Часть 6
Сравниваем Север и Юг

Когда я посетил Северную Корею, то не удивился, увидев, что манеры, выражение лица и образ мыслей многих людей очень напомнили мне Южную Корею. Иностранные туристы, побывавшие в обеих Кореях, бесконечно говорят о 5000-летней истории Кореи, и в этой связи семидесятилетнее разделение страны – не такой большой отрезок времени. Конечно, люди изменились, но основные качества остались теми же.

Сегодня Северная Корея почти во всех смыслах намного менее успешная страна, чем Южная Корея. Мне было грустно видеть людей, которых я узнавал как корейцев (принадлежащих к культуре, которую я полюбил за те примерно семь лет, проведенных мной в Южной Корее), живущих такой тяжелой, нищей жизнью. Доход на душу населения в Корее составляет около 3 % от дохода в Демилитаризованной зоне.

Обычно говорят, что перебежчики из Северной Кореи будут одним из «ключей» объединения. Они – единственная группа людей, которая по-настоящему понимает корейский, на котором говорят в обоих государствах (как вы увидите в этой главе, северокорейский и южнокорейский языки довольно сильно различаются). Перебежчики также являются единственной группой людей, которая полностью понимает оба общества, какими они являются сегодня, и, таким образом, они станут мостом между обоими в случае крупных политических перемен.

С другой стороны, жизнь перебежчиков в Южной Корее необязательно легкая. Южнокорейцы все больше смотрят на северокорейцев как на чужаков, что еще хуже, как на бедных чужаков – экономических мигрантов. К северокорейским женщинам иногда даже относятся как к невестам, найденным через брачное агентство в другой стране. Можно видеть рекламу брачных агентств, предлагающих это и провозглашающих нам-нам-букнё, старое предубеждение о том, что лучшие мужчины – с юга полуострова, а лучшие женщины – с севера.

Не обладающим южнокорейским образованием перебежчикам также трудно найти достойную работу. Например, я несколько раз видел северных корейцев, выполняющих подсобную работу в ресторанах, а потом слышал, как клиенты обсуждают их за их спиной.

Д.Т.: В Южной Корее я могу понимать около 70–80 процентов того, что говорят, что написано в газетах и так далее. Но когда я приехал в Северную Корею, то понимал меньше половины. Потому что действительно существуют различия между северокорейским и южнокорейским языками. Определенные слова, такие как гёнбэ («ваше здоровье!»), немедленно вызовут ответ вроде: «Так они говорят на Юге!» (в Северной Корее это слово чукбэ). Для тех, кто привык к южнокорейскому, северокорейский в целом звучит немного старомодно: корейский, на котором говорили всегда, не засоренный множеством заимствованных слов, которые используются в южнокорейском.

Северные и южные корейцы говорят на одном языке, корейском, и используют одну и ту же систему письма, хангыль.

Но прошло уже более полувека с тех пор, как Корея была разделена. Так как две Кореи были разобщены так долго, то, как говорят и пишут южные корейцы, очень отличается от того, как это делают северокорейцы.

Вслед за концом японской оккупации в 1945 году Корея была разделена на две страны с разными правительствами и идеологиями. В то время как южные корейцы могли свободно путешествовать в другие страны, было одно место на земле, которое они посетить не могли, – Северная Корея. В то время как южные корейцы могли знакомиться с массовой культурой таких мест, как Соединенные Штаты и Западная Европа, они не могли смотреть фильмы, слушать песни или читать книги из Северной Кореи.

Эта долгая разобщенность привела к появлению ряда различий. Во-первых, в Северной и Южной Корее разные системы спеллинга. Например, в северокорейском языке звук «р» может быть в начале слова. Но звук «р» никогда не может быть в начале слова в южнокорейском языке. Один из наглядных примеров – слово рёри/ёри, которое может быть переведено как «приготовление еды». На северокорейском языке это рёри, на южнокорейском – ёри. И это всего один пример. Это напоминает различие между способами спеллинга в американском и британском английском языке.

Во-вторых, северные корейцы и южные корейцы говорят с разными акцентами и интонацией. На самом деле северокорейцы и южнокорейцы говорили с разными акцентами еще до Корейской войны. Различные акценты и диалекты существуют даже на территории Южной Кореи. Так что неудивительно, что северные корейцы и южные корейцы говорят с разными акцентами, правда?

