Когда Гиви передал Грачевскому разговор арестованных с чужаками, тот вначале даже растерялся. Потом его охватил гнев.

– Кто?.. Кто допустил это?.. Я же приказал не выпускать арестованных с гауптвахты. Преступники! Немедленно вернуть эту бражку на место! – приказал он.

Даже друга своего Старкова не пожалел, назвав его безмозглой курицей. «Я же тебя старшим оставил, а ты?..»

– Где ты был? – спрашивает он его.

– Вместе со своей бригадой лес ходил валить, – отвечает тот. – Не мог я их оставить, понимаешь? А вдруг бы что случилось! Я б потом себе этого не простил…

– Ладно, проехали… – неожиданно примирительно произнес Грачевский. – Ты вот что, собери-ка мне сержантов – будем думать, что делать.

Штабной балок еще не закончили строить, поэтому старшина пригласил всех сержантов в палатку, которая покуда служила ему командным пунктом. Вокруг расставил часовых – боялся чужих ушей.

– Вот что, братцы, – обращаясь к своим помощникам, сказал Грачевский. – Дело приобретает серьезный оборот. Я вам не говорил, все ждал случая… Так вот, те трое, что назвались геологами, на поверку оказались беглыми зэками… Вернее зэков среди них двое, – тут же поправил он себя. – А тот высокий парень, что пришел с ними, сбежавший из части солдат… Короче, дезертир. – Он выразительно посмотрел на сержантов, пытаясь понять, какое впечатление произвели на них его слова. – Да, да, именно так. Я вначале только догадывался об этом, но когда поговорил с тем беглым солдатиком по душам, – в этом месте он сделал паузу, видно, вспомнив об этом «задушевном» разговоре. – В общем, он и выложил мне все. Я боялся, что они снюхаются с нашими блатными, делал все, чтобы этого не произошло, но не получилось… Теперь можно ожидать чего угодно.

– Брать их надо! – выслушав старшину, говорит Понизов, невысокого роста сержант с большим выпуклым лбом.

– Точно, иного выхода нет, – поддержал его белобрысый Демьяненко.

– Ну и что мы с ними будем делать? – спрашивает Дружинин, самый высокий из сержантов, который, если верить его словам, на гражданке играл за сборную своего родного Первоуральска.

– Надо их где-то поодиночке держать. Вместе они сила, – сказал Рудик.

– Ну давай выгоним пацанов на мороз, а в балки этих сволочей поселим, – усмехнулся Володька.

– Ну а что же тогда? – спрашивает его Рудик.

– Думать надо, – на что ответил старшина.

Тот хмыкнул:

– Да пока мы будем думать…

– Хватить митинговать! – неожиданно жестко произнес Грачевский. – Я сам решу, что делать…

Рудик надулся. Да что же это такое! Ведь до сегодняшнего дня Володька не позволял себе говорить с ним в таком тоне. Ну правильно, люди проявляются именно в критических ситуациях. Вот он и показал свое истинное лицо. Смотри-ка, какой Наполеон выискался! Да плевал я на тебя!.. Вот сейчас пойду и арестую тех упырей, что геологами прикидываются. А что? Кто мне запретит? Я же доброе дело сделаю. И тут мне Грачевский не указ…

– Сержант Старков!.. – будто бы прочитав его мысли, обращается к нему старшина. – У меня для вас есть особое задание…

Что ему еще нужно от меня, поморщился Рудик.

– Ну, что набычился? Обиделся, что ли? – спрашивает Грачевский. – Не надо, Рудик, мы не в детском саду. Сам видишь, в какое дерьмо попали… В общем, возьмешь сейчас человек семь проверенных ребят, накормишь их – и дуйте в тайгу… Братве скажем, что вы пошли медвежью берлогу обследовать…

– Какую еще берлогу? – усмехнулся Рудик. – И вообще, на ночь-то глядя?.. Да кто тебе поверит?.. Кстати, хотя бы объяснил, зачем весь этот маскарад…

– А затем! – решительно произнес старшина. – Я думаю, подстраховаться никогда не мешает… Ну, дошло? Нет? Тогда слушай: как стемнеет, выставишь посты вокруг лагеря. Но так, чтобы никто вас не увидел. И чтоб ни одна муха мимо вас не пролетела, понятно?

