Шестого февраля 1848 г. состоялось обручение великого князя Константина Николаевича и принцессы Александры Фредерики, дочери герцога Саксен-Альтенбургского Иосифа, нареченной при св. миропомазании великой княжной Александрой Иосифовной.

Молодые люди познакомились двумя годами раньше, когда великий князь приезжал в Европу вместе со своей сестрой Ольгой, которая вышла замуж за принца Вюртембергского Карла. Именно тогда Константин и произнес ту фразу, которая стоит в названии этой главы: «Она – или никто». В те дни он записал в дневнике: «Не понимаю, что произошло со мной? Я стал совершенно другим человеком. Одна лишь мысль движет мною, одна картина стоит перед глазами: всегда она и только она, моя звезда. Я влюблен. Но как долго я знаком с нею? Всего лишь несколько часов – и я влюблен по уши…».

Приезд юной и прекрасной невесты великого князя в Россию, разумеется, вызывал оживление при Дворе. Фрейлина Мария Фредерикс, чья мать была близкой подругой императрицы, вспоминает: «1847 год памятен для меня приездом в Россию невесты Великого Князя Константина Николаевича, принцессы Саксен-Альтенбургской – Великой Княгини Александры Иосифовны. Увидела я ее в первый раз на другой день ее приезда в Царское Село. Она была пресимпатичной девушкой; красота ее еще тогда не так развилась, как впоследствии, но она была миловидной донельзя, веселой, резвой и такой натуральной… Помню, что сразу же после знакомства, мы побежали на деревянную катальную гору, помещенную в одной из зал Александровского дворца, и, катаясь и веселясь, подружились, и дружба наша неизменно сохранилась…».

Александра Иосифовна

Константин Николаевич

И уже на 30 августа была назначена свадьба.

Великая княжна Ольга Николаевна вспоминает: «В двадцать лет он решил жениться, только чтобы избавиться от ярма своего воспитания. Таким образом, прямо из детской он попал в мужья, безо всякого опыта, без того, чтобы изжить свою молодость или побыть в кругу своих сверстников, совершенно неспособный не только вести жену, но и себя самого. Он избавился от воспитательской деятельности Литке, с тем чтобы попасть под башмак своей очень красивой, но и очень упрямой Санни, урожденной принцессы Ангальт-Саксонской. Одна ее внешность привела его в восторг и вызвала в нем страстные чувства, он любил ее вначале слишком идолопоклоннически, чтобы замечать ее ограниченность».

Красоту великой княгини отмечает и Анна Тютчева. «Она очень красива, – записывает она в дневнике, – и напоминает портреты Марии Стюарт, портит ее голос, гортанный и хриплый, кроме того, она плохо говорит по-французски и манеры ее недостаточно изысканны для того положения, которое она занимает».

А вот еще одна запись в ее дневнике: «Великая княгиня изумительно красива и похожа на портреты Марии Стюарт. Она это знает и для усиления сходства носит туалеты, напоминающие костюмы Марии Стюарт». Но теперь, когда Анна ближе познакомилась с великокняжеской семьей, она может сделать выводы не только о внешности Александры Иосифовны. «Великая княгиня не умна, еще менее образована и воспитана, – пишет она, – но в ее манерах и в тоне есть веселое молодое изящество и добродушная распущенность, составляющие ее прелесть и заставляющие снисходительно относиться к недостатку у нее более глубоких качеств». Она также отмечает, что чары юной великой княгини пока позволяют ей покорять всех. «Ее муж в нее очень влюблен, а государь к ней весьма расположен. Она занимает в семье положение enfant gatee, и принято считать забавными выходками и милыми шалостями бестактности и неумение держать себя, в которых она часто бывает повинна».

Другие люди, знавшие Александру Иосифовну, были к ней гораздо более суровы. Например, писатель, журналист и цензор Евгений Михайлович Феоктистов отозвался о ней так: «Кроме своей красоты, производила она впечатление полной дуры».

Молодожены поселились в Стрельне, в Большом дворце, носившем также неофициальное название Константиновского. Этот дворец построили еще в XVIII в. по приказу Петра I, желавшего превратить Стрельну в новый Версаль. Автором проекта стал французский архитектор Жан Леблон, однако он умер раньше, чем началось строительство, и его проект дорабатывал итальянский архитектор Никколо Микетти, который пообещал Петру устроить в Стрельне то, «чего еще не бывало на свете».

Благодаря сквозной колоннаде дворец, расположенный на искусственном холме, получился легким и воздушным, этот эффект еще усилился в 1805 г., когда дворец перестроили под руководством архитектора Луиджи Руски. По его проекту крыша дворца увенчивается башенкой бельведера. Владелец дворца в то время великий князь Константин Павлович, потом Николай I подарил его своему второму сыну, которому в ту пору еще было только четыре года.

