Леонид Каганов
Все дело в усах
Гиперлуп я всегда беру плацкартный. Но не из-за цены, конечно. Кто ж думает о цене, когда везет товар на десять миллионов. Просто плацкартный удобнее.
Купейные блоки гиперлупа терпеть не могу. Раньше ездил – думал, так меньше подозрений. Во-первых, там всегда душно. Он же двухместный, крохотный. Во-вторых, попутчик. Почти в твоей кровати, брата родного так близко не положишь. И с ним надо разговаривать. Добрый вечер, и вам добрый вечер. Я откину сиденье, положу свой багаж? Спасибо. Простите, вам свет верхний не нужен, может, выключим? Не возражаете, если дверь на ночь откроем, так душно… Возражаете? Я и не сомневался, все почему-то возражают. Ладно, закрывайте. Запирайте. Вы правда думаете, ночью кто-то зайдет и украдет ваш плащ с пластиковой карточкой без пинкода? Или измажет вам лицо зубной пастой, а у меня сбреет усы?
На время купейный разговор заглохнет. Но когда пойдет разгон, обязательно включится трансляция и бодрый голос скажет с потолка: «Дамы и господа! Наш беспилотный гиперлуп начал движение по маршруту Лондон-Сидней. Туалетные комнаты, краны питьевой воды и селектор связи с удаленным проводником оборудованы между блоками. Убедительная просьба соблюдать тишину и порядок в пути следования!» В пути следования. Ишь, фразу себе изобрели специальную.
Ну, и тут сразу разговор с попутчиком продолжится. Да, жарко было сегодня в городе, двадцать шесть. Да, в Сиднее, говорят, плюс восемь, холодно. Да, я в Сидней, куда же еще, в билет свой посмотрите. Да, в сам Сидней. Да, из Лондона, мы же вместе досмотры проходили. Ах, вы не из Лондона, из Дублина? Спасибо, буду знать. А потом вы из Сиднея на обычном самолете в Брисбен? Ах, это очень важная подробность. Ах, у вас там сестра живет… Боже, как интересно, мы обязательно должны это обсудить позже, а сейчас давайте уже наконец поспим? Вы еще не хотите спать? Точно не хотите? А вот я хочу. И через минуту он начинает храпеть…
Сидячий блок – безобразие. Мне однажды пришлось ехать десять часов. Ни повернуться, ни уснуть толком, и два дня потом спина и задница болели. Не представляю, кто по своей воле едет в сидячем, бомжи, наверное.
А вот плацкартный блок – совсем другое дело! В каждом блоке восемь коек, и разговаривать не принято. Поздоровались, расползлись по полкам, свет выключился – тишина до утра. Если кто-то храпит или ребенок орет – не надо волноваться! Другие проснутся и замечание сделают. В моей ситуации любые конфликты опасны, мне только доехать до места назначения, встретиться, с кем надо, а потом обратно – без усов. Главное, полку надо брать верхнюю боковую. Их не любят, а они самые удобные. Длиннее на целую ладонь, и на расстоянии вытянутой руки нет полки с соседом. Ну и последний момент: я всегда беру билет в первый блок. На посадке грузишься последним в очереди, зато по прибытии – вылезаешь первым.
Лежу, значит, в наладонник уткнулся, сам рассматриваю попутчиков. Паранойя у меня, извините – все время кажется, вдруг слежка.
На противоположной стороне свернулся на полке парень с черной кожей. С ног до головы покрыт пирсингом и татуировками. Мистер Пирсинг – так я его про себя назвал. Распластался на полке, руку свесил, разноцветные татуировки в полумраке ярко светятся. Подарила технология и темнокожим парням цветные татуировки. Такие в органах не работают, на госслужбе не принято себе люминофор под кожу забивать.
Под ним на полке расположился самый натуральный святой отец в черном церковном одеянии. Полный, немолодой, поза смиренная, лицо сердитое. Сидит, не спит – в руках толстая электронная Библия в кожаном переплете с золотом. Читает. А может, пасьянс раскладывает. Я слышал, у них там бывают всякие приложения, не только словари да чудотворная техника. Но наружная слежка никогда святым отцом не переоденется – это ж скандал же будет до небес.
Справа наверху тощенький паренек с ретро-планшетом, по виду студент, а по лицу – Восточная Европа. То ли чех, то ли болгарин, а может, поляк. Уткнулся в планшет, не оторвать. Планшетик у него, я вижу, мощный, а оформлен винтажно. Но он тоже не по мою душу здесь едет – ни разу на меня не покосился. Кроме того, на втором, информационном досмотре он стоял передо мной, и я видел, как он сжался, когда его планшет подключали к сканеру безопасности. Стоял, не шевелясь, долгие минуты, пока нейросеть сканировала его файлы. А как зажглась зеленая лампа – аж прямо выдохнул. Хотя лицом не дрогнул, видимо, не в первый раз. Уж не знаю, что у него в планшете – пиратские сериалы, или нелицензионная музыка, или чего похуже, но он боится органов не меньше меня.
На полке под ним неприятное существо – большой рыхлый детина с мутноватым взглядом и синяками под глазами, на бомжа похож. Я так и назвал его мысленно – Бомж. Помню его на третьем, последнем досмотре – на рентгене разглядели в его кармане молекулярный принтер. Принтер вынули – а он медицинский, совсем крошечный, камера – с рюмку размером. Как он кинется объяснять, что диабетик! Показывал мятую справку на старомодной бумаге, клялся, что файл инсулина у него лицензионный, предлагал показать ежемесячные платежки за синтез… А его и не спрашивал никто – медицинский же принтер. Есть у меня подозрение – не инсулин он печатает. Дело не мое, конечно.
