Глава шестая
Тело «говорит с нами»

Еще до того как начнется недомогание или разовьется «воображаемая болезнь», наше тело посылает нам предупреждения: его сигналы могут подтверждать правильность сделанного нами выбора, предпринятых инициатив, установленных отношений или, напротив, предлагать лучше отказаться или положить конец чему-либо (например, отказаться от работы, инвестиции, объединения или проекта, к которому нам предложили присоединиться).

Еще до того как начнется недомогание или разовьется «воображаемая болезнь», наше тело посылает нам предупреждения: его сигналы могут подтверждать правильность сделанного нами выбора, предпринятых инициатив, установленных отношений или, напротив, предлагать лучше отказаться или положить конец чему-либо (например, отказаться от работы, инвестиции, объединения или проекта, к которому нам предложили присоединиться).

Если мы прислушиваемся к этим сигналам или, по крайней мере, принимаем их во внимание в момент принятия решения, то можем в дальнейшем избежать нежелательных последствий или воспользоваться уникальной возможностью.

В повседневной жизни мы часто оказываемся в ситуациях, отражающихся на наших внутренних ощущениях: если что-либо закончилось не так, как мы ожидали, то у нас может остаться «горечь во рту», точно так же, как нас «тошнит» от неприятного зрелища, или на совести лежит тяжкий «груз».

Считается, что эти выражения являются не более чем фигурами речи или субъективными переживаниями, однако группа финских исследователей под руководством психолога Лаури Нумменмаа (Lauri Nummenmaa), проведя ряд экспериментов, составила карту внутренних ощущений, связанных с эмоциями, установив, кроме того, что, наряду с изменениями лицевой мимики, они являются общими для всех народов.

Психотерапевты уже давно знали о существовании связи между телесными ощущениями и эмоциями: если мы, например, испытываем тревогу или страх, то с большой вероятностью мы ощутим дискомфорт в брюшной полости, спазмы в желудке, судороги, жжение и т. д.

Чувства гнева и страха могут вызвать контрактуру мышечно-скелетной системы, ощущаемой как окоченение, боли в задней поверхности шеи и верхней части спины, сжатие челюстной жевательной мышцы, цефалгия мышечного напряжения и т. п.

Сексуальное напряжение, влечение, грусть или беспокойство могут изменить водянистые выделения. В первых двух случаях мы можем ощущать влагу во рту или в зоне гениталий, когда мы огорчены, то мы плачем, а когда охвачены тревогой, то чувствуем сухость в глотке, потливость ладоней, лба и подмышек. Смущение или стыд могут повлиять на изменение температуры тела, как в случае приливов горячей крови к лицу или мурашек вдоль позвоночника, вызываемых испугом.

Наконец, восприятие веса тела варьируется в зависимости от ситуации: тот, кто счастлив, ощущает себя легким как перышко и почти парит над землей, в то время как человек, страдающий депрессией, едва передвигает ноги, ставшие неподъемно тяжелыми.

Страх, гнев или огромное и нежданное счастье могут вызывать изменения в сердечно-сосудистой системе: сердце может биться так, как будто он готово выскочить из груди, частота сердечных сокращений может повышаться или понижаться и т. п.; мы можем также наблюдать изменения в дыхательной системе, такие, как нехватка воздуха, испытываемая человеком в состоянии тревоги, или почти бессознательное желание глубоко вздохнуть, когда мы чувствуем облегчение.

Недавно с целью обнаружить взаимосвязь между телесными ощущениями и эмоциями Лаури Нумменмаа (Lauri Nummenmaa) и Энрико Глереан (Enrico Glerean) вместе с другими коллегами предприняли исследование, в котором приняли участие 700 человек из скандинавских и азиатских стран.

Всем волонтерам предложили внимательно наблюдать два контура тел (вид спереди) на мониторе компьютера, с которыми изредка сочетались экспрессивные вербальные выражения, отрывки из фильмов или выражения лица.

Задача испытуемых заключалась в том, чтобы, обращая внимание на презентации, одновременно отслеживать свои ощущения, которые они испытывали, смотря на экран монитора: если звуковой или визуальный стимул вызывал какое-нибудь ощущение, локализованное в определенном месте тела, то они должны были обозначить соответствующую зону на силуэте.

