ТРИ
22 МЕССИДОРА 2251 ГОДА. ЧЕРНЫЙ ЛЕС.
45º 57ґ С. III., 8°29′З.Д., 706 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.
— То есть как это «вода»?
Лоренцо не отвечал, стараясь не смотреть на отца. Он знал, что ошибся: когда он понял, что в ноутбуке есть информация о воде, ему следовало немедленно сказать об этом Жозе. Но он молчал, боясь обмануть отца напрасной надеждой. А значит, должен был молчать и теперь, когда компьютер снова оказался в руках безумного старика.
Лоренцо и Жозе бросили «Арлекин» и укрылись в пщере размером с большую яму, вырытую на склоне невысокого холма. Вход в нее загораживали густые заросли деревьев и кустарников, а внутри места едва хватало для них самих и для их экипировки, включая конденсатор.
Они отошли от аэрокорабля не больше чем на километр, выбрав отличную позицию, с которой можно было наблюдать за судном, не рискуя попасться на глаза.
— Мы могли бы… — забормотал Лоренцо из темноты пещеры.
— Что? Вернуться в заброшенную деревню? Найти старика и убить его, чтобы снова завладеть компьютером?
Жозе немного помолчал, словно и в самом деле раздумывал над таким решением проблемы. Потом решительно покачал головой:
— Нет, нет и нет. Если поблизости рыщут сейджины, это может быть небезопасно.
— И что теперь?
— Единственное, что мы можем сделать, сидеть здесь в укрытии и держать глаза и уши востро. Рано или поздно что-нибудь должно произойти… они могут оставить без присмотра аэрокорабль, например.
— Я хочу завтра вернуться на «Арлекин». Может, мне удастся найти какие-нибудь запчасти или сделать их из чего другого.
— Об этом и речи быть не может. Во всяком случае не сейчас, когда вокруг полно сейджинов. Подождем.
— Сколько?
— Сколько потребуется. Может, и неделю.
Что это означало, отлично понимали и тот и другой.
Они неделю не будут искать новую воду, потребляя тем временем часть драгоценного запаса. Из страха перед бритыми головами Жозе даже отказался от устройства своего обычного солнечного дистиллятора: слишком опасно.
— Спи, — сказал отцу Лоренцо. — Я первым подежурю.
— Даже не думай. Отдыхай ты, сменишь меня позже. Жозе устроился перед входом в пещеру, прислонившись головой к стволу одного из деревьев, охранявших их укрытие: карабин зажат между колен, пальцы на предохранителе. Лоренцо забился в дальний угол пещеры, стараясь вытянуть ноги так, чтобы они не слишком мешали отцу. В этой норе было тесно даже одному человеку, и при мысли, что в ней придется проводить целые дни, у Лоренцо мурашки бежали по коже.
Он проснулся внезапно от шепота Жозе:
— Доброе утро, сынок.
— Сколько времени?
— Пять утра. Ты проспал почти три часа.
Лоренцо зевнул, чтобы прогнать сон, и, сложно изворачиваясь всем телом, сумел занять место отца между деревьями, росшими перед пещерой. Жозе тем временем вытянулся за его спиной и тут же мирно захрапел.
Юноша напряг зрение и слух, но кроме тяжелого дыхания отца не слышал не единого шума. Этот лес был пугающе тихим. Казалось, что в нем нет ни одного живого существа. Только они с отцом да сумасшедший старик.
При мысли о Слинте Лоренцо крепче сжал карабин: этот безумец следил за ними и, возможно, заметил большой конденсатор для воды. Он мог бы снова неожиданно напасть. А еще эти сейджины вокруг.
Жозе научил Лоренцо, что нет лучшего способа быть застигнутым врасплох во время караула, как унестись мыслями куда-нибудь вдаль. Поэтому юноша применял технику, которую ему подсказал отец: глубоко дышать, чтобы учащалось сердцебиение, и смотреть вокруг так, будто ты уверен, что кто-то там, в темноте, сидит в засаде.
Лоренцо прогнал прочь все мысли и, готовый вскочить в любой момент, попытался пропустить внутрь себя тишину, царившую среди деревьев. Он сидел так, пока воздух над островом не начал светлеть перед приходом нового дня. Должно быть, было шесть, может, половина седьмого, когда юноша вдруг услышал этот звук.
Сначала он не вызвал в нем тревоги: Лоренцо принял его за низкую жужжащую ноту в глубоком дыхании отца. Потом понял, что это что-то другое.
Аэрокорабли. Бомбардировщики класса «Нова» в сопровождении разведывательных истребителей «Бигбенг». Сколько? Пять-шесть, а может, десять. Трудно сказать, пока они так далеко. Но скоро сосчитать их не составит труда: корабли летят к их стоянке.
— Папа, — прошептал Лоренцо.
С быстротой, всегда удивлявшей юношу, Жозе открыл глаза от этого единственного шепотом произнесенного слова и был бодр, будто и не спал вовсе.
— Что случилось?
— Корабли Сферы.
Жозе поднес палец к губам и прислушался.
— «Бигбенг» и «Нова», — кивнул он через мгновение.