Самые подозрительные типы слева. На нижней полке смуглый малый восточного типа, но не из наших, не из лондонских. Он прямо передо мной стоял в очереди на первый сканер, я видел его паспорт – зеленый. Что за страна? И багаж у него странный оказался на просвет – небольшая ручная кладь, в ней здоровенный рулон полиэтилена, старомодная беспроводная зарядка и банка с крупной солью. Я рентгенолог уже почти профессиональный, сразу понял, что это соль. А секьюрити указал в дисплей и спросил, что это. Парень словно ждал, сразу выпалил: «Holy salt, souvenir!» Его сумку, разумеется, никто потрошить не стал. Святая соль же. Черт знает, можно ли ее потрогать неверующей рукой. А вдруг религиозное оскорбление случится, по судам затаскает?
А полка над ним – уже совсем странный тип. Бритый наголо, а бородка клинышком, и в нее ленточки вплетены. Глазки пронзительные, небольшого роста, но весь напружиненный, улыбчивый, складный, и двигается молниеносно. Одет богато. Я бы точно решил, что это по мою душу, но слишком уж он заметный какой-то. На актера похож, самовлюбленный. Как вошел – громко со всеми поздоровался, пошутил что-то. Нет, слежка так себя не ведет.
Но я понимаю, что всех их рассматриваю, чтобы перестать думать о даме, которая на полке подо мной. Мне кажется, я прямо чувствую тепло ее тела и тонкий запах духов. Невероятная дама! Вроде с виду ничего в ней особенного – грубоватое лицо с претензией к миру и неровной кожей, широкие костлявые ноги, но при этом вульгарно-короткая юбка, безбожное декольте, густой макияж, красные каблуки. Постоишь за ней в тамбуре на посадку – и не можешь уснуть второй час! Чертовщина какая-то, просто удивительная энергетика… Интересно, откуда она в мужской плацкарте?
Я повернулся на другой бок и мысленно стал считать усы. Я всегда считаю усы, чтобы заснуть, успокаивает. Раз ус – и мне пятьдесят фунтов. Два ус – сто фунтов. Три ус – сто пятьдесят… Сегодня у меня на лице шестьсот тринадцать усов, уснул я где-то на третьем десятке.
Проснулся среди ночи – как подбросило что-то. Лежу и делаю вид, что сплю. В блоке тишина, все спят. Гиперлуп мягко покачивается на ходу. Святой отец спит сидя, свесив благородную голову на грудь, а электронная Библия подсвечивает ее зеленоватым. Спит Студент, убрав свой винтажный планшет – под матрас, наверное, чтоб не украли. Рыхлый Бомж чуть похрапывает – не сильно, терпимо. Дама снизу делает медленные и глубокие вздохи, и мне сразу представилось…
Но тут я заметил, что не спит один человек – тот восточный парень. Лежал лицом к стенке, словно окаменев, смотрел на свои часы, словно ждал. И дождался – тихо-тихо сел, беззвучно расстегнул свою сумку, вынул сверток. То, что казалось на рентгене рулоном пластика, было тренировочным комбинезоном с большим капюшоном. Я думал, он хочет переодеться на ночь, но парень натянул полиэтиленовый костюм поверх одежды, стараясь не шуметь. А потом сделал глубокий вдох, взял сумку и неслышно вышел из блока в коридор, мягко защелкнув дверь. Тут бы мне, конечно, сообразить, что в туалет так не ходят, да и туалет – другая дверь, задняя. Окликнуть его хотя бы… Но это же все задним числом понимаешь. Смотрю я – и святой отец тоже не спит, с недоумением смотрит вслед ушедшему.
Вскоре послышался тихий глухой удар. И сразу после этого гиперлуп стал замедляться. Тут я уже окончательно понял, что влип: гиперлуп не может остановиться! Ему негде и незачем останавливаться в вакуумной трубе, пробитой под землей и водой от Европы до Австралии! Но он остановился. Потом снова дернулся, немного проехал вперед. Потом чуть-чуть сдал назад, совсем немного, словно выбирал место. И остановился окончательно.
А потом над головой заорал селектор. Голос орал гортанно на арабском, и я сразу понял, что до селектора дорвался наш попутчик. Он орал так истошно, словно в последний раз пытался докричаться до небес. А последнюю фразу «Идаль адхья мубарак!» выкрикнул, словно его душили. Следом в селекторе раздался звон, послышался хлопок и наступила тишина. А потом в дверях зажужжали замки шлюзов, на миг включилась сирена и зажглось табло «разгерметизация»… Вот тебе и святая соль.
– Похоже, у нас теракт, – констатировал я вслух.
Все проснулись и зашумели, закричали одновременно.
– Этого не может быть! – вопил Бомж, бегая по блоку. – Это не теракт! Это не теракт!
– Суки проклятые, фанатики гребаные, обезьяны! – орал Студент, размахивая винтажным ноутбуком. – Всех надо из Британии вышвырнуть на Чертовы острова, пусть своих овец дерут!
– Давайте попробуем с ними поговорить! – истерично кричала девушка. – С ними же можно договориться!
– Это финиш… – бубнил, обхватив голову, Мистер Пирсинг. – Это финиш, конец. Это все…
– Дети мои, Господь с нами! – увещевал святой отец. – Господь нас не бросит, он примет нас такими, как есть!
Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие…
Мистер Пирсинг бросился к задней двери, и все как по команде ринулись за ним. А он все тряс ручку так, что со стороны казалось, будто она бьет его током, и от того руки светятся разноцветными узорами. Чего они узоры всегда такие одинаковые себе рисуют, любители татуировок…
– Заперто! – наконец воскликнул он.
Лысый малый опасливо подергал ручку передней двери – она тоже оказалась заперта.
– Даже в туалет не выйти! – горестно всхлипнула дама и зачем-то сделала селфи. Это ее немного успокоило. Но в следующий миг она снова всхлипнула: – Сети нет! Отключили сеть!
Я поймал себя на том, что машинально оглаживаю усы. Совсем дело плохо.
– Минуточку внимания! – сказал я. – Давайте успокоимся и поймем, что произошло. С нами ехал преступник, который всю дорогу смотрел на часы. В нужный момент нацепил полиэтиленовый костюм, заранее подготовленный. Взял свою сумку, где лежала банка соли и беспроводная зарядка, и ушел через переднюю дверь – а это дверь в машинное отделение, в рубку. Она должна быть заперта, но, видимо, он ее сломал, раз дорвался до селектора.
– А где же машинист? – спросила дама. – Он его убил?
– Машиниста в гиперлупе не бывает, – объяснил Студент. – Ручное управление есть, а человека нет.
– Там двигатель гиперлупа! – крикнул Мистер Пирсинг.
– Верно, – кивнул я. – В общем, он что-то сделал, и двигатель сломался. Потом он покричал в селектор на своем языке, а потом случилась разгерметизация и двери всех блоков автоматически заблокировались. И если мы не умерли сразу, то надо просто сидеть и ждать, когда нас спасут.
Я сказал это – и сразу самому стало спокойно. И все тоже успокоились.
Интересная ситуация: вроде все понимают, что случился теракт. А с другой стороны – никто не бегает по блокам с автоматом, взрывов не слышно, огонь не горит, трупов нет. И поэтому кажется, что все само обойдется. И все как-то спокойно сидят и рассуждают. По крайней мере в нашем блоке, уж не знаю, что в остальных творилось.
– А смысл ему какой это делать, террористу? – опасливо поежился Лысый.
– Угнать гиперлуп! – предположил Бомж.
– Куда его угнать, он же в вакуумной трубе? – возразил Студент.
– Тогда вылезти и сбежать в другую страну! Не знаю, где мы сейчас? Под Россией?
Студент глянул на часы и застучал пальцами по своему планшету:
– Интересный вопрос, – бормотал он. – В рубке по приборам можно точное положение до метра увидеть. А мы только по времени можем прикинуть. Время старта нам известно, время остановки тоже, примерную скорость гиперлупа мы знаем… Да, мы в России!
– Вот! – крикнул Бомж. – Он остановил гиперлуп и сбежал в Россию!
– А зачем ему бежать в Россию? – удивился Студент.
– Может, он русский шпион! – не унимался Бомж.
– Ты хоть раз русского-то видел? – усмехнулся Студент. – Это я русский.
Бомж посмотрел на Студента с опаской. А я понял, что мне напоминал его акцент.
– А что он кричал, этот террорист, кто-нибудь запомнил? – вдруг густым голосом вопросил святой отец.
Я кивнул:
– Последняя фраза что-то типа «ад даль мубарак»…
– Давайте посмотрим? – деловито предложил святой Отец и включил электронную Библию.
– У вас там словарь, что ли? – догадалась девушка.
– Споры о Христе с язычниками разных стран иногда требуют словарей… – объяснил святой отец.
Хорошая у него была Библия, толстая – значит, аккумуляторы мощные. Святой отец бережно держал ее двумя руками, подносил уголком ко рту – видно, микрофон был там – и повторял нараспев: «ад даль мубарак», «мубарак ад даль» – и снова глядел на ее экран.
Варианты перевода его не устраивали.
– Может, – спросил он наконец, – «Ид аль адъхьа мубарак»?
– Точно! – кивнул я. – Кажется, именно так!
– «Благословен праздник жертвоприношения», – перевел святой отец. – Так говорят в исламе во время праздника Курбан-Байрам.
– Жертвоприношение! – страшным шепотом произнес Лысый. – Нас убьют?!
– Но ведь нельзя убивать людей в праздник! – отчаянно произнесла дама.
– Мы же неверные, – объяснил Студент. – Мы для них как бараны, нас можно.
Святой отец покачал головой:
– Не греши, сын мой, на истинных мусульман! Настоящий мусульманин никого не станет убивать! Наши церкви дружны и полны понимания!
– А новости почитаешь, – усмехнулся я, – и как-то все иначе, святой отец?
– Просто сейчас появились слишком радикальные ветви ислама, – объяснил святой отец. – Некоторые считают, что убивать можно. А некоторые – что нужно. Причем, особенно в праздник жертвоприношения. А есть и такие, что каждый Курбан-Байрам пытаются убить побольше мусульман – только другого толка…
– Но нас пока не убили? – спросил Бомж, растерянно ощупывая себя, словно сомневался.
– Еще не вечер, – усмехнулся Студент.
– А может… они хотят убить не нас? – с надеждой спросила дама.
– А кого?
Все снова замолчали. Я посмотрел на часы и почувствовал, как по спине пробежал холодок, а усы встают дыбом.
– Святой отец, а когда этот Курбан-Байрам начнется?
– В нынешнем году, – нараспев ответил святой отец, глянув в Библию, – примерно завтра.
– То есть, уже сегодня?
– Зависит от часового пояса, – пояснил святой отец.