– Где ты видел зимой мух? – ухмыльнулся Рудик.

Грачевский покачал головой.

– А я не знал, что ты такой обидчивый, – говорит. – Ладно, уймись, не время сейчас в тургеневских барышень играть. А то, видите ли, надул губки… Тебе, кстати, это не идет, – заметил он.

– Тебе тоже кое-что не идет… – буркнул в отместку Рудик, но Володька сделал вид, что не услышал его. Он уже отдавал распоряжения другим сержантам.

– Ну так как насчет берлоги-то? – когда тот закончил, спрашивает его Рудик. Он успел остыть, и в голосе его уже не было тех прежних обидчивых ноток. – Я ж говорю, это по меньшей мере странно – ночью искать берлогу… Неужто ничего лучше не мог придумать?

Володька вздохнул.

– Времени для этого не было, – честно признался он. – Сам понимаешь, у нас каждая минута на счету. Ну, кто у нас в отряде? Обыкновенные зеленые пацаны! А эти опытные жиганы… Поверь, иногда воля одного человека способна подавлять волю миллионов… Вспомни хотя бы Наполеона или того же Гитлера… Все они жили в цивилизованном обществе, однако смогли поднять этих цивилизованных людей на кровавые дела. Об этом хорошо сказано у того же Шопенгауэра, который считал волю человека главной движущей силой истории… Об этом говорил и Ницше. Тот большое значение придавал личности лидера… – он на мгновение умолк, как бы пытаясь оценить ход своих мыслей. – А что касается берлоги… Пустим слух, что неподалеку от лагеря было обнаружено нечто похожее на медвежью лежку… Потому я и послал вас проверить… Ведь если там медведь, то он может и проснуться – и тогда такую Варфоломеевскую ночь нам устроит…

Рудик усмехнулся и покачал головой. Дескать, ну ты и придумал… Однако вслух ничего не сказал.

– Все, можете идти. Только ведите себя так, будто бы ничего не случилось, – поставив сержантам задачу, предупредил их старшина.

Брать беглых зэков решили ночью. При этом главный расчет был сделан на внезапность. Однако, когда сержанты с группой бойцов, вооруженных сосновыми дубинками, ворвались в балок, где должны были находиться беглецы, их уже и след простыл. Что ни говори, а у тех был звериный нюх. Они еще с вечера почуяли что-то неладное и насторожились. А когда стемнело, Грек с Филином тихонько выскользнули из балка и бросились в тайгу.

Отыскав в кустах берданку, беглецы занялись поиском автомата. Филин тогда специально пошел за Алгисом, чтобы подглядеть, куда тот его прячет. Пошарив вокруг, они в конце концов нашли его зарытым в снегу. Благо ночь была лунная. Она же позволила им разглядеть и полусонных часовых, хоронившихся среди дерев. Когда увидели первого такого вахлачка, сразу все поняли. Вот, оказывается, какую берлогу вы пошли искать! Ну тогда и впрямь надо торопиться, чтобы опередить этого хитромудрого Грачевского. Ведь тот не иначе что-то задумал. Потому и не ложился спать. Они видели, как он нервно ходил возле своего балка, отдавая какие-то распоряжения бойцам.

Но теперь попробуй их взять! Сейчас их задача – незаметно прокрасться к палатке, где сидели арестованные, и освободить их. Филину сразу они приглянулись – свои, говорит, их можно брать в дело. Однако Грек был человеком осторожным и недоверчивым. Поживем, говорит, – увидим. Мало ли кто поначалу кем кажется, главное, чтобы в нужный момент фраером не оказался. А таких он на своем веку повидал немало. И барабонов, которые осведомители, и понтярщиков всяких мастей, и бздунов и просто агафонов, у которых в башке пусто… А эти?.. Ну кто они? Один баклан, другой барабанщик… Сам говорил, что на квартирных кражах специализировался. Стукнет в дверь или окно, если никто не выйдет, – тут он и лезет… Один среди них только и внушает доверие. Аноха его погоняло. Этот точно за вагон, то есть за пачку чая, убьет и даже глазом не моргнет. Ну и ему особо доверять не стоит. Ведь он с таким же успехом может и их вальнуть.