Подумайте об этом так: в Соединенных Штатах северяне говорят не с тем акцентом, что южане. Американцы, канадцы, британцы, австралийцы и новозеландцы говорят на одном языке, английском, но они говорят с разными акцентами. Корейцы, живущие в северной части Кореи, говорят не с тем акцентом, что корейцы, живущие на юге.

В-третьих, в южнокорейском языке много сленга и аббревиатур, непонятных для северных корейцев. Молодое поколение в Южной Корее приобретает это благодаря Интернету и обмену сообщениями. Сленг состоит из слов, которыми стали пользоваться недавно, поэтому неудивительно, что северные корейцы, только что приехавшие в Южную Корею, с трудом понимают южнокорейский сленг.

Наконец, самым разительным отличием между северокорейским и южнокорейским языками является существование заимствованных слов. Южные корейцы заимствовали много слов из английского языка. Кроме того, южные корейцы до сих пор используют слова, написанные китайскими иероглифами, в то время как северные корейцы превратили эти слова в чисто корейские. Северокорейское правительство непрерывно пытается избавиться от слов, связанных с иностранными языками, и превратить их в чисто корейские слова. Когда южные корейцы слышат или читают эти слова, они совсем их не понимают.

Южнокорейский язык заимствовал многие английские слова, такие как «shower» (душ), «cafe» (кафе), «radio» (радио), «hairdryer» (фен) и т. д. Северные корейцы приложили много усилий, чтобы «очистить» свой язык, поэтому не заимствовали никаких слов из английского. Но несмотря на эти попытки очищения, есть несколько северокорейских слов, которые звучат похоже на английские, но на самом деле были заимствованы через русский. Например, «группа» (англ. «group») на южнокорейском будет group. Но на северокорейском – groupa. «Трактор» (англ. «tractor») на южнокорейском будет tractor, а на северокорейском – trak-tor.

Такие существенные различия будут препятствием в общении между северными и южными корейцами. Есть и другие вещи, требующие внимания перед объединением Кореи, но такую разницу в языках двух Корей надо обязательно принять во внимание.

Д.Т.: Если бы вы были в Южной Корее, то смогли бы в полной мере понять важность этого вопроса. Там уличной еде придается большое значение, а главная уличная закуска – токпокки. И для меня было бы странным гулять по городу, полному вывесок на хангыле, и нигде не увидеть в продаже токпокки.

В Северной Корее не существует токпокки. До прибытия в Южную Корею я никогда не слышал о такой вещи. И только когда я приехал в Южную Корею, я впервые увидел токпокки.

Когда я наконец попробовал их, то не мог понять, почему это такая популярная уличная еда и почему людям нравится ее есть. Это очень отличалось от той еды, к которой я привык. Но день за днем я привыкал к южнокорейской еде и постепенно очень полюбил токпокки. Теперь я должен признаться, что стал их большим фанатом.

Рядом с моим домом в Южной Корее находится очень известный ресторан токпокки. Мы с женой ходим туда минимум раз в неделю. Вот как мы теперь полюбили есть токпокки. У нас недавно родилась дочь, и мы ждем не дождемся, когда сможем брать ее с собой в наши еженедельные походы в ресторан. Я уверен, что когда дочь станет достаточно большой для того, чтобы их есть, она будет любить токпокки так же сильно, как мы с женой.

Если вы еще никогда не пробовали токпокки и видели их только на фотографиях, вы, возможно, гадаете, могут ли они вообще быть вкусными. Но уверяю вас: это одна из лучших уличных закусок, которую я когда-либо ел.

«Ток» в токпокки означает рисовую клецку, его основной ингредиент. Ток сам по себе очень клейкий и вкусный, но с добавлением пасты из перца чили (кочхуджан) блюдо становится более ярким, обладает острым и сладким вкусом. Люди любят токпокки, потому что они острые и сладкие одновременно. Токпокки – моя еда для поднятия настроения. Когда я ее ем, кажется, что она снимает напряжение. А знаете, что еще лучше? Если вы едите токпокки с тарелкой горячего супа – это неземной вкус.