– Мы в России, – напомнил я.
– В республике Чечня, – добавил Студент. – Где-то недалеко от Грозного. Курбан-Байрам начнется в этом городе через двадцать семь минут…
Я вздохнул с облегчением:
– Хорошо, что не под Саудовской Аравией. А то я бы предположил, что мусульманский террорист остановил гиперлуп под каким-нибудь крупным мусульманским городом, чтобы в момент начала праздника убить много-много мусульман другой конфессии, как они любят делать в последнее время… Но раз это Россия, страна христианская…
– Город Грозный – крупный мусульманский город в России! – перебил Студент. – Там на каждом шагу мечети. Но что можно сделать из гиперлупа? Начинить гиперлуп взрывчаткой и подорвать?
– Нет, – возразил Лысый. – Он бы не пронес взрывчатку в гиперлуп. Зря, что ли, нас два часа обыскивали на трех пунктах досмотра, оружие искали?
– У него с собой была соль! – вспомнил я. – Банка с солью.
– Да хоть с динамитом! Одной банкой не взорвать тоннель под землей!
– Слушайте, – вдруг сказал Студент. – А вообще-то с нами в гиперлупе едут три тонны мощнейшей взрывчатки! Так грохнет, что вполне себе взлетит на воздух весь город, что над трубой. Ее же неглубоко строили.
– Где взрывчатка?! – испуганно подпрыгнула дама и принялась озираться.
– Если я правильно помню, в хвосте… – Студент задумался. – Или спереди? Соленоиды спереди, в машинном отделении. Значит, и взрывчатка впереди. Они же не идиоты, тащить мощнейшие провода через весь состав к двигателю от…
– Аккумуляторы!!! – догадался Бомж. – Он собирается взорвать наши аккумуляторы!!!
Я шумно выдохнул и стал нервно накручивать ус на палец. Усы останутся, вот что обиднее всего. Уж с ними-то ничего не случится даже в ядерном взрыве, если я правильно понимаю их природу… Да только кто их там найдет после взрыва.
– Аккумуляторы так просто не взорвать! – возразил Лысый.
– А помните, серию «Игры Галактик», где Паулс взлетел с Астероида без топлива? – Студент с жаром оглядел присутствующих, но понимания не встретил и пояснил: – Он запихнул в ракетное сопло все аккумуляторы, добавил катализатор и активировал в вакууме! Там как раз нужен вакуум!
Бомж покачал головой:
– Мало ли что расскажут в сериалах…
– Но это же «Игры Галактик»! – с жаром возразил Студент. – Сериал NASA, его физики консультируют!
– У нас вакуума много, – боязливо поежился Лысый. – Вокруг труба с вакуумом…
– А что у него за соль была в банке? – подал голос Мистер Пирсинг.
– В «Играх Галактик» катализатором был сульфат гадолиния, – вспомнил Студент. – Его сперва охлаждали в магнитном поле…
И все заголосили.
– Что вы сидите?! – кричала дама. – Так и будете ждать двадцать минут, пока пока наступит этот Курбан-Байрам и террорист взорвет аккумуляторы?! Наш блок возле рубки! Бегите в рубку и убейте его!!! Другие пассажиры ничего не смогут сделать, а вы можете! Сломайте дверь в рубку, остановите террориста! Мужчины вы или нет?!!
Я задумчиво теребил ус. Ну и ситуация. Сроду не думал, что в такое попаду. Хотя кому я лгу? Программатор ведь у меня в наладоннике всегда с собой…
– Девушка, – шмыгнул носом Студент. – Вы зря кричите. У нас ни у кого нет оружия.
– А почему у вас его нет?! – заголосила дама. – Его же давно разрешили! Специально для такого случая!
Лысый покачал головой.
– Нет. Огнестрел разрешили, но не везде. И только в кобуре на цифровом замке. И открыто не носить при себе. И уж тем более не на транспорте в ручной клади! Вы же видели, как нас шмонали, убили бы, если б нашли хоть иголку… Да и разве это оружие сегодня – огнестрел? Катализатор и аккумуляторы – вот оружие!
Бомж издал нечленораздельный вой и принялся шарить по карманам.
– Я могу сделать патрон! – бормотал он. – У меня где-то был файл патрона!
– Что это значит? – удивился святой отец.
– У него с собой молекулярный принтер, – объяснил я. – Медицинский, для лекарств личного пользования. До пяти грамм вещества может собрать. Но патрон на нем не распечатать…
– Я печатал! – возразил Бомж, судорожно копаясь в своем наладоннике. – Клянусь! У меня точно был этот файл! Патрон для спортивной винтовки!
Студент удивился:
– Это же запрещенный файл! За такое пять лет дают!
– Заткнись! – огрызнулся Бомж. – У тебя что, есть файлы получше?
Студент потупился. Бомж ткнул в свой наладонник последний раз, судорожно оглянулся, схватил полотенце из постельного набора и принялся пихать его в принтер уголком.
В воздухе отчетливо запахло озоном, горелым пластиком и какой-то кислятиной. Полотенце теперь уезжало в щель само, и когда доехало до середины, остановилось. А принтер в кулаке бомжа призывно звякнул.
Бомж распахнул крышечку и торжествующе предъявил маленький патрон от спортивной винтовки – еще теплый. Все стали передавать диковинку из рук в руки, даже святой отец удивленно поцокал языком. Очередь дошла до меня, я покрутил патрон в пальцах:
– Патрон – это хорошо. А где пистолет?
– Вот именно! – поддержал Студент. – Разве для такого маленького принтера существуют файлы пистолета?
