Размерами и тюнингом джип походил на броневик. Наглый броневик: припарковался, подмяв под себя сразу два стояночных места, передними колёсами взгромоздился на тротуар, откусив у того добрую половину ширины.

Чел, неторопливо прохаживающийся перед джипом, был под стать своему авто, – не размерами, но наглостью, такой же тюнингованный и распальцованный. Пиджак с кожаными вставками и закатанными по локоть рукавами, зауженные на щиколотках клетчатые штаны явно не с барахолки, майка с эксклюзивным принтом обтягивает пузо, на плечевом ремне – чёрная кобура. Из кобуры демонстративно торчит инкрустированная серебром пистолетная рукоять, в губах – сигарета с каким-то нарочито вонючим табаком, и плевать челу, что курение в общественных местах запрещено. Плевать?

Тупоносые туфли у чела тоже чёрные, не иначе из крокодиловой кожи. Плевок на них смотрелся смачно. И неожиданно. Секунд десять понадобилось челу, чтобы осознать и осмыслить его появление.

– Ты… Что… Ах ты щенок! А ну стой! Стоять, я сказал!

Родион оглянулся.

– Вы мне?

– Ты куда харкаешь, сука?! Ты, блин, охренел?!

– Ой… Это я, да? – Родион сконфужено пожал плечами. – Я не хотел, честное слово. Сам не знаю, как получилось. Извините.

– В жопу засунь свои извинения! Подошёл и вытер, быстро!

Родион потоптался на месте, улыбнулся заискивающе.

– Может, это не моё? Может, вы сами…

Чел выплюнул недокуренную сигаретку, ладонь легла на инкрустированную рукоять.

– Ты меня не понял, сучёныш?

– Понял, понял! Сейчас вытру!

Родион стрельнул глазами на фонарный столб с притаившейся под дорожными знаками видеокамерой. Ракурс получался удачный, всё зафиксируется в лучшем виде. Он похлопал себя по карманам, обескураженно развёл руками:

– Кажется, я платочек дома забыл. Свой не одолжите? Вон, у вас в кармашке…

Кровь ударила челу в мозги, прилила к лицу, делая его похожим на вареную свёклу. Миг – и пистолет вылетел из кобуры. Тяжёлый «зиг-зауэр» уставился чёрным зрачком в Родиона, обещая с одной пули расколоть голову, словно тыкву.

– Ты что, издеваешься?! Ты у меня языком слижешь, недоносок! На колени, быстро!

Время слов закончилось. Не мешкая, Родион присел, опустился на колени, как приказывали. Наклонился к носку башмака, помедлил. Поднял просительный взгляд на чела:

– Я вытру…

– Языком, я сказал!

Видеокамера скрупулёзно фиксировала происходящее. Зато чел уже не фиксировал, крутил в голове собственное кино. Роли в нём он давно распределил, поэтому знал, за чем рука «сучёныша» сунулась в карман брюк. Есть-таки у него платочек, есть! Но теперь поздно!

Большие пистолеты Родион не любил. «Малыш», когда-то давно, ещё на семнадцатилетие, подаренный дедом – другое дело! Снабжённая стальным сердечником пуля калибра 5,45 миллиметров вошла в мякоть под нижнюю челюсть, продырявила корень языка, проделала аккуратный канал в мозгу, вскрыла череп почти точно на темени.

Нажать спусковой крючок чел не успел, вряд ли даже понял, что с ним случилось. Постоял уже мёртвый, потом завалился на капот джипа, медленно съехал на тротуар. За это время Родион поднялся с колен, отряхнул брюки. Обернулся к камере, развёл руки, демонстрируя, что скрываться от правосудия не собирается. Мысленно, стараясь не шевелить губами, произнёс: «Одиннадцать».

В оружейном бутике сёстры были единственными посетительницами, потому продавец – он же хозяин – поспешил им навстречу, едва звякнули колокольчики на двери.

– Добрый день! Чем могу быть полезен? Девушек интересует дамское оружие или что-нибудь посерьёзней?

– Девушки сами выберут, – отмахнулась Полина. – Если понадобится ваша консультация, я спрошу.

На центральную витрину, блиставшую инкрустацией и позолотой, она не взглянула. С видом знатока повернула направо. Соня плечами невольно передёрнула от зрелища орудий смерти, выставленных на обозрение. Сверкающие полировкой и матовые, металлические и пластиковые, светлые и антрацитово-чёрные, всевозможных форм и размеров пистолеты красовались перед ней.