Других видов южнокорейской уличной еды, таких как хотток и оден, в Северной Корее тоже нет. Я никогда их там не видел. В Северной Корее есть другие виды уличной еды: инчжо гоги бап (искусственное мясо с рисом), тофу с бап (рисом) и сундэ (корейская традиционная колбаса).

Самая популярная уличная еда в Северной Корее – инчжо гоги бап. Ее можно встретить на улицах так же часто, как токпокки на улицах Южной Кореи. Название инчжо гоги может звучать странно для большинства южных корейцев. Но в Южной Корее и западных странах инчжо гоги назывались бы соевыми сосисками. Период с 1995 по 1999 год был самым трудным временем для всех северокорейцев, так как по ним ударили экономические трудности. Помните Великий голод? В это время северные корейцы не могли дать пропасть любой еде. Люди использовали остатки соевых бобов, делая из них соевые сосиски. Это стало популярным во всей Северной Корее. На первый взгляд эти соевые сосиски под названием инчжо гоги выглядят как оден в Южной Корее. Люди фаршируют инчжо гоги рисом и острым соусом. Так они становятся вкусным и популярным в Северной Корее блюдом. Когда я жил в Северной Корее, я часто видел людей, которые ели инчжо гоги, тофу с бап и сундэ в уличных киосках.

После прибытия в Южную Корею я увидел, что там тоже существует уличная еда. Но уличная еда в Южной Корее не была похожа ни на что из того, что я видел в Северной Корее. Из южнокорейской уличной еды моя любимая – токбокки и хотток. Я довольно часто ем и то и другое. Но оден… Я пока не полюбил его. Но кто знает? Я никогда не думал, что мне понравится токбокки, когда я только приехал в Южную Корею. Но теперь я так люблю его, что ем каждую неделю. Может быть, когда-нибудь оден понравится мне так же, как токбокки.

Когда Корея станет единой, я уверен, что южнокорейская уличная еда, такая как токбокки, хотток и оден, понравится северным корейцам. И, конечно, южные корейцы не знают о такой северокорейской уличной еде, как инчжо гоги бап и тофу с бап. Я с нетерпением жду тот день, когда Корея снова станет одной страной и корейцы из обеих частей страны смогут вместе наслаждаться этой уличной едой.

Д.Т.: Южнокорейская поп-музыка широко представлена в Китае, Таиланде, Японии, Филиппинах, Малайзии и многих других местах. Кей-поп превосходен, его исполнители довели до совершенства танцевальные движения и голоса благодаря годам тренировок и свой внешний вид благодаря годам физических упражнений, макияжу и пластическим операциям. Северокорейские исполнители популярной музыки тоже профессиональны, но скучны в социалистической/милитаристской манере: они поют о том, что надо быть хорошими гражданами, и о том, как великолепны Ким Чен Ир или Ким Чен Ын. Если сравнить южнокорейскую и северокорейскую поп-музыку, нет никаких шансов, что молодые северные корейцы выберут последнюю. И многие находят способы слушать кей-поп.

Я слышала, что в последнее время в Северной Корее растет интерес к таким культовым группам кей-попа, как «Girls’ Generation». Но до 2012 года к подобным культовым группам кей-попа было мало интереса. Они выглядят слишком гламурными и потрясающе прекрасными. Они часто снимаются в ярких видеоклипах. Но я думаю, что северные корейцы – очень сентиментальные люди, поэтому они уделяют больше внимания текстам и голосам певцов. Они считают, что тексты и голоса певцов намного важнее, чем внешний вид.

Кроме того, северные корейцы родились и выросли в очень патриархальном обществе. Культовые группы кей-попа – в основном тинейджеры, одетые в откровенную одежду, и северные корейцы считают это социально неприемлемым. В Северной Корее те, кто может позволить себе смотреть видеоклипы из Южной Кореи и других стран, – это те, у кого есть деньги. Таким образом, это в основном взрослые, которые могут знакомиться с культурой кей-попа. У тинейджеров обычно нет денег, чтобы потреблять то, что им нравится, если только их родители не являются обеспеченными высокопоставленными чиновниками.

При просмотре южнокорейских сериалов или фильмов взрослые и подростки реагируют на одни и те же сцены по-разному. Взрослым нравятся сцены, когда персонаж-мужчина жертвует своей роговицей ради главной героини или когда они женятся прямо перед смертью главной героини. Если вы смотрели этот корейский сериал, возможно, вы понимаете, какие сцены я имею в виду.