На основе результатов проведенного эксперимента ученые составили топографическую карту ощущений, обладающую статистической значимостью и отражающую особенности как западного, так и восточного менталитета.

Многим из первичных эмоций (удивление, страх, гнев, отвращение, грусть и счастье) соответствовали ощущения, возникавшие в верхней части туловища. Аналогичным образом ощущения в зоне головы также вызывались всеми этими эмоциями, поскольку им соответствовали различные физиологические изменения в зоне лица (мышечное напряжение, температура кожи и т. п.).

В этой «графической репрезентации» ощущения, локализировавшиеся в руках или ладонях, были связаны с сближением или отказом, а следовательно, с такими эмоциями, как счастье или гнев.

Чувство изнеможения, упадка сил в искусстве всегда связывалось с меланхолией, в то время как отвращение ассоциировалось с ощущениями, возникавшими в животе или горле.

Счастье оказалось отдельным случаем: вместо того чтобы вызывать определенные ощущения, оно повышало уровень энергии во всем теле.

Чем более отчетливо были выражены эмоции (ревность, сожаление, презрение, гордость, зависть и любовь), тем неопределеннее становилась их локализация в теле, они оказывались связаны со всем существом человека.

С другой стороны, такие чувства, как беспокойство или депрессия, описывались с такой же точностью, как главные эмоции.

Состояние тела при беспокойстве казалось более или менее ясным для всех: учащенное сердцебиение, чувство боли за грудиной, нехватка воздуха, ощущение сжатия в горле, урчание в животе, частые позывы к мочеиспусканию, чувство холода (в особенности в конечностях), испарина, необходимость постоянного бесцельного движения. Эти ощущения соответствовали тем, которые были описаны в специальной литературе.

Телесные ощущения при депрессии также были подробно описаны испытуемыми; в этом случае они также совпадали с данными научных исследований: недостаток энергии и сил, чувство пустоты и эмоциональное безразличие, ощущение давления в груди и повышенная сонливость.

Кроме того, депрессия также ассоциировалась с ощущением неясной боли. Проведенные научные исследования показали, что при этом ощущалось общее недомогание, однако иногда оно может переживаться как головная боль, желудочные спазмы, боли в нижней части спины, суставах или в шее или даже как комбинация этих расстройств; также часто возникало ощущение «кипения» или «плавления» в голове, переполненной непрерывным потоком бессвязных мыслей.

Зрение также ухудшается: страдающие этим недугом часто жалуются на боль в глазах, перенапряжение и впечатление, что мир вокруг них утратил свои краски.

Исследователи Кристофер Торстенсон (Christopher Thorstenson), Адам Пазда (Adam Pazda) и Эндрю Эллиот (Andrew Elliot) выяснили, что грусть может повлиять на наше зрение, изменяя невральные процессы, связанные с восприятием цвета. К такому заключению исследователи пришли в результате проведенного эксперимента, в котором приняли участие 127 студентов университета, которых разделили на две группы: первым дали посмотреть меланхолический видеоклип, а вторым — комический скетч.

Впоследствии участникам эксперимента показали на мониторе компьютера 48 образцов насыщенного цвета, промелькнувшие настолько быстро, что они казались почти серыми.

В то время как «палитры» сменяли одна другую на экране, молодым участникам было дано задание идентифицировать их как красную, желтую, зеленую или синюю.

В результате оказалось, что у тех из них, кто до этого успел посмотреть депрессивные видеоклипы, развилось что-то вроде миопии, не позволявшей им различать оттенки, в сравнении с теми, кто смотрел развлекательные сценки; возможно, что просмотр печальных сюжетов повлиял на ослабление восприятия цвета.

Предшествовавшие исследования свидетельствовали о том, что настроение способно искажать восприятие. Например, когда у нас есть цель (или некий пункт), к которой мы стремимся, она кажется гораздо больше в сравнении с ее реальными размерами.

