Глава 12
За грехи наши

Михаил привалился к рыжему боку сгнивших «Жигулей», вытянул вперед окровавленные дрожащие ладони. Кровь виднелась повсюду: на руках, под ногтями, на одежде. И скорее всего, она была и на лице.

Парень осмотрелся и взял из пачки, найденной в кармане убитого Егора, одну сигарету. Зажал в зубах, едва не перекусив фильтр, чиркнул зажигалкой. Искра воспламенила газ, и Миша с наслаждением затянулся. Закашлялся, но через силу сделал вторую затяжку, за ней – третью. И так, пока не докурил до конца, пока горячий просмоленный фильтр не обжег губы.

Рохля шикнул и выплюнул бычок, но сразу же полез за второй сигаретой. Табак помогал успокоиться. Дым дурманил и расслаблял.

Взял красный и липкий нож. Покрутил его. Задумался. События прошлого закрутились в сознании, как на кассете в старом видеопроигрывателе.

Вспышка! Джип врезается в дерево! Горячий воздух обволакивает, вытесняет кислород. В эту же секунду лейтенант выпадает из машины на асфальт. Михаил настигает военного. Летеха смотрит на него глазами, полными ужаса. Но убийца беспощаден! Нож быстро вспарывает глотку.

Мельников в сердцах сплюнул и выкинул нож. Тот воткнулся лезвием в грунт где-то там, далеко. Вытянул из ботинка заточку, подаренную Андрейченко, и так же выкинул.

Иностранный пистолет валялся в стороне. Михаил подобрал. Выщелкнул магазин и осмотрел. Полный. Магазин закинул в карман. Пистолет приятно лежал в ладони, как влитой. Вернул «Глок» в кобуру и застегнул клапан. Разряженный пистолет нужен был для того, чтобы сыграть по правилам генерала и спасти Лиса.

Контейнер с артефактом болтался на поясном ремне.

Поразмыслив над каждым своим будущим словом, Михаил поднес рацию ко рту и нажал на тангенту. Это была рация Егора. Рохля забрал ее, как и сигареты. Мертвецу вещи ни к чему.

– Андрейченко, ответь. – В ответ – помехи. – Андрейченко, ответь, е-мое!

– Да? – Голос генерала искажался, проходя через динамик. – Егор, это ты? Все прошло успешно?

– Нет. Это Михаил. Егор мертв.

– Что? Ты… ты его прикончил?

– Нет, генерал. – Михаил вздохнул и вытряхнул из пачки последнюю сигарету. – На дороге была аномалия. Или растяжка. Я не знаю. Не разбираюсь. Мы ехали. Я не успел ничего понять, как уже валялся на обочине. Взрывом вышвырнуло за борт, я повредил ногу, но спасся, а они… – Он глубоко затянулся. – Егор выжил. У остальных не вышло. Мы уходили вместе, но все случилось недалеко от Фермы. Жигулин остался, чтобы защитить меня от диких зверей, прибежавших на звук. Он передал мне рацию и велел связаться с тобой. А собаки довершили то, что не получилось у гребаной аномалии или у тех, кто поставил растяжку. Я ничего не мог поделать. Сейчас сижу возле Элеватора. Не знаю, как поступить…

– Господи боже. – Андрейченко прервался.

Тишина повисла на добрую минуту.

Рохля заволновался, не сорвалась ли рыбешка с крючка…

– Задание не отменяется, – наконец выпалил генерал. – Убей Валерьевича. Убей и принеси мне его голову. Или какие другие доказательства. Если у тебя дрогнет рука, Лис подохнет. Мои парни не должны гибнуть напрасно.

«А так они умирают во имя доброго и светлого», – с сарказмом подумал Михаил, но вслух сказал:

– Они погибли не напрасно.

– Лис получит свой шанс, если Валерьевич умрет. В противном случае я убью твоего напарника. Без вариантов. Я дал тебе возможность поступить иначе, согласился на твое предложение, а в сухом остатке потерял четверых лучших людей.

– Понимаю.

– Ничего ты не понимаешь! Конец связи.

Михаил прицепил рацию на нагрудный карман испачканной кровью куртки. Парень подумал о том, что в берлоге Валерьевича нужно будет подобрать новую форму, чтобы избежать лишних вопросов.

Деревня новичков – то самое легендарное «Зимовище» – никак не изменилась с первого посещения. Как в стазисе была, застывшая, чтоб ее. Вероятно, такая картинка наблюдалась здесь со времен первой аварии. С тех самых времен захолустье, занесенное прелой листвой, так и стояло.

Михаил спускался с горки. Можно было пойти по центральной дороге, но там разлагалась туша мертвой собаки. Она навевала воспоминания о том, что случилось на скотобойне и возле Фермы.

Дальше, уже в деревушке, какой-то паренек играл на расстроенной гитаре. В Зимовище пахло водкой и страхом. У двухэтажного домика столпились люди. Двоих из них Михаил признал. «Как же зовут того перца, что в маске? Лом? Зверь? А, не важно». Друзья что-то увлеченно объясняли трем юнцам.

– Эй! – окликнули они Рохлю. – Миша, правильно?

– Правильно, – на ходу буркнул тот.

– Так и привет же! – Ворон догнал его и дернул за плечо. – Чего не здороваешься?

– Прости. – Обменялись рукопожатиями. – Валерьевич у себя?

– Да. А ты к нам какими судьбами?

– Артефакт притаранил. – Мельников продемонстрировал открытый контейнер. – На продажу несу.

Зверь и Лом в сопровождении все тех же юнцов прошагали мимо. Они помахали и улыбнулись старому знакомому. Миша кое-как состроил фальшивую улыбку и кивнул в ответ.

– О! Поздравляю. Не все в первые дни таранят артефакты. На продажу, говоришь? Только, это, Мухи сейчас нет, он куда-то свалил, так что придется мне тебя обыскать. Не пойми меня неправильно, но тебе придется сдать все свое оружие.

– Без вопросов.

– Спасибо. Один со мной спорил.

– Я сегодня не первый?