— Именно. Что будем делать?
— Подождем. Посмотрим и послушаем во все глаза и уши.
— По-твоему, они летят за «Арлекином»?
— Не думаю, хотя кто их знает.
Ждать пришлось меньше, чем они предполагали: эти аэрокорабли передвигались чертовски быстро. Вскоре вибрация реактивных моторов стала ощущаться на стенах пещеры, и Лоренцо хотел высунуть голову, чтобы осмотреться. Жозе остановил его.
— Нет. Может, их цель вовсе не этот остров, и они пролетят дальше. Но могут заметить тебя.
Мысленным взором Лоренцо видел корабли «Нова», гигантские металлические яйца, маневрировавшие в небе над ними. Издалека они казались большими китами: пузатый, почти круглый корпус на двух или трех непропорционально маленьких крыльях.
И тут они стали сбрасывать бомбы. Первая с оглушающим грохотом взорвалась в четырех-пяти километрах от пещеры. Потом бомбы посыпались регулярно в размеренном ритме: бум! бум! бум!
— Бомбы не долетают до цели! — прокричал Жозе. — Разрываются метрах в десяти от земли!
— Какого черта?
— Понятия не имею.
— Па, подожди меня здесь! Я сбегаю на разведку!
Прежде чем Жозе успел остановить его, Лоренцо прополз между стволами, прикрывавшими вход в пещеру, и оказался на поляне с бесполезным карабином, все еще зажатым в руках.
Воздух изменился, стал тяжелым, насыщенным зеленоватым дымом, от которого слезились глаза, и невозможно было дышать.
Лоренцо спрятался за деревом и сквозь ветки мог видеть высоко над собой на западе силуэты аэрокораблей. Они описывали большой круг над островом.
Один из кораблей «Нова» развернулся и полетел к пещере, эскортируемый истребителем «Бигбенг»: вытянутый и маневренный, он был раза в три мельче своей тучной спутницы.
«Нова» сбросила бомбу, и Лоренцо видел, как, устремившись вниз в нескольких километрах от него, она разорвалась, находясь еще высоко над деревьями. Юношу оглушил шум взрыва, но он не заметил ни вспышек, ни пламени: лишь облако ярко-зеленой пыли, которая начала распространяться по лесу.
Ветер гнал облако к лесу, и там, где проходила цветная пыль, деревья превращались в пепел.
Теперь «Нова» летела прямо над головой Лоренцо и над пещерой. Юноше ничего не оставалось, как снова укрыться внутри, иначе следующая бомба разорвалась бы над ним.
— Ты с ума сошел! — набросился на него Жозе.
— Они лес рубят! — ответил потрясенный Лоренцо. — Бомбы наполнены каким-то мощнейшим гербицидом…
Он не успел закончить, настигнутый сильным приступом кашля. Обернувшись через плечо в удушливой тесноте пещеры, юноша увидел, что защищавшие вход деревья исчезли в зеленой пыли.
Жозе тоже начал кашлять, проклиная сквозь зубы Сферу и сейджинов. Потом раскрыл рюкзак и стал лихорадочно искать что-то внутри. Наконец, вынув резиновый тент, которым он накрывал свой солнечный дистиллятор, Жозе стал примерять его к входу в пещеру.
— Мы же задохнемся! — протестовал Лоренцо между приступами кашля. — Нас и так уже видно отовсюду. У нас нет другого выбора.
Они прикрепили тент гвоздями к потолку и земляным стенам и старались защитить носовыми платками рои и нос.
Через тент в пещеру проникал свет давно наступившего дня, а шум моторов и взрывов не смолкал ни на секунду. Пещера вся раскалялась от жары. Пыль, попадавшая в укрытие, вызывала постоянные приступы кашля. Воздух наполнялся углекислым газом. Лоренцо закрыл покрасневшие глаза и подумал, что сейчас умрет здесь, в этой всеми забытой дыре.
Бомбардировка продолжалась час, а потом прекратилась, так же внезапно, как началась. Слышен был только гул носившихся по воздуху аэрокораблей. Лоренцо и Жозе ждали еще полчаса, прежде чем осмелились двинуть пальцем.
Потом они выглянули наружу и онемели от представшего их глазам зрелища.
Где еще совсем недавно стеной стоял густой лес, теперь лежало пустынное плоскогорье сухой земли и пепла, выжженная пустошь, на которой не осталось ни одной травинки. Их «Арлекин» отлично просматривался со всех сторон, так же как далекая церковь и другие полуразрушенные постройки деревни. Гербицид не причинил вреда зданиям, ограничившись уничтожением деревьев, кустов и травы.
— Посмотри туда, — сказал вдруг Жозе.
Примерно в двух километрах от них приземлился аэрокорабль «Нова», и из его огромного чрева выползали бронемашины. Рядом с этим кораблем расположился его брат-близнец, вокруг которого суетился целый отряд солдат в камуфляжной форме, сгружавших какие-то ящики.
— Они ставят лагерь, — прокомментировал Лоренцо.
— Ага. И ищут что-то. Пойдем внутрь.