– Может, не надо? – робко спросила она у старшей сестры. – Зачем это мне?

– Что значит «зачем»? У каждого уважающего себя человека должно быть оружие для самозащиты. Мне надоело, что любой мерзавец безнаказанно оскорбляет мою сестру.

– Да-да, в наше сложное время девушке крайне необходимо… – попытался поддержать её оружейник. Однако Полина в поддержке не нуждалась. Так глянула, что он поперхнулся на середине фразы.

– Вот именно. Дайте-ка мне вон ту красавицу.

Взяла извлечённую из витрины «беретту бобкат» покачала на ладони, примериваясь. Взглянула на оружейника:

– Что скажете?

– Отличный выбор! Но я бы рекомендовал обратить внимание на новую модельку «кел-тек». Нет-нет, не смотрите на цену! Иногда дешевизна не означает дешёвку. Сделано с умом: удобно и надёжно!

Полина скривила носик.

– Не люблю пластик. Впрочем, давайте, посмотрим. – Покачала пистолеты в руках, сравнивая. – В самом деле, удобно.

– Если хотите, можете пройти в тир, проверить кучность стрельбы, отдачу, лёгкость спуска.

– Разумеется, проверим! – Она повернулась к младшей сестре: – Солнышко, ты чего молчишь? Тебе самой какой нравится?

Соня пожала плечами. Вопрос риторический. Полина всегда была старшей, взрослой и самостоятельной. После смерти родителей на неё легла ответственность и за семейный бизнес, и за судьбу сестры. А Соня, наоборот, была младшей, маленькой, ребёнком, иногда Солнышком, изредка – Софьей. Поэтому решающее слово в любом деле принадлежало Полине. Она выбирала, с кем сестра будет дружить, в каком институте учиться, на какой машине ездить. Теперь пришла выбирать оружие.

– Что я с ним делать буду? – вопросом на вопрос ответила Соня.

– Ты как маленькая! Если кто-то говорит тебе гадости, вынимаешь из сумочки пистолет и целишь ему в лоб. Сразу заткнётся!

– А если не заткнётся? Если у него тоже будет пистолет?

– Тогда стреляй. Закон о превентивной самообороне на твоей стороне.

Настроение у Родиона было препаршивое. Во-первых, долгожданное повышение зарплаты каким-то паскудно-вывернутым образом его не затронуло. Во-вторых, свидание с Марьяной закончилось постыдным обломом, от одного воспоминания о котором до сих пор уши горят. В-третьих… да хоть в двадцать девятых! Чувствовал: если не разрядится, то наделает глупостей. Пусть одиннадцатый был всего две недели назад и прежде Родион так не частил, разрядка требовалась немедленно.

Подходящий объект сам шёл в руки. Насыщенно-оранжевый «ягуар» припарковался метрах в двадцати впереди. Аккуратно хлопнула дверца, кукольной внешности блондинка зацокала каблучками по тротуару. Девка как девка. Однако рука её, придерживающая сумочку, чересчур напряжена. Наверняка там лежит кое-что повесомее губной помады, зеркальца и упаковки презервативов.

Догнать – секундное дело. Тротуар в этом месте широкий, сутолоки нет. Но Родион и девка умудрились столкнуться.

– Ох!

Девка отшатнулась, взмахнула сумочкой, но на ногах устояла. Зато Родион упал. Не то, чтобы действительно упал, – мягко приземлился на задницу, – но видеокамера, пристроившаяся под щитом социальной рекламы «Помоги полиции, защити себя сам», зафиксировала это как падение.

– … мать твою! – Родион ругнулся. – Ты чего толкаешься? Тебе что, места мало?!

– Ой, я нечаянно… – пробормотала девка обескуражено. – Вы больно ушиблись?

– За нечаянно бьют отчаянно! Да, мне больно! Знаешь, как копчиком припечатался?! Смотреть по сторонам не пробовала? Здесь люди ходят, а не только жопы с глазами, как ты!

