13
Поездка на свежем воздухе отлично проветривает мозги. Я проехала всего лишь полмили в сторону Мальден-Фенвика, как меня осенило.
Конечно же! Как я не подумала об этом раньше! Свадьбу Фели планировали и готовили члены алтарной гильдии.
Разумеется, движущей силой была Синтия, но отдельные задачи, например составление списков гостей, на самом деле выполняли другие люди.
Я сразу же вспомнила о Клэри Трулав.
Мисс Трулав, как бы это выразиться, выдающийся член церкви. Если сравнить церковь со строительством пирамиды, мисс Трулав – главный надсмотрщик с кнутом. Она заставляет всех шевелиться.
Она – вкрадчивый голос по телефону, когда казна церкви истощается. В «Кентерберийских рассказах» (Даффи утверждала, что их сюжет позаимствован у Боккаччо, а тот, в свою очередь, взял его у Публия Папиния Стация римского поэта первого века после Рождества Христова) Чосер говорит: «С ножом под епанчою Льстец проворный», и, если верить моей сестрице, под этими словами он явно подразумевал Клари Трулав или кого-то вроде нее. Мисс Трулав – клинок под плащом доброты, с которым Синтия Ричардсон встречает всех приходящих, и в случае необходимости, так сказать, дубинка церкви.
По разным причинам большинство жителей Бишоп-Лейси существуют в страхе перед Клэри Трулав, но не я.
Не потому, что я необыкновенно храбрая, а потому, что у нас с ней много общего:
а) ни одна из нас не боится говорить то, что думает;
б) никого из нас нельзя запугать;
в) никто из нас не хочет терпеть глупцов – ни с радостью, ни как-то еще;
г) никто из нас ни перед кем не заискивает – никогда;
д) нас обеих завораживают определенные стороны церкви: ее – алтарь, меня – кладбище.
Нам стоило бы подружиться, полагаю, – мисс Трулав и мне, но нет. Возможно, как одинаковые полюсы двух магнитов, мы естественным образом отталкиваем друг друга.
Я собралась с мужеством и повернула «голову» «Глэдис» в сторону коттеджа мисс Трулав.
Все, что осталось от Гулинг-хилла, – это поле с холмом посередине и разваливающееся каменное здание, которое когда-то было кузницей. Пятьсот лет назад здесь находилось маленькое поселение на границе Бишоп-Лейси, специализирующееся на производстве подков для лошадей и быков, но в 1348 году оно вымерло из-за чумы – факт, который в нашей деревне вдалбливают в каждую юную голову проповедь за проповедью, рассказывая о вреде нечистоплотности.
С тех пор древняя кузница столько раз перестраивалась, что после нескольких столетий она стала напоминать груду камней. Именно здесь со своими котами и гвоздиками вела прекрасную уединенную жизнь мисс Трулав.
Никто и никогда не был в ее лачуге, насколько я знаю, хотя, поскольку у нее есть телефон, кто-то должен был его установить. Либо она сделала это сама, что тоже возможно.
На калитке были две написанные от руки таблички: одна – «Старая кузница», вторая – «Не входить».
Я открыла калитку и по заросшим травой плитам пошла к дому.
Дверной молоток отсутствовал, что понятно. Если табличка «Не входить» действует, то нужды в молотке нет.
Я постучала в дверь. Ответа не было. Как я всегда поступаю в таких ситуациях, я прижалась ухом к деревянной панели в попытке уловить звуки движения внутри.
Ничего, лишь тишина. Я замолотила в дверь кулаком.
– Мисс Трулав, здравствуйте! – крикнула я. – Это Флавия де Люс. Я пришла поработать волонтером.
Ни один организатор на земле не может отказаться от такого предложения. Для женщины, которая каждую секунду планирует деятельность то одного, то другого комитета и составляет военные карты бесконечных перемещений добровольцев, занимающихся столовым серебром, цветами, свечами, мое предложение помощи должно прозвучать ангельским пением.
По опыту я знаю: чтобы найти самую большую слабость человека, надо нащупать, на что он тратит больше всего времени, и надавить на это. Этот прием – ключ к тому, чтобы получить то, что тебе нужно.
Я снова прижала ухо к двери и была вознаграждена шарканьем приближающихся шагов.
Предусмотрительно отойдя от двери, я потупила очи и уткнулась взглядом в дверной коврик: само воплощение христианской мученицы, исповедовавшейся и готовой быть растерзанной львами.
Я услышала, как дверь открылась.
– Святые небеса, Флавия. Что привело тебя к моему порогу? Ты должна была предупредить меня, что собираешься зайти.
Зачем, удивилась я. Чтобы ты успела спрятать трупы?
Своим хрупким телосложением она напомнила мне пожилого воробья.
Наверное, я груба, но я знаю, что отшельниками становятся не просто так. Не то чтобы мисс Трулав была настоящей отшельницей, но она оберегает свое уединение особенно рьяно.