– Приходил тут странный тип. Я этого черта никогда не видел. Он даже не назвался. Зашел, изучил ассортимент Валерьевича, ушел. По-хорошему не хотел разоружаться, так что пришлось пригрозить.

– С этим все ясно. А Лом со Зверем куда намылились?

– Сладкая парочка? Хе! Они лыжи из Зоны навострили. Все, кончилась для них романтика. Да еще молодняк за собой тянут. Мне тож предлагали, но я отказался. Если честно, не считаю, что из их затеи что-то дельное получится. Для меня. Нет мне там жизни. За колючкой. Ладно, ты мне, Миша, зубы не заговаривай. Давай оружие!

– Вот. – Парень вложил в ладонь сурового сталкера пистолет. – Это все что есть. Не веришь? Обшмонай.

– «Глок»? Откуда?

– Купил у одного торгаша из Долины. Не помню его имени.

– В Долине только один торговец. Малинин, значит. Ты это, Миш, поаккуратнее с этой волыной. Совсем недавно неподалеку напали на ученых. Именитых. Сам Данилов там был. Всех положили. А у ученых тех в сопровождении – кто? Правильно, иностранцы. Они вооружались такими же «Глоками», не считая М-16 или какие там у них автоматы… Конечно, это ничего не значит, даже у Валерьевича может найтись «Глок», но будь осторожен.

– Благодарю, я учту.

– А что это твоя куртка в крови? Коркой уже.

– Зацепился с наглым псом.

– Купи себе что поновее. Не отстираешь. Куртки у Валерьевича недорогие. Давай, Миш, пока тогда. Проходи… – Ворон потер лысину. – Не, стой. Ты же с Лисом уходил?

– Да.

– Где он?

– Тут я тебе не подскажу. Сам не знаю. Мы разделились у развалин старой мастерской. Он пошел на базу «Удара», а я там остался. Решил пару деньков пошерстить по окрестностям. Провел два дня возле «камина». Там же и артефакт нарыл. Ладно, я спешу, извиняй.

Валерьевич как будто прирос к своему офисному стулу: сидел в той же позе, в какой Михаил застал продавца в их самую первую встречу.

Ноги у бывшего школьного учителя стали ватными. Мельников подходил к торговцу медленно, с явной неохотой. Каждый шаг требовал неимоверных усилий. «Именно сейчас все разрешится. Я, Рохля, стал совершенно другим человеком. Пути назад больше нет. Остался последний важный выбор: кому – жить, а кому – умирать? На чаше весов – жизни Валерьевича и Лиса. И только один из них останется в мире живых», – пронеслось в голове парня.

– Приветствую тебя, свежее мясо. – Валерьевич расплылся в своей неизменной улыбке. – Или уже несвежее? С душком. Господи, да ты весь в крови. Куда вляпался? И где Лис?

– Привет. Лис остался на базе «Удара», – ответил Михаил. – А я поцапался с собаками по пути к тебе. Вот, артефакт вытащил. – На стол перед Валерьевичем лег контейнер. – Что сможешь предложить взамен?

Торговец облизнул губы и, отщелкнув замки бокса, придирчиво осмотрел артефакт.

– К чему эта показуха? – не выдержал Рохля. – В первый раз эту копеечную хрень видишь, что ли?

– Твоих комментариев никто не спрашивал. Что интересует взамен?

– «Глок» у тебя есть?

– На кой тебе эта пукалка забугорная? Под нее патрон днем с огнем не сыскать.

– Ну, я как-нибудь сам разберусь, о’кей? Просто нужна мне эта, как ты выразился, забугорная пукалка. – Михаил почесал заросшую неопрятной щетиной щеку. – Если скажу, ты будешь смеяться.

– Миш, в первый раз ты мне больше нравился. Не был таким хамлом. Говори, не засмеюсь.

– У меня мечта с детства – из «Глока» шмальнуть.

– Ты в детстве слышал о «Глоке»? Сколько тебе?

– Есть или нет? Что время тянешь?

– Да, Мишаня, ты странный. Гляну. Может, где и завалялся на складе. Но я бы не советовал тебе таскаться с такой хреновиной по Зоне. От той пушки, что я тебе дал в нашу первую встречу, пользы больше, поверь.

– Меня не волнует.

– Любой каприз за твои деньги.

Искатель по прозвищу Кот, вернувшийся в Зимовище после долгой ходки на Свалку, вызвался в дозорные. Пошел без «калаша», даже винтовки не было. Из амуниции – только китайский бинокль да советский пистолет. Все остальное парень потерял в коварной аномалии. Оружие, экипарь и все добытые потом и кровью артефакты. Полез куда не надо по глупости, да и зацепил сумкой точку активации.

– Ничего, отобьешь еще. – Подошедший Ворон похлопал старого друга по плечу.

– Ага.

– Так, Котяра, а я могу тебе подсобить…

Ворон вернулся к парню, сжимая в руках укороченный автомат «Калашникова» со складным прикладом. «Ксюху», если по-народному.

– Смотри, что для тебя нашел.

– Всего-то? Эх, не люблю я эти милицейские пугачи.

– Зажрался? Тебе на халяву предлагают хорошую пушку, а ты нос воротишь.

– Да я же пошутил. Спасибо, брат. А что это за мужик приходил?

– Новенький. Не переживай.

Темнота.

Сырость.

Грязь.

Отвратительный запах застарелой мочи.

К клетке подошли.

Лис не поверил своим глазам. Поморгал даже: в темноте ведь особо не разглядишь, – но по ту сторону решетки действительно стояла девушка. Судя по силуэту, красивая и стройная.

– Кто ты? – спросил сталкер.

А в ответ – тишина.

Девушка развернулась и молча ушла.

– Ходят тут всякие, – сквозь зубы процедил пленник. – Как на парад. – И, упершись лбом в бетонную стену, заплакал.

Полчаса в темноте показались ему невероятно долгими. Но одиночество Лиса решил скрасить Андрейченко, который присел у решетки и направил луч фонаря на лицо заключенного. Сталкер зажмурился:

– Что надо?

– Выпей. – Генерал протянул пленнику кружку с водой.

– Зачем?

– Чтоб не сдохнуть.