Жозе подтолкнул сына в пещеру, все еще укрытую грязным резиновым тентом.
— Что будем делать? — спросил Лоренцо. — Они нас обязательно обнаружат. Они сровняли с землей целый остров, и «Арлекин» стоит теперь, как небоскреб, в центре этой пустыни.
— Может, они сначала наведаются в старую церковь. И потом, всегда лучше спрятаться, чем маячить на виду.
— У них наверняка есть детекторы тепла и витальные сканеры. Они найдут нас в момент.
— А у нас есть плазменный карабин, и мы попытаемся не попадаться им на глаза.
Звучало не очень убедительно.
Весь день Лоренцо и Жозе сменяли друг друга: один с ружьем наготове нес караул у резинового тента, другой, укрывшись в глубине пещеры, лежал, прижав ухо к земле и стараясь уловить любой, даже самый незначительный, шум.
Они оба знали, что зря тратят время. Если сейджины прибыли сюда на поиски людей, они найдут их без малейшего труда. Бесшумно приблизятся и неожиданно парализуют: глаза и уши бессильны перед передовыми технологиями Сферы.
Время текло изнурительно медленно. Десять утра. Одиннадцать. В двенадцать они услышали, как мимо них прошли бронемашины, удаляясь в неизвестном направлении. К четырем часам вечера Лоренцо начал тайно надеяться, что все обошлось: сейджины приехали не за ними. И в самом деле, зачем они Сфере? Что ей могло от них понадобиться? А главное, такая мощная техника, корабли, люди — и все из-за двух охотников за водой?
Наступил закат. По-прежнему все было тихо. Стало прохладнее, Лоренцо было холодно в футболке. Ноги, целый день скрюченные в неудобном положении, ныли от боли.
Тут Жозе поднял руку, и Лоренцо перестал дышать. Голоса.
— Капитан…
— Я приказал молчать. Рассредоточиться.
Они пришли.
Лоренцо, видя, как отец достает из кобуры игольный пистолет, протянул ему карабин, но тот покачал головой и поднял пальцы, начиная отсчет. Три. Два. Один.
Лоренцо выскочил из укрытия, держа перед собой карабин, и увидел, как вынырнувший следом за ним отец бросился в другую сторону.
Он услышал крик Жозе и краем глаза заметил тень, летевшую к нему на неестественной скорости в нескольких сантиметрах от земли.
«Тормозные ракетные установки», — успел подумать Лоренцо. Потом его настиг электрический разряд, и больше он ничего не слышал.
Кругом была кромешная тьма и неприятный запах, какой бывает в закрытых помещениях. Лоренцо открыл глаза и почувствовал под собой гладкую ледяную поверхность. Металл.
Сколько времени он не приходил в сознание?
Полежав еще немного, юноша позвал шепотом:
— Папа!
— Я здесь, — тут же ответил Жозе. — Прости меня, я не должен был оставлять тебе ружье. У меня был всего лишь пистолет, и меня просто парализовали. А тебя решили оглушить.
— Мы в их лагере?
— Да.
Жозе кратко пересказал сыну все, что видел, пока их везли на место. Их схватил вооруженный до зубов патруль высадившейся на острове войсковой части. Все солдаты были в биокомбинезонах. Жозе заметил подавленный вид того единственного рекрута, что нарушил молчание, когда их брали, и ледяные взгляды, которые кидал на него командир.
Лагерь был разбит на квадрате, защищенном тремя кораблями «Нова», оставшимися на острове: две палатки для солдат, два домика для офицеров и вереница сложной техники, выгруженной на землю рядом с кораблями, вокруг которой суетилось несколько техников. Военные устанавливали галогенные фары на десятиметровых столбах, и теперь все вокруг днем и ночью было залито слепящим светом.
— Они намерены остаться здесь на какое-то время.
— Похоже на то.
— Но приехали они не из-за нас. Это точно. Они профессионалы. Пока везли нас сюда, не проронили ни слова, но думаю, кто-то из них был здесь в разведке несколько дней назад… Наверное, тогда они и обнаружили «Арлекин». Готов поспорить, что теперь они сразу поняли, что он наш.
— Хорошо. — Лоренцо с трудом соображал. У него страшно болела голова, и его очень беспокоил этот мрак вокруг, как будто им завязали глаза. Он абсолютно ничего не видел, даже очертания Жозе. — Каковы наши шансы на побег?
— О! Никаких! Ты, видно, не очень хорошо понял: элитный отряд, аэрокорабли, приборы.
— И что нам теперь делать?
— Ждать. Раз они нас взяли, значит, хотят допросить. Поняв, что мы ничего не знаем, они, возможно, позволят нам уйти. Сфера не любит охотников за водой, но обычно не сажает их в тюрьму, если, конечно, это не нужно для каких-то ее тайных целей.
— Не забывай про «Арлекин» с выведенными из строя моторами. Если они нам не помогут…
— Всему свое время. Для начала попытаемся выкрутиться из этой переделки.
Мгновение спустя темноту прорезал луч света. В нарисовавшемся четком силуэте двери, в ослепительном четырехугольнике, как в китайском театре теней, показались силуэты двух солдат, один — в профиль, другой — к ним лицом.