Вставать Родион не спешил. Ему нравилась эта позиция – снизу вверх, рушащая стереотипы, до последнего не позволяющая жертве поверить, что она жертва. И в лицо он девке не смотрел, – шалав штукатуренных не видел, что ли? Вместо этого беззастенчиво пялился на круглые коленки и выше, на красивые ножки, уходящие под юбку. Явно недешёвые ножки.

А ещё Родион краем глаза фиксировал руку, сжимающую сумочку. Давай же, давай! Вынимай, что там у тебя припасено. Накажи мерзавца, прыщавого нищеброда в мятой рубашке и застиранных сэконд-хэндовских джинсах!

Однако вопреки ожиданиям девка начала оправдываться:

– Я не видела, откуда вы появились. Извините, пожалуйста.

Такой поворот был никак не в тему. Родион понял, что пора выкатывать «тяжёлую артиллерию»:

– В жопу засунь свои извинения! Или в другую дырку! Что значит «не видела»? Ты слепая, что ли? Как же ты за руль садишься? У тебя права хоть есть? Или ты их насосала, как и машинку крутую? Дорого за сеанс берёшь, мне не по карману, да? Или бесплатно минет сделаешь? В порядке компенсации физического ущерба, так сказать. Тварь…

Рука на сумочке напряглась. На секунду, и тут же расслабилась. Чуть не зашипев от досады, Родион наконец посмотрел вверх. Их взгляды встретились.

Он ошибся. Ничего кукольного в её внешности не было. Просто очень молоденькая девушка. Сколько ей? Семнадцать-восемнадцать? Не больше. Да, дочь состоятельных родителей. Но ни злости, ни призрения в огромных голубых глазищах нет. Лишь полная слёз обида.

Потом слёз стало слишком много, они выплеснулись из глаз, потекли по щекам.

– Извините!

Девушка всхлипнула сдавлено, развернулась, побежала, неловко оступаясь на высоких каблучках. А Родион понял, что облажался. И вспомнил одиннадцатого. Сейчас он сам был таким «одиннадцатым» в глазах этой девочки: самовлюблённый мерзавец, уверенный в собственной безнаказанности. Вот только ему никто не плевал на обувь. И не толкал, по большому счёту.

От подобного сравнения кровь прилила к щекам и ушам. Родион вскочил. Закричал спешащей к машине незнакомке:

– Постой! Я… я… это я виноват! Извини! Я не хотел тебя обидеть!

Не послушала. Хлопнула дверь, «ягуар» умчался. Родион смотрел вслед машине и бормотал: «Я не хотел…» Враньё! Хотел, ещё как хотел.

– Ты не попала на экзамен, потому что какой-то подонок грязно оскорбил тебя, я правильно поняла? – Полина ходила взад-вперёд по комнате, как взбешённая пантера. – Почему ты не заставила его заткнуться? Софья, у тебя в сумочке лежит пистолет. Ты хоть пыталась им воспользоваться? Пробовала защитить себя?

– Всё равно у меня бы не получилось.

– Что значит «не получи…» – Полина оборвала собственную фразу, застыла, изучая сестру, словно та была диковинной зверушкой. И вдруг кивнула, соглашаясь: – Да, ты права. Если у него был пистолет, то выстрелить в ответ шанса бы он тебе не оставил. А первой ты не сможешь. Но это как раз поправимо.

Она подошла к Соне, приобняла.

– Недавно мне рассказывали о школе экстремальной стрельбы. Самое время тебя туда записать.

– Я умею стрелять! У меня «пятёрка» в аттестате.

Полина улыбнулась.

– Поверь, уметь стрелять и уметь выстрелить – не одно и то же.

Девушка с глазами цвета весеннего неба не шла у Родиона из головы. Отвлекала от работы, мешала отдыхать и расслабляться, не давала ночью заснуть. Даже двенадцатый не принёс долгожданной разрядки. Хуже! Он едва всё не испортил. О, какой неприятный разговор пришлось пережить Родиону в полиции!

– Не часто ли ты, парень, превентивно самообороняешься? Ты специально провоцируешь мудаков этих, нет? С огнём играть нравится, адреналиновый наркоман? А может, ты маньяк? Может, тебя в психушку на экспертизу отправить? Ощущаешь желание убивать, а, парень? Признайся!

– Я не маньяк! Я не нарушаю закон! Имею право защищаться! – выкрикнул он, чувствуя, как тело пробирает озноб. Однажды ему уже задавали этот вопрос.