Тинейджеры обращают больше внимания на парки развлечений («Лотте Уорлд» в Сеуле), показанные в сериале. Их намного больше интересует стиль одежды главных героев: джинсы, короткие юбки и тому подобное.

Когда дело доходит до фоновой музыки корейских сериалов, взрослым нравится «Kal-muri», которую поет известный певец На Хун А. Подросткам нравится песня «Bogoshipda» («Я по тебе скучаю») в исполнении Ким Бум Су. Это не значит, что подросткам не нравится песня «Kal-muri», но они предпочитают вторую.

А взрослым совсем не нравится «Bogoshipda». Они говорят, что она звучит как стихотворение, а не как песня. Кроме того, им никогда не нравится одежда, показанная в южнокорейских сериалах. Взрослые часто критикуют мини-юбки и откровенную одежду, которую в них носят. Но все же они сходят с ума по этим южнокорейским сериалам, потому что им очень нравятся сюжетные линии.

Все северокорейские сериалы и фильмы – о жертвовании ради руководителя. Даже если в этих фильмах главные герои умирают, они умирают за нашего руководителя. А в южнокорейских сериалах люди жертвуют ради тех, кого любят. Для большинства северных корейцев это было новым и шокирующим. Южнокорейские сериалы также более реалистичные и приземленные. Вот почему взрослые любят их смотреть, даже если им не нравится откровенная одежда. Подросткам и детям тоже нравятся сюжетные линии. Но им также нравится копировать сеульский акцент, на котором говорят в южнокорейских сериалах.

На северокорейском языке «ванная комната» – висэншил, а на южнокорейском – хвачжаншил. Благодаря популярности южнокорейских сериалов молодое поколение северных корейцев начало использовать южнокорейское слово. Они воспринимают новые слова и новую культуру из Южной Кореи быстрее, чем взрослые. Возможно, теперь культовые группы кей-попа стали в Северной Корее еще более популярными.

Но до 2012 года люди не относились нормально к этим новым южнокорейским песням. Они предпочитали старые песни новым хитам культовых групп. В 2012 году самыми популярными у северных корейцев южнокорейскими песнями были в том числе относящиеся к старому кей-попу, например «Friend», «Private’s Letter» и «For Love». Позже, когда в Северной Корее стал популярным южнокорейский сериал «Восемнадцатилетняя невеста», южнокорейская певица Чан Нара, исполнившая к нему песню, привлекла большое внимание северокорейских зрителей.

Я точно не знаю, как популярность кей-попа изменилась с тех пор, как я уехала из Северной Кореи. Но могу сказать, что, когда я жила там, эти исполнители и их песни были популярны у северных корейцев. Если говорить обо мне, моей любимой кей-поп песней была «Like Being Shot by a Bullet» Пэк Чи-ён. Но так как маме не нравилась эта песня, я не могла слушать ее дома. Одно можно сказать точно: вкусы молодого поколения в Северной Корее очень широкие и разнообразные. Никогда не знаешь, может быть, в этот самый момент северокорейские подростки танцуют под «Up & Down» группы EXID.

Д.Т.: Северокорейское правительство каждую неделю проводит канёнхве, или лекции, порочащие Южную Корею. Некоторые северные корейцы могут искренне верить такой пропаганде, но у большинства она в одно ухо влетает, из другого вылетает. Лекции изображают Южную Корею порочной и нищей, но некоторые северокорейцы видят свидетельства обратного в виде еды, удобрений и лекарств, ввозимых из Южной Кореи. В результате многие северные корейцы знают, что Южная Корея богата, и чувствуют зависть. Но суровые северокорейские законы не дают им выражать такие мысли и чувства о Южной Корее. О Южной Корее стало доступно много информации, что заставило многих северных корейцев поменять свое мнение о ней, так что в целом положительные чувства в отношении Южной Кореи превосходят отрицательные. Я также уверен, что становящийся более положительным образ Южной Кореи побуждает большее число северных корейцев бежать.

