Повисла тишина.

Леандра вдруг заметила морской бриз, шорох волн, услышала далёкие крики чаек. Небо очистилось, запах серы исчез. Её сердце полнилось странным восторгом, а вот мысли почему-то путались. Откашлявшись, она сказала:

– Старик, то, о чём ты толкуешь, невозможно.

Древнее создание обратило к ней иссохшее лицо и улыбнулось. Из его глаз, носа и рта повалил чёрный дым. Маслянистый вихрь закружился вокруг головы, быстро объяв всё тело. В дыму замелькали лица: Холокаи, Таддеус, её отец. Дым разделился на тонкие извивающиеся паутинки и истаял. Вновь перед ней стоял тщедушный жалкий старик, улыбавшийся тревожно и сочувственно.

Драконица выпустила когти и обвила Леандру хвостом, защищая своё дитя. Дрюн опасливо отодвинулся от хвоста, а пилоты Лотанну удивлённо вскрикнули. Франческа рыкнула на чарослова, но тут между ними выросла стена чёрного дыма.

– Они останутся, – произнёс старик. – Им должно услышать мои слова. Я не дам тебе на них напасть.

Франческа попыталась зарычать и на него, Леандра испугалась, что мать сейчас подхватит её и улетит. Она предупредительно положила руку на драконий хвост. Франческа вроде бы немного успокоилась.

– Фокусы с дымом, это, конечно, занимательно, – Леандра старалась говорить сдержанно, глядя старику прямо в глаза. – Но они ничего не меняют. То, что ты нам рассказал, невозможно.

– Смертные оглядываются назад, полагая, что прошлое неизменно, – старик просветлел. – Но единственное, что действительно невозможно, это повторно его соткать. Ты сама показала мне это, когда научила чувствовать будущее. Наше прошлое живо только внутри нас.

– Когда это я тебя такому учила?

– Тридцать четыре года назад.

Подобная точность удивила Леандру. Она подняла глаза на мать. Взгляд драконицы лихорадочно обшаривала лицо незнакомца, выказывая страх. Тридцать четыре года должно было исполниться Леандре будущей зимой.

– Тридцать четыре, говоришь?

– Да, почти.

– Объяснись.

– Когда-то я был великолепным диким существом, живщим в саванне, – морщины старика разгладились, движения ускорились. – Наверное, ты слышала обо мне. У меня был плодовитый мозг. А потом меня поработил Тайфон, превратив в дракона с алмазным умом. Вот почему я теперь излагаю мысли… подобным образом, – старик кисло поморщился. – Сначала Тайфон натравил меня на твоего отца, потом – на мать. Причины, по которым она хотела меня убить, возможно, были не совсем понятны ей самой, – он посмотрел на Франческу.

Драконица зарычала. Саванный Скиталец кивнул ей, словно старой знакомой.

– Тайфон пожертвовал собой, чтобы я мог улететь на Древний континент. Не раз и не два с тех пор я пожалел, что твоя мать меня не убила. Как бы там ни было, я спасся. Я летел над волнующимися саваннами Остроземья, над зелёными угодьями и засушливыми равнинами Верданта, над песчаными бурями пустыни Осо, пока не достиг Горящей Скалы. Там я остановился на несколько дней, отъедаясь мясом катазубров и львиноподобных детёнышей Химеры, что охотятся на них.

Пока Скиталец говорил, из скалы позади него начал сочиться дым, образуя подвижные иллюстрации к его рассказу. Вот тощий дракон летит над равнинами и дюнами. Вот он же вонзает когти в огромного катазубра, защищает полуобглоданный скелет от остроземского племени существ с человеческими торсами и львиными головами…

– Я боролся с желанием полететь на север, думая, что там меня поджидает смерть. Кто знает, как широк океан? Однако я был рабом Тайфона. Поэтому когда мой живот округлился, я поддался неудержимому влечению и встал на крыло, – продолжил старик, и дым показал ширококрылого дракона, летящего над вздымающимися океанскими валами. – Я пролетал над косяками рыб и огромных, как плавучие острова, левиафанов. Прорывался сквозь ветер, туман или палящий зной, когда солнце светило так жестоко, что, казалось, вот-вот прожжёт мне душу. На четвёртый день разразился шторм и отнёс меня на запад.

Маленький дымный дракончик дико забил крыльями, а ураган срывал с его тела и хвоста клочки шкуры. Дракончик обмяк и начал падать. Затем извернулся, поймал направление ветра и неуверенно воспарил. Дым превратился в бескрайнюю береговую линию из отвесных скал, на которую обрушивались волны.