– Я все равно сдохну, – сказал Лис, но кружку забрал. – Пришел поиздеваться напоследок? Не выйдет. Или крысиный яд в воду насыпал? Плевать. Я готов к разговору с Богом. Больше того, я сам хочу этого. Так что трави меня или стреляй. – Вода отдавала металлом, но Лис жадно пил. – Сейчас. – Он вылакал всю воду. – Не так уж и плох вечный приют. Надеюсь, там приятнее, чем в твоем подвале. И не так смердит.

– Егор и его люди мертвы. Твой дружок сообщил.

– Миша порешил их?

– Ты сам-то своего напарничка видел? – Андрейченко расхохотался.

– В плане?

– Он и муху прихлопнуть не сможет.

– Тогда зачем ты доверил ему убить Валерьевича?

– Э-э-э-э… Валерьевича должны были убить мои люди. Они должны были замочить там всех. А роль твоего дружка состояла в том, чтобы отвлечь на себя внимание.

– Отвлечь внимание? Чтобы парня убили, да? Но он остался не у дел. Теперь с этим возникнут трудности. – Лис вернул кружку военсталу.

– Да, его бы убрали. Но не мы. А твои братья, дикари сталкеры. Не сомневайся, мы все равно задавим жадного ублюдка. И дело не в том, что вы учинили на машинно-тракторной… Плевать я на это хотел. Просто торгаш мешает тому, кто может работать на нас. Мешает нашей выгоде. Кстати, и ты тоже мешаешь, Лис. Но я здесь не за тем, чтобы издеваться над тобой. Егора уже не вернуть. А мои лучшие бойцы остались на скотобойне. Подумай, ты мог бы присоединиться к нам.

– Зачем?

– Скоро в Зоне станет жарко. Бойцы нужны как никогда.

– Жарко? Снова будете подминать под себя слабых? С «Анархистами» зацепитесь? Не, я – пас! Валерьевич – мой друг. Миша – мой друг. Даже больше тебе скажу, Андрей и Рахман – тоже мои друзья. Не стану я работать на того, кто так поступил с ними.

– Тогда ты умрешь.

– Да… – Лис прокашлялся. – Ожидаемо. Знаешь, генерал, я и присоединился бы к вам, ничего, корона бы с головы не упала. Да только кем я стану? Каждый божий день… Каждый! Я не смыкаю глаз. Не могу нормально спать. Из-за груза вечных ошибок. Прибавить еще одну?

– Все мы подонки и маньяки. К чему рефлексировать-то? – хмыкнул Андрейченко.

– А я не могу оставаться равнодушным. Больше не могу.

– Больше?

– Как-то был случай в жизни. В нашем подъезде… Жила девушка. Даша. Этажом выше. Одним апрельским вечером ее изнасиловали. Прямо на лестничной клетке. Шестеро утырков. Она кричала. Долго. Но никто не пришел на помощь. Такой вот наш дерьмовый и гнилой мир. Такой гнилой и дерьмовый я. Потому что и я не вышел из своей конуры. Успокаивал себя тем, что я подонок и маньяк, именно так. Что я привык к смерти. Что жизнь ничего не стоит. Что каждый должен позаботиться о себе сам. Это уже после Чечни было. Хватит с меня отговорок, генерал. Хватит. Всегда отговаривался. Когда от мамы остался один кусок серебра. – Лис отвернул полу куртки, обнажая шею, намотал цепочку на палец, – тоже успокаивал себя ложью. – Он расстегнул цепочку. – Возьми, пожалуйста, отдай Мише. Или кому-нибудь. На могилу мою кинь. Сделай что хочешь, только не избавляйся от него. Пожалуйста.

– Последняя воля умирающего?

– Без вариантов?

– Вариант был, но ты отказался от него.

– Так пристрели меня прямо сейчас!

Лис опустился на колени и склонил голову.

Выстрела не последовало.

– Еще не время, – сказал Андрейченко.

Кашлянул.

– Постой! Принеси бумагу и ручку! Мне надо написать! Пожалуйста! – попросил Лис.

– Не вопрос.

Зазвенела решетчатая дверь, скрипнула несмазанными петлями, да прогрохотал ключ в замке.

Светодиоды фонарика погасли.

Муха вытащил из багажника «Москвича» громоздкую забугорную винтовку. Непривычное и неудобное оружие, даже отталкивающее. Но, когда воевал, и не с таким приходилось работать, так что грех было жаловаться.

Крышка багажника сползла и плюхнулась на землю.

«Что за «Москвичи» эти? Не то машины, не то ведра с гайками. Шлак, одним словом. А шлак – он и в Африке – шлак. И почему это корыто «машиной» назвали?» – Из-за расшалившихся нервишек в голову Мухи лезли всякие глупые мысли.

Хотелось курить, но курить было нельзя. Строго запрещалось, если жить не надоело. Спалить позицию перед недремлющими дозорными – еще чего не хватало.

– Малинин, я забрал оружие, – отчитался боец в рацию.

– Палец не дрогнет, Муха? – вполне серьезно поинтересовался торговец.

– Нет. Не после того, что творилось в Зимовище последний год.

– Ты лабуду эту брось. Думай о гонораре, что тебе причитается от меня. И палец не дрогнет. Займи позицию. Сам выбери, где тебе удобнее. Где будет просматриваться весь блокпост. И не забудь нажать на кнопку, когда я тебе скажу. Устройство же у тебя?

– Да.

– Славненько. Конец связи.

Лом осматривал контрольно-пропускной пункт через оптический прицел «Винтореза». Медленно вел ствол, фиксируя зрением все и вся. «О, вот и солдатики с дежурства снимаются». Караульные оставляли гашетки пулеметов, убирали бинокли, автоматы вешали на плечи. Спускались с караульных вышек. Другие же рассыпались по автомобильной дороге, встречали какой-то грузовик с тентованным кузовом.

– План вы помните. Главное – действовать осторожно. У нас не так много времени. Пока они будут разгружать машину. Зверь, кейс, что просил передать на Большую Землю Малинин, – у тебя?

– Да. Их в тайнике два было. Забрал. Один у Славки.

– Двигаем. Ползком, ребятишки.