Аналогичным образом встревоженный человек склонен видеть угрозу даже в самых невинных вещах. Таким образом, лицо с неоднозначным или двусмысленным выражением может восприниматься им как выражающее гнев.

Немецкие психиатры Эмануэль Библ (Emanuel Bubl) и Елена Керн (Elena Kern) вместе с другими коллегами пошли дальше и предположили, что депрессия может вызывать дефект зрения, затрудняя у страдающих этим расстройством восприятие и различение хроматических контрастов и последовательностей.

Чтобы проверить свои гипотезы, они внедрили микроскопические электроды в глаз 40 пациентам, страдающим депрессией, и такому же числу здоровых людей с целью измерить активность фоторецепторов, нейронов, расположенных на сетчатке и улавливающих свет и цвета и посредством зрительного нерва передающих эту информацию в мозг.

Участники, находившиеся в затемненном помещении, фиксировали взгляд на экране в белую и черную клетку, цвет которой с течением времени становился более приглушенным, а края — размытыми.

Исследователи выяснили, что у больных, страдающих депрессией, реакция рецепторов оказалось в три раза медленнее в сравнении с теми, кто сохранял эмоциональное равновесие.

Таким образом, проведенный эксперимент показал, что ослабление остроты зрения при депрессии отнюдь не кажущееся, но вполне реальное, развившееся вследствие этого расстройства.

Западная культура научила нас обращать внимание на то, что происходит вокруг нас, и при этом почти игнорировать наш внутренний опыт, пока он не станет слишком интенсивным.

Например, мы привыкли обедать в одно и то же время не потому, что испытываем чувство голода, но просто в силу привычки; однако если мы почему-либо пропустим обед, то явственно ощутим такой голод, что готовы будем есть до отвала, пока не лопнем; точно так же, если мы занимаемся физической активностью, ощущаем усталость лишь тогда, когда почувствуем спазмы, боль и т. п.

Жжение, зуд, сердцебиение, ускоренное дыхание, мышечное напряжение, простуда, или позывы к мочеиспусканию и другие подобные телесные ощущения получили наименование «перехвата».

Исследование анатомии нервной и сенсорной систем свидетельствует о том, что большое количество афферентных волокон (выполняющих роль кабелей связи в организме) сосредоточено в коре островковой доли, отсюда висцеральные сигналы попадают в мозг и осознаются.

Обычно мы пренебрегаем этими ощущениями или считаем их побочными эффектами метаболизма, жары, холода, чрезмерной физической нагрузки и т. д.

Восприятие вегетативно-висцеральной чувствительности функционирует аналогично стимулам, поступающим от внешних органов чувств (зрения, слуха, обоняния и т. д.) — это не пассивное восприятие, но процесс активной переработки, исполняющий ключевую роль в формировании мотивации к действию или осмыслению.

Наука считает способность ощущать собственное сердцебиение и его изменения одним из наиболее важных параметров для определения субъективной степени чувствительности к внутренним ощущениям.

Мы все в состоянии, например, почувствовать усиление сердцебиения, тахикардию или «замирание сердца» (экстрасистолу); но только тот, кто обладает достаточной чуткостью к собственному телу, может ощущать ритм своего сердца, не прибегая к обычным способам его измерения (аускультации пульса, например) или к соответствующим приборам (таким, как кардиочастотомер на велотренажерах).

Многочисленные исследования связывают это осознание с эмоциональным участием.

В одном из исследований, например, группе студентов были продемонстрированы эмоциональные сцены из фильма, в то время как им измеряли частоту сердечных сокращений. Оказалось, что те из них, кто был более внимателен к сигналам своего сердца, переживали показанные сюжеты более глубоко по сравнению с теми, кто их не ощущал.

Исследование Вивьен Эйнли (Vivien Ainley), психолога из Лондонского университета, показало, кроме того, что более глубокое осознание своего висцерального опыта связано не только с более интенсивной эмоциональной возбудимостью, но также с лучшим запоминанием эмоциональных событий, с более тонкой интуицией и, как кажется, с более развитым умением контролировать свои негативные эмоции.

Восприятие тела зависит не только от данных висцеральных ощущений, но также от осязания и проприоцепции.