Они успели снять свои биокомбинезоны.
— Встать! Пошли вперед! — заорал солдат, стоявший к ним ближе.
Лоренцо и Жозе послушно вышли наружу. На них даже не стали надевать наручники: их надзиратели были вооружены пистолетами и держались на идеальной дистанции, с которой могли уложить обоих в любой момент.
Теперь Лоренцо понимал, что имел в виду отец, рассказывая о лагере Сферы, залитом слепящим светом. За гигантскими кораблями «Нова» во всех четырех углах поднимались высокие железные столбы, увенчанные крохотными, но невероятно мощными искусственными солнцами, которые сияли так ярко, что на них невозможно было смотреть.
Темницей Лоренцо и Жозе служил простой товарный вагон, безликий и серый. А в лагере вокруг него кипела жизнь: одни солдаты бегали, поднимая пыль походными ботинками, другие, вооруженные автоматами и одетые в биокомбинезоны, кружили по периметру. Лоренцо слышал шум генераторов и треск открытых радиочастот. Сверху доносился приглушенный расстоянием гул истребителей «Бигбенг».
Их вели в другую часть лагеря, за камуфляжные палатки. Когда они подошли к сборному одноэтажному дому из бежевого пластика с темными стеклами и решетками на окнах и дверях, первый солдат вышел вперед на два шага и постучал в дверь. Подождав, когда изнутри ответят: «Войдите!» — он, не открывая двери, доложил:
— Капитан, я привел двух пленных.
— Введите их.
Дверь открылась, и за ней оказался другой солдат с пистолетом. На этот раз Лоренцо и Жозе оттолкнули к внешней стене дома, надели на них наручники с самостягивающимися ремнями из пластика и только потом довольно грубо втолкнули внутрь.
Они оказались в комнате с типично походной обстановкой: в углу компьютер, посредине металлический письменный стол и несколько стульев; на стенах ни картин, ни карт. В комнате их ждал сейджин в военной форме с бритой головой, блестевшей при свете лампы, и два солдата с волосами, заплетенными в косичку по моде элитных восковых частей.
Лоренцо никогда не видел ни сейджинов, ни отборную армию Сферы и теперь глядел вокруг во все глаза, пока его наблюдения не прервал звериный крик.
То, что он поначалу принял за груду сваленной на стуле грязной одежды, вдруг ожило, превращаясь в жидкий каскад седых гадких волос. Старик Слинт вскочил на ноги, громко бормоча:
— Это они! Они красть наследство Слинта! А Слинт потом брать его назад! Наследство старой родни Слинта! Его наследство!
Быстрым и элегантным движением руки сейджин ударил Слинта кулаком в нижнюю челюсть. Старик, мыча, присел на корточки. Военный наклонился, все так же одной рукой без видимых усилий поднял его и снова посадил на стул.
Сейджин был молодым человеком лет двадцати четырех — двадцати пяти, широк в плечах, с внушительной, но не утрированной мускулатурой, прямым носом и синими глазами, неотрывно смотрящими на Лоренцо.
— Очень хорошо. — Тонкие губы военного скривились в холодной улыбке. — Кажется, мы нашли нужных людей. Присаживайтесь, господа. Меня зовут капитан Конрад. Могу я узнать ваши имена и полюбопытствовать, почему вас так интересует этот компьютер?
24 МЕССИДОРА 2251 ГОДА. КИОТО-17.
35°00′ С.Ш., 135°48′ В.Д., 40 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.
Тибальда накрыло теплой волной тропического воздуха, полного благоуханных ароматов. Шел третий час ночи, лучшее время для одиноких прогулок среди пальм и мангровых зарослей в парнике Киото-17.
Пройдя всего несколько шагов по главной дорожке в окружении почти дикой природой, Тибальд почувствовал, как по лбу и спине у него покатились крупные капли пота, а униформа стала липнуть к телу. Сколько воды! И сколько энергии, чтобы освещать дневным светом огромное помещение, питать все эти растения, поддерживать подходящую для них температуру. Но Тибальд все равно был рад этому фантастическому крытому саду, Где хранились исчезающие виды растений и где профессор мог ненадолго забыть о том, что он всего лишь узник на маленьком обломке земли, плавающем в воздухе.
— Надеюсь, профессор, вы оцените, какие неудобства мне приходится терпеть из-за вас.
Тибальд подпрыгнул и обернулся. Голос исходил от Phoenixdactyliphera, финиковой пальмы с крупными кистями плодов, висевшими в кроне. За ней профессор разглядел темный силуэт плаща и только теперь узнал металлический голос, измененный специальным прибором. Человек без лица.
— К-какие неудобства?
Тибальд вдруг стал заикаться. Как он снова мог не заметить появления этого человека? Теоретически профессор получал записи со всех транзитных аэрокораблей, направлявшихся в ВИЦ.
— Неудобства, связанные с приходом сюда. Эта операция подвергает меня, скажем так, некоторому риску.