Те, кто живет рядом с границей с Китаем, много знают о Южной Корее. Информация о Южной Корее поступает вместе с китайской продукцией, видеозаписями и радиопередачами, которые незаконно проникают в Северную Корею. Многие южнокорейские телепередачи тоже незаконно ввозятся в виде видеофайлов и удивляют северокорейцев, которые их покупают и тайно смотрят. Но люди, живущие в районах далеко от границы, мало знают о Южной Корее. Северный кореец, который стал моим другом во время процесса побега из Северной Кореи, рассказал мне, что узнал о Южной Корее только после прибытия в Китай. Живущие в большинстве внутренних районов почти не имеют доступа к транспорту и внешним СМИ и получают идеологическое образование через государственное телевидение, инструмент пропаганды северокорейского правительства. В результате информация о Южной Корее не может дойти до них даже в устной форме.

Я училась в старшей школе, когда впервые узнала новости о Южной Корее. Я пошла навестить дядю, и у него дома посмотрела южнокорейский телесериал под названием «Лестница в небеса». Я впервые увидела южнокорейский сериал и была очень удивлена. Я первый раз почувствовала, что южные корейцы живут намного лучше нас. Я была шокирована, когда увидела, что молодые южнокорейцы, примерно мои ровесники, живут абсолютно другой жизнью. Изысканная атмосфера городских улиц и актеры и актрисы, показанные в сериале, привели меня в восторг. Я была настолько расстроена смертью героини сериала, что три дня страдала легкой депрессией, и мое сердце билось сильнее, когда я видела главного героя. Это были настолько незабываемые впечатления, что как только я прибыла в Южную Корею, я начала искать тот самый сериал.

Тот первый опыт открыл мне глаза на Южную Корею и пробудил мое любопытство. Я начала слушать южнокорейские радиопередачи. Там, где я жила, можно было поймать китайские и южнокорейские радиоканалы. Мои родители делали все возможное, чтобы я прекратила это делать, потому что боялись, что меня поймают, но меня как магнитом тянуло к южнокорейским радионовостям, хотя все это началось из-за простого любопытства. Я до сих пор так ярко это помню: каждую ночь после 22.00 я вынимала спичку, вставленную в радиоприемник с целью блокировать зарубежные каналы, и слушала их на минимальной громкости, все это время оглядываясь, чтобы меня не застали родители. Морока с тем, чтобы засунуть спичку обратно в радиоприемник днем, не могла заглушить мое любопытство.

Я должна была гарантировать безопасность нашего дома до того, как слушать радио. Все огни должны были быть выключены, все шторы задернуты, а звук радиоприемника должен был быть не громче шепота муравья. От случайного лая соседского пса мое сердце уходило в пятки, а глаза выскакивали из орбит. Это было как в кино. Радиозвук был чище в облачные дни. Мне настолько нравился их акцент, который так отличался от нашего, что я даже пыталась повторять слова с сеульским акцентом, очень тихо, почти неслышно.

В те дни меня особенно привлекали новости. В отличие от северокорейских новостей южнокорейские новости обсуждали события, происходившие в текущий момент времени. В них также входила информация о различной еде и лекарственных средствах, которые были отправлены в Северную Корею в качестве помощи. Я пришла в некоторое замешательство, когда поняла, что Южная Корея и Америка отправляли помощь в Северную Корею, это так отличалось от того, что говорило нам правительство. Я начала гадать, кто говорил правду. Порой я записывала тексты песен и пела их. Однажды мои родители даже спели со мной.

Д.Т.: В соответствии с Индексом демократии стран мира The Economist и другими оценками Северная Корея является наименее демократической страной в мире. В то же время Южная Корея недавно показала себя как одна из самых устойчивых демократий в мире, в том числе в событиях, окружавших импичмент бывшего президента Пак Кын Хе в конце 2016 года, и демонстрациях в начале 2017 года. Разница между двумя Кореями ошеломительная, поэтому, несомненно, интересно узнать, что северный кореец, прибывший в Южную Корею, может подумать о великом символе демократии – выборах.

В Северной Корее не существует избирательных кампаний. Так что когда я впервые собственными глазами увидела избирательную кампанию в Южной Корее, то не понимала, что они делают. Кандидаты и их сторонники так старались, разговаривая с людьми на улицах. Эти люди раздавали визитные карточки кандидата и листовки прохожим. Когда я впервые увидела все это, то подумала: «У этих людей слишком много свободного времени, разве не так?» В то время я ничего не знала о роли политиков или о том, каким влиянием они могут пользоваться.