Первое включают такие ощущения, как зуд, боль, жара, холод и т. д., воспринимаемые кожей; вторая, напротив, относится к ощущениям, исходящим от рецепторов, расположенных в мышцах, суставах и эпидермисе. Благодаря этим сигналам мы получаем представление о положении своих конечностей и туловища, напряжении или расслаблении мышц, о силе, слабости, усилии, тяжести, чувстве давления или легкости и т. д.

Гипотония (пониженный мышечный тонус), например, ощущается при депрессии и обычно ассоциируется с чувством слабости. С другой стороны, повышенное напряжение в задней части шеи, спине и конечностях, так же как тик и другие непроизвольные действия, сопровождает чувство беспокойства. Страх может заставить нас оцепенеть или вызвать беспокойное ощущение в ногах и непреодолимое желание подвигать ими. Сексуальное или эмоциональное возбуждение повышает мышечный тонус. Стиснутые челюсти или зажатые предплечья, напротив, ассоциируются с чувством фрустрации или гнева.

Ощущения проприоцепции могут вызываться присутствием или контактом с человеком, который нас притягивает или отталкивает, однако они также могут возникать в результате массажа, целительного сна или слез, приносящих облегчение.

Все ощущения, как уже было сказано, «гнездятся» в полускрытой структуре мозга: на островке, в том месте, где они могут восприниматься сознанием (которое тем не менее может обращать или не обращать на них внимание).

Этот отдел мозга долгое время игнорировался учеными по двум причинам: прежде всего потому, что он вклинивается в латеральную борозду коры головного мозга, которая не измеряется электродами, используемыми для электроэнцефалограммы, а также потому, что именно из-за своего положения он был ошибочно классифицирован как первичная зона головного мозга, связанная только с элементарными функциями, такими, как питание и сексуальный опыт, и вследствие этого не привлекал особенного внимания.

Только с приходом оборудования, способного визуализировать церебральные процессы, такого, как фМРТ или ПЭТ, стало возможным до конца понять его природу и оценить его роль.

Этот островок и его функции были изучены около десяти лет назад благодаря португальскому неврологу Антонио Дамазиу (Antonio Damásio), развившему гипотезу соматических маркеров (о которой мы еще поговорим). Он предполагал, что сознательная рефлексия не может быть оторвана от ощущений и эмоций, и допускал, что этот островок как раз может служить коллектором этих процессов. Действительно, ему удалось продемонстрировать, что, с одной стороны, он связан с префронтальной корой, где принимаются решения, а с другой — с миндалевидной железой, местонахождением эмоционального опыта.

Нам случается воспринимать висцеральные или проприоцептивные ощущения при обстоятельствах, когда стимулом служит не физическое изменение, но внешнее воздействие: переговоры с потенциальным деловым партнером, собеседование при оформлении кредита, решение начать совместную жизнь с партнером.

Когда мы впервые заходим в дом или рабочее помещение, то сразу же ощущаем напряженную или, напротив, теплую атмосферу; неприятное поручение может вызвать у нас чувство подавленности точно так же как приятная и неожиданная встреча с другом, с которым мы долго не виделись, в один миг может снять напряжение после тяжелого дня.

В таких случаях сенсорный опыт не имеет ничего общего с дисфункциями, скорее, он служит соматической интерпретацией проживаемой нами ситуации; кроме того, именно на основании позитивного или негативного смысла воспринимаемых ощущений мы можем использовать их в качестве «проводников», чтобы понять, каким путем следовать, а с какого лучше свернуть.

Существует множество рассказов медиков, психологов, специалистов по финансовым вопросам и самых обычных людей о том, как на основании внутренних сигналов собственного тела им удавалось понять то, что оставалось недоступным глазу.

Резонансное исследование проводилось на протяжении двух лет Виктором Шамасом (Victor Shamas) и Амандой Доусон (Amanda Dawson) в Центре здоровья матери и ребенка в г. Тусон, штат Аризона.