Искатель лег на живот. «Похоже, делец из Долины не обманул. Военные и впрямь покинули свои посты, чтобы торжественно встретить начальство. В такие моменты им не до нас, рвущихся на волю сталкеров». Но Лом все равно нервничал. Что-то его настораживало. Как-то слишком все получалось просто. Да и не очень похожи эти вояки были на крыс с погонами, которые любили устраивать для своих начальников шоу, отстреливая нелегалам башни.

– Лом, вы вместе с Колей и Витей – по правой стороне. Я и Слава пойдем левее. Связь по рации.

– Понял тебя.

«Глок» Валерьевича оказался неотличимой копией того, что Лис забрал у погибшего американца. Михаил невольно поежился, вспомнив недавние события.

– Слушай, а патроны к нему?

– Их у меня нет. Я же предупреждал.

– Но он полностью разряжен! – развел руками Михаил.

– Ищи их сам, твоя блажь.

– Аптечку сверху накинешь?

– Одну дам. По старой памяти. А вот за вторую уже доплатить придется. Я и без того расщедрился.

– Ладно. – Мельников расстегнул правый карман. – Принеси одну, пожалуйста.

Валерьевич с явной неохотой, второй раз за сутки, оторвал пятую точку от стула и проследовал вглубь помещения. Пока его не было, Рохля дрожащими руками вставил в «Глок» снаряженный магазин.

Муха рассмотрел в оптический прицел группу сталкеров из деревни. Они осторожно пробирались в густой растительности, что топорщилась по обе стороны от разбитой временем «бетонки».

– Простите, парни.

Снайпер вновь перевел взгляд на базу военных. Заметил высокого мужчину в сером пиджаке. Важная шишка? Дядька уверенно поднялся по лестнице на смотровую вышку и, опираясь на перила, напряженно всмотрелся вдаль.

Этого кренделя Мухе и надо было непременно отвлечь от любования красотами Чернобыльской зоны отчуждения – искатель сверился с фотографией цели.

– Может, вам повезет, Лом.

Михаил прицелился в торговца.

– Ну, Миша, держи… Какого хрена?! – Валерьевич застыл посреди своей каморки и выронил аптечку.

Кейс раскрылся, медикаменты покатились по полу.

Ладонь Мельникова не дрожала, а крепко сжимала рукоятку.

– Я понимаю, что он не заряжен, но ты прекращай так шутить. Мамка в детстве не объясняла, что направлять оружие на людей – это плохо?

Торговец шагнул к столу. Михаил спустил курок. Выстрел, усиленный эхом, ударил по ушам. Толстяк отшатнулся, его глаза округлились.

– Он полностью заряжен. – Рохля демонстративно выщелкнул магазин и сразу же вогнал обратно.

– Пацан, я не знаю, что ты задумал, но лучше тебе остановиться, пока есть шанс.

– Встал на колени, – угрожающе прошипел Миша.

– Что?!

– Встал на колени! Мухи здесь нет, чтобы спасти твой жирный зад.

– Что мне твой Муха? Ты хоть понимаешь, кто за мной стоит? – Торгаш сплюнул, попав на носок Мишиного ботинка. – Чего ждешь-то, Рохля? Стреляй. И распишись в своем смертном приговоре.

Где-то там, на поверхности, раздался взрыв. За ним – одиночный выстрел. Видимо, из винтовки.

– Не обращай внимания, – продолжил Валерьевич. – Очередного сопляка, такого же, как и ты, вояки спугнули.

– Меня это не волнует. Не волнует, кто стоит за тобой. Я не собираюсь возвращаться на Большую Землю, а здесь меня не достать. Генерал Андрейченко даст мне защиту. – Палец выбрал слабину спускового крючка.

Наверху разразилась целая канонада пулеметных очередей.

– Ах, вот оно что. Так это «Удар» приказал тебе убить меня? Они подослали тебя, Рохлю?! Это, я бы даже сказал, оскорбление… – Валерьевич осклабился. – Да если бы ты знал, что на самом деле сейчас происходит, сам бы убежал обратно в свою тепленькую квартирку…

Бах!

На поверхности продолжалась перестрелка.

А в подвале все закончилось.

Внешне устройство напоминало пульт от телевизора, но только с одной красной кнопкой посередине.

Муха, ни о чем не жалея, нажал на нее.

Даже с холма он увидел, как один из новичков оглянулся через плечо.

И в этот момент громыхнуло.

Тело молодого сталкера, посеченое осколками, откинуло взрывом в сторону. Но Мухе уже было не до него. Хладнокровный убийца переключил свое внимание на человека в деловом костюме, что маячил в перекрестье оптического прицела.

– Давай!

Оцепеневшему мужику в пиджаке снесло полбашки. Выстрел прогремел так громко, словно саданули из пушки, словно Муха второй раз зажал кнопку на устройстве. Он аж перепугался. А как в плечо приклад ударил – видимо, до ссадины!

Дело было сделано. Надо было уходить. Боец начал собираться, как вдруг…

– Надо было перехватить тебя еще полчаса назад, жаль, не подумал. – В затылок Мухи уперлось дуло двуствольного ружья. – Не крути башкой. Как занимательно все обернулось.

Голос был до жути знакомым…

…но кому он принадлежал, Муха так и не вспомнил…

…хруст донесся уже как-то издалека…

И мрак.

Как будто свет выключили.

Лом не смог его спасти.

Не докричался.

У новичка Коли сдали нервы. Парень вскочил и побежал. Куда он намеревался свалить? Обратно в Зимовище? Или к блокпосту? Наверное, он и сам не понимал, что творил.

Лом вскинул «Винторез», стараясь прикрыть парня. Не успел, и просто отвернулся, чтобы не видеть того, как крупнокалиберная очередь через секунду пропорет бедолагу, словно бумажный лист. Так и получилось: новичок повалился на землю с вывалившимися наружу внутренностями.

– Я привел тебя на смерть, – выдохнул Лом.