В Северной Корее политики – всего лишь марионетки режима. Конечно, высшие чиновники Верховного народного собрания обладают ограниченной политической властью, когда близко содействуют Ким Чен Ыну. Не считая этих высших чиновников, люди, выбранные в большинство провинциальных комитетов КНДР, – марионетки. Они не обладают никакой политической властью. Конечно, они не могут голосовать за или против любого законопроекта.

Что более важно, у них также нет никакой конкуренции. Как только они становятся кандидатами, их автоматически выбирают. Это значит, что им не надо выходить на улицы и убеждать граждан отдать им свои голоса. Наконец, им не надо тратить время и силы на кампанию. Как только Трудовая партия Кореи назначает вас кандидатом в вашем районе на предстоящих выборах, в 99,9 % случаев вас выберут.

Если вы – северный кореец с политическими амбициями, все, что вам надо сделать, – завоевать сердца высших чиновников Трудовой партии, а не избирателей. Вы осыпаете высших партийных чиновников экстравагантными подарками и деньгами, чтобы быть выдвинутым. Даже если вы преуспеете и станете членом комитета, который является законодательным органом, то ничего не сможете изменить в том пути, которым идет Корея. Так что, если кто-нибудь хочет вложиться во взятку только ради выдвижения, это может значить, что он просто хочет славы. Он просто хочет хвастаться тем, что является «уважаемым» членом комитета.

Обычно есть такие люди, которые не обладают даже основными качествами для того, чтобы быть хорошими политиками. Они просто хотят обладать статусом. Конечно, я уверена, что не все члены комитета чванливые и амбициозные. Но по крайней мере те, кого я знала, любили этим хвастать. Вот и все, что я знаю о политике в Северной Корее.

Когда я впервые наблюдала избирательную кампанию в Южной Корее, то была потрясена до глубины души. Все, что они делали, казалось мне сумасшествием! Во-первых, я не понимала, почему они вкладывали в свои кампании так много денег. Я думала: почему бы не потратить эти деньги на пожилых и других людей, живущих в бедности? Но когда я начала больше понимать то, что касалось избирательного процесса, то узнала, что не всех из этих кандидатов выберут. Они должны конкурировать друг с другом. Вот почему они тратили столько денег. Но что привлекло мое внимание, так это список политических дел, которые они обещали выполнить, когда их выберут. Я верила, что они выполнят их, но вскоре поняла, что все это было фальшивыми обещаниями. Я не знаю, были ли эти политики плохими, будучи такими патетическими лжецами, или это в первую очередь моя вина, что я верила им.

Это абсолютно шокировало меня. Я пришла в замешательство. Мне никогда не приходило в голову, что избирательная система Южной Кореи может быть опасней, чем Северной. В Северной Корее кто бы ни был выбран, он не получает политическую власть. Таким образом, он не может принять никаких законов или актов, которые были бы опасны для народа.

Тем не менее народ в Южной Корее обладает свободой слова и может свободно выражать свою политическую позицию и мнение. Это удивительно, что южные корейцы могут голосовать за любого, за кого захотят. Никто не вынуждает их голосовать за определенного кандидата.

Когда будут выборы, мне интересно, за кого я проголосую. Я до сих пор не очень много знаю об избирательной системе, роли политиков или что из себя представляют кандидаты. Некоторые голосуют за политические партии, представителями которых являются кандидаты. Другие голосуют за кандидатов, основываясь на их качествах, даже если они не очень поддерживают партию кандидата. В любом случае надо интересоваться политикой.

Но избирательная кампания в Южной Корее кажется мне слишком экстравагантной и роскошной. Кажется, что все они тратят слишком много денег.

Д.Т.: У меня есть несколько знакомых северных корейцев в Южной Корее, и в общем они скажут, что чувствуют себя дискриминированными по сравнению с южными корейцами. Если вы сидите в ресторане и разговариваете друг с другом с северокорейским акцентом, сидящие рядом люди будут смотреть на вас или сами начнут говорить о Северной Корее. Некоторые пожилые люди даже считают северокорейских перебежчиков потенциальными шпионами. Но я сомневаюсь, что многие сожалеют о том, что прибыли на Юг.

