Кровь забрызгала простыни, попав и на ногу Леандре. Дрюн ещё раз двинула Таддеусу в челюсть, и на простынях появились новые красные брызги.

– Хватит, Дрюн, – приказала Леандра. – Посади его.

Богиня, приподняв Таддеуса, пинком скинула его ноги с кровати. Неуловимым движением разомкнула рычаг плеча и заломила ему руки за спину. Он согнулся, заорав от боли. Дрюн вопросительно взглянула на Леандру, та покачала головой. Богиня неохотно ослабила хватку, чародей прекратил вопить, его лицо обмякло.

Леандра подтащила к кровати стул. Во время драки она забыла о собственных немощи и боли. Теперь они вернулись.

Из коридора донёсся чмокающий звук разрываемой плоти. Леандра посмотрела туда и увидела сплошной красный туман.

– Создатель тебя побери, Кай, – выругалась она, её передёрнуло.

Нужно же было обыскать трупы. Снова послышалось чавканье, судя по всему, острые зубы жадно рвали мясо. Ну разумеется, он не устоял. По полу потекли отвратительные кровяные ручейки. Леандра поёжилась и повернулась к Таддеусу. Тот сумел, наконец, перевести дыхание и сплюнуть. Удивительно, но выбитых зубов было не видно. Пока не видно.

– Давай, Тад, колись, – сказала она ему.

Дрюн слегка усилила хватку.

– Хорошо, хорошо! – завопил он. – Я скажу, всё скажу.

Дрюн ослабила «замок», Таддеус несколько мгновений судорожно хватал ртом воздух, потом затараторил:

– Они явились через несколько часов после тебя. Я не слышал, как они вошли, э-э-э… работал над нашим заклинанием. Вдруг – вспышка, а в следующий миг я уже валяюсь связанный и под цензурой. Такой бледный мужик, чернобородый и голубоглазый. Он заставил меня всё ему рассказать, – по щекам Тада текли слёзы, из носа – кровь. – Потом наложил мне на сердце смертный наговор и заявил, что когда ты вернёшься, я должен нейтрализовать тебя оглушающими чарами, а он и его люди позаботятся о твоих спутниках.

– Он объяснил, зачем ему это всё?

Таддеус замотал головой и вновь сплюнул.

– Он был волшебником?

– Угу. Писал на магнусе и нуминусе.

– Имперец из Астофелла?

– Может быть. А может, и из Звездопада.

– Акцент?

– Да никакого, пожалуй.

– Одежда?

– Простая рубаха и длинный жилет. Похож на купца из облачников.

Леандра пожевала губами. Час назад с помощью богозаклинания она отчётливо уловила замешательство и удивление. Теперь с этим было покончено. Затем она ощутила эмоциональный подъём. Значит, было ещё что-то, что ей предстояло выяснить.

– А дальше?

– Ничего. Тот мужик сказал, что они будут за мной приглядывать, а я должен работать над твоим заклинанием так, словно от него зависит моя жизнь. Потом двинул меня в живот и ушёл.

– Так вот что тебе требуется, чтобы добросовестно работать.

– Ограниченный срок и печальные последствия?

– Нет, удар в живот.

– Леа, поверь мне, я не собирался оглушать тебя заклинанием.

– Брось, Тад.

– Но я бы никогда…

– Я видела, как ты запустил поисковые чары, чтобы найти другое заклинание. Ты меня продал.

– Нет-нет!

– У тебя был простой выбор: предать меня или умереть. На твоём месте я поступила бы так же, поэтому не сержусь.

– Не сердишься?

– Нисколько. Понятия не имею, как они на нас вышли и кто они вообще такие. Мне следовало предвидеть такой поворот событий или хотя бы предостеречь тебя.

Она посмотрела в упор на своего бывшего любовника. Под его левым глазом наливался синяк. От этого Тад выглядел ещё более хрупким и смертным. Главное – держать зрительный контакт.

– Прости, – пробормотал Таддеус и опустил взгляд.

– Тад, не отводи глаз.

Он быстро зыркнул на неё и снова понурился.

– Прости, Леа, – его лицо вдруг искривилось в детской гримасе. – Не убивай меня.

Если бы он был покрепче, то скорее умер бы, но не предал её. Впрочем, у неё самой на подобное сил не хватило бы. По крайней мере, не ради Таддеуса. Однако Леандру, в отличие от Тада, перед выбором не ставили. Несправедливость налицо.

– Тад, ты не врал насчёт антилюбовного заклятия?

