– Культ Неразделённой Общины поклоняется Леандре? – недоумённо переспросила Франческа. – Моей дочери? Но почему?

Тэм и Лоло продолжали плескаться в озере.

– Всё началось после вашего столкновения в Порту Милосердия, – сказал Холокаи. – Вот только я не знаю, что именно случилось тогда между вами. Ты должна мне рассказать.

– То есть я должна посвятить тебя в наши семейные дела? – насупилась Франческа.

– Да мне, в общем, всё равно, – он пожал плечами и ухмыльнулся. – Это же ты спросила меня о том, как вышло, что культ поклоняется Леа. Но для этого мне нужно точно знать, что произошло в Порту Милосердия.

Франческа задумалась, на глазах мрачнея. В конце концов, Холокаи у неё в кулаке, пожалуй, не будет большой беды, если он узнает правду.

– Хорошо. Шестнадцать-семнадцать лет назад мы с Леа много спорили о том, как следует лечить её болезнь. Я уговорила дочь поступить в целительскую академию Порта Милосердия. Думаю, она согласилась только для того, чтобы доказать мою неправоту. Леа не волшебница, однако для отпрысков влиятельных людей там могут сделать исключение. Она с грехом пополам проучилась два года, жила при этом самостоятельно, и, полагаю, мы обе вздохнули с облегчением.

Франческа увидела, как Лоло пытается утянуть Тэма под воду. Друид поддался, притворившись, что тонет. Через несколько секунд они оба вынырнули, хохоча и отплёвываясь.

– Леандра встретила молодого человека. Его звали Тенили. Эдакий богатенький красавчик, купчик из Беш-Ло. У него имелись связи и в Поруе Милосердия, и в Верданте. Леа с Тенили стали любовниками, разумеется, она ничего не сказала ни мне, ни отцу. Затем Тенили объявил, что хочет жениться на ней и увезти в Вердант. Чего Леа не знала, так это того, что в действительности он был вердантским богом ветра. Из младших, зато очень древний. Чтобы скрыть от неё красное свечение богозаклинания, он наложил на себя хитроумные субтексты, – Франческа взглянула на Холокаи. – Он служил посланником вердантскому пантеону, жреческой касте и наиболее сильным орденам шаманов-чарословов. Однако метазаклинания Вивиан изменили общественный уклад Верданта. Боги хирели, тогда как чарословы получали всё больший и больший вес. Особенно это касается волшебников Верданта. Они стремились ослабить свой пантеон и его шаманов. Тенили оказался в политической изоляции, он со дня на день ожидал нападения и уничтожения. Упредив удар, бог и его верующие бежали в Порт Милосердия, где и поселились изгнанниками.

– Леа это знала? – посуровел Холокаи.

– Нет, – Франческа покачала головой. – Тенили управлял легальным торговым домом, но мои агенты уличили его в сношениях с императорским двором. В то время мы с Никодимусом как раз обменялись полномочиями хранителей Иксоса. Настал мой год присматривать за архипелагом, и я отплыла для расследования в Порт Милосердия. Выяснилось, что наши отношения с Леа стали ещё больше напряжёнными, но я не понимала, почему. Однако затем вышла на Тенили и узнала, что он подрядился доставить Леандру императрице, за что ему было обещано снятие опалы.

– Что же, – Холокаи поморщился, – это многое объясняет… в поведении Леа.

– Дальше – больше. Завязалось нешуточное противостояние между Тенили и мной. Двое моих агентов раскрыли его истинную личину, но он убил их прежде, чем они успели отправить мне донесения. Бог уже уговорил Леандру бежать с ним в империю, хотя ума не приложу, как она рассчитывала удрать от меня. В общем, в утро побега он забрал её в свой торговый дом. Понимаешь, ей ведь было всего шестнадцать. Уже тогда внутри неё сидел железный стержень, но девочке не хватало нынешней её мудрости и циничности.

Бог-акула согласно кивнул.

– Итак, я узнала о смерти своих агентов. Поняв, кто скрывается под личиной Тенили и что он намеревается сделать с моей дочерью, я со всех ног бросилась в торговый дом. Его охранник, шаман-оборотень, бывший в услужении Тенили, только что убил моего единственного выжившего агента и тем самым к большому своему сожалению, спровоцировал мою трансформацию в дракона, – Франческа тяжело вздохнула. – Никогда не пытайся отнять у драконицы её дитя. Я убила оборотня и принялась крушить торговый дом. Тенили, сообразив, что происходит, признался во всём Леандре и начал умолять её о прощении, обещая, что перейдёт на сторону Лиги и вступит в иксонский пантеон. Она была влюблённой дурочкой и поверила. Но дракон во мне желал одного: мести. Я погналась за Тенили. Он был богом воздуха, очень шустрым, попытался спрятаться за спиной Леандры. Та в отчаянии умоляла меня пощадить своего возлюбленного. Но я схватила его и… сожрала.

– А что ещё тебе оставалось с ним делать? – безрадостно усмехнулся Холокаи. – Кому и знать толк в пожирании врагов, как не богу-акуле, верно? – он посмотрел на Лоло. – Ты жалеешь о содеянном?

– Должна бы, но… Положа руку на сердце, я жалею только о том, что совершила это на глазах Леандры. Он собирался продать мою дочь Империи, разве можно было оставлять его в живых?

– Теперь ты смекнула, почему я пойду на всё ради моего мальчика?