Когда моя семья бежала из Северной Кореи, нашим предполагаемым пунктом назначения была Америка, а не Южная Корея. Причина, по которой мы сначала собирались иммигрировать в Америку, – потому что мы получали помощь от американской общественной группы под названием LiNK («Liberty in North Korea» – «Свобода в Северной Корее»). В то время, когда моя семья покинула Северную Корею, вывезти одного человека и привезти его в иммиграционный центр в Таиланде стоило около 3000 долларов США. Так что для побега из Северной Кореи моей семье из трех человек требовалось примерно 9000 долларов США. Даже когда меня арестовали китайские власти, эта американская общественная группа заплатила, чтобы спасти меня из китайского центра временного размещения нелегальных иммигрантов.

По этим причинам я до сих пор благодарен всем американцам, которые помогли мне. Думаю, они в буквальном смысле слова спасли мою жизнь. Я открыто рассказываю эту историю потому, что если бы я мог вернуться домой, я бы выбрал иммиграцию в Америку, а не в Южную Корею.

Теперь я уже более шести лет живу в Южной Корее. Большинство южных корейцев относится к северным корейцам с предубеждением, стереотипами и дискриминацией. В первый месяц после прибытия в Южную Корею я получил временную работу в компании, изготавливающей мелкие детали для смартфонов. Главный офис этой компании находится в Сеуле, а фабрика – в Сувоне, в часе на юг от Сеула. На фабрике было восемь работников, в том числе я. Пятеро из них были женщины.

Когда прошло десять дней, к нам присоединился свежеиспеченный выпускник колледжа. Когда он узнал, что я приехал из Северной Кореи, то перестал называть меня по имени. Вместо этого он начал говорить: «Эй, ты! Иди-ка сюда!» Он стал очень грубым и начал относиться ко мне неуважительно и насмешливо только потому, что я из Северной Кореи. Каждый день я принимал душ перед тем, как пойти на работу. Но он продолжал говорить мне, что я воняю. Я не мог выносить подобной дискриминации. Так что через месяц я ушел с работы. С тех пор я перестал говорить людям, что приехал из Северной Кореи.

По результатам опроса только два из десяти северных корейцев говорят, что они приехали из Северной Кореи. Северокорейцы твердо уверены, что для них будет лучше скрывать свое происхождение. Больше всего я хотел работать в продажах. Я претендовал на многочисленные вакансии в продажах, но никогда не мог пройти первый отбор. Когда мое заявление проходило первое рассмотрение и меня звали на собеседование, я говорил, что обладаю небольшим опытом в Южной Корее. Я был уверен в том, что могу очень хорошо работать в продажах, но специалисты по кадрам говорили мне, что они смогут снова рассмотреть мое заявление только в том случае, если у меня будет двухлетний опыт работы в Южной Корее.

Так что я выбрал запасной план. Я решил действительно усердно работать на первую компанию, которая меня наймет. Теперь я успешно работаю в южнокорейской компании. Поначалу я беспокоился о том, как ко мне будут относиться, зная, что я из Северной Кореи. Я успокоился, потому что ко мне отнеслись очень хорошо. Они не высмеивали и не отвергали меня. Когда я только начал работать, задания были очень сложными и трудоемкими. Но я не бросил работу, потому что ко мне относились так же, как к южным корейцам. Через два месяца я привык и даже насвистывал по утрам по дороге на работу. Не знаю, как долго я буду работать в этой компании. Но так как я очень удовлетворен своим местом, я бы с удовольствием работал на них 30 лет или больше, до ухода на пенсию.

Мы видим и читаем новости о случаях расизма в сегодняшней Америке. В Южной Корее то же самое, существуют и предвзятые, и толерантные люди. Так что потребуется время, чтобы исчезла дискриминация в отношении северных корейцев. Южнокорейцы и северокорейцы одной расы и одной крови. Но все же в Южной Корее нам приходится сталкиваться с дискриминацией.