– Простите, мисс Трулав, – сказала я. – Но сегодня на прогулке я внезапно поняла, что с отъездом Фели вы, вероятно, собираетесь сделать органисткой Мэрилин Фергюсон, и тогда в алтарной гильдии станет на одного человека меньше.
Неидеальный предлог, но лучший, который я смогла изобрести под влиянием момента. И я смогла сдержаться и не улыбнуться при упоминании имени Мэрилин Фергюсон, чье неуклюжее обращение с клавишами превращает даже самые суровые и трагические псалмы в повод для неприкрытого смеха у прихожан.
– Какая забота с твоей стороны, Флавия, – сказала мисс Трулав. – Если ты не откажешься обсудить этот вопрос за чашечкой чая…
Я чуть не сбила ее с ног, протискиваясь в дверь.
– Прекрасно, – поблагодарила я. – Чай – это прекрасно. Я с радостью помогу вам, разделю ношу.
Осторожно, Флавия. Не клади слишком много сыра в мышеловку.
– Пойдем на кухню, – предложила мисс Трулав. – Извини за беспорядок. Я так редко принимаю гостей, что на самом деле…
– О, я не возражаю, – перебила я. – Вы еще не видели мою комнату. Фели всегда говорит, что я…
Тут я запнулась, извлекла носовой платок и трубно высморкалась, как будто меня охватили воспоминания об уехавшей сестре.
– Тише, тише, милочка, – сказала мисс Трулав, выдвигая стул и предлагая мне сесть. – Тебе, должно быть, так трудно после всех этих лет. Устраивайся поудобнее, и я поставлю чайник на плиту.
Пока мисс Трулав суетилась, у меня было время хорошенько осмотреться на кухне. По контрасту с внешним видом дома обстановка была на удивление современной и, несмотря на извинения мисс Трулав, довольно опрятной. Подоконники были заставлены растениями в горшках, что давало ощущение, будто находишься в оранжерее.
На стене висел церковный календарь, и почти каждый день был отмечен разноцветными крестиками.
Плита «Ага», у которой возилась мисс Трулав, представляла собой огромную старомодную модель кремового цвета – не такую большую, как в Букшоу, но достаточно массивную, чтобы внутрь можно было бы засунуть плачущих Гензеля и Гретель и еще осталось место для капающего жира.
– Вы много готовите, мисс Трулав? – полюбопытствовала я, стараясь звучать так, будто просто поддерживаю беседу.
– Полагаю, да, – ответила она. – Но не так, как ты думаешь.
Святая Хепзиба! Куда я заявилась?
Меня разрежут ножами, вытопят жир на дальней горелке «Аги» и развесят куски, чтобы зимой кормить птиц в саду мисс Трулав?
– О? – выдавила я.
– Трудно готовить на одного, – ответила мисс Трулав. – Тем более что я ем как птичка.
О-о-о, подумала я. Как птеродактиль, без сомнения. Ищи ближайший выход, Флавия, как инструктируют вести себя в кино.
Я уже чувствовала, как она клюет мою печень, как орел в древнегреческом мифе о Прометее, ежедневно вырывавший у него печень, которая каждый раз отрастала заново. Проблема заключалась в том, что в отличие от Прометея у меня только одна печень и я не бессмертная.
Вижу только один выход.
– Боюсь, я обманула вас, мисс Трулав, – объявила я. – Я пришла не в качестве волонтера.
– Нет? – переспросила она, ставя чайник с вскипевшей водой на стол.
– Нет. Я пришла попросить список всех, кто присутствовал на приеме Фели.
– А, – сказала она, наливая воду в заварочный чайник. – И зачем он тебе?
– Ну… – протянула я, ломая голову, поскольку Синтия уже разгромила мою идею со статьей в газете. – Я подумала, что будет мило написать каждому письмо и поблагодарить лично.
– Поблагодарить за что? – поинтересовалась мисс Трулав.
– Ну… за то, что пришли… За подарки… За заботу…
У меня закончились идеи.
– Но это не твоя ответственность, Флавия. Офелия и ее муж наверняка займутся этими формальностями, если еще нет.
– Знаю, – ответила я. – Но Фели ненавидит писать от руки. Она же музыкант и ужасно беспокоится, что ее руки пострадают. Я не возражаю. Сколько штук мне придется написать?
– Сто семьдесят восемь, – ответила мисс Трулав.
Впервые у меня появилось количество подозреваемых.
Кроме того, нет ничего невозможного в том, чтобы написать сто семьдесят восемь писем: не для человека вроде меня, которого однажды мисс Делани заставила от лица организации девочек-скаутов написать извинения всем, чьи лотки с цветами, фруктами и овощами были растоптаны, когда патруль «Алый Курослеп» пошел вразнос на деревенском представлении. Никто из них, должна я заметить, не был достаточно воспитан, чтобы ответить.
– О, я не против, – жизнерадостно заявила я. – Я смогу отблагодарить Фели за то, что она была такой замечательной сестрой.
Я умудрилась сказать все это с невозмутимым лицом и не хихикая.
По моему решительному виду мисс Трулав поняла, что я не сдамся.