Безликий посетитель вышел из своего укрытия. В искусственном свете парника его лицо обескураживало еще сильнее, чем запомнилось Тибальду с их первой встречи: фрагменты глаз перемещались из стороны в сторону, подбородок то мелькал где-то на уровне носа, то соскальзывал на лоб, наполовину прикрытый капюшоном. Уши, щеки, скулы, губы — все складывалось и раскладывалось по десять раз в секунду с головокружительной быстротой.
— Я так п-понимаю… вы хотите поговорить со мной, — выдавил из себя Тибальд.
Безликий человек издал короткий каркающий смешок.
— Да, именно так. Пойдемте, профессор, подыщем место, где мы сможем спокойно поговорить.
— Здесь может быть кто-нибудь из студентов…
— Не беспокойтесь, парник пуст. Его двери плотно закрылись за моей спиной. Здесь только я и вы.
Тибальд почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Воздух стал казаться ему еще более влажным и удушливым.
Безликий человек уверенно шел по дорожке, как будто проходил по ней тысячу раз, и остановился у камня, окруженного низкими красноватыми деревцами, которые были усыпаны восхитительными розово-лиловыми цветами.
— Какое чудо, — сказал безликий. — Присаживайтесь, профессор, и скажите мне, вам знакомы эти растения?
Тибальд предпочел бы стоять, но послушно сел и ответил:
— Знакомы. Это мадагаскарские росянки. Растения-хищники.
— Именно так. Любуясь этими изящными цветами, мы не думаем о том, что листья росянки несут смерть. Смотрите, она только что схватила добычу.
Тибальд проследил взглядом за рукой своего посетителя: один из листьев росянки с капельками на концах осторожно захлопывался вокруг мухи. Насекомое еще шевелило лапками — видно, попало в ловушку совсем недавно.
— Очаровательные растения: корни им почти не нужны. Они служат лишь для того, чтобы прочно прикрепить стебель к земле, а питаются они исключительно за счет насекомых. Теперь эта несчастная пленница будет медленно перевариваться заживо.
— К сожалению, с появлением Скайленда многие знания старой эры пропали навсегда, — сказал Тибальд, — и хотя никаких точных доказательств этому нет… я думаю, это лекарственное растение.
Безликий человек расхохотался. На этот раз он смеялся долго, и от звука его голоса возникало желание бежать со всех ног.
— Вы, профессор, из тех, для кого стакан всегда наполовину полон, да? В общем, я ведь не случайно привел вас сюда. Росянка для нас — хороший урок.
— Что вы хотите этим сказать?
— Человеческие существа тоже стали похожи на это растение. Когда-то на старой Земле у них были корни. И корни питали их. Сейчас же…
— Мы сами будто хищные растения.
— Вынуждены искать воду и источники энергии в другом месте, в земле их больше нет. Нам нужны «насекомые», профессор Тибальд. Нам просто необходимы насекомые.
— Мы на днях закончили один эксперимент, — выдохнул Тибальд, — здесь, в Киото.
— Мне плевать на ваш эксперимент! — Голос человека стал на октаву громче и зазвучал резко, почти визгливо. — Мне не нужно насекомое, которое позволит мне выжить, мне нужны миллионы насекомых! Я хочу, чтобы проблема была решена раз и навсегда!
— Но над этим стоит подумать: метод, разработанный студенткой Валери, может принести Сфере огромную выгоду. И я надеюсь…
Безликий человек, казалось, успокоился. Он сорвал цветок с росянки, понюхал его и разочарованно бросил на землю. Потом просунул руки в рукава своего широкого плаща и заговорил спокойным голосом:
— Этот Центр, умы, которыми вы располагаете, профессор, все это стоит денег. Намного больше денег, чем вы можете представить. Поэтому от него ждут конкретных результатов. Разработайте во всех деталях проект этой студентки, пригласите шишек из Вашингтона и докажите им, что вы не зря тратите их деньги. Но если эта девушка такая шустрая, дайте ей работать над более серьезными вещами… над моей проблемой, которая, если вы еще не забыли, состоит в том, чтобы вернуть на Скайленд круговорот воды.
— Боюсь, я не обладаю для этого достаточной информацией.
В один миг безликий человек преодолел то небольшое расстояние, что отделяло его от профессора, и схватил Тибальда за шиворот. Профессор стал хватать ртом воздух, очки соскользнули с его потного носа и упали на землю. Безликий приподнял его над землей, и Тибальд замахал ногами в воздухе.
— У вас будет то, что вам нужно, профессор. Два дня назад мои люди завладели тем исключительно важным документом, о котором я вам говорил. Дело Карлайл. Скоро вы его получите.
Этот человек обладал нечеловеческой силой; должно быть, плащ скрывал какое-то подобие биокомбинезона. Но как он, при его худобе и щуплости, мог носить на себе приспособление такого размера. Биокомбинезон в миниатюре? Сколько могла стоить подобная вещь?
Безликий отбросил Тибальда назад, тот пролетел в воздухе и упал на землю, помяв все плотоядные растения.