– Что ты! – он энергично замотал головой. – То ли смертельная опасность подействовала, то ли удар в живот, но я никогда не писал более изящного текста на нуминусе. Сработает он или нет, не знаю, но ничем не повредит, это точно.

Леандра обдумала его слова и посмотрела на Дрюн. Та пожала плечами. Можно было поинтересоваться мнением Холокаи, но, покосившись в сторону коридора, Леандра могла различить только лужу крови.

Она быстро перевела взгляд на Таддеуса. Богозаклинание предсказывало, что большая часть её будущих «я» переживают бурные, воодушевляющие чувства. Причём чем больше Леандра об этом думала, тем сильнее ощущала предстоящий триумф, освобождение от боли, а вероятное будущее становилось единственно возможным.

– Так ты можешь наложить на меня это заклинание?

– Ну… могу, конечно, но… Неужели ты мне доверяешь?

– Моё богозаклинание, – она постучала по вискам кончиками пальцев, – даёт мне понять, что ты больше меня не предашь, а твой текст будет иметь успех.

Тад нервно смотрел на неё, она кивнула.

– Сейчас ты наложишь на меня своё антилюбовное заклятие. Если что-то пойдёт не так, Дрюн свернёт тебе шею.

– Н-н-но…

– Что-то не ясно?

– Да нет… Если хочешь, я готов наложить на тебя заклинание.

Леандра махнула Дрюн, богиня отпустила Тада. Тот со стоном пошатнулся и обхватил себя за плечи. Леандра дала ему прийти в себя, после чего протянула руки. Таддеус шарахнулся, было, но потом сжал её пальцы.

– Судя по тому, что я чувствую с помощью богозаклинания, только твои чары помогут мне избежать ужасного пророчества. Поэтому я прошу, нет, умоляю тебя, Тад, не подведи.

– Не подведу. – Его руки тряслись, однако взгляд был твёрд.

– Тогда к делу. Дрюн, приглядывай за ним. Думаю, он говорит искренне, но если со мной что-нибудь случится, не считай себя обязанной подарить ему быструю и безболезненную смерть.

Дрюн рыкнула. Таддеус неуверенно встал и заковылял к столу. Леандра села на его кровать, прижав руки к ноющему животу, колени нещадно болели. Вместе с тем её охватило предчувствие нового, чудесного будущего. Что-то в глубине души настойчиво тянулось к антилюбовному заклятию. Леандра впервые ощутила то, что можно было назвать предначертанием.

Таддеус водил рукой над столом, на сей раз куда осторожнее, да и движения его были намного более замысловатыми.

Она опять почувствовала приближение судьбы. Когда Таддеус повернулся, держа в обеих руках невидимое заклинание, Леандра вдруг подумала, уж не спятила ли она? Что если её одурманил гормон стресса? Ведь до начала курса стероидов никакими странными ощущениями будущего она не проникалась. Не говоря уже об ощущении неотвратимости судьбы…

– Погоди, Тад. Я сейчас рассуждаю как нормальная?

– Э-э-э… да вроде бы.

Леандра раздражённо фыркнула. Что ещё он мог ответить после того, как его избили до полусмерти? Она посмотрела на Дрюн. Богиня подумала и сказала:

– Ты не кажешься мне одурманенной лекарствами, если именно это тебя беспокоит.

Живот опять скрутило, Леандра сжала кулаки. Вспомнила о предчувствии великолепного будущего и кивнула Таддеусу.

– Приляг, пожалуйста, Леа.

Она легла, размеренно дыша, чтобы успокоиться. Дышать было больно. Неужели болезнь прогрессирует? Тад склонился над ней, и Леандра закрыла глаза.

– Теперь не шевелись. Ты должна лежать совершенно неподвижно.

Она почувствовала, как он водит руками над её лицом, услышала, как он переступил с ноги на ногу. Холокаи в коридоре продолжал жрать. Ничего другого Леандра не ощущала.

Время шло. Руки Таддеуса исчезли, похоже, он отошёл к столу. Леандра глубоко вдохнула. Боль никуда не делась, но и не возросла.

– Сколько ждать?

– Недолго, – ответил Тад. – В смысле, недолго для такого сложного заклинания.

Леандра закусила губу и постаралась расслабиться. Холокаи, наконец, перестал издавать кошмарные звуки. Послышались его неровные, тяжёлые шаги. Дверь скрипнула, и бог-акула пьяным от крови голосом поинтересовался, что происходит. Дрюн объяснила. И снова всё стихло. Леандра решила досчитать до ста, дошла до восьмидесяти, не выдержала и спросила:

– Долго ещё?

– Один момент.