Возле «кичи» торчали две скрюченные от холода фигуры. Их хорошо было видно на светлом фоне палатки. Обычно ночью дежурил один боец, а тут вдруг двое. И эта деталь не осталась не замеченной жиганами. Значит, усилили службу, значит, готовятся к чему-то.

Им не составило особого труда снять часовых. Нет, убивать они их не стали – только оглушили прикладами. Попытались поднять полу палатки, когда не получилось, достали заточки и в припадке ярости принялись кромсать ее вдоль и поперек.

– Все, лады!.. – оказавшись на свободе, проговорил в темноте Аноха. – А теперь айда сержантов валить!.. Без них эти бараны ничего не стоят…

– Пошли!.. – коротко бросил Грек.

– Стой! – неожиданно остановил его Аноха. – Нам бы вначале в руки что взять…

Топоры они нашли в хозяйстве Гиви – как будто кто специально оставил их возле поленницы, крепко вогнанными в чурбаки.

– Ну теперь все… – говорит Аноха. – Теперь-то я наконец разделаюсь с этим Грачевским…

Они двинулись вперед, и только Шепелявый задержался. Обнаружив возле полевой кухни Рацбы спички, он решил подпалить палатку, где размещался продовольственный склад. Жратвы там все равно не было – пусть горит синим пламенем! Это и выдало их. Завидев в затянутом куском полиэтилена окне какой-то свет, Грачевский тут же бросился к двери. Когда открыл – увидел, что горит склад. Он на мгновение растерялся. Кто?.. Зачем?.. Почему горит?.. Но в следующую минуту он уже знал, что делать. Вернувшись в балок, он поднял бойцов по тревоге и приказал им бежать и тушить огонь.

– Только без паники!.. – кричал он им вслед. – Хватайте ведра – и снегом… снегом!..

Теперь ему нужно было поднимать остальных бойцов. Где там Старков? Как там у него? Видит ли, что здесь творится?.. Наверное, операцию придется отменить – не до того. Сейчас главное – потушить огонь, а то ведь тайга может полыхнуть. А это уже не смешно. Однажды в кино он видел, как горит лес… Это такая стихия! На тебя движется стена огня, сжирая все на своем пути, а ты ничего не можешь сделать. Это тебе не зажженную бумажку в сортире затоптать – тут и пожарные не помогут. Ну а в их положении о пожарных и думать не приходится. Сгорят живьем – так даже никто и не узнает об этом. Скажут потом, что пропали без вести…

Автоматная очередь, прокатившаяся эхом по тайге, заставила бойцов вздрогнуть. Никто еще не понимал, что произошло, однако запах беды уже висел в воздухе. А когда вдруг из темноты появились вооруженные люди и все признали в них арестованных, а с ними и геологов, то и вовсе перепугались. Что происходит?.. Откуда у них оружие? – не понимали бойцы.

– Где эта сука? – неожиданно услышали они голос Анохи.

– Да вон он!

Двое – Шепелявый и Филин – бросились к Грачевскому и сшибли его с ног. Тот сопротивлялся, но его быстро усмирили, навернув прикладом по голове. После этого уже лежачего его стали бить ногами. Били жестоко, как порой недобрые люди бьют бездомную собаку.

– Привяжите его к дереву! – приказал Грек, решивший взять на себя роль вожака.

Тут же Володьку обмотали какими-то веревками, которые архаровцы обнаружили в хозяйстве Рацбы, после чего крепко-накрепко привязали к стоящей посреди поляны одинокой лиственнице.

– Что-то я не вижу его дружка… Где этот гребаный Старков? – пошарив глазами вокруг, спросил Аноха.