Как дед заработал стартовый капитал для своего нехитрого бизнеса, родители понятия не имели. «Крутился по молодости», – говорил дед уклончиво. Лишь Родиону признался – в тот самый день, когда подарил «Малыша». Они пошли за дом пристреливать подарок, и там, рассматривая побитую пулями мишень, дед сказал:

– Родя, ты, наверное, знаешь, что есть такая работа – людей убивать. Не лучше и не хуже всех прочих. И, как всякую работу, её любить надо, иначе профессионалом не сделаешься. Я любил. И я благодарен судьбе, что так удачно в жизни сложилось. Если бы не эта работа… не было бы ни меня, ни этого дома, ни тебя. Мозги бы у меня сварились от желания делать людей мёртвыми.

Он замолчал, посмотрел на Родиона внимательно, будто ждал от него чего-то. Не дождался, продолжил:

– Говорят, предрасположенность к этому по наследству передаётся. Я очень переживал, когда жена беременная ходила. К счастью, девочка родилась, мама твоя. – Он крепко сжал внуку запястье: – А ты, Родя? Случаем, не ощущаешь в себе такое желание?

– Я не маньяк! – Родион вырвал руку, насупился.

– Правильно. Для маньяков сейчас плохие времена – два-три эпизода, и нарвёшься на пулю. Государство наконец-то приняло закон, разрешающий гражданам защищать себя. Это хороший закон, его следует чтить. Игрушка, которую я тебе подарил, исключительно для самообороны предназначена, не для убийства. – Дед снова внимательно посмотрел на внука. – Но ведь не важно, как назвать поступок? Если результат одинаковый.

Родион запомнил тот разговор на всю жизнь и неукоснительно следовал совету деда: имея на счету двенадцать жмуров, сумел ни разу не нарушить закон о превентивной самообороне. Но теперь он, кажется, чересчур увлёкся, балансирует на грани. «Учти, парень, ты у нас на заметке, – сказали ему в полиции перед тем, как отпустить. – Постарайся контролировать свой адреналин». Всё верно, двенадцать – счастливое число, на нём и завяжем. Хотя бы временно. Пора искать другой способ разрядки, не такой экстремальный. Родион уже понимал, чего ему хочется почти так же сильно, как делать людей мёртвыми.

Полина не ошиблась – стрелковая школа была особенной. Да, метко и быстро стрелять в любых обстоятельствах из любого положения здесь тоже обучали. Но главное – учили стрелять первым. «Что означает закон о превентивной самообороне? – говорил тренер, которого требовалось называть высокопарным словом „наставник“. – А означает он следующее. Если вам явно угрожают, то есть направили на вас ствол, вы имеете полное право выстрелить первыми, без предупреждения, так как налицо явная угроза вашей жизни и здоровью. Если это вы вынуждены защищать свои честь и достоинство с оружием в руках, но противник, вместо того, чтобы признать свою неправоту, пытается взять пистолет, вы опять-таки можете стрелять первыми, – оружие в ваших руках и есть предупреждение, которому не вняли. Удивлены? Вам кажется, что я сам себе противоречу? Вы наверняка поняли: это не две разные ситуации. Одна и та же, но рассматриваемая с противоположных сторон. Так кто же из участников конфликта нарушил закон, а кто нет? Существует множество юридических тонкостей, каждый конкретный случай разбирает следствие. Но если происходящее зафиксировано полицейской видеокамерой, всё становится однозначным: закон защитит того, кто выстрелил первым. По-другому и быть не может. Кто захочет покупать оружие, если им нельзя воспользоваться? Какой смысл продавать оружие, если его никто не купит? Зачем производить то, что не будет продано? Мы потянули за ниточку и дошли до истоков закона. Но разбираться в причинно-следственных связях, управляющих миром – не наша забота. Наша – научиться в нём… нет-нет, не выживать. Жить комфортно и безопасно, как того достоин человек, умеющий стрелять первым».

«Теория, мой друг, суха, но зеленеет жизни древо…» Выпускной экзамен в стрелковой школе был практическим. «Максимальное приближение к реальности», – сказал Наставник. Для начала им предложили написать расписки, снимающие с руководства школы ответственность за жизни экзаменуемых. Затем доставили на частный аэродром, погрузили в самолёт и повезли куда-то далеко, не исключено – за пределы страны. Вместе с Соней летело четверо: статная женщина с копной пышных, крашенных в цвет воронова крыла волос, смешливая толстушка, девушка со стрижкой ёжиком и худосочный парнишка. Изначально в группе было семь человек. Двое отказались писать расписки, и на том их обучение закончилось. Явная глупость, учитывая его стоимость.