100 беременным участницам эксперимента, не знающим, какого пола их будущий ребенок, было предложено догадаться, будет это мальчик или девочка. Невероятно, но факт: основываясь исключительно на своих внутренних ощущениях, 70 % опрошенных правильно определили пол своего будущего ребенка.

Кроме того, это исследование показало, что беременные с ярко выраженным предпочтением того или иного пола отнюдь не отличались особой дальновидностью: их оценки в действительности оказались совершенно случайными.

В целом интуитивные прозрения случаются в жизни у каждого, даже если обычно мы не придаем им значения или приписываем случайному совпадению.

Приведем три ярких примера, позаимствованных из научной литературы, в которых висцеральные ощущения позволили тем, кто к ним прислушивался, выйти невредимыми из опасных ситуаций, не осознавая мотивов принятых ими решений.

В первом случае, рассказанном Рональдом Александером (Ronald Alexander), психологом, специалистом по медитации, консультантом по вопросам лидерства и директором института OpenMind Training в г. Санта-Моника, штат Калифорния, речь идет об эпизоде, случившемся во время путешествия по Индии.

Выйдя с багажом из отеля, чтобы ехать на железнодорожную станцию, ученый остановился рядом с человеком, предложившим ему услуги такси. Прежде чем он успел ответить, он ощутил чувство жжения внутри: посчитав этого дурным знаком, отказался от приглашения. Итак, добравшись до вокзала на другой машине, он стал свидетелем ареста пристававшего к нему водителя: подтверждение того, что инстинкт его не обманул!

Другая история, рассказанная психологом Питером Ламонтом (Peter Lamont), была опубликована в его книге Небылицы про ум и мозг. Отделяя факт от вымысла.

Ламонт рассказывает о «предупреждении», полученном Джеки Ларсен в г. Гранд-Марей, штат Миннесота, в апреле 2001 г., при выходе из здания, где устраивались встречи ее молитвенной группы. К ней подошел молодой человек, хорошо одетый и образованный, попросивший подбросить до дома его друзей, потому что его машина сломалась. Женщина предложила ему зайти в ее магазин, находившийся в двух шагах, чтобы позвонить его друзьям и сказать, что за ними заедут. Однако в этот момент она ощутила острую боль в желудке, которая очень ее встревожила, она присела, предложив молодому человеку зайти в церковь, обратиться к пастору и попросить выручить его.

Отвязавшись от молодого человека, она записала номер его сломанной машины и позвонила в полицию. Впоследствии ей стало известно, что этот юнец сбежал из дома, оставив там труп своей заколотой ножом матери!

Третью историю поведал медик Джером Групман (Groopman) в своей книге Как мыслят врачи, где он описал случай, произошедший с женщиной, вступившей в период менопаузы, которая обращалась к пяти разным докторам по поводу недомогания, которое она описывала как «взрывы» внутри тела, и все они не придали этому значения, приписав ее жалобы тревожному состоянию пациентки. Не поверив им, женщина обратилась к шестому медику, оказавшемуся гораздо более скрупулезным: ей провели углубленное обследование, из которого стало ясно, что «взрывы», ощущавшиеся пациенткой, были вызваны опухолью надпочечника.

Групман рассказал еще об одном случае, произошедшем с Морин Хевнер, 47 лет. Женщине периодически снился один и тот же сон: она видела молодых людей, которых знала в юности, и эти друзья всегда оказывались в затруднительных обстоятельствах. В одном из сновидений, являвшемся ей три ночи подряд, она стояла напротив кинотеатра, куда она ходила, когда училась в школе. В этом сне одна из ее одноклассниц, выходившая из машины, получила сильный удар в грудь. Женщина с криком проснулась и даже наяву продолжала ощущать боль от удара. Дотронувшись до больного места, она нащупала узелок. Встревоженная, на следующий же день она обратилась к своему гинекологу, однако он сказал ей, что это была банальная киста. Тем не менее Морин хотела получить дополнительные подтверждения, что позволило ей вовремя диагностировать рак груди.

Даже во сне инстинкт предупредил ее о грозившей ей опасности.