Он откатился в грязную канаву. Там, где сталкер был секунду назад, пробарабанили крупнокалиберные пули. Выждав немного, искатель высунулся наружу и выстрелил из «Винтореза». Пулеметчик поймал лбом несколько граммов свинца, и его голова уткнулась в холодный металл безумной машины смерти. Вторая пуля разворотила глазное яблоко наблюдателя с биноклем, который вел корректировку огня. Труп солдатика, перекувыркнувшись через перила, полетел в объятия испещренного трещинами асфальта.

– Зверь! Сюда! Ко мне!

Загромыхал второй пулемет. Грязь вздыбилась от частых попаданий.

Зверь громко выругался и сдернул с плеча укороченный «калаш». Автоматчик упал на живот и пополз по хлюпающей грязи. Отыскал более-менее надежное укрытие – разрушенный колодец. Второй пулемет не умолкал, простреливал позиции бешлецов. Зверь огрызнулся короткой очередью.

– Братуха, не медли!

– Сейчас, сейчас!

Вояка оттянул мертвого сослуживца от гашетки первого пулемета и сам занял позицию стрелка. Лом увидел это в самый последний момент и заголосил во все горло:

– Зверь, нет! Прячься! Не беги!

Прозвучало четыре снайперских выстрела.

Точных, прицельных, беспощадных.

Им вторила долбежка пулеметных очередей.

Последней картинкой, мелькнувшей в стекленеющих глазах Лома, стала гибель лучшего друга. Зверь правой рукой зажимал продырявленное горло, словно это могло его спасти, словно бы перекрыло кровоток. Левая же нажимала на спусковой крючок автомата.

Очереди бессильно уходили в пустоту.

Рядовой кинул к ногам майора выжившего новичка, напоследок зарядив парню ботинком по почкам.

Витя скрючился.

– Кто? – холодно спросил майор.

– Что – «кто»?! – прокричал паренек, за что удостоился чести получить еще один удар.

– Кто приказал вам убить Егорова?

– Я даже не знаю, кто это. – Новичок отхаркнул кровь.

– Рядовой Антипин! – обратился майор к своему подчиненному.

– Слушаю?

– Собирайте бойцов. И покончите с деревней новичков. Сожгите ее.

– Но… Валерьевич…

– Михалыч якшался с Валерьевичем, а мне надоело. – Командир поднял рюкзак задержанного сталкера. – За несколько дней – это уже третье нападение. О, здесь еще и кейс какой-то. – Он вытащил вещь, которую Малинин просил доставить через блокпост. – Искорежен, твою мать.

– Товарищ майор, разрешите доложить. – Рядовой Антипин отдал командиру другой кейс, аналогичный уничтоженному. – Найден на одном из «двухсотых».

– Код? А, не, замки не защелкнуты. Зачем тогда кодовый замок? – Он откинул крышку и присвистнул: – Ничего себе! Взрывчатка. С-4, что ли. И такая же покорежила тот кейс? Смотри-ка, хотели не только убрать нашего человека, но и подорвать всех нас. Шикарно. Все встало на свои места. Вот почему они ползли. Жалко, что детонация прошла раньше положенного, а, гнида? Тьфу! Нет времени искать зачинщика. Рядовой, что по трупам?

– Двоих знаю. Это Лом и Зверь, мы работали с ними еще при Михалыче, когда Егоров поставлял Валерьевичу оружие. Остальных не опознал.

– Торгаш решил разорвать договор с нашим оружейным бароном? – Майор вооружился «Стечкиным». – Что ж, иди-ка ты к черту. – Мозги Витька расплескались по траве. – Убейте их всех. Пора покончить с этим рассадником бандитов!

Гранатометчик удобно устроился в задней части кузова одного из внедорожников с открытым верхом. Мотор тарахтел. Снайпер поставил на пассажирское сиденье сумку со звенящими бутылками внутри, бросил пропитанную керосином тряпку на приборную панель и захлопнул дверь. Водитель забрался в салон последним.

– Не нравится мне это, – пожаловался он. – Откуда нам вообще знать, что эти ребята – из той деревни?

– Мы давно мирно сосуществовали вместе, да только последние пару лет обстановка накалялась. Если не мы, то скоро они нас перебьют. Должно быть, Валерьевич узнал, что Егоров прекращает поставки. Майор прав, нужно показать им, в чьих руках власть.

– Пункт первый, да? Майор всегда прав. – Водитель вдавил педаль газа.

– Пункт второй: если он неправ, смотри пункт первый, – подхватили пассажиры.

Под колесами вздымались клубы пыли.

Конвой из трех джипов и одного грузовика поехал к деревушке, застывшей в ожидании неминуемой казни.

Он не понимал…

Как так?

Минуту назад торговец был жив. Всего минуту назад. А сейчас Валерьевич лежал на побагровевшей клавиатуре своего ноутбука. Михаил смотрел на все это, словно со стороны.

До Рохли дошло. Он пришел сюда умирать. Осталось дождаться, когда люди Валерьевича, те самые сталкеры из деревни, с которыми Миша завтракал несколько дней назад, наведаются в берлогу торгаша: узнать, кто стрелял. И тогда у Мельникова не останется шансов на благоприятный исход.

«Надо бежать! – понял бывший учитель. – Зона – большой клочок земли. Чтобы вырвать у суки-судьбы день-неделю-месяц – огромный. Буду прятаться по лесам, пока обо мне не забудут. В Припять рвать, домой, в родные края. Хотя, Мишаня, никуда ты не убежишь. Был же свидетелем, как эти изверги наказывали тех, кому не посчастливилось пережить налет на машинно-тракторную станцию. Видел же, как Лис с одного шкуру живьем содрал, видел, как Валерьевич пацана в упор застрелил. С тобой так же поступят. Ворон тот же. Так что, как ты верно заметил, пути назад нет. Уяснить должен был еще тогда, когда передавал проводнику деньги за поездку. Когда лживое письмо жене писал. Тогда еще все закончилось. Тогда ты и оказался в падающем самолете. А в падающем самолете шансы выжить стремятся к нулю. Как же мне все это осточертело. – Михаил перемахнул через стойку, стараясь не глядеть на убитого торговца. – Или попытаться сорваться, пока еще не поздно? А толку? По фальшивым документам жить, выменянным на артефакт? С «Глоком» этим треклятым под подушкой спать всю оставшуюся – долгую или недолгую – жизнь? Отказаться от желания и цели, ради которой превратился в монстра? Да и как сорваться? Пешочком уматывать, машины останавливать да менять их через каждую сотню километров, пуская несчастным водителям по пуле в затылок? Нет, Зона – не огромный клочок, это я погорячился. И весь мир – не огромный, ложь это. Так только кажется. Правда в том, что где бы ты ни прятался, тебя всегда найдут, если очень сильно захотят. Но почему я должен умирать, а они – жить?»