– На шестой день я достиг земли.

Дракончик грациозно опустился на край одного из утёсов и распластался, тяжело дыша.

– Я не знал, была ли та земля Древним континентом. С таким же успехом шторм мог занести меня в другой мир.

Дымная картинка разрослась, открывая вид на холмистую местность, покрытую сосновыми борами и острыми скалами. На опушке показалось похожее на оленя существо и начало принюхиваться к спящему дракону.

– Вскоре я восстановил силы.

Дымный дракончик стремительно спикировал на оленеподобное создание и когтями разодрал ему горло. Поев, он взлетел.

– Новые земли оказались обширными, на них то и дело попадались следы древней цивилизации.

Дракончик пролетел на развалинами города со странными прямоугольными зданиями и разрушенными аренами, почти поглощёнными деревьями и кустарниками.

– Людей я там не нашёл. Только диких животных. Не нашёл, к своему удивлению, и демонов.

– То есть это не был Древний континент? – спросила Леандра.

– Я тоже так решил, ведь всем известно, что Древний континент кишит демонами, – старик перевёл взгляд с Леандры на Франческу, а с той на Лотанну. – Как же иначе? Человеческие царства живут с верой, что рано или поздно за ними явятся демоны. А раз их нет, то какой же это Древний континент? Я продолжил своё исследование, но везде находил одни руины. И какие руины! Они явились точно из старинных легенд о башнях Берулана и куполах Урша'аля. Меня не покидало ощущение, что я всё-таки добрался до Древнего континента.

Дым сложился в пейзаж: вздымающиеся горы с разрушенным городом из одних башен. Горы сменились безбрежными джунглями, среди которых там и сям высились громадные пирамиды, сами подобные горам. После джунглей начались песчаные дюны, где у оазиса стоял заброшенный город куполов.

– Тогда я ещё не понимал, что прошлое умерло везде, кроме нашей памяти, где оно продолжает сохраняться до ужаса, до колик в животе живым.

Дымный дракончик пробирался по осыпающимся храмам и гробницам, проваливающимся под его лапами. Потом он взлетел и понёсся над заснеженной равниной. Наконец, равнина превратилась в вулкан с почти отвесными склонами у широкой реки. Здесь здания, похоже, были погребены лавой, виднелись одни их крыши.

– И вот на далёком морозном севере я отыскал гору Калакс, – дракончик приземлился посреди развалин у огромной статуи, по пояс погрузившейся в застывшую лаву. – Я обнаружил твои окаменелые останки на том самом месте, где последний император и его гвардия пожертвовали собой, лишь бы заключить тебя в камень и позволить людям перебраться через океан, – по телу старика пробежала дрожь.

Дракончик подполз к статуе и забился в судорогах. Дым исчез так же внезапно, как появился. Скиталец снова поёжился.

– Богозаклинание, вложенное в меня Тайфоном, прогрызло себе путь наружу и забралось в статую. Воспользовавшись моим имперским наследием, оно освободило тебя из каменной тюрьмы. Твои глаза задымились, рот изрыгнул огонь, тело расплавилось и потекло на меня. Это было больно. Как же это было больно!

Леандра прижала руку к груди. Подобно тому, как ночные кошмары сковывают спящего жуткой неизбежностью – чудовище, от которого не уйти, падение, которого не остановить, – Леандра почувствовала себя невольницей судьбы.

– Так я перестал быть рабом Тайфона и сделался твоим рабом, – старик гордо выпрямился.

– У меня нет рабов.

– У тебя их целых два.

– Моё доверие к твоему рассказу трещит по швам.

– Твоя нынешняя жизнь – это зависимость от человеческого тела и убивающей его болезни.

– Я излечилась от своего недуга.

– Излечилась? Уж не с помощью ли антилюбовного заклятия?

Леандра смутилась и потупилась.

– Оно тебя не излечило, лишь замаскировало твою человечность, позволив божественной природе всплыть на поверхность. Вот почему твои чувства обострились, а ты научилась расчленять богов.

– Не излечило? – Леандру вновь охватило кошмарное ощущение неизбежности.

– В тот день, тридцать четыре года назад, я принёс тебе вести о Никодимусе Марке и Франческе Де Веге, о том, что Тайфон свёл их вместе в надежде затеять новый вариант Разобщения, в котором смешались бы божественный язык и праязык. Я рассказал, как твоя мать уничтожила Тайфона и сожрала его труп. В ответ ты показала мне, каким на самом деле было прошлое и куда расстилается перед нами будущее, подобное безграничному ландшафту, тогда как прошлое замкнуто, словно тюремная камера. Ты показала мне тогда истинное прошлое.