– Я не видел… – огорченно согласился Бомж. – Для большого принтера видел, для моего нет. Это же вообще не моя тема, пистолеты! – добавил он извиняющимся тоном, но осекся. И тут я наконец понял: никакой он не бомж и не диабетик. Самый настоящий нарколыга. Так мысленно и буду его называть: Наркоман.
Наркоман тем временем словно принял решение признаться, гордо поднял голову и сказал:
– А еще я могу синтезировать любые наркотики и яды! У меня скачана полная пиратская библиотека файлов! Мы можем сделать хоть героин, хоть яд кураре! – Он потряс своим наладонником.
Все задумались. А я незаметно сунул в карман патрон. Пригодится. Кажется, у меня появился план, но на самый крайний случай. Уж очень не хотелось помирать снова…
– Грешновато, – сказал святой отец.
– А что ты с ним сделаешь, с террористом? – спросил Лысый у Наркомана. – Ворвешься в рубку и скажешь: «Салям алейкум, дорогой террорист, выпей-ка немного моего снотворного с цианистым калием?»
– Могу брызнуть ему в лицо! – храбро ответил Наркоман.
– Себе брызни! – фыркнула дама. – Сам первым сдохнешь и нас потравишь, брызгун!
– У тебя другие предложения? – огрызнулся Наркоман.
– Да! – вдруг сказала она и решительно встала. – Если вы все такие трусы, я все сделаю сама!
– Что?
– Попробую его обольстить и убить!
Все ошарашенно замолчали.
– Чем же ты его убьешь, милая? – спросил Мистер Пирсинг.
– И чем соблазнишь? – добавил Наркоман.
Дама смерила его презрительным взглядом и вдруг вынула маленький флакончик.
– Соблазню я его вот этим, – сказала она. – Мои духи с феромоном пятого поколения! Когда использую их чуть-чуть – уже все мужчины рядом начинают испытывать влечение. А если вылью на себя весь флакон – он сам не поймет, почему обезумел и набросился на меня!
– А убьешь-то чем? – спросил Студент.
Дама потупилась, словно раздумывая, говорить или нет.
– Я – активная феминистка! – заявила она.
– И что?
– У меня есть вибола!
Твою мать, пресвятая Тереза! Вибола… Мы же в одном блоке полночи провели, она же подо мной прямо на полке снизу! Я инстинктивно поджал ноги и затаил дыхание. «Если выберусь живым – выброшу всю свою одежду и протру кожу спиртом…» – подумал я. Конечно, во мне говорили предрассудки. Конечно, это так не передается. Но как же противно… Остальные, похоже, просто не знали, о чем речь.
– На случай мужского изнасилования, – объясняла дама, – я заселила в свой организм штамм вагинальной виболы. Это гибрид эболы и ВИЧ. Если меня станет домогаться и изнасилует мужчина… Ну или не мужчина, а MtF-трансгендер… То вирус соединится с его Y-хромосомой, заблокирует иммунитет, размножится и убьет грязную тварь за несколько часов!.. Да что вы так на меня смотрите?! Вирус сделан не заразным! Он только при контакте слизистых, а так совершенно безвреден!
Святой отец кашлянул в тишине.
– Законно ли это? – спросил он.
– Законное средство самозащиты от мужского абьюза! – пояснила феминистка. – Я инфицировалась в официальной клинике, могу показать лицензию!
Все замолчали.
– Я вот одного не пойму, – произнес Студент. – То есть, любое общение с мужчиной для тебя закрыто навсегда? И секс, и даже поцелуй?
– Конечно! – с вызовом ответила дама. – И я от этого не страдаю!
– А если встретится такой, что понравится? – продолжал Студент.
– Никогда! – с отвращением произнесла дама.
Студент шмыгнул носом:
– А вот тогда я не понимаю: зачем брать билеты в мужскую плацкарту и вовсю пользоваться мужскими феромонами?
– И не поймешь! – с вызовом ответила дама, показывая, что разговор закончен.
Святой отец вежливо кашлянул и встал:
– К сожалению, у нас нету долгих часов на ваши грехи с виболой. Поэтому пойду я – попробую его уговорить.
– А если не получится? – удивился Студент.
Святой отец веско поднял электронную Библию. На этот раз я заметил в торце у корешка тусклую круглую линзу. Ох, не простая у него Библия – епископская модель. Или как там у них она называется…
– Божьей волей и силой Святой церкви, – произнес он, – три чуда способна творить моя Библия! – Он направил ее на дверь: – Первое чудо: мироточение…
Из корешка ударил синий луч, и в его свете на двери стало проступать круглое пятно. Оно стремительно набухало водой, и вскоре ручейки потекли вниз по пластику.
– Какое же это мироточение? – скептически возразил Студент. – Это не миро, это водяной конденсат в охлаждающем лазере! Мы такое чудо в Политехе на лабораторках по физике делали на первом курсе…
– Это мироточение святой водой! – строго возразил святой отец. – Могу сотворить полный стакан воды! А могу в упор пропитать одежду на человеке!
– А смысл? – уныло спросил Бомж.
– А ты не торопись… – степенно предложил тот. – Чудо второе: превращение воды в вино!
На этот раз луч из корешка ударил зеленый. Пятно на двери вскипело, и в воздухе запахло спиртом.
– Это же спирт! – возразил Бомж, принюхиваясь.
– И Божий промысел имеет технические ограничения, – пояснил святой отец. – Но если превращать виноградный сок на малой мощности, получается годный кагор. А если превращать воду на полной силе – то вот вам чистый спирт.
