли, — перебил Палпатин.

Хавак согласно кивнул:

— Тут только одна неувязка. Эти средства у нас — в слитках ауродия.

— Ауродия? — Палпатин откинулся в кресле и задумчиво сплел пальцы. — Да, это может создать проблему. Я не очень хорошо представляю себе, как распределить слитки среди сенаторов, которых мы хотим... поощрить.

— Слишком легко отследить, — сказал Хавак.

— Именно. Придется обратить слитки в республиканские датарии, даже если это потребует некоторого времени. — Палпатин ненадолго примолк, потом заговорил снова: — Если желаете, один из моих референтов поможет вам открыть особый счет в банке на отдаленной планете, где не будут задавать лишних вопросов о происхождении слитков. Как только вы положите ауродий на депозит, можно будет перевести средства в Межгалактический банк и снимать суммы со счета уже в республиканских кредитах.

Хавак не скрывал восторга:

— Уверен, вы найдете этим деньгам наилучшее применение.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Хавак восхищенно осклабился:

— Сенатор, вы настоящий заступник отдаленных систем!

— Я вовсе не голос отдаленных систем, Хавак, — спокойно возразил Палпатин. — Если вам так уж хочется наградить меня почетным титулом, зовите меня заступником Республики. Запомните это, потому что, если вы начнете противопоставлять отдаленные миры центральным, а сектора — Кольцам, в ваших рядах никогда не будет единства. Не к всеобщему равенству мы должны стремиться, а к тому, чтобы положить конец анархии и распаду.