– И что же это за истина?

– После побега наших предков с Древнего континента демоны зачахли. Ослабели без человеческих молитв, освежающих их божественный язык, передрались, лишившись водительства Лоса. Тысячелетиями они гибли, пока не осталось всего несколько десятков, патрулирующих южное побережье и надеющихся пересечь океан, чтобы отомстить людям. Их разум, лишённый молитв, зато закалённый постоянными сражениями, уподобился звериному. Тайфон был единственным из уцелевших, кто сохранил интеллект. На горе Калакс он обнаружил наполовину завершённого голема Феллруса, превратил его в свой ковчег и вместе с ним пересёк океан.

– Но Феллрус сообщил моему отцу, что демоны до сих пор населяют Древний континент, – покачала головой Леандра. – Да и Тайфону требовался дракон для того, чтобы миновать их и оживить Лоса.

– Когда несколько веков назад Тайфон покинул те земли, так всё и было. Само его присутствие там укрепляло Пандемониум. Многие демоны вступали в союзы против Тайфона в надежде защититься в случае его нападения. Стоило ему улететь, и они принялись истреблять друг друга.

– Так вот почему война Разобщения так и не началась, – сообразила Леандра. – А мы-то тридцать лет гадали, отчего это демоны не пересекают океан. Их там просто-напросто не осталось, да?

Саванный Скиталец кивнул, иерофанты Лотанну возбуждённо зашептались.

– Остался только ты, старик, я угадала? Ты и есть нашествие?

– Нет, нашествие началось тридцать лет назад, – помотал головой дракон. – Вот почему я оставил здесь этих людей, – он кивнул на имперцев. – Они должны услышать мои речи. Иначе мне придётся искать кого-нибудь другого. Ты дала мне особые инструкции, кого именно следует просветить, чтобы завершить вторжение демонов.

– Прости меня, – Леандра огляделась вокруг, – как-то не верится в их вторжение. Налицо – острая нехватка разрушенных цивилизаций.

– Разрушение цивилизаций никогда не входило в твои планы. Лишь замещение их чем-то более чистым и лучшим. Вот твоя главная забота.

От его слов у Леандры по спине пробежал холодок. Ради менее упадочной цивилизации она предала бы и Империю, и Лигу не задумываясь. Саванный Скиталец удовлетворённо кивнул.

– Я вижу это в твоих зрачках. И в этой жизни ты осталась собой. Ты упрочила мои силы, чтобы я мог защищать тебя, пока ты ещё юна и смертна.

Леандра молча смотрела на него.

– Завладев мною, ты отдала мне своё старое и громоздкое тело, которое я использовал для создания этого острова. С его помощью я могу возжигать огонь и плавить лаву. Ты показала мне, как усовершенствовать мои таланты. И прежде я мог воздействовать на органы чувств, вызывая слепоту, глухоту или афазию. Ты же научила меня доводить людей до сумасшествия. Дым, который, как тебе кажется, ты видишь, – это ничто. Ты видишь в нём проекцию своих страхов. В доказательство своих слов я напомню тебе о произошедшем на Гребне.

Леандра вспомнила доклад отца о сумасшедших людях и лавовых потоках.

– Ну, положим. Но зачем ты напал на Гребень?

– За тобой следили имперцы. Они должны были обнаружить, что твой отец приплыл в залив из устья Матрунды. Я уничтожил их ради твоей безопасности.

– А заодно невинных жителей деревни.

– Я не любитель хвастаться, – оскалился в усмешке Саванный Скиталец.

– Ты мне отвратителен.

– Всегда к твоим услугам.

В сердце Леандры вспыхнул гнев, а старик продолжил:

– Нарастив мой внутренний потенциал, ты приказала мне покинуть Древний континент, вернуться в человеческие царства и ждать там твоей реинкарнации. Ты решила стать ребёнком Никодимуса и Франчески. Драконица сожрала тело Тайфона, и её союз с Никодимусом стал для твоей души каналом в новую жизнь в качестве существа, состоящего из двух языков: божественного и праязыка.

Франческа сжала когти. Саванный Скиталец поднял на неё глаза.