Михаил заглянул на склад торговца и осмотрелся. Нашел автомат. К такому оружию парень привык еще с армейской юности. Разве что раньше на «Калашникове» не было коллиматорного прицела.

В переносном холодильнике было много бутылок водки. Хватило одной. Михаил скрутил пробку и в два глотка на четверть сократил содержимое стеклянной тары. Не закашлялся и не скривился, хотя до этого водку принципиально не пил.

– Валерьевич? Я слышал выстрелы? Все в порядке? Я спускаюсь, – раздалось сверху.

Мельников не узнал того, кому принадлежал этот хриплый голос. Не довелось пообщаться раньше. Засевший в берлоге парень скинул остывающий труп Валерьевича со стула и тихонечко отодвинул ноутбук на край стола. Присел на колено и вскинул автомат.

Похоже, никто и помыслить не мог о том, что новичок дерзнет напасть на торгаша, а потому мужик с хриплым голосом вальяжно спустился вниз, даже не вытащив свою пушку.

Громкие выстрелы заставили Мишу зажмуриться и открыть рот. Незваного гостя припечатало к бетонной стене, и он, жадно вдыхая воздух и оставляя за собой алый след, сполз на потрескавшийся от времени пол. Стрелок не поскупился на контрольный.

Михаил Анатольевич Мельников и все хорошее, что было в нем, – исчезли.

Раз и навсегда.

Ворон бросился бежать к одноэтажному, наполовину обвалившемуся зданию, внутри которого минутой ранее заметил силуэт женщины. Вражеские пули устремились вслед, но удача улыбнулась сталкеру, и он, пропустив вперед напарника, успел забраться через окно в помещение.

Очереди военных расколошматили остатки деревянных оконных рам.

– Что будем делать?

– А ничего, Котяра, выживать будем.

Противник вел беспорядочный огонь по деревне. Было очевидно, что вояки пришли не за кем-то конкретным. Это был самый настоящий карательный рейд, коим служба безопасности пугала Валерьевича в случае отказа от подчинения. В случае бунта против военных.

Рикошеты.

Пули отскакивали от железных балок и стен.

– Чего так мажут?! – крикнул Кот.

– Явно для того, чтобы деморализовать нас, а не убивать. Убивать нас будут позже, когда не сможем дать достойный бой.

– Не дождетесь, суки! – Кот переключил автомат на режим стрельбы одиночными и, высунув ствол в оконный проем, нажал на спусковой крючок.

Солдат, бежавший к дому, откатился за легко простреливаемый лист жести и водрузил поверх него пулемет. Оружие задергалось, лист заходил ходуном. Ворон оттолкнул Кота от окна и сам прыгнул в сторону.

Друзья приземлились в нагромождение обвалившихся кирпичей. Острый осколок впился в кожу, и Ворон, выдрав его, зашипел от боли.

– Я вас всех переубиваю на хрен! – Кот выстрелил несколько раз для острастки. – Не ранен?

– Да не, вроде порядок.

– Помолимся, чтобы у наших хватило мозгов засесть за укрытия, а не геройствовать в открытом поле.

– А что от нас нужно воякам? Я думал, у нас с армией нейтралитет. – Ворон отряхнулся от пыли. – Ну, знаешь, они терпят нас, а мы терпим их.

– Кто ж его разберет? Слышал, стреляли в подвале Валерьевича?

– Слышал. Не новичок ли? Или их там вместе положили.

– Или Валерьевич всех положил. – Кот передернул затвор. – Не списывай старого пердуна со счетов.

– Узнаем, если доживем. Военные скоро окружат дом. А там нас и выкурят. Надо убираться отсюда.

Михаил выбрался из подвала и первым делом укрылся за кузовом УАЗа.

Парню просто повезло. Бойцы службы безопасности кинули машину без присмотра.

Рохля засел там, где у джипа находился двигатель. Здесь новичка достать было тяжелее. Мотор пробить сложнее, чем хлипкий каркас.

Снайперская пуля легла чуть в стороне, выбив противотуманную фару – брызнули осколки. Михаила спасло то, что оптика – донельзя капризная штука, а горе-снайпер постарался снять цель «с наскока».

«Нельзя умирать, как нельзя и задаваться вопросом о том, что приключилось. Все обдумаю на базе «Удара», когда встречусь с Андрейченко. Но как выжить? Как воевать без навыков? Без реального боевого опыта? А что, если…»

Гениальная, но безумная идея, подарила Михаилу надежду.

Показались три человеческие фигуры. Ворон тремя точными выстрелами прервал жизненный путь этих людей. Подполз к одному – вздыбилась земля. Кто-то дал длинную очередь. Камешками посекло кожу, но Ворон исхитрился подхватить оброненный мертвецом автомат и принялся отстреливаться в ответ.

Благо Кот выручил, прикрыв.

Тявкнула граната. Во все стороны разметало пыль.

В ушах невыносимо зазвенело, померкли краски. Превозмогая острую головную боль, Ворон привстал на одно колено и от бедра выпустил несколько очередей по вероятным позициям противника.

Стрелять из автомата с прикрепленным к нему коллиматорным прицелом – одно удовольствие. Сбивай врагов-болванчиков, будто зомбаков в дурацком шутере. Не увлекайся только, иначе зазнаешься и потеряешь возможность переиграть все в свою сторону.

Михаил, разрядив магазин, дернул на себя водительскую дверь и прыгнул за руль. Опять повезло: ключи болтались в замке, словно дожидаясь парня.

Двое солдат открыли огонь по УАЗу. Захрустело заднее стекло. Михаил ударил по педали газа. Машина сорвалась с пробуксовкой. Бойцы не прекращали вести огонь. Багажник продырявило, полопались задние огни.