Тяжело дыша, профессор поднялся на колени, изо всех сил стараясь не расплакаться, как ребенок. Ему удалось нащупать очки, и, надев их, он увидел, что его таинственный посетитель исчез.
Кто он? Инстинкт подсказывал Тибальду, что безликий человек не солгал ему, сказав, что он не сейджин: все бритые присягали на верность Сфере и были связаны с ней сложными отношениями, замешанными на религии, законе и моральном долге. Все это прививалось им с раннего детства. Но этот человек, казалось, стремился к абсолютной власти, к власти над самой Сферой.
Превозмогая дрожь в теле, Тибальд медленно побрел по дорожке к воротам. Его униформа была выпачкана в пыли. Он никак не мог успокоиться. С него градом катился пот, ему казалось, что дикие растения тянут к нему свои щупальца, хотят схватить его, начинают душить…
Забыв обо всем, Тибальд пустился бежать. Остановившись перед дверью с толстыми матовыми стеклами, он стал ждать, когда она откроется. Дверь не открывалась. Тибальд поднял руки и начал бить по стеклу.
— На помощь! — закричал он. — Помогите!
— Профессор… Тибальд? — ответил ему голос какой-то девушки с другой стороны двери.
Профессор отошел на шаг, и через мгновение дверь скользнула в сторону. Перед ним стояла молодая сейджин. Валери.
— Профессор, что с вами?
— Ничего… ничего… помогите мне… вернуться домой.
От Тибальда пахло потом, и Валери делала над собой невероятные усилия, чтобы побороть отвращение и позволить ему опереться на нее, точнее, практически повиснуть на ее плече. На нем была грязная одежда, лицо было мокрым от пота, и такие же мерзкие капельки блестели в его густых волосах. Джинсей. Валери позволила, чтобы ее вот так обнимал джинсей.
— Куда мы идем?
— Ко мне. Нет, поедемте на лифте шесть, я не хочу, чтобы нас кто-нибудь видел.
Валери послушно направилась к преподавательскому лифту и нажала кнопку, на которую дрожащей рукой указал Тибальд.
Координаторы проекта, то есть преподаватели Центра, занимали здание на отдельном острове, который соединялся с главным крытыми переходами. Пока Валери шла с Тибальдом по одному из них, профессор, казалось, восстановил силы, выпрямился и смог идти без посторонней помощи, хотя дрожь в руках так и не унималась.
В нереальной тишине пустых коридоров Валери набралась смелости и спросила:
— Вы не хотите мне рассказать…
— Нет… Нехорошо, если я…
— Профессор…
Они подошли к его двери. Тибальд приложил руку к замочной скважине и подождал, пока невидимый луч изучит его зрачки. Валери вошла вслед за ним, не дожидаясь приглашения.
Вся квартира профессора состояла из просторного кабинета, в котором царствовал огромный письменный стол с кипой бумаг и компьютером. У дальней стены, рядом с гигантским панорамным окном, стояли два больших книжных шкафа, доверху заставленные книгами. Две двери в боковых стенах вели в спальню и ванную.
Тибальд включил свет в ванной и налил себе стакан воды, открыв стальной кран, выдававший драгоценную жидкость маленькими каплями. Вернувшись в кабинет, он, стоя, медленно выпил весь стакан, потом внимательно посмотрел на девушку и спросил:
— Я могу вам доверять?
Тибальд все еще нервничал. Должно быть, поэтому он слишком резко обернулся, чтобы поставить стакан, и из кармана у него выпала тонкая продолговатая таблетка из белого пластика. Упав на землю, она раскололась надвое. Валери вспомнились таблетки боли, которые ей прописывали в Институте. Но это была не она. Это была мнемокапсула.
Из расколовшейся пилюли поднялась тонкая струйка дыма и раздался резкий голос. Валери хотела тут же удалиться (было бы верхом неприличия присутствовать при вскрытии мнемокапсулы, предназначенной другому человеку), но не успела. Послание уже задрожало в комнате: «Разработайте во всех деталях проект этой студентки, пригласите шишек из Вашингтона и докажите им, что вы не зря тратите их деньги. Но если эта девушка такая шустрая, дайте ей работать над более серьезными вещами… над моей проблемой».
Эти слова эхом зазвучали в голове Валери, отпечатываясь в ее мозгу: мнемокапсула разбилась настолько близко от девушки, что она невольно вдохнула ее дым. Дым воспоминаний. Теперь они останутся в ее памяти и не забудутся до тех пор, пока не истечет срок, предусмотренный тем, кто изготовил мнемокапсулу.
Валери почувствовала, как у нее закружилась голова.
— Что это значит? — спросила она в замешательстве. — Вы говорили обо мне?
— Я…
Профессор подобрал кусочки мнемокапсулы и отправил их в мусоросжигаталь в столе.
— Могу я узнать, о какой «проблеме» идет речь, — Продолжала Валери. — И потом, там что-то говорили о Сфере. Профессор, что здесь происходит? — Тон девушки становился все более жестким. — Меня все это наводит на мысль о… государственной измене.