Об аэродроме, где они приземлились, у Сони остались впечатления отрывочные: жара, духота, бурый песок, военные вертолёты. Прямо с трапа группу загрузили в пошарпанный автобус без окон, снова повезли. Местом назначения оказалось приземистое кирпичное здание, обнесённое трёхметровым забором. И ни одного человека вокруг.

Наставник повёл их в подвал. Здесь было что-то вроде тира, но вместо мишеней к противоположной стене был прикован цепью голый человек, черноволосый, бородатый. Ноги, руки, грудь, живот его тоже обильно поросли курчавой растительностью. Человек не умолкая ругался на незнакомом каркающем языке. Над головой его светилось электронное табло. В десяти шагах перед ним на полу лежал автомат.

Наставник открыл саквояж, вынул и зарядил пистолеты, вручил каждому из группы.

– Как только я выйду, табло включится, – объявил. – У вас будет десять секунд на принятие решения. Потом этот человек освободится.

Он пошёл к двери. Улыбнулся перед тем как выйти, добавил:

– Десять секунд – очень много. В реальности у вас будет две-три от силы.

Дверь захлопнулась. На табло начался отсчёт: 10, 9, 8… Соня зыркнула на спутников, встретилась взглядом с толстушкой, с девушкой-ёжиком. Дама нервно кусала губу. Вытянутая рука парнишки с зажатым в ней пистолетом заметно дрожала.

Соня пропустила бы конец отсчёта, но цепь упала на пол с громким дребезгом. Бородач взревел, бросился к оружию. Соня тоже заорала от ужаса, вскинула пистолет, нажала спусковой крючок. Палец ещё не закончил ход, когда слева бахнуло. И в следующий миг выстрелы, визг и крики слились в непрерывную какофонию.

Остановилась Соня, лишь когда поняла, что нажимать бесполезно, – магазин уже пуст. Человек таки добрался до автомата и теперь лежал, вцепившись в него. Вокруг превращённого в дуршлаг тела расплывалась густая тёмная лужа. Первым перегнулся пополам, выблёвывая содержимое желудка, парнишка.

Когда у тебя двенадцать приводов по «мокрым» делам, хочешь – не хочешь появляются знакомые в полиции. Пробить по базе фамилию и адрес хозяйки оранжевого «ягуара» труда не составило. Куда тяжелее и дороже будет загладить свой скотский поступок. Полные слёз голубые глазищи, дрожащие от обиды пухлые губки, мокрые дорожки на щеках, ямочка на подбородке, круглые коленки, тонкие пальчики не шли у Родиона из головы. Ни одну девку прежде он не хотел так, как её. Для него сделалось необходимостью увидеть в голубых глазах любовь, обожание, преданность. Она должна понять и простить! Разве он не достоин? В конце концов, что такого непоправимого он совершил? Да, нахамил. Но он готов просить за это прощения так, как она пожелает. Стать на колени? Пожалуйста! Целовать каблучки её туфелек? Он и на это готов!

Родион невольно вспоминал профессию деда, когда скрупулёзно изучал распорядок дня объекта, маршруты её движения. Его охота не менее увлекательна, и приз будет куда весомее любых денег. Он докажет, что не какой-то там грёбаный «маньяк» или «адреналиновый наркоман», что способен стать героем в глазах любящей женщины. Родион составил план действий, потратил всю имеющуюся наличку на парикмахерскую, новую одежду, громадный букет алых роз. И вот «час Х» наступил.

От ночной автостоянки до квартиры, подаренной Полиной за поступление в университет, – триста метров пешком. Район тихий, даже стреляют редко. Соня не ждала сюрпризов, возвращаясь вечером после пар. Тем более она не ожидала встретить мерзавца, из-за которого пришлось сдавать переэкзаменовку. В этот раз долговязый жердь не только постригся, а и вырядился в модные клетчатые штаны-дудочки, пиджак с кожаными вставками. В руках – букет. У него что, свидание с кем-то?