Антонио Дамазиу, как уже было сказано выше, выяснил, что, принимая решения, мы основываемся не только на доводах рассудка: здесь вступают в игру интуитивные процессы, связанные как раз с висцеральными и в целом с физическими ощущениями.

Эти сигналы, названные португальским ученым «соматическими маркерами», являются телесными ощущениями, которые, будучи отфильтрованы островком, могут становиться осознанными или оставаться в подсознании (то есть не достигать уровня осознания). Тем не менее они представляют собой черновые заготовки, помогающие соотнести актуальную ситуацию с прошлым опытом и создающие очень точные эмоциональные коннотации, то есть они могут быть неприятными, тревожными (в большинстве случаев) или, напротив, благоприятными.

Будучи интегрированными в процесс осмысления, они оказывают большое влияние на принятие решений. Когда речь идет о подписании полиса страхования жизни, выборе новой сиделки для больного родственника или о решении оставить детей на полчаса дома с бабушкой, мы должны прислушаться к собственным позитивным или негативным ощущениям: всё, что нужно, — это принять их во внимание.

В действительности такая форма суждения проистекает из необходимости интегрировать слишком обширную информацию; кроме того, она не обусловлена сомнениями, неуверенностью, ошибочностью сознательных оценок — ее можно назвать инстинктивной.

Проведя целый ряд исследований, посвященных этой проблеме, голландский психолог Ап Дейкстерхейс (Ap Dijksterhuis) вместе со своими коллегами показал, что выбор, основанный на интуиции, вполне согласуется со здравым смыслом.

Например, в одном из экспериментов моделировался выбор при приобретении жилья. Участникам предлагалось сделать выбор между четырьмя апартаментами, расположенными в их родном городе Амстердаме. Каждый из вариантов жилища был снабжен двенадцатью различными характеристиками (тихий, солнечный, находящийся в шумной зоне и т. п.), а один из четырех был умышленно описан таким образом, чтобы показаться наиболее привлекательным из всех предложенных.

Кроме того, план эксперимента предусматривал, что некоторым из участников давалось три минуты на то, чтобы сделать свой выбор, в то время как остальные должны были принять решение сразу же после ознакомления со списком. Эти последние, один раз прочтя описание недвижимости, должны были сразу же сделать свой выбор или могли подумать в течение трех минут, прежде чем дать ответ (так что активизировались только бессознательные процессы).

Оказалось, что ни те, кто принимал поспешное решение, ни те, кто имел время спокойно подумать, не смогли установить, какой из вариантов был наименее предпочтительным, а также какой из них был наиболее выгодным. Только те, кто сделал интуитивный выбор, остановились на лучшем из всех вариантов.

В своих статьях Ап Дейкстерхейс (Dijksterhuis) не говорит о каких-то определенных ощущениях, но имеет в виду бессознательные интуиции: в каждом случае, задним числом, участники соглашались, что они сделали правильный выбор.

Жерар Ходгкинсон (Gerard Hodgkinson), доцент и исследователь Центра организационной стратегии, обучения и обмена при Коммерческой школе Университета в Лидсе, рассказал об одном эпизоде, связанном с маневром, очевидно лишенным смысла, знаменитого пилота «Формулы-1», который в продолжение заезда резко тормозил, в то время как приближался к узкому крутому повороту. Таким образом, он избежал столкновения с находившимися впереди автомобилями, которых он еще не видел, и тем самым, возможно, спас свою жизнь.

Сам пилот не мог дать объяснения своему странному маневру, который вдобавок привел его к отставанию от соперников и поставил под вопрос его победу в гонке.

Чтобы попытаться реконструировать ход его рассуждений, команда психологов показала ему видеозапись с телекамеры, установленной на его автомобиле, и попросила его припомнить ощущения, которые он испытывал, и принятое им впоследствии решение.

На экране было видно, что толпа, которая обычно встречала его появление приветственными возгласами, на этот раз даже не смотрела на него: все взгляды были обращены в другую сторону. Пилот не мог сознательно оценить значение такого аномального поведения, но интуитивно он понял, что что-то пошло не так: это заставило его затормозить.

В целом чемпион смог правильно понять язык тела толпы, заметив знак угрозы: интуитивно он предпринял контрмеры, спасшие ему жизнь.