Константиновский дворец в Стрельне

Анна Тютчева замечает в своем дневнике: «Стрельна – очень красивый дворец, расположенный на берегу залива, окруженный великолепными цветниками и большими группами вековых лип».

Дворец перестроили по вкусу новых владельцев: пространство между колоннами в тройной аркаде было застеклено, и там разбили зимний сад, по-новому оформили выход на Большую террасу, создали обходные галереи на западном крыльце.

Зимнее время семья проводила в Мраморном дворце, который для них перестроил А. П. Брюллов. Большой зал разделили на два этажа, во дворце оформили Парадную столовую, Приемную и Парадный кабинет Константина Николаевича. Рядом с ним Брюллов создал Библиотеку, из которой был проход в Зимний сад. Арсенал перестроили в готическом стиле и назвали Белым залом, здесь устраивали танцевальные и музыкальные вечера. В 1857 г. в Белом зале установили орган работы Г. Метцеля. И Константин, и его жена были музыкальны и часто устраивали в своих резиденциях концерты, в которых принимали участие М. Балакирев, А. Рубинштейн, Н. Римский-Корсаков.

Ольга Николаевна вспоминает: «Каждую пятницу он (Константин. – Е. П.) играл на виолончели в русском оркестре под управлением Направника. Разучивались новые произведения, но, конечно, без публики. Раз в году, во время Великого поста, совместно с оперным хором устраивались концерты, на которых исполнялись оратории Бетховена, симфонии Шумана или новые, неизвестные еще произведения. На этих концертах присутствовали все, кто в Петербурге любил музыку. Санни, в большом туалете, прекрасная, всеми восторженно встречаемая, принимала гостей. Кости же, не считаясь ни с кем и ни с чем, вел то в одной, то в другой нише свои особые разговоры. В тот же момент, когда начинался концерт, он бывал так захвачен музыкой, что никого и ничего для него больше не существовало. Эти концерты происходили в готическом зале с высоким сводчатым потолком. Находившийся там орган придавал залу вид часовни».

Неслучайно именно Константин, а после смерти – его жена долгое время руководили делами Императорского Русского музыкального общества. Иоганн Штраус, приезжавший в Петербург 1856 г., посвятил ей вальс «Великой княгине Александре» и кадриль «Терраса Стрельны». Впрочем, сам маэстро относился к этим сочинениям неоднозначно. На нотной рукописи «Александры» он написал: «Рожден в России и выдержан в ее холодном климате». А позже признался своему венскому издателю Карлу Хаслингеру: «В приложении найдешь вальс „Александра“, выдержанный в русском вкусе и потому неудобоваримый. № 5 вальса состоит из двух русских песен».

Еще одна дача, которая принадлежала Константину и Александре, находилась на Черном море, в Крыму. Вот что рассказывает Ольга Николаевна: «Мама получила от Папа в подарок поместье Ореанда, с одним условием, что Папа совершенно не будет заботиться о нем и что она выстроит себе там такой дом, какой ей захочется. К моему пятнадцатилетию я получила от Мама письмо, дышавшее восторгом: она в стране, которая представляет собою землю классиков. Она зачитывалась „Ифигенией“ Гете и написала в Берлин известному архитектору Шинкелю, прося его начертить ей план дворца в греческом вкусе. Он действительно создал план, достойный рук волшебника, храм с колоннами и дорическим фронтоном, в котором могла бы жить сама Минерва, но никак не обыкновенные люди. Тогда обратились к тоже очень известному в то время архитектору Штакеншнейдеру. Он нарисовал волшебную виллу в итальянском вкусе, которую и построили, но Мама не было уже суждено ее видеть. Она завещала ее Константину, чтобы он мог жить в ней, когда его обязанности адмирала звали его к Черному морю». Константин очень полюбил это место и звал его так: «Рай земной, имя коему – Ореанда».

Второго февраля 1850 г. у великокняжеской четы рождается сын, которого нарекли Николаем в честь деда. Потом на свет появились две дочери – Ольга (1851) и Вера (1854) и еще три сына – Константин (1858), Дмитрий (1860) и Вячеслав (1862). Великокняжеская семья не потеряла ни одного младенца, всем их детям было суждено дожить до совершеннолетия, но не всех их ожидала счастливая судьба.

Александра Иосифовна, как и полагалось великой княгине, отдавала дань благотворительности: она возглавила «Стрельнинское братство для ближнего», открыла на свои средства детскую больницу, организовала бесплатную школу садоводства и даже сама вела там занятия.

Казалось, все идет своим чередом. Александра Иосифовна посвящает свои дни воспитанию детей, у великого князя много своих обязанностей. Супругов сближают общие интересы, любовь к музыке. Их дети растут, не причиняя родителям больших огорчений. Не в этом ли секрет счастливого брака? Оказалось, однако, что все далеко не так безоблачно.