– А смысл? – снова поинтересовался Бомж.
Святой отец посмотрел на него в упор:
– Смысл в том, что если направить на человека – можно за секунды превратить его кровь в спирт, и он упадет без чувств.
– А вот это уже дело! – воскликнул Студент и потер ладони.
Все оживились.
– Не торопись! – предостерегающе поднял палец святой отец. – Наконец, последнее, третье чудо делает моя Библия – снисхождение благодатного огня!
Он брезгливо зажмурил левый глаз и отставил руку с книгой максимально далеко от себя. На этот раз из корешка с грохотом хлестнула небольшая молния. Она попала в пятно на двери, и пятно вспыхнуло синим огнем!
– Фу, горит! – взвизгнула дама, а Лысый каким-то чудом уже успел погасить огонь, сбегав за полотенцем и сбив им пламя.
Студент фыркнул:
– Встроенная зажигалка. В чем чудо-то?
– Чудо здесь в последовательности, – степенно объяснил святой отец. – Намочил на еретике всю его одежду, сразу же превратил воду в спирт и немедля сотворил третье чудо – и вот он уже горит с божьей помощью. Еретиков, бывало, мы так в Судане жгли. Во имя Господа, разумеется, и только ради защиты монастыря…
– Ни черта себе, вас с таким оружием на борт пускают! – с чувством произнес Студент.
Тут поднялся Мистер Пирсинг.
– У меня есть штука получше! – Он вытащил большой квадратный ящик. – Я музыкант, рэпер Чао. У меня с собой гипнокомбик.
– Чего? – удивилась феминистка.
– Музыкальный гипноусилитель, – Чао крутил старомодные рукоятки ящика. – Я сейчас найду матрицу поубойней, врублю гипно на полную и покажу.
Ящик загудел, следом заработал ритмичный ударник, а в руке рэпера Чао появился микрофон. Я поймал себя на том, что непроизвольно подергиваю ногой в такт. Но сделать с этим ничего не успел, потому что Чао заговорил…
О чем он говорил, я не помнил, и никто, я думаю, не помнил. Он говорил что-то нормальное, обычное, бытовое, а может, наоборот: возвышенное, о любви и мечтах. Голос его – а это явно был его голос, потому что звучал в такт открывающемуся рту – был до неузнаваемости искажен, насыщен трелями и переливами, от которых кружилась голова. Чао говорил, и говорил, и говорил, то ли пел, то ли начитывал, то ли бубнил, а дальше я не помню ничего. Когда очнулся, комбик был уже выключен, а я почему-то сидел на полу между феминисткой и Наркоманом, и все сидели на полу полукругом и смотрели на Чао широкими безумными глазами. Думаю, такие же круглые глаза были и у меня сейчас.
– В таком маленьком помещении это вообще убойно, – пояснил Чао. – Разбирайте обратно свои шмотки!
Он встал со своего места и сделал приглашающий жест.
Я сперва не понял, о чем он, но увидел гору предметов – очки, планшеты, Библия… Даже мой наладонник с тайным программатором! Когда и как он успел всех нас обобрать, пока бубнил?
Я схватил свой наладонник и быстро сунул в карман.
– Предупреждать надо! – проворчал я. – Чего красть-то сразу!
– Я не крал, я показал возможности! – объяснил Чао. – С помощью этой штуки можно ввести в транс кого угодно и сделать с ним что хочешь! Причем, это совершенно легально.
Все молчали, словно пристыженно, расползаясь по своим полкам.
– И что, – сказал Студент, – ты пойдешь сейчас в рубку к террористу и скажешь ему, давай я тебе сейчас рэпчик почитаю?
– Именно, – кивнул рэпер Чао. – Только на арабском.
Он взял свой комбик под мышку, шагнул к передней двери и дернул ручку. Дверь не открывалась. Конечно же она была заблокирована.
И тут решительно вскочил Лысый.
– Что ж, я пойду! – сказал он решительно. – Мне надо было это сделать сразу. Кому, если не мне?
– Двери заперты, – напомнил святой отец.
Но Лысый его не слушал. Он был словно на сцене.
– Господа! – объявил он с неуместной театральностью. – Господа и дамы! Все оружие, что у вас при себе нашлось, – оно нам не поможет. А про огнестрельное оружие даже не сожалейте – это даже не прошлый, а позапрошлый век! Оружие вообще прошлый век. У нас уже есть люди, которые использовали все возможности хирургии и генной терапии, чтобы превратить свой организм в машину убийства!
– Кто же эти люди? – спросил Наркоман.
– Я, – не без гордости ответил Лысый. – Я коуч здорового образа жизни и мастер боевых искусств. Как раз ехал в Австралию вести семинары! Я учу людей развивать возможности своего тела тренировками. Посмотрите…
Он вдруг словно исчез и появился у задней двери. Замер, сделал глубокий вдох, встал в стойку, прицелился ладонью… – и в следующий момент раздался грохот, массивная дверь-шлюз распахнулась, а вывороченный замок с лязгом покатился по полу туалетной комнаты.
Лысый повернулся к нам и торжествующе поднял руку.
– Кости в моем теле – заменены графеновыми имплантами! Мышцы – не мышцы, а скоростная кремнийорганика! Нервная система – преобразована на генетическом уровне для максимальной реакции! На своих лекциях я ловлю руками стрелы и уклоняюсь от пуль! А мои двигательные аксоны с помощью наноботов во всем организме заменены на квантовые затворы и микроповодники из золота! Мне всякий раз смешно, когда на досмотрах нас обыскивают и булавки отбирают – я же голыми руками могу перебить половину гарнизона…
Мы ошарашенно молчали.