Решение выполнить очевидно опрометчивый, но единственно верный маневр стало возможным благодаря подсознательному осмыслению полученных стимулов церебральной структурой, примыкающей к островку, которая называется пульвинаром, и о которой мы поговорим в следующем параграфе.

В восточных культурах так называемый «третий глаз» (или «внутренний глаз») означает способность к мистическим видениям, или ясновидению, то есть дар понимания вещей, людей и ситуаций.

В мистической традиции его представляют в виде точки, расположенной в центре лба, — это аджна чакра, считающаяся одним из семи энергетических центров тела.

Науке известно, что действительно существует нечто вроде способности воспринимать «тонкие энергии», тем не менее речь идет не о паранормальном свойстве, а о способности инстинктивно чувствовать угрозу в поле нашего зрения, не осознаваемую на рациональном уровне.

Интерес к этой тематике вырос из констатации того факта, что люди, потерявшие зрение в результате повреждения первичной зрительной коры головного мозга (то есть при сохранности глаза), не утрачивают способности воспринимать качественные особенности предметов, находящихся перед ними. Они рассказывают, что ощущают присутствие чего-то, что они не могут видеть, но только «предчувствовать».

Отталкиваясь от этих предпосылок, исследователи Роберто Чечере (Roberto Cecere) и Катерина Бертини (Caterina Bertini) вместе со своими коллегами высказали предположение о существовании церебральной структуры, способной считывать эмоциональную ауру предметов.

Для подтверждения этой гипотезы были собраны 14 человек, страдающих гемианопсией — тяжелой патологией, двухсторонней слепотой в половине поля зрения: у 7 из них сохранилась способность видеть только левую часть поля зрения, а у остальных — только его правую часть.

Участников попросили как можно быстрее определить эмоциональную мимику лиц, появлявшихся в левой стороне монитора компьютера. Одновременно в его правой части появлялись изображения лиц с выражениями страха или счастья. Образы оставались на экране в течение всего нескольких мгновений, после чего их сменяли изображения лиц без мимики. Таким образом, восприятие эмоций было слишком кратким для того, чтобы осознать их, зато при этом активизировалось так называемое подсознательное восприятие.

В то время как частники выполняли это задание, их церебральная активность фиксировалась электроэнцефалографом, чтобы выявить возможные СКП — событийно-корреляционные потенциалы, появляющиеся и заметные только тогда, когда церебральные волны изменяются в соответствии со специфическим стимулом.

Чтобы избежать попадания образов в затылочную зону, или в зрительную кору, где происходит переработка зрительных образов, обе они были «отключены» при помощи трансчерепной стимуляции. Это что-то вроде «электрошокера», генерирующего слабый магнитный поток, способный, однако, затормозить церебральную активность.

Результаты проведенного эксперимента показали, что участники отвечали быстрее и правильнее всего на стимулы, поступавшие с левой стороны монитора, когда на правой стороне показывалось лицо, выражавшее чувство страха. Кроме того, ответы испытуемых совпадали с данными СКП.

Таким образом, это исследование показало, что опасность (или что-либо, указывающее на нее, как в случае с пилотом — испуганное выражение зрителей) может восприниматься мозгом напрямую, минуя сознание.

Кроме того, ученые предположили, что существует субкортикальный периметр (то есть находящийся ниже самого поверхностного слоя мозга), который мгновенно «выдвигает антенны» при появлении визуального стимула, указывающего на опасность.

Наиболее подходящим кандидатом на эту роль было признано хвостатое ядро, или пульвинар: отдел мозга, давно считающийся ответственным за зрительное восприятие или способность отделять имеющие значение визуальные образы от случайных.

Основная задача проведенного эксперимента заключалась в том, чтобы «почуять» опасность до того, как она «бросится в глаза», и отправить информацию в миндалевидную железу, отвечающую за инстинкт выживания. Там, в свою очередь, вырабатывается наиболее адекватный и быстрый ответ и принимаются меры предосторожности.