– Тогда-то я впервые пожалел, что ты меня не убила в том лесу. Я был рабом уже в десять лет, но, разыскивая Лоса, надеялся, что бог ужаса вознаградит меня свободой за моё служение. Однако его дух скрылся на юге, и я понял, что отныне свободы мне не видать, – старик оглядел своё худое тело и узловатые ноги. – Моя теперешняя физическая оболочка, конечно, не впечатляет, но когда огонь и камень твоего прежнего воплощения опалили моё тело, я стал великим драконом с крыльями шириной с город. Я вернулся на земли людей. Найти тебя было нетрудно. Твои родители были тогда на острове Звездопада, а Лига только зарождалась. Я сделался водной тварью, плавающей по морям-океанам. Люди не могли меня увидеть, хотя несколько нечаянных встреч с моряками воскресили сказки о Плавучем острове. Божества, ошивающиеся повсюду, были куда опаснее. Приходилось ловить их и съедать. В том году родилась ты. Хотя я был далеко, но сразу узнал о твоём воплощении, подобно тому, как слепой чувствует солнечный свет.

– Зачем?.. – только и смогла пролепетать Леандра.

– Ты приказала мне быть рядом и защищать тебя, открывшись лишь в том случае, если тебе будет угрожать смертельная опасность. Именно это и произошло полтора часа назад, когда воздушные корабли принялись тебя обстреливать. Миг – и ты была бы мертва. У меня не оставалось выбора. Твой приказ был однозначен: едва я раскрою себя, мне надлежит просветить тебя и твоих врагов о природе войны, которую вы начали, сами того не зная. Очень удобно, что я нашёл вас всех разом.

– Но… – Леандра помотала головой, стараясь не утратить нить повествования. – Не мог же ты следить за мной всю мою жизнь? Я бы что-нибудь да заметила.

– Ты и заметила.

– Не помню.

– Когда ты была маленькой, твои родители грудью вставали на твою защиту. Мне не требовалось приближаться к тебе даже на сотню миль. Однако затем ты стала хранительницей Иксоса и принялась сражаться с неодемонами, излишне могучими для тебя, особенно в первые годы. Я попытался скрыть своё вмешательство, например…

– Богиня-москитиха! – воскликнула Леандра. – Мы тогда забрались в мангровые болота, скрываясь от её роёв.

– Верно. Я же нагнал дыма и отпугнул насекомых.

– Мы решили, что это было извержение вулкана, – глухо сказала она и посмотрела в глаза старику. – А в тот раз, когда нас преследовала гигантская медуза?

– Я окутал море маревом, похожим на вог, чтобы вы могли скрыться. Убедившись, что ты уже в порту, я напал на неодемона-медузу во время шторма и выбросил труп на берег.

– А когда я сорвала обращение бога-слона наёмников, ты свёл с ума одного из его лейтенантов?

– Да, – он почти по-отечески улыбнулся. – Всего три раза, – его взгляд затуманился. – После того как Тайфон меня закабалил, в моей жизни не было радостей. За исключением этих трёх случаев… Я смог выступить против богов. До сих пор помню острый вкус их текстов на языке.

– Но почему ты защищал меня? Зачем я дала тебе такой приказ?

– Затем, что в начале жизни ты была слабой и уязвимой. Ты велела мне помочь тебе стать как можно сильнее, а уже потом раскрыть перед тобой и твоими противниками прошлое и вероятное будущее, – он вновь показал на Лотанну и иерофантов.

Леандра посмотрела на чарословов, взиравших на неё с каменными лицами.

– Полагаю, это должно привести нас к вероятным вариантам будущего.

– Несомненно. Тайфон однажды уже объяснил твоим родителям, что есть два взгляда на Разобщение. Пусть на Древнем континенте не осталось демонов, эти два взгляда никуда не делись.

Леандра постучала указательными пальцами друг о друга. Жест морского народа, означающий: «Выкладывай, не тяни».

– Жизнь – это живой язык. Ты всегда стремилась избегать жестокости праязыка. И начала войну, которая должна была положить конец цивилизации Древнего континента путём создания метазаклинаний, препятствующих возникновению ошибок в языке. Ты намеревалась выхолостить все языки и создать новых живых существ, более добродетельных, нежели люди. Первым стал голем Феллрус. Однако тебя сковали камнем прежде, чем он был дописан. Тайфон перенёс Феллруса на эти земли, но, в силу своего несовершенства, тот пал. Как бы там ни было, Тайфон решил наложить на мир твоё метазаклинание и избавить праязык от ошибок. Так появилось на свет Тихое Угасание, – он задумчиво пожал плечами. – Тайфон мёртв, но императрица Вивиан продолжает плести его чары. Если она победит в грядущей войне, её метазаклинания сделают мир бесплодным, что и приведёт к гибели цивилизации. В последующем хаосе выжившие божества легко поработят человечество.