Руки Тада приблизились к её лицу. Леандра начала считать заново. Когда досчитала до сорока, раздражение стало расти. Досчитав до шестидесяти, она задумалась, не спросить ли ещё раз, и тут заметила, что считает всё медленнее и медленнее. Так, она досчитала до шестидесяти или уже до восьмидесяти? Или вообще застряла на сорока? Навалился вязкий дурман.

В комнате сгустилась тишина. Леандра хотела спросить, что происходит, но, похоже, не могла издать ни звука. Она не дышала, однако удушья не ощущалось. Прислушавшись, поняла, что сердце больше не бьётся.

Ей сделалось страшно. То есть Таддеус её всё-таки убил? Вспомнила материнские истории о том, как Саванный Скиталец лишил Франческу всех чувств, об ужасе, который испытывает отрезанный от мира разум, о её гневе на Создателя. Может быть, подобное случилось и с Леандрой?

И тут она почувствовала, как воздух медленно втекает в грудь, затем – внезапный двойной удар. Сердце билось, только невообразимо медленно. Чуть-чуть приоткрыла глаза и увидела ветхую занавеску. Движение её человеческой крови почти прекратилось. Леандра отчётливо различала каждую ниточку этой драной занавески, каждую звёздочку на уже потускневшем небе. Вокруг самой яркой вращалась крошечная рябая луна.

Она распахнула глаза. Природный свет заполнил её разум. Вселенная раскрылась во всей своей совокупности и деталях, своей раскалённой красоте и ледяном безразличии.

Время лопнуло, словно тонкая кожица или мыльный пузырь. Лёгкие Леандры расширились. Вскрикнув, она села в постели, двигаясь с поразительной скоростью. Сердце грохотало, казалось, оно наполнено светом, разум обуревал эмоциональный подъём, который толкал Леандру всё выше и выше, к экстазу. Боль оставила её тело. Усталость испарилась, точно капли дождя, упавшие в костёр.

Рядом стоял избитый Таддеус, растопырив пальцы так, словно держал что-то хрупкое. Позади него сумрачная Дрюн скрестила на груди обе пары рук. Холокаи стал выше, мощнее, белки его глаз совершенно почернели.

– Я… – выдавила Леандра.

– Ну, как? Сработало? – спросил Таддеус.

Она перевела на него взгляд. Распухшие губы и заплывший глаз уже начали синеть, однако лицо сияло возбуждением и любопытством. Леандра внимательно изучила чародея: грязь под ногтями, лопнувшие сосуды в глазах. Она заметила, что синяки горячее остальной кожи. Непонятно, как она могла видеть температуру, но она её видела.

– Да. Сработало.

– А твоё богозаклинание? Я его не повредил?

– Нет, – ответила Леандра с запинкой.

Она продолжала чувствовать своё будущее. И все её вероятные «я» переживали схожие мощные, возвышенные эмоции, теперь уже хорошо знакомые и ей. Все варианты будущего сделались одинаково безмятежны.

Она глубоко вдохнула и не почувствовала боли. Колени тоже больше не дрожали.

– Что там с пророчеством? – поинтересовалась Дрюн. – Ты всё ещё обязана убить любимого ранним утром? Или нет?

– Сыпь на моём лице. Что с ней? – вопросом на вопрос ответила Леандра, нахмурившись.

– Получше. Пока не исчезла, но получше.

Она кивнула. Пора было проверить теорию на практике. Закрыв глаза, попыталась вызвать небольшой приступ болезни и сломать обвившееся вокруг головы пророческое богозаклинание, чтобы заглянуть в будущее подальше.

– Всё… изменилось, – сказала она и помолчала. – Я не убью любимого. Просто не сумею. Я больше не могу использовать слово «любовь» так, как использовала прежде. Теперь я могу избежать пророчества, а могу и не избежать. Это не имеет значения, я падала к этой ночи всю свою жизнь, как камень падает на дно озера.

– А? – недоумённо переспросил Холокаи.

Леандра вновь вызвала вспышку болезни и вернула богозаклинание в первоначальный вид прежде, чем калейдоскоп вариантов будущего свёл её с ума. Неизвестно откуда – может быть, благодаря прекращению боли? – но она точно знала, что этот особенный талант, провоцирующий болезнь, больше ей не вредит.

– Таддеус, ты меня излечил.

– Правда, что ли?

– Ломка заклинаний больше не сопровождается приступами. Две части моей натуры заключили мир.

– Шутишь?

– Ни капельки, – она улыбнулась уголками рта.

Таддеус и оба божества переглянулись.

– Да, вот это поворот, – пробормотал он.