— Ну, какая измена, Валери, — вздохнул Тибальд. — Иногда все оказывается сложнее, чем может показаться. И сама Сфера, и верхи, которые ею руководят, это довольно сложный организм с разными, часто противодействующими политическими течениями.
— Почему сегодня ночью вы были один в парнике? Почему дверь не открывалась? Я не могла заснуть и вышла прогуляться… А потом услышала, как вы зовете на помощь…
— Завтра, — покачал головой Тибальд. — Завтра после обеда приходите в мой рабочий кабинет. Я вам все объясню.
Пока Валери возвращалась в общежитие, у нее в голове все вертелись слова из расколовшейся пилюли. Чертовы мнемокапсулы. От содержащегося в них наркотического вещества у нее началась мигрень.
Центром руководил предатель? В конце концов, Тибальд — джинсей. Но кому она могла доложить об этом? У нее не было доказательств: мнемокапсулы не оставляли следов. Преподаватели Центра были связаны с Тибальдом, а любой обмен информацией с внешним миром, разумеется, был под контролем. Если бы она могла связаться со Сферой или с кем-нибудь из Вашингтона-5, чтобы предупредить их…
— Эй ты! Что с тобой?
От одной из колонн вдруг отделилась Леони: волосы убраны под колпак, усталое лицо.
— Вечер встреч, я так понимаю, — вздохнула Валери.
— Что у тебя стряслось? Ты выглядишь так, будто у тебя на спине припарковался аэрокорабль.
— Не твое дело, джинсей.
— Ты просто не можешь не быть невыносимой, да? — улыбнулась Леони. — Пойдем со мной.
И Валери послушалась, спрашивая себя, почему она пошла за этой девушкой, вместо того чтобы послать ее к черту. Они пришли в столовую. Леони провела ее за металлическую дверь балкона, в ту часть кухни, что предназначалась для прислуги.
Они оказались в большом зале с белыми, выложенными плиткой стенами, с огромными печами, рядами кастрюль на полках, посудомоечными машинами и раковинами. Какой-то мальчик джинсей, тряпкой чистивший плиту, поднял голову, проводил их удивленным взглядом, но ничего не сказал.
Леони улыбнулась, налила немного воды в бойлер и зажгла огонь. Валери, как завороженная, смотрела на прозрачную поверхность крышки, которая собирала выпаренную воду и отделяла ее, чтобы ни одна капля не пропала даром.
— Хороший чай — вот что нам сейчас нужно, — пробормотала Леони.
Валери села на высокую табуретку, приставленную у стене.
— Почему ты это делаешь? Мы же ненавидим друг друга.
— Я тебя не ненавижу.
— Но ты же джинсей! А я — сейджин! — воскликнула недоумении Валери.
— Ну и что? У меня глаза черные, а у моей матери карие, Я же ее никогда не ненавидела из-за этого.
Валери от изумления несколько секунд молчала, потом спросила недоверчиво:
— У твоей матери? Ты знала свою мать?
— Конечно. Я и сейчас ее знаю. Она живет… — Леони запнулась. — Далеко. Надеюсь, я скоро увижу ее, когда меня выставят отсюда.
— Какая она? Твоя мать, в смысле.
Леони налила горячей воды в две большие керамические чашки, положила в них по одной ложке лиофилизированного чая и накрыла крышками. Потом вставила соломинки в отверстия на чашках и протянула одну из них Валери.
— Она ростом с меня, у нее такие же, как у меня, волосы. Только она намного красивее. Мой отец — летчик, пилот пассажирских аэрокораблей. Все время в разъездах, поэтому она вырастила нас практически одна…
— Вас? У тебя что, есть сестры?
Валери не переставала удивляться. Она знала значение слова «сестра», но никогда в жизни не встречала ни единого человека, у которого были бы родные. Сестры, братья, семья — это все понятия из прошлого. Или из мира джинсеев. Сейджины были просто сейджинами, и их единственной семьей была Сфера.
— Одна, младшая, — улыбнулась Леони, — и еще три брата. Все старше меня. Нелегко, знаешь, было расти с тремя мальчиками…
Валери еще долго сидела на кухне, пила чай и слушала Леони, которая рассказывала ей о своем прошлом. О праздниках, которые они устраивали для отца, возвращавшегося с очередного рейса, о деревенских ярмарках, где все танцевали. О своих друзьях. О своем парне, джинсее, работавшем механиком.
Это была жизнь, полная тепла. Жизнь людей, имевших корни. Всего лишь жизнь джинсеев, в которой, видимо, не все было так уж плохо.
— Тогда Роберт позвал меня прокатиться на своей вертоюле и…
— На верто… чем?
— Ах да, ты ж такого и не видела! Это что-то типа аэроскутера, только крытого. Ужасно смешная машина: у нее мотор вращается вокруг кабины.
— Я и не знала, что такие бывают.
Леони улыбнулась, поставила чашку и сказала:
— Пойдем.
Было часов пять утра, а в гараже Киото-17 кипела работа. Отряды механиков и слесарей в голубых комбинезонах суетились вокруг аэрокораблей, перебегая с одной их части на другую. Автоподъемники, полные запчастей, …..большие цистерны шумели и двигались в абсолютизм хаосе звуков и жестов.