Тем не менее чувство страха не всегда проистекает из зрительного восприятия, ускользающего от нашего сознания: например, почти неслышный шорох шагов в темном переулке или кажущаяся ненадежной ступенька деревянной лестницы, по которой мы спускаемся, могут предупреждать об опасности.

Еще до того, как попасть в мозг, эти ощущения воспринимаются сердцем, начинающим биться сильнее: учащенное сердцебиение, подобно тревожным ударам колокола, предупреждает центральную нервную систему об угрозе и призывает ее принять контрмеры.

Как мы уже увидели, сердце это не только насос, качающий кровь, но также нечто вроде мозга; разумеется, этот «сердечный мозг» не настолько совершенен и эффективен, как головной мозг, тем не менее он, несомненно, служит его ценным дополнением.

Когда мы испытываем чувство тревоги или страха, наша сердечная мышца начинает «капризничать»: мы можем ощутить экстрасистолы, тахикардию или просто почувствовать, как она пульсирует.

Эти ощущения сами по себе вызывают тревогу и еще больше усиливают наше возбуждение и беспокойство, однако, чтобы вызвать чувство страха, достаточно гораздо меньшего — почувствовать, как бьется сердце.

Это продемонстрировали английские ученые Сара Гарфинкель (Sarah Garfinkel) и Хьюго Кричли (Hugo Critchley) вместе со своими коллегами.

Их открытие нашло широкое применение: сердце успевает «испугаться» еще до того, как мозг зарегистрирует опасность, которую мы затем осознаем.

Эти ученые действительно выяснили, что способ, каким мозг реагирует на угрозу, зависит именно от совпадения стимула и сердцебиения: если они поступают одновременно, то активируется осознаваемое нами состояние тревоги, определяющее эмоциональный ответ.

Результаты их исследования, опубликованные в Журнале нейронаук, показали, что осознание степени опасности стимула устанавливается и усиливается тем фактом, что он воспринимается именно в тот самый момент, когда сердце делает удар (систола), в то время как этого не случается, если это происходит в промежуток между двумя ударами (диастола).

Чтобы прийти к такому заключению, исследователи обследовали 23 участников, которым в первую очередь был предложен тест оценки уровня тревоги. Затем всем им были продемонстрированы различные выражения лица (счастье, отвращение, страх и равнодушие), в то время как регистрировался ритм их сердечных сокращений, а мозговая активность отслеживалась с помощью функциональной МРТ.

Стимулы присутствовали очень краткое время (100 миллисекунд), таким образом, чтобы синхронизировать изображение лиц с двумя фазами сердечных толчков: финальный момент систолы или диастолы. После каждой презентации испытуемый должен был указывать эмоциональную интенсивность стимула по шкале от 0 до 50.

Анализ данных продемонстрировал, что исключительно испуганные лица вызывали острую реакцию участников, и только в момент, когда их изображения появлялись одновременно с сердечными толчками. С другой стороны, если тот же самый стимул возникал во время диастолы, он не вызывал сильной тревоги.

Данные функциональной МРТ также свидетельствовали о том, что индивидуальные оценки совпадали с тревожной реакцией миндалевидной железы; в этом случае также состояние активации этой структуры коррелировало с моментом, когда эти два события совпадали.

Результаты проведенного эксперимента подтвердили существование коммуникации сердце-мозг в состоянии испуга, точнее, что сердце способно ощущать его (не случайно, обладая 40 000 нейронов, оно считается третьим мозгом) и подсказывать головному мозгу, когда следует бояться.

Однако этот процесс оказался сдвинут по фазе у беспокойных испытуемых, реагировавших на изображения лиц с выражением страха, даже если они видели их в момент диастолы. Остается предположить, что страдающие этим расстройством постоянно ощущают угрозу, независимо от степени опасности реальной ситуации или от поступающих стимулов.

Впрочем, именно люди с тревожными расстройствами страдают тахикардией и другими изменениями сердечного ритма.

В реальной жизни совпадение сердечного толчка с воспринимаемым стимулом происходит с опережением удара систолы, таким образом, чтобы дать ей возможность синхронизироваться с неожиданным и потенциально угрожающим событием.