– То есть, ты весь насквозь биохакнутый? – подытожил Студент.
– Да! – кивнул Лысый. – Это стоило невероятных денег. Но тренинги, которые я веду, давно все окупили!
– И чему же ты учишь людей на тренингах? – нахмурился Студент.
– Тренироваться и достичь силы!
– Но сам-то ты этого достиг операциями, а не тренировкой?
– Но они-то не знают! – Он потупился. – Только не рассказывайте никому…
Воцарилось неловкое молчание.
– Ты не ту дверь сломал, сын мой, – произнес святой отец. – Ты в туалет дверь сломал. А дверь в кабину – напротив. Благословляю тебя поспешить!
– Да, – кивнул Лысый.
– Иди уже, убей его! – возмутилась дама. – Что ж ты сразу террориста не убил с такой силищей?
Мне показалось, он немного смутился.
– Честно говоря, я в теории и на симуляторах провел миллионы боев… – сообщил Лысый. – Но в реальности драться не приходилось ни разу. И поэтому я немного… нет, я не трус конечно, но… я растерялся. Хотя нет, скажу честно – трушу немного…
– Да иди уже, убей его, машина силиконовая! – прикрикнула дама.
– Конечно… – Лысый затравлено облизнулся. – Я все сделаю. Я справлюсь… Я справлюсь… Смотрите, я концентрируюсь…
Он подошел в передней двери, встал в стойку и прицелился ладонью.
– Стоп! – вдруг сказал Студент неожиданно властным голосом.
И я вдруг понял, что никакой он, конечно, не студент уже давно.
– Что такое? – обернулся Лысый.
– Не вздумай ломать эту дверь! – пригрозил Студент. – Мы все умрем!
– Почему?!
– Потому что за ней – вакуум…
Лысый опасливо сделал шаг назад.
– С чего ты взял? – спросил он.
– С датчиков бортовой системы, – ответил Студент. – Сеть нам отключили, но локалка осталась. Я сразу запустил свои инструменты и начал перебор уязвимостей. И вот минуту назад попал в локалку… В наш век главное оружие – информация.
Все кинулись к нему и столпились вокруг его планшета. Я встал чуть сбоку, мне было видно все.
– Если бы здесь был доступ в сеть, – объяснял Студент, – я бы мог отключить его прямо со своего планшета.
– Кого отключить? – не понял рэпер Чао.
– Террориста по имени Мохаммед Далиба. Вот его имя и идентификационный код в списках бортовой системы. Будь здесь глобальная сеть, я бы зашел через систему Интерпола и по этому коду просто убил его, послав на его кардиочип команду остановки сердца… Видимо, поэтому он нам сеть и отрубил.
– А так можно было?! – изумилась дама.
– И ты так можешь убить любого?! В любой момент всегда мог убить каждого из нас?! – воскликнул Чао.
Студент поморщился.
– Ну что вы, только Интерпол это может. А у меня просто есть лазейка в систему Интерпола… – Он поднял взгляд и оглядел нас строго: – Это не для пересказа информация, хорошо?
Мы покивали.
– Сети у нас нету, – догадался Наркоман, – а значит, нет ни Интерпола, ни доступа к кардиочипам людей?
– Если он у него был имплантирован вообще, этот кардиочип, – пробурчал я.
– Без чипа его бы и на рейс не пустили, и личный номер не выдали, и вообще сразу арестовали, – усмехнулся Студент. – Без кардиочипа и по городу сейчас не пройти.
– Логично, – согласился я.
– Да кто ты вообще? – выдохнул Лысый с ужасом.
– Не важно, – отмахнулся Студент. – Я временно безработный эксперт по информационной безопасности. Но вернемся к нашим делам. Дела наши плохи, ребята. За нами в блоках люди живы, но заблокированы. А вот все, что у нас впереди, где рубка – там полная разгерметизация, вакуум… – Студент бойко листал какие-то таблицы на экране. – Аккумуляторов не вижу – система показывает отсутствие связи с ними, наверное, террорист их отсоединил. Двигателю кранты: все три соленоида расплавились – температура 800 градусов по датчикам. Охлаждение он выключил, скотина. Короче, этот гиперлуп никуда больше не поедет. Но террорист наш кретин – я мог сделать все это, не выходя из дома. Точно так же подключился бы по сети и сделал все то же самое. Все то же самое, кроме… – Он сменил картинку. – Смотрим виды с камер машинного отделения… На аккумуляторах насыпана какая-то белая дрянь, а сверху лежит вот эта штука… и ведет отсчет обратного времени цифрами, сука, он как в кино все нам оформил!
– Бомба! – взвизгнула дама.
– Похоже на беспроводную зарядку, что была у него в багаже! – воскликнул я.
– Только это не беспроводная зарядка, – пробормотал Студент. – Это детонатор с таймером, который он нам завел! А вот и он сам лежит, террорист наш!
– Где?!
– Вон, в углу. Я сейчас опущу камеру. Так видно?
Видно было прекрасно. На полу лежала человеческая фигура, напоминавшая детскую куклу – непомерно раздутый шар головы, вздувшиеся ноги и руки. Фигура не шевелилась.
– Он мертв? – спросила феминистка с надеждой.