В гараже, выкопанном под зданиями острова, не было окон, но в полу открывались большие железные ставни, чтобы транспортные средства могли отправляться отсюда прямо в небо под Киото-17.
Появление сейджина в униформе вызвало удивление и беспокойство на выпачканных в масле лицах, но одного сурового взгляда Леони было достаточно, чтобы все снова, принялись за работу. Валери решила, что лучше всего будет замкнуться в презрительном молчании: кто она такая и что здесь делает, их не касается.
Леони привела ее в дальний угол, где стояла вертоюла, забавный летательный аппарат, собранный из бракованных деталей. Центр его занимала закрытая кабина с большим лобовым стеклом, явно позаимствованным с какого-нибудь аэротакси. Перед кабиной был огромный винт, он держался на внушительном механизме, который прикреплял его к кабине и к посадочной колодке. Мотор, большой темный блок, сделанный, видимо, в старую эру, был установлен на одной из лопастей винта и в полете должен был крутиться вокруг кабины с сумасшедшей скоростью.
— Ничего себе! — только и смогла сказать Валери. — И что, эта штуковина летает?
— А как же! Это самая настоящая сверхлегкая вертоюла. Двигатель внутреннего сгорания с объемом цилиндра двести пятьдесят кубиков, между прочим! Прокатимся?
— Не знаю… — замялась Валери. — Я не думаю, что мне можно выходить. Нас могут заметить с аэрокораблей, следящих за островом…
— О! Не беспокойся! Это служебный транспорт. Нам можно. Главное — не отлетать больше чем на сто пятьдесят метров от острова.
— А если мы ошибемся? Если отлетим дальше?
По лицу Леони пробежала тень:
— Мы не ошибемся.
Она достала из кабины зловонную мастерку с капюшоном и пятнами масла и протянула ее Валери. Та скривила нос. Зачем ей надевать эту гадкую тряпку?
— Давай, давай! Хочешь полетать со мной, одевайся. Мы можем вызвать интерес у пилотов разведывательных аэрокораблей, и если они заметят сейджина на борту, бед не оберешься.
Валери смирилась: всегда ведь можно принять душ потом, после прогулки. Натянув капюшон посильнее на лоб, она уселась справа в пассажирское кресло, и Леони взялась за рычаг.
— Что, вот так и улетим? Ни у кого не спросив разрешения?
Леони улыбнулась и показала на кнопку на приборном щитке.
— Вот она откроет для нас входную дверь, а больше нам ничего не нужно. Я же говорила тебе, мы по сто раз на дню пользуемся этими машинами, то за тем слетать, то за этим.
Валери с облегчением вздохнула. Внутри вертоюлы пахло старой кожей и моторным маслом, но сиденья были удобны, и все вокруг выглядело так необычно, по-домашнему… вольно.
Двигатель с треском заработал, и вокруг них закружился винт. Сначала медленно, потом все быстрее, пока единственным звуком, который могла слышать Валери, не стало хлопанье его лопастей.
— Он страшно шумит! — закричала девушка.
— Это еще что! Вот когда он шумит по-настоящему…
Леони надавила на педаль газа, и винт завращался еще быстрее. Когда вертоюла приподнялась на пару метров в огромном гараже, девушка нажала на кнопку, и в полу скрипом скользнула в сторону одна из железных ставен, обнаружив под собой черную дыру.
— Поехали! — во все горло объявила Леони, и машинально подалась вперед, набирая скорость.
Валери видела, как черная дыра становится все ближе. Неужели они смогут проскочить в нее? Она такая маленькая…
Леони вывела вертоюлу на вертикаль отверстия, потом сбавила мощность двигателя, и они начали падать вниз.
Валери закричала, почувствовав, как сердце у нее подралось к горлу, и закрыла глаза. Когда она решилась снова открыть их, машина уже парила в небе, усеянном звездами и уже начинавшем светлеть. Прямо над ними громоздились глыбы земли и камни острова, уставленного железными настилами и железобетонными блоками. Это были ворота для проезда транспорта.
— Не нравится мне лететь с землей на голове! — прокричала Леони, и вертоюла перевернулась вокруг собственной оси со скоростью, от которой Валери затошнило. Они поднимались вверх, за остров, держась его стен, потом взмыли над ним. Выше не было ничего: только звездное небо и несколько облаков. Вдали виднелись тысячи других островов Киото. Валери то и дело удавалось разглядеть руины домов старой эры, двускатные крыши, устоявшие под ударами времени.
— Я хочу открыть окно! — закричала она и стала быстро вращать ручку.
— Что ты делаешь? — смеялась Леони. — Ты — сумасшедшая! Не…
Ее слова потонули в шуме ветра, ворвавшегося в салон. Валери придерживала капюшон, чтобы он не слетел, и высунулась из окна, держа голову прямо над вращающимися лопастями.
Ей захотелось глотнуть свежего воздуха. Подышать запахом свободы. Не в силах сдержаться, Валери закричала, собрав все дыхание, что было в легких. Никогда в жизни она не была так счастлива.