– Ладно, – сказала она. – Есть несколько списков. Мы разделили гостей на группы: для рассадки, для расчета продуктов и так далее. Разумеется, нам помогли мисс Томлинсон и Синтия Ричардсон, а также мисс Кроуфорд и миссис Чармбери.
Я чуть не выпрыгнула из кожи, когда над моим ухом что-то зазвенело.
– Не беспокойся, – произнесла мисс Трулав. – Это просто дверной звонок. Я ставлю его погромче, чтобы слышать, когда работаю во дворе.
Я с энтузиазмом кивнула, как будто сама поступаю так же.
Как только она вышла их кухни, я воспользовалась возможностью, чтобы залезть на стол, согнуться и посмотреть сквозь окно в огороженный стеной сад.
Осенью английский сад превращается из красно-розового в сине-пурпурный, как будто мать-природа бережно приглушает краски перед наступлением зимы.
Астры, крокусы и георгины растут вперемешку с ромашковыми астрами, аконитом, или борцом (смертельный яд и один из моих любимых цветов), лавандой и орехом.
В дальнем углу сада находится сарай, а рядом зеленая калитка, которая, предположительно, ведет на поле под названием Гулинг-Хилл.
Я не слышала, как мисс Трулав вернулась, поэтому с виноватым видом спрыгнула со стола, когда она внезапно произнесла рядом с моим локтем: «Никакого терпения у современных почтальонов. Не могут дождаться, когда ты подойдешь к двери, и убегают, как подстреленные зайцы».
– Бесит, – сказала я, поскольку это казалось правильной реакцией.
Она быстро отошла в угол кухни и убрала завернутый в коричневую бумагу пакет. Я была слишком далеко, чтобы разобрать обратный адрес, но мне и не требовалось: этот логотип я знала как свои пять пальцев.
«Говард, Роусон и Компания, изготовители лабораторных стекол, Лондон».
Я сама довольно часто заказывала по почте мензурки и пробирки у этой старой и известной фирмы.
И словно подтверждая мои мысли, в руке мисс Трулав мелькнула красно-белая наклейка со словами: «Хрупкое. Стекло. Обращаться осторожно».
Она пытается спрятать пакет от меня?
Невежливо спрашивать о посылке, это все равно что читать чужие письма. Есть и другие способы собрать информацию.
Мои мысли переключились на сад и сарай.
– У вас такой красивый сад, мисс Трулав.
Я собралась добавить: «Люблю лаванду» – но решила, что это уже перебор.
– Вы никогда не думали о том, чтобы делать из ваших цветов ароматическую воду? Такая жалость, что они быстро умирают. Миссис Мюллет говорит, что нет ничего лучше лаванды в январе.
На самом деле миссис Мюллет не говорила ничего подобного. Она вообще терпеть не может этот запах.
«Пахнет гробами», – однажды сказала она, когда я принесла домой веточку лаванды с ярмарки гусей в Мальден-Фенвике.
– Разумеется, – ответила мисс Трулав. – На самом деле я считаю себя довольно опытным парфюмером.
Она произнесла это слово на французский манер – через «э».
– Или травником, не важно, – добавила она. – Я умею готовить несколько лечебных препаратов для облегчения боли в моих старых костях.
Она глянула на меня на меня с дьявольским блеском в глазах, как будто говоря: «Ты шалунишка, Клэри Трулав».
– Ладно, – подытожила она. – Дам тебе то, за чем ты пришла.
Она подошла к деревянной скамье сбоку от камина и достала газету. Это были «Хроники Хинли» и я сразу же заметила заголовок: «Смерть местной женщины – подозревают убийство».
Мисс Трулав приподняла газету ровно настолько, чтобы засунуть руку под нее и достать сверток с рукописными бумагами. – Ах! Я так и думала, что они там, где я их положила.
Я не могла упустить возможность.
– Бедная женщина, – сказала я, наклонив голову.
– Что? О да. Трагедия, я уверена. Насколько я знаю, она родственница какого-то парня из тех, что приехали в дом викария.
– Колльера, – подтвердила я. – Колина. Да, я его видела. Выглядит хорошим человеком.
Я осознала, что мисс Трулав знает намного больше меня. Гранд-дама алтарной гильдии, она – настоящее сито для сплетен. Ни один шепоток, щебет или шуршание слухов не пройдут мимо ее ушей.
– Она его тетя, насколько я знаю. Неродная. Вы были с ней знакомы?
Ответа пришлось ждать долго.
– Не могу сказать, что мы были подругами, – пробормотала мисс Трулав, поджимая губы, как будто давала мне знак, что неприятный разговор подходит к концу.
– А, – понимающим тоном сказала я, засовывая бумаги в карман. – Что ж, мне пора. Спасибо за список. Я сделаю копию и верну как можно скорее.
– Никакой спешки, милочка. Свадьба и прием прошли. Твоя сестра – теперь замужняя женщина, у нее новая жизнь.
– Да, но она вернется, – сказала я. – Она же остается органисткой Святого Танкреда.
– Правда? – удивилась мисс Трулав. – Неужели?