Первым порывом было повернуть назад. Но, во-первых, это означало сделать крюк в добрых полкилометра. А во-вторых, подонок её заметил, расплылся в поганой ухмылке. Соня сжала губы. Ладно, сегодня всё будет иначе. С точностью до наоборот! Она докажет Полине, что деньги на специальную школу потрачены не зря. Пальцы незаметно раскрыли сумочку.

– Привет! – хлыщ шагнул навстречу. – Я хотел…

Не давая опомниться, Соня вырвала букет и с размаху хлестнула его по лицу. Парень охнул, вскинул руки, пытаясь защититься. Заверещал:

– Стой!.. ай!.. да подожди ты!

Останавливаться она не собиралась. Не обращая внимания на впившиеся в ладонь шипы, хлестала и хлестала подонка. Лишь когда букет превратился в никчёмный истерзанный веник, швырнула его под ноги.

Парень ошарашенно смотрел то на неё, то на окровавленные руки. Глаза ему она, к сожалению, не выколола, но лицу досталось изрядно – лоб, щёки, нос испещрили глубокие царапины.

– Я же хотел…

– Что хотел, отсосать? К кормильцу своему пришёл, да?! Ах, неудача какая, на твою харю у него теперь, пожалуй, не встанет. Ничего, радуйся, что жопа целая! Рабочая жопа у тебя, да?!

Всё пошло совсем не так, как Родион представлял и планировал. Девчонка ни за что ни про что отхлестала его до крови и обзывала такими словами, за какие бьют в морду. Нет, за какие стреляют! Оттого Родион застыл в ступоре. Руки и лицо саднило от порезов, в ушах звенело, а голову будто железным обручем сдавило. Не мог сообразить, что делать дальше.

– На колени! – рявкнула девушка.

Команда эта как-то входила в первоначальный, уже забытый план, и Родион повиновался.

– Убери за собой, тварь! Быстро! – продолжало сыпаться сверху.

Он тупо уставился на останки букета. Поднял голову вопросительно. И встретился взглядом с чёрным зрачком пистолета.

– Чего таращишься? Ртом, ртом убирай!

Щёчки девушки раскраснелись, в глазах сверкала радость от ощущения своего превосходства, права распорядиться чужой жизнью. Она смотрела на него сверху вниз. А он на неё – снизу вверх. Привычная диспозиция.

Повинуясь рефлексу, рука Родиона невидимой змейкой скользнула в карман, выдернула оружие. Нет, нельзя! Он пересилил ставшее почти инстинктивным движение, рука не довела начатое до конца. Поздно.

– Это не я! Оно само! – завопил Родион, оправдываясь. Но в пистолетном зрачке уже полыхнул огонь.

Он попытался уклониться. Тщетно, пулю не опередишь, когда у тебя в запасе чуть больше метра. В грудь ударило словно кувалдой, отбросило к стене дома. Боль затопила сознание, и рефлекс наконец-то вырвался на свободу. «Малыш» тявкнул. Первый раз не первым.

Как же она была красива! Торжество в голубых глазах, маленький рот приоткрыт, хищно белеют зубки в обрамлении алых губ. Аккуратная круглая дырочка во лбу как раз посередине между бровей красоту ничуть не портила. Наоборот, придавала ей какой-то индийской пряности. И алые лепестки, нимбом обрамляющие золотые пряди…

– Тринадцать, – просипел Родион машинально.

Кровь горячими толчками выплёскивалась на новую дорогую рубашку, пузырилась на губах, забивала горло, мешала дышать. Он попытался зажать дыру в груди, выронил пистолет, нашарил в кармане телефон. Набрать номер неотложки с третьей попытки удалось, но сил, чтобы продиктовать адрес, не осталось.

– Помо… по… гите… – прохрипел он в никуда.

Старый спальный район не был пустынным в этот предвечерний час. Люди спешили по своим делам, старательно обходя два распластанных на тротуаре тела. Некоторые поглядывали с интересом, другие – с презрением, но большинство лишь равнодушно скользили взглядом, тут же отворачивались, шли мимо. Никто не остановится, не поможет. Раз позволил себя застрелить, значит, ты слабак и неудачник, туда тебе и дорога. Они не такие, они достойны жить комфортно и безопасно. Они знают, что делать. У каждого из них прячется до времени в кобуре, сумочке или кармане Право Имеющий.