Пулеметная лента опустела.

Солдат принялся спешно менять ее. Заминка позволила Ворону совершить рывок к очередному укрытию. Он расстрелял замешкавшегося пулеметчика и побежал.

– Вижу цель!

Засвистели пули, но Ворон успел плюхнуться на брюхо. Помогая себе руками, заполз за бетонное заграждение.

С Котом они разбежались. Друг вызвался вывести из деревни выживших новичков в безопасное место. На базу «Анархистов».

Что же, задача Ворона – дать Коту совершить задуманное.

– Последний бой, он трудный самый! – Засверкали дульные вспышки. – Сдохните, утырки!

В ответ на укрытие сталкера обрушился настоящий свинцовый ливень.

«Патриот» огласил деревню ревом мощного движка и понесся в сторону военных.

Люди разбежались кто куда, но одного припечатало кунгом. Парня швырнуло прямо под колеса.

Ворон перезарядил автомат и, поднявшись, расстрелял оставшихся.

Он возликовал, но беда пришла, откуда не ждали. Из-за ближайшей постройки выпрыгнул, словно тень, выживший военный. Он повалил Ворона и вдолбил ему в глаз холодное лезвие ножа.

Вечерние сумерки сгущались.

Начинался дождь. Михаил включил стеклоочистители.

Джип дернулся и заглох. Мельников выругался и повернул ключ в замке зажигания. Натужно заработал стартер. Еще одна попытка. Аналогичный результат. Кончился бензин.

Радовало, что это произошло не так далеко от базы «Удара».

Мельников вышел из УАЗа, подошвы опустились на заросший травой асфальт. Удивительное дело, природе понадобилось каких-то жалких два десятка лет, чтобы только начать отвоевывать отнятое людьми пространство, в то время как пресловутому человеку хватило всего несколько часов – и небольшой участок земли уже превратился в адскую бездну.

Обойдя внедорожник, Михаил открыл заднюю правую дверь и забрал с сиденья свой рюкзак и автомат.

– Впереди долгая дорога…

Дорога действительно была долгой и витиеватой. Ни конца, ни края не видно было. Как не видно было и того, что ждет путника за очередным поворотом, подъемом или спуском. Одна неопределенность.

Рохля поставил автомат на предохранитель, поправил лямку рюкзака и поплелся вперед. Он забыл прихватить из подвала новый комбинезон или новую куртку. Так и шел – весь в крови. С обеих сторон дороги над ним нависали изуродованные радиацией деревья. В сумерках хорошо виднелись мерцающие края аномалий. Идти было легко. «Главное, не забывать про диких зверей и быть начеку, – сам себе мысленно сказал парень. – А автоматная очередь – она защитит. От всего».

По этой дороге они путешествовали вместе с Лисом. А до встречи с ветераном, Мельников ходил тут вместе с друзьями. Давным-давно. В детстве Миша обожал бесцельно бродить по родным лесам. По неизведанным, романтичным местам. Сегодня он не смог бы с уверенностью ответить, что романтичного было в блуждании по грязному осеннему лесу среди куч техногенного человеческого мусора, собачьего дерьма и старых кострищ… А вот тогда было весело! Шестилетний мальчишка собирал ребят со всей Припяти, целые походы устраивал. Помнилось, бабка бутербродов наделает, с колбаской той, вкуса которой нынче лучше нет, он эти бутерброды в пакетик, а пакетик – в рюкзак, да потащился. Ребята встречались на перекрестке, возле «Березки», прыгали на велосипеды да в село катили, там велики в кусты ныкали – да в лесок налегке. Однажды километров двадцать накрутили, когда заблудились. Нашли, называется, приключения. Так это еще свезло, что никакого зверья не встретили и еда в рюкзаке была. Иначе – все, абзац бы настал…

«Как же так? Словно и не я жил. Не я путешествовал по этой дороге. С пацанами. С Лисом. Словно тогда здесь шел другой человек».

От разрушенных домов вился темный дымок. Огонь продолжал яростно полыхать, сжирая податливую древесину. Горела даже берлога Валерьевича. Торговца грохнули. Не спасли делягу связи, коими он любил кичиться.

Накрапывал дождик.

Человек накинул на голову капюшон.

Машины военных возвращались к Периметру. Уже медленно. Куда торопиться, когда смерть сегодня насытилась? Ехали колонной без единой остановки до самого Заслона.

Карательный рейд завершился успешно.

Три часа пути. Михаил уже не чувствовал ног, когда повстречался с патрульными из группировки «Удар». Он попросил одного из них довести до базы, сослался на то, что заблудился.

Мельникова отконвоировали прямиком к генералу.

– С добрыми вестями? – спросил главарь «Удара». – Не связаться с тобой по рации, я уже переживать стал.

– Вот. – Михаил развернул на экране КПК фотографию Валерьевича с простреленной головой. – Можешь радоваться еще больше, в деревне перебиты все.

– Да ты гонишь! Что – ты? Всех?

– Военные. Заявились военные. И положили в деревне всех.

– Как бы я ни относился к Валерьевичу, у него все же были неплохие люди. Жалко. Свяжусь с нашими в службе безопасности, поинтересуюсь о причинах акции… – Андрейченко подергал ус. – Пришла пора и мне выполнить свою часть сделки. Пойдем.

Ночью на территории базы «Удара» практически никого не было. Все спали. Только патрули бродили с фонариками, дозорные скучали на вышках.

Михаил предчувствовал неладное. И не зря. Его подвели к большому зданию. По прикидкам, бывшему цеху. Андрейченко поднял голову. В луче налобного фонаря Мельников рассмотрел, что над центральным входом в постройку висел металлический щит с криво накаляканным на нем словом: «Арена».

– Зачем мы здесь? Приведи ко мне Лиса, и мы уйдем.

– Что? – Генерал нахмурился. – Мы так не договаривались.

– Какого черта! – оторопел Михаил. – Ты обещал, что если я убью торговца, то отпустишь Лиса!

– Нет, Миша. Я обещал, что Лис получит свой шанс. Шанс на спасение.