– Вы ведь доставите эти сведения моей тётке, не так ли? – Леандра в упор взглянула на Лотанну. – Не забудьте рассказать ей о крахе цивилизации и порабощении людей. По-моему, он довольно чётко всё сформулировал.

Волшебник только злобно зыркнул в ответ.

– Тайфон придерживался иного взгляда на Разобщение, – продолжил старик. – Он считал, что нужно скрестить людей и богов. Ты – наглядный результат подобного скрещивания. Посредством метазаклинаний Никодимуса была воссоздана демоническая орда в виде мириад божеств Лиги. Да, ваши боги не желают уничтожения всего человечества. Их устроит уничтожение той половины, которая обитает в Империи.

– Какой дивный мир мы создали, – пробормотала себе под нос Леандра, но старик, похоже, её не услышал.

– Итог вашей войны будет зависеть от тебя и того, как ты решишь себя проявить.

– А у меня есть выбор?

– Две части твоей натуры, божественная и человеческая, не смогут долго выносить друг друга. Если ты сумеешь лет десять-двадцать избегать физических ран, твоя божественная половина возьмёт своё и убьёт твоё смертное тело. Ты станешь Лосом Возрождённым, сплотишь богов Лиги и сокрушишь Империю. Возникнет новая цивилизация, соединившая в себе божественное и человеческое, она просуществует тысячи лет, смертность постепенно искоренится, и божественное само пробьёт себе дорогу. Не будет болезней и смерти. Сейчас мы не можем представить себе такой мир, как муравей не может представить себе море.

– Муравью не надо представлять себе море, чтобы понять, что его швырнули в воду, – фыркнула Леандра.

– Тем не менее если ты умрёшь до того, как твоя жизнь войдёт в своё русло, – например – от болезни или вражеской руки, – империя победит и…

– И моя тётка повернёт всё по-своему. Я уже поняла. Но можно ли избежать разрушения основополагающих принципов жизни, к каким мы привыкли?

– Разумеется, – осклабился Саванный Скиталец. – Нужно просто найти двух обладающих властью и разумных людей, находящихся по разные стороны политических и религиозных баррикад, и вынудить их сотрудничать…

– Нет, погоди. Я знаю, на что ты намекаешь, говоря об «обладающих властью», – она посмотрела на Лотанну. – Как думаете, мы сможем сотрудничать?..

Вверх взметнулись два прыгошюта. Иерофанты подхватили Лотанну, вскоре они уже находились на высоте двухсот футов, направляясь к «Императрице». Франческа присела, готовая кинуться на добычу, и тут из острова вырвались два столба дыма, преграждая ей путь. Мать-драконица и дочь-женщина обернулись к Саванному Скитальцу, тот только смотрел на них со зловещей ухмылкой.

– Почему?! – проворчала Леандра.

– Волшебник должен рассказать всё императрице. Ты руководишь войной между двумя формами Разобщения. Теперь это так.

– А раз руковожу, я приказываю, чтобы это, Бог Богов тебя раздери, было не так.

– Ты сама предусмотрительно повелела мне не позволять тебе менять собственные указания, – ухмылка Саванного Скитальца стала ещё шире.

Леандра поняла, что ему нравится мучить своего пленителя, скрупулёзно выполняя его приказы.

– Зачем мне было приказывать такую глупость?

– Ты бог ужаса, не забыла? И ты хочешь, чтобы началась Война Разобщения.

– Скажи, что произойдёт, если я освобожу тебя от рабства, а затем вцеплюсь тебе в рожу? Какое будущее ждёт нас тогда?

– Империя начнёт доминировать. Я – самый могущественный дракон этого мира, и моя цель – защищать тебя.

На них налетел шквал ветра. Это «Императрица», подняв все паруса, улетала прочь, туда, где пряталась имперская армия.

– Я не владею рабами… – начала Леандра.

– Владеешь, – перебил её Саванный Скиталец, продолжая скалиться.

– Так что же будет, если я тебя освобожу?

Он закрыл глаза, задрожав, словно в экстазе.

– Ты не сможешь. А если бы смогла, я бы улетел подальше от людей и нашёл бы земли, населённые вкусными и тупыми животными.

– Значит… – с прищуром протянула Леандра. – Значит, у меня есть раб.

– Возможно, твой отец завершит однажды начатое дело и прикончит меня, когда мы прибудем в Шандралу, – ещё шире осклабился старик.

От упоминания об отце сердце Леандры защемило. Она взглянула на мать, та – на неё.

– Хорошо, старик, – сказала Леандра, не сводя взгляда с непроницаемых драконьих глаз. – Может, мой отец именно так и поступит, если он всё ещё жив. А может быть, убьёт меня.