Леандра принялась обдумывать новые возможности и новые опасности.

– Тад, твоё заклинание можно снять?

– Если не будешь дёргаться, любой чарослов, пишущий на нуминусе, способен это сделать. Кроме того, я добавил несколько специальных сторожевых параграфов, чтобы в чрезвычайных обстоятельствах можно было быстро его разрушить.

– Так и думала, что ты устроишь что-то подобное. Умно. Проблема в том, что кто-нибудь может заставить тебя выдать способ разрушения заклинания.

– Да, наверное, – заморгал он. – Я как-то не подумал. Но зачем кому-то может понадобиться такое?

– Затем, что твоё антилюбовное заклинание запустило колесо, которое они могут захотеть повернуть вспять. Боюсь, я не могу рисковать, оставляя тебя им на растерзание.

– То есть… – Таддеус мельком взглянул на Дрюн, – я иду с вами?

– Нет. Боец из тебя аховый. Если лишить тебя дряни, которой ты накачиваешься, одному Создателю известно, что ты выкинешь, когда начнётся ломка. Сядь, пожалуйста, – она указала на кровать, но Таддеус затравленно попятился. – Всё в порядке, мы просто хотим, чтобы твой секрет остался секретом на эту ночь.

Бросив взгляд на Дрюн, Тад нерешительно присел.

– Давай заберём его в поместье, – предложила богиня.

– Нет. Если моя мать всё узнает, нам крышка.

– Тогда отвезём на Скважину, – не отступала та.

– Как мы его туда доставим живым и невредимым?

– Может, спрятать где-нибудь?

– Тоже нельзя. Не исключено, что за нами следят. Поверь мне, обладая его антилюбовным заклятием и способностью предчувствовать на один час вперёд, я проверила все вероятные варианты будущего и поняла, что для нас существует единственный способ спастись, – она подошла к полке, где Таддеус держал опиум и всё прочее в таком роде. – Это будет несложно, мы с Тадом похожи, у него нет дурных привычек…

– …лишь полноценные страсти, – закончил Таддеус.

– Вот именно.

Отодвинув курительные принадлежности, она исследовала стоящие за ними бутылки. В основном там была кава, традиционный напиток морского народа. Его готовили из корней особого вида перца, он успокаивал, не нарушая ясности ума. Кроме того, Леандра обнаружила маленькую фарфоровую бутылочку рисового вина и флакон с тёмно-коричневой жидкостью.

– Тад, сколько настойки опиума тебе надо, чтобы ты проспал до рассвета? Твоя наркомания нам на руку. Ты должен принять ровно столько, чтобы злодеи не смогли тебя разбудить и заставить снять заклинание. Если я правильно помню, тридцати капель будет достаточно?

– Теперь уже пятьдесят, – сказал Таддеус с облегчением.

И пустился в рассуждения, что он-то ещё ничего, а вот другим посетителям притона требуется гораздо, гораздо больше. В общем, наркомания и самооправдание, самооправдание и наркомания…

Стоя к нему спиной, Леандра приготовила две маленькие оловянные чашечки. Обернувшись, она обнаружила, что Тад уже лёг в постель. Он снимал с разложенных рядом листков бумаги нуминусные заклятия, усиливающие наркотическое опьянение, и переносил их себе на лоб.

– Госпожа хранительница, – Дрюн подошла к Леандре, – разве ты не говорила мне, что гидроман…

– Спасибо, богиня, – перебила её Леандра и протянула Таддеусу первую чашку.

Тот жадно выхлебал. Она протянула, было, ему и вторую, но задержала руку.

– Прости, Тад. Я должна была заранее подумать о бандитах, которые попытаются добраться до меня, взяв тебя за жабры.

Он держал что-то невидимое, плавающее у глаз, наверное, одурманивающее нуминусное заклятие, которое ещё не закрепил. Во время работы лицо его становилось особенно напряжённым, даже глаза начинали косить.

– Что же, Леа, я тоже не всегда поступал с тобой благородно.

– Это точно. Тем не менее я не уверена, что ты всё это заслужил.

– А кто из нас получает то, что заслуживает? – спросил он с характерным для облачников фатализмом и странным, непонятным Леандре жестом прижал большой палец ко лбу. – Создатель сотворил мир таким, что все мы – узники собственного разума. Мы мечтаем, живём и умираем в одиночку. Даже худшие из людей заслуживают большего, чем получают, – морщинки вокруг его глаз обозначились резче. – Я частенько задаюсь вопросом, – продолжил Таддеус, вновь прикасаясь к своей голове, – занимаюсь ли всем этим для того, чтобы бежать от жизни или, напротив, чтобы погрузиться в неё?