Лиса грубо выволокли из камеры.

– Зачем весь этот цирк? Прибейте тут. Лень стены мыть?

– Молчи.

Ему завязали глаза и куда-то повели, грубо тыча автоматами в спину.

Первое время сталкер пытался считать шаги, прислушиваться, чтобы понимать, куда его тащат. Базу он знал неплохо, поэтому мог сориентироваться. Но вскоре Лис забросил это занятие. Слишком вымотанным себя ощущал.

Минут пять – и повязку с глаз сняли.

– Арена? Серьезно?!

– Серьезно. – Конвоир отошел.

Безжалостно закрылась стальная дверь, отрезав путь к спасению.

Лис осмотрелся. «Что ж это за битва на Арене? Ни оружия, ничего. Андрейченко, сукин сын, решил устроить красивую казнь», – понял ветеран.

Из зрителей присутствовало четверо ударовцев и генерал собственной персоной. Нет, четвертый был не из «Удара». Вряд ли бы двое амбалов держали своего же за руки, а третий бы целился в слабого бедолагу из дробовика.

«Стоп! Не может быть! – Искатель остолбенел. – Это же Рохля! Миша! Здесь? Угробил Валерьевича? Повелся, дурак? Ну, неужели повелся?!»

– Извини, тут мы разбежимся, – пробурчал Лис себе под нос.

На другом конце арены поднялись ворота…

– Лови! – Генерал перекинул через забор, ограждавший арену от зрителей, пистолет и нож.

Сталкер метнулся к оружию.

Взлохмаченная дикая псина помчалась ему наперерез. Лис схватил пистолет, резко обернулся и прицелился в приближающуюся собаку. Выстрелил! Пуля ударила в песок. Мужчина отшатнулся, выстрелил второй раз, но опять безрезультатно. Патронов больше не было! Лис в ужасе прикрыл горло рукой. Зверь вцепился ему в руку чуть выше локтя, выгрызая кусок мяса. Искатель дернулся, вскрикнул, но все же дотянулся до рукояти ножа. Собака не спешила разжимать челюсти. А с той стороны арены набегала уже целая стая голодного зверья.

«Нет, не красивую казнь он мне решил устроить, а болезненную, – зло подумал Лис. – Пуля для этого садиста – слишком простой способ».

Сталкер попробовал стряхнуть с себя пса, но ничего не вышло – рваная рана стала еще шире. Крупными каплями кровь падала на песок.

Мужчина собрал остатки сил и вонзил нож в бок животному. Собака жалобно заскулила и разжала челюсти. Искатель вбил лезвие твари в глотку, повел им в сторону. Темно-красная жидкость хлынула на лицо и камуфляж…

Рукав комбинезона превратился в лохмотья. Место укуса полыхало болью, кожа побледнела.

Отбить прыжок второго пса он уже не смог.

Третья тварь хищно навалилась сверху на жертву.

Сталкер упал.

Еще две собаки вгрызлись в податливую человеческую плоть.

Лис кричал, молился, звал кого-то на помощь, но все было тщетно.

Избавлением для него стало то, что одному псу сильно захотелось прокусить его шею.

Михаил, смотря на это, рыдал и порывался на выручку, но бойцы крепко держали его.

Еще секунд тридцать над ареной звенел нечеловеческий вопль.

А потом все стихло.

Собаки продолжили трапезу.

Наконец, Михаила отпустили. Он не удержался на ногах и позорно свалился. Но через мгновение вновь встал, захлебываясь слезами. Его трясло, на смену горечи и скорби пришла неконтролируемая ярость и жажда мести. Мельников четко представил, как выхватывает ту заточку, что сам Андрейченко вручил ему перед суицидальной миссией по ликвидации Валерьевича, и вгоняет циничному генералу в глотку. Так бы сейчас парнеь и сделал, но он выбросил заточку у Элеватора. И плевать ему сейчас было на желание, плевать на собственную жизнь, на то, зачем он вообще полез в Зону. Был только ублюдок, возомнивший себя вершителем человеческих судеб, и этого ублюдка нужно было жестоко наказать.

«Я сам такой же ублюдок. Я сам возомнил, что имею право решать, кому жить, а кому нет, – понял Мельников. – Там, в подвале Валерьевича».

– Я убью тебя, – прорычал Рохля и сквозь слезы посмотрел генералу прямо в глаза: – Не сейчас. Но однажды… однажды я тебя прикончу, сволочь.

– Ой, Миша, только не угрожай. В тебе говорит скорбь. Эй, парни. Вышвырните этого сопляка за ворота. Пусть катится восвояси.

– Я-то покачусь. Но отдай мне вещи Лиса. И подари возможность хотя бы похоронить друга по-человечески. – Михаил всхлипнул. – То, что от него осталось.

– Мои люди его похоронят. За забором. Ты сможешь попрощаться с ним, а потом свалишь на хрен. Его вещи, как и свои, получишь на выходе. Эй, парни! Перебейте собак. Их закопаете в той же яме, нечего тут земельку вскапывать.

Михаил сидел подле могилы, читал прощальное письмо Лиса и не мог сдерживать слезы.

Крест Мельников соорудил сам. Наломал несколько палок и перемотал веревкой. Лучше что-то, чем ничего. Перочинным ножиком вырезал на коре:

– Вот, нормальный. – Незнакомый Михаилу солдат «Удара» вкопал в грунт более приемлемый крест из досок. – Так лучше. Сочувствую твоей потере, мужик. Лис был хороший мужик. Он помог мне присоединиться к «Удару». Воспитывал, можно сказать, с первых дней, что я тут торчу.

– Пожалуйста, уйди.

Мельникова оставили в полном одиночестве.

– Я прочитал твое письмо, Лис. Спасибо тебе. Но ты ошибся. Штука в том, что я уже нехороший человек. Я преступник и убийца. Прости меня. Само собой, я передам все твои вещи этой девушке… Скай, да? – Рохля полил бугорок под крестом водкой. – Брат, ты рассказал мне о себе, но я не успел поведать свою историю. Чем не лучший момент? – Он грустно ухмыльнулся.

Комок вновь подкатил к горлу.