– Думаю, уже полчаса, – догадался я наконец. – Нам не нужно было никакого оружия, чтобы с ним бороться. Это смертник. Разбил кабину, остановил гиперлуп в нужной точке, покричал по трансляции напоследок. А затем вышел в вакуум, отключил аккумуляторы и установил таймер с катализатором. И все. Скафандр у него – самоделка из паяного пластика. А дыхательный баллон ему никто не дал бы пронести. Он собрал бомбу, пока хватало воздуха, да и помер. И пока мы думали, как его убить… подними-ка еще раз камеру на те циферки?
Феминистка истошно завизжала. Лысый схватился за сердце и осел на пол, мотая головой. Святой отец начал громко молиться…
И тогда я отошел в уголок и вынул наладонник.
Вот же задачка, да? К счастью, я делал селфи на каждом из трех досмотров. Я всегда делаю селфи на досмотрах. Потом рассматриваю, не появилось ли новых сканеров или еще чего для слежки…
На первом досмотре террорист был прямо передо мной – это я точно помню. И сумка его лежала на ленте. Где конкретно? Где-то на два часа от меня, и сантиметров на девяносто вниз от моей руки с наладонником… Координаты смартфона должны прописаться в свойствах фотки с точностью до сантиметра.
Я нашел фотку, скопировал из ее свойств точное время и координаты. И мысленно сделал расчет и поправку… Господи, только бы не ошибиться! Секунд мне оставалось, наверное, восемь, а может, и того меньше…
Я вырвал из усов первый попавшийся волосок и засунул его острым концом в дырочку наладонника. У нормальных людей в наладоннике дырка, чтобы вставить в нее иголку и слот симкарты выдвинуть. А у меня там программатор. Боже, как он долго программирует… Не успею же, не успею… Есть! Готово! Я вытащил ус из наладонника и свернул его колечком – он сам собой сросся, сразу стал ледяным и покрылся инеем – заработал. Я положил его на пол, вынул из кармана патрон и поставил в центр колечка, которое теперь светилось…
Боже, – подумал я напоследок, – какую невероятную штуку ты прислал нам! И как же бездарно мы ее используем. Ведь нам доступны, считай, любые путешествия во времени и пространстве! Изменение хода истории! Переброска в прошлое видеозондов! Мы можем заснять разговоры Наполеона или предотвратить убийство Цезаря… А мы… Что мы, черт побери, делаем с 13-мерной струной?! На что мы тратим и без того скудный запас этих штучек, найденных в лунном грунте? На оружие мы их тратим! И чертовы генералы в Австралии, в Аргентине и черт знает где еще, куда мы ее контрабандой возим из запасника…
Струна вдруг вспыхнула и исчезла. Вместе с ней исчез и патрон. Вот и все. Теперь нашего мира больше нет – теперь это пузырь, который сам незаметно растворится, сменившись чуть-чуть другим миром, новой версией… В которой я – что самое обидное! – ничего не буду помнить о том, что случилось здесь.
Очень хотелось верить, что патрон улетел куда надо – во вчерашний день, в нужную минуту времени, на ленту, внутрь сумки этой твари.
Последнее, что я успел подумать: до чего же я добрый. Даже с террористом. Другой бы на моем месте кинул ему электробритву в гортань или зубную щетку в центр мозга. Или монетку в сердечный клапан. А я добрый – патрончик в сумку… Или просто осторожный? Ох, клянусь: на этом завязываю с контрабандой оружия! Денег уже скопил на безбедную жизнь – и остановись, не жадничай!
Проснулся я от голоса над головой. «Дамы и господа! – вещал голос. – Через несколько минут наш гиперлуп начнет торможение. Пожалуйста, покиньте туалетные комнаты и займите свои места. В Сиднее 10 часов 2 минуты, температура воздуха – плюс семь градусов по цельсию. Просим вас оставаться на своих местах до окончания пути следования!» До окончания пути следования… Английский вам не родной, кретины…
Стоп. Десять? Почему десять часов?! Меня же с восьми там встречают на вертолете! Голова была чугунной: всю ночь мне снились кошмары, но какие – я вспомнить уже не мог. Такое ощущение, словно умер и воскрес. Увы, знакомое ощущение – так у меня всегда бывает после использования струны. Но зачем я ее использовал?! Я ощупал усы – усы были на месте. Да и где же им быть-то.
Нашарив наладонник, я принялся читать сообщения. Сообщений за ночь пришло два: от Марики да от Пала. Марике я послал эмоджи с сердечком, Палу – кулачок с поднятым вверх пальцем, мол, все по плану. Чего это он вдруг так распереживался? А потом открыл новости… Боже мой.
«На рентген-досмотре в лондонском гиперпорту задержан гражданин Омана Мохаммед Далиба, пытавшийся пронести на борт в ручной клади патрон для огнестрельной винтовки. Во время задержания пытался оказать сопротивление. При тщательном осмотре его сумки обнаружен неизвестный реактив, самодельный костюм химзащиты и электронное устройство несертифицированной конструкции… Рейс на Сидней задержан на два часа…»
Ах, ну точно, нас же два часа обыскивали… Я еще раз осмотрел наладонник и дырочку программатора – словно от предыдущей версии мира там могли остаться волосинки или царапины. Но если они и были, то остались в предыдущей версии – той, которая уже не существует и теперь уже никогда не существовала. Неужели я все-таки использовал усы? И связано ли это с досмотром? Или это снова австралийские вояки проводили испытания на наших струнах? Теперь я уже никогда не узнаю. Ну и ладно. Главное, что я снова на месте, сдам усы, вечером домой. А на следующей неделе – опять в рейс. Хорошая все-таки у меня работа – чистая, не пыльная.