– Не ори, в тайге он… – проговорил Грек. – Ну ничего, мы его достанем. Пока с этими надо решить… Эй, дрань рязанская! – обращается он к бойцам. – А ну быстро построились… Даю полминуты, после этого мочу не глядя, – он потряс автоматом. – А ты, балтийская чухна, – это он литовцу, – ползи сюда.

Алгис нехотя повиновался. Он очень переживал за то, что его «калаш» находился в руках этого зэка. «Как они, интересно, нашли его? Наверное, подсмотрели, куда я его прячу…»

Пацаны были напуганы настолько, что не стали перечить Греку. Разобравшись по бригадам, жалкие, с поникшими головами они стояли и с опаской смотрели на него. Что-то эти гады надумали? А вдруг возьмут да завалят их всех – зачем им свидетели?.. Эх, рвануть бы сейчас в тайгу, так ведь в спину начнут стрелять. Но кому-то все-таки удастся убежать!.. «Ну и что? – тут же появляется эта предательская мыслишка. – А дальше-то куда?.. Ведь они нас переловят по одному, а остальные сами подохнут от голода и холода. Мороз-то вон какой собачий! Без горячего и дня не протянешь…»

– С этого момента вы слушаетесь только меня, понятно? – хрипло произнес Грек. – Сразу предупреждаю: кто будет базарить или мутить поганку, из того я кишки выпущу – уразумели? – В ответ тишина. – Я что-то не слышу!.. – разозлился Грек. – Или вам показать, как это делается?

– Не-ет, не надо!.. – звучат испуганные голоса.

– Ладно, будем считать, что вы все поняли…

– Эй вы, геологи!.. – кричит злодеям Грачевский. – Вы хоть огонь заставьте потушить – сами же сгорите…

Грек вначале хотел возразить ему веским аргументом, направив на него ствол автомата, но потом передумал, увидев, как все сильнее занималось пламя, норовя уже переброситься на балки, а там и на деревья, что сплошной стеной окружали лагерь.

– Короче, тушим огонь!.. – приказывает он бойцам. – А ты… – это он Анохе, – возьми несколько баранов – пусть дрова на костер таскают. Надо, чтобы в лагере постоянно было светло…

Скоро огонь потушили, а возле того места, где находился Грачевский, запылал костер. После этого Грек снова приказал построиться бойцам.

– Значит, так… – начал он свою речь. – Мы тут с братвой, – он кивнул на стоящих рядом с ним подельников, – долго не задержимся. Но пока мы здесь, вы будете делать все, что мы вам скажем… Теперь вот что… Мне нужны добровольцы… Человек десять. Есть такие?

Бойцы молчат.

– Мне что, еще раз повторить? – рявкнул он, снимая с плеча автомат.

– А что нужно делать? – тут же раздался чей-то голос.

– Ничего особенного… Главное, слушаться меня во всем… За это буду выдавать дополнительный паек, – говорит Грек. – Ну, кто готов?

– Да вообще-то можно… – послышался все тот же голос, и скоро на поляну вышел затрапезного вида солдат. До этого он был таким незаметным, что Грачевский даже фамилии его не помнил.

– Ну, кто еще?.. – пьянея от сознания власти, спрашивает Грех.

За первым бойцом вышло еще трое. А потом пошло-поехало…

– Все, хватит! – говорит Грек. – А ну-ка, – тут же приказывает он добровольцам, – ищите веревки и вяжите своих начальников. – Те в нерешительности. На это, дескать, мы не подписывались. Стоят, понурив голову.

– Да они же боятся их! – воскликнул Шепелявый. – Давай, Грек, завалим сержантов – и дело с концом.

– Еще успеется… – сплюнув, произнес Грек. – Ну, кому говорю! – угрожающе посмотрел он на добровольцев.

Те испугались этого взгляда и бросились выполнять команду. Следом – Шепель с Гузей, вроде как для подстраховки. А вдруг сержанты начнут сопротивляться?