Чародей закрыл глаза и откинулся на подушку. Его губы растянулись в усмешке.

В груди у Леандры разлилась тупая боль. До своей трансформации она бы назвала это жалостью. Таддеус, видевший мир только поверхностным зрением, сумел открыть ей всю вселенную.

Какое-то время она наблюдала за бывшим любовником. Несмотря на кровоподтёки, его лицо выглядело довольным. Позади шевельнулась Дрюн. Прошло не меньше трети часа, опиум уже наверняка запустил свои щупальца в мозг Тада. Леандра осторожно похлопала чародея по плечу.

– Тад!

– А? – он приоткрыл сонные глаза и улыбнулся.

– Тад, ты помнишь, как увидел меня впервые? – неожиданно для самой себя спросила она.

– Разве такое забудешь? – его веки медленно смежились. – Неодемон, вонзивший в меня зубы… неодемон пагубных привычек… и зубы… как же было хорошо… я бы мог умереть… и… – Таддеус разлепил веки. – Какому мужчине не хочется, чтобы его спасла хорошенькая женщина? – он протянул Леандре руку, и она взяла её. – Ты спасла меня, Леандра, – он сжал её пальцы, улыбнулся и закрыл глаза. – Печально, что я тебя спасти не смог.

– Кто знает, может, и смог, – сказала она, поражаясь ясности своего видения мира. – Тад, есть ещё кое-что.

– Что же? – Таддеус посмотрел на неё.

– Я разделила твою дозу опиума, – она протянула ему вторую оловянную чашку.

Он взял её трясущейся рукой, Леандра помогла поднести питьё ко рту.

– Горькое, – выпив, пробормотал он и опять улыбнулся.

Леандра забрала чашку, аккуратно поставила её на стол, поднялась и сказала:

– Прощай, Тад.

Холокаи и Дрюн уже были рядом. Она сделала им знак следовать за ней и вышла в залитый кровью коридор. От тел не осталось ни клочка.

– О, Создатель! Кай, ты сожрал даже обувь?

Бог-акула рыгнул. Даже не оглядываясь, Леандра знала, что его физиономия расплылась в сытой ухмылке.

Внизу таверна оказалась пуста. Вышли на улицу. Вечерело. Несколько горожан шарахнулись при их появлении. Правда, это относилось только к горожанам-людям. Две макаки, взобравшись на соседнюю крышу, внимательно следили за Леандрой и её спутниками острыми тёмными глазками. Она отчётливо различала вороватые выражения их мордочек и блох, копошащихся в шерсти. Носильщики, доставившие Леандру из Плавучего Города, сбежали вместе с паланкином. Она их не осуждала. Колени больше не болели, и Леандра вполне могла пройтись на своих двоих.

На востоке, там, где тень вулкана упала на залив, всё ещё виднелись далёкие Стоячие острова, пламенеющие в закатном солнце.

– Что же, – произнесла Леандра, – нам потребовалось больше времени, чем я ожидала. Надо поторапливаться, чтобы не опоздать на встречу.

И она размашисто зашагала на восток по террасной дороге, потом свернула к Малой Священной заводи. На ходу подняла глаза вверх, подумав о колоссальной текстуальной энергии, хранящейся в озере вулканического кратера. Нельзя ли как-нибудь ею воспользоваться, чтобы всё исправить?

– Дрюн, загляни в поместье и забери сундук. Вдруг нам придётся заплатить контрабандисту?

– Слушаюсь, госпожа хранительница. Прошу прощения, что заговорила об этом в присутствии Таддеуса, но… Разве не ты рассказывала мне, что у гидромантов есть заклятия, позволяющие вывести человека из опиумного кайфа?

– Да, есть. Они внедряют их прямо в вены, мгновенно нейтрализуя действие наркотика. Выглядит впечатляюще. Человек возвращается к реальности словно утопленник, всплывающий на поверхность. Раз, и готово.

Они молча шли по пустынной улице. Когда показалась Жакарандовая Лестница, Дрюн не выдержала:

– Но если гидроманты могут легко вывести человека из опиумного дурмана, следовательно, Таддеус продолжает находиться под ударом?

– Так бы оно и было, если бы я не добавила во вторую дозу тетродотоксин.

– Но это же значит… – медленно начал Холокаи.

– Что к этому времени, – сказала Леандра, быстро погружаясь мыслями в будущее и воспринимая всю его вариабельность с упорядоченной, почти кристальной ясностью, – к этому времени он уже мёртв.