В августе 2014 года у меня была возможность посетить Америку. Если честно, мне не понравился Нью-Йорк, он слишком многолюдный, суматошный и яркий. Но мне очень понравились другие места в Америке, которые я посетил. Если бы я мог говорить по-английски и если бы Служба гражданства и иммиграции США позволила мне иммигрировать в Америку, я бы предпочел жить в США, а не в Южной Корее. Не знаю, случится ли это когда-нибудь. А сейчас я буду продолжать усердно работать на свою компанию, так как могу быть ценным сотрудником.

Д.Т.: Воссоединение – сложная тема. Южнокорейские политики разглагольствуют о важности воссоединения, но южнокорейский народ все больше теряет к нему интерес. Когда я посетил Северную Корею, у меня было ощущение, что там воссоединение – намного более важный вопрос. Возможно, из-за пропаганды, возможно, по другим причинам, мне несколько раз говорили, что воссоединиться – мечта и судьба корейцев. Такой пыл редко можно увидеть в Южной Корее.

Южная Корея просто хочет избежать воссоединения. Это потому, что южные корейцы боятся потенциального налогового бремени и того, чем может оказаться жизнь бок о бок с северными корейцами.

Поэтому я уверен, что для южнокорейского правительства и неправительственных организаций важно предпринять усилия для изменения отношения южных корейцев. Южные корейцы должны без предубеждения относиться к жизни с северными корейцами, а особенно понимать, что объединение приближается и оно будет, вне зависимости от того, чего они хотят.

Я уверен, что нынешние обсуждения объединения слишком много внимания уделяют экономическим вопросам и недостаточно – объяснению того, что, помимо всего прочего, воссоединение – это совместная жизнь.

Южнокорейское правительство должно взять инициативу в отношениях между Кореями. Для помощи в этом процессе Южной Корее надо задействовать больше специалистов, обладающих знаниями о Северной Корее.

Неправительственным организациям и компаниям надо повышать осознание важности объединения для южных корейцев, особенно молодого поколения, а также доносить до северных корейцев информацию о внешнем мире. Правительство играет ограниченную роль и обладает ограниченными возможностями. Но неправительственные и другие организации могут предложить больше.

В Северной Корее либо ты притеснитель, либо тебя притесняют – среднего не дано. Но все может измениться к лучшему, если в Северной Корее произойдут радикальные перемены. Более того, будет бесчисленное количество людей, которые держат зло на правительство за его жестокое и угнетательное правление.

Так что без адекватных мер после краха режима Северная Корея станет местом кровавого возмездия. Месть породит еще большую месть. Если мы заранее не подготовимся, страна в течение нескольких месяцев после любых значительных перемен превратится в кровавую баню.

Я слышал, что люди из северокорейских силовых служб говорят, что однажды им, возможно, придется бежать в Китай. Думаю, это демонстрирует, насколько сильна вражда между людьми и уровень страха в северокорейском правительстве. Поэтому Северной Корее понадобится международная поддержка, особенно в решении проблем с безопасностью и нехваткой еды.

Кроме того, людям, страдающим в политических концлагерях, понадобится помощь, в том числе, возможно, врачебная. Медицинские учреждения в Северной Корее значительно ухудшились. Не хватает медикаментов и медицинского оборудования, и многие люди умирают от различных заболеваний. Поэтому медицинская помощь – еще одна область, где крайне плачевное положение нуждается в помощи.

Одно из главных, что Южной Корее надо сделать сегодня, – помочь перебежчикам, живущим в Южной Корее, адаптироваться к капиталистической системе. Как только Северная Корея рухнет, перебежчики будут теми, кто возглавит северокорейский народ. Но даже они обнаруживают трудности в том, чтобы найти точку опоры в южнокорейском обществе, и потому вынуждены отправляться в другие страны. Неправительственные организации должны обеспечить поддержку, чтобы перебежчики могли получить статус беженцев.

Первое, что должна сделать Южная Корея, – приложить усилия для того, чтобы лучше понять северных корейцев. Разве сейчас в Южной Корее не живет почти 26 000 беженцев?

Все же южные корейцы не могут судить о всех северных корейцах, глядя на эти 26 000 человек. Большинство перебежчиков, уехавших в Южную Корею, – те, кто чуть не умер от голода, или те, кто столкнулся с политическим гнетом в Северной Корее. Другими словами, они преимущественно либо из верхушки элиты, либо из самого нижнего слоя общества – представителей среднего класса мало.