Остальных бойцов загнали в балки.

– И чтоб никто носа оттуда не высовывал! – приказал Грек. – Иначе пристрелю.

Грачевский, раздавленный и жалкий, стоял и с болью наблюдал всю эту картину. Теперь все, теперь ему конец, решил он. Если эти беглые его не прикончат, то уж Аноха точно не упустит такого случая. О, он припомнит ему все! И то, как Володька голодом их морил, когда они с дружками отказывались работать, и как дисбатом грозил, и как на холодной «киче» держал столько дней…

Он пошевелил отекшими от веревок руками.

А «геологи» эти все-таки его перехитрили… Шакалы! А так бы не он, а они сейчас здесь стояли – не вышло…

Мысли, мысли… Они раскаленной лавой текут и текут в его голове. Но удивительное дело… Сейчас его меньше всего занимала собственная судьба. Он думал о пацанах. Что с ними-то станет? Вот, оказывается, как оно бывает. Когда отвечаешь только за себя – это одно, но когда тебе вдруг доверят судьбы других людей, то тут уже совсем другое. Раньше он никогда об этом не думал, а теперь вот приходится. Но что он может сделать в своем положении, чтобы сохранить этих людей, этих желторотых птенцов, которых только недавно оторвали от мамкиной сиськи?

Заметив неподалеку Лукина, тихонько позвал его. Но тот и ухом не повел.

– Лукин… Ну же, прошу тебя – подойди…

Это было сказано с таким отчаянием, такая боль звучала в его словах, что солдат не выдержал. Он пошарил глазами вокруг. Когда убедился, что опасности нет, что бандиты заняты каким-то своим делом, опасливо подошел.

– Чего надо?..

У Володьки не было времени на пустые разговоры – тут же начал с главного.

– Лукин… я тогда поверил тебе, отпустил… Сделай доброе дело, освободи меня… – едва шевеля разбитыми губами, проговорил он.

– А как я тебя… вас, – поправил он себя, – освобожу?

– А ты попытайся… – давит на него Володька. Веревки, которыми он был привязан к дереву, сдавили ему запястья, отчего у него онемели руки. Да и ног он уже не чувствовал – те тоже были крепко перехвачены бичевой.

– Легко сказать… – усмехнулся тот. Завидев идущего к ним Аноху, метнулся в сторону.

– Что он тебе тут базарил? – еще издали кричит Лукину Анохин.

– На волю хочет… – предал старшину Лукин.

– На волю?.. – усмехнулся Аноха. Он подошел вплотную к Грачевскому и с силой ударил его кулаком по лицу. На какое-то мгновение Володька потерял сознание.

– Сволочь… – придя в себя и почувствовав на губах соленый привкус крови, тихо проговорил он. – Но ничего, тебе это еще припомнят.

Его слова развеселили Аноху. То был его праздник, и он торжествовал.

– Может, и припомнят, – улыбается он, – но ты этого, фраер, уж точно не увидишь. Намек понял?.. Ну вот, стой и не рыпайся. Не то я сейчас укорочу твой сучий язык… – он подзывает Лукина. – Лука, головой отвечаешь за этого мозгодуя. Ты понял меня?

Тот с преданностью голодного пса кивнул ему. Аноха ушел. Потоптавшись возле Грачевского, куда-то следом смылся и Лукин. Все, обреченно подумал Володька, моя песенка спета… Они убьют меня… Страшно! Как же это страшно умирать, еще, по сути, не успев ничего сделать!.. Но почему?.. Почему?.. Кто дал право этим негодяям отбирать чужую жизнь? Ведь не они мне ее дали… Какая несправедливость! Если есть на свете бог, почему он не поможет мне? Неужели он такой равнодушный? А может, ему все равно? Или же есть кто-то другой, коварный и жестокий, который сильнее бога и который только и ждет новых жертв? Вот и посылает на землю таких уродов, что готовы выполнить любую его волю… Или же так устроен мир, где зло всегда должно побеждать добро? Вот она загадка мироздания и попробуй отгадай ее.