– Может, ты и не такая уж скудоумная рыба. Иначе зачем, по-твоему, я затеяла эту встречу?

– У тебя всё равно нет на него прав.

– Мы оба хотим лучшего для наших детей. И можем помочь друг другу.

– Ты только что рассказала премиленькую историю о том, на какие мерзости горазда.

– Хочешь услышать мерзкую историю? Прекрасно. Только рыпнись, и я выращу Лоло сама, как моего личного заложника.

Его радужки потемнели, но Франческа не отвела взгляд, и в конце концов Холокаи потупился.

– Ты не оставляешь мне выбора.

– Не оставляю.

– Леа именно так тебя и описывала.

– Не сомневаюсь. Настала твоя очередь рассказывать истории. Так как моя дочь обзавелась собственным культом?

– Тут придётся начать с моего обращения, тогда-то я и узнал о культе. Я воплотился двадцать лет назад в деревне морского народа на острове Мокумако. Они молились мне, прося защитить от врагов, от демонов грядущей войны Разобщения, а также о том, чтобы я даровал им сына, который прославит их племя. Сначала «защита от врагов» подразумевала нападения на другие деревни Мокумако. Я был глупым и бесстрашным юным неодемоном. Пять лет уничтожал другие племена морского народа, топил их корабли. Вскоре мой культ стал главенствовать на острове.

– Тогда-то по твою душу и явилась Леа?

– Однажды ночью я обнаружил в своей священной лагуне молодую женщину. Плавать там было табу, и я набросился на неё. Это, разумеется, была Леа. Она вызвала у себя приступ болезни и чуть меня не убила. Только что я был акулой пятнадцати футов длиной и вдруг превратился в тощего пятнадцатилетнего мальчишку. Она оставила мне силы кое-как доплыть до берега. На следующую ночь она вновь посетила лагуну. Увидев её, мои жрецы испугались, что я ослабел и не способен больше поддерживать исполнение собственных запретов. Испугались настолько, что прекратили мне молиться. Я столкнулся с ней всего раз, но стал беспомощнее желтохвоста, у которого в жабрах застрял рыболовный крючок.

– Моя девочка, – гордо улыбнулась Франческа.

– Что верно, то верно. Я прожил достаточно долго, чтобы понимать: я – всего лишь пиратский божок, и настанет час, когда Тримурил расчленит меня или захватит мой ковчег в заложники, сделав рабом и включив в какую-нибудь божественную совокупность. Я догадывался, что Леа попытается меня завербовать, и не видел способов этому сопротивляться. Так что я выплыл к ней в своём человеческом обличии, приготовившись никогда больше не вкусить свободы, – глаза Холокаи затуманились. – Была безлунная ночь. Мы оба только входили в силу. Ей было девятнадцать, и она вела одно из первых своих самостоятельных расследований. Леандру ещё не назначили хранительницей, она боялась, что не получит титул, что вы с её отцом придержите власть для себя. Она сказала, что у меня есть три возможности. Первая: я начну сопротивляться, она меня уничтожит и вызовет на остров королевский флот. Вторая: я завербуюсь в пантеон и стану богом войны Тримурил. И, наконец, третья: я помогу Леандре стать независимой и сохраню свободу. Но если выберу третий путь, то после того, как она расскажет мне о своём плане, назад дороги не будет.

– И ты, разумеется, выбрал третий.

– А что было делать? Мы вышли на берег, и она объявила моим жрецам, что Создатель возложил на неё особенную миссию. Что наш мир прогнил, и сильный в нём пожирает слабого. Обругала их за то, что использовали силу молитв против своих же братьев-иксонцев. Но не они виноваты в испорченности мира, его сделали таким заклинания. А ещё добавила, что Лига ничуть не лучше Империи, всего-то и разницы, что имперцы практикуются в жестокости, применяя заклинания против богов.

– Не могла Леандра такого сказать.

– Да нет, так и сказала, – удивлённо возразил Холокаи. – И знаешь, она меня убедила.

– И какую же такую миссию возложил на неё Создатель? Она у вас что-то вроде пророка?

– Нет-нет. Это было всего лишь частью спектакля. Она контактирует с Создателем не больше нашего. Однако насчёт отсутствия разницы между Империей и Лигой говорила серьёзно. Я сам бессчётное множество раз видел, что имперцы творят с богами. Издеваются над ними, растаскивают по предложению, чтобы волшебники лучше поняли их устройство.

– И где же ты всё это мог видеть?

– Ну, тут такое дело. Леандра сказала жрецам, что хранители Лиги охотятся на неодемонов, и это правильно. Но точно так же, как они защищают людей от неодемонов, следует защищать богов империи от их чарословов.

– Леандра контрабандой вывозит богов из Империи?! – Франческа в ужасе прижала руку ко рту.

– Она сказала жрецам, что послана им Создателем в наказание за их дурные поступки, и ей следовало бы убить их бога и обрушить на Мокумако всю мощь королевского флота. Но раз уж их бог смиренно пожертвовал собой и поклялся ей в верности, то их культ станет одним из многих, которые войдут в Неразделённую Общину богов и людей. При этом они должны продолжать молиться мне, пока я буду сражаться за эту самую Неразделённую Общину. Так они и поступили, – Холокаи пожал плечами. – Подобным же образом Леандра завербовала в Неразделённую Общину и другие культы.

– И сколько их?

– Примерно две дюжины. Все мелкие, хорошо скрытые и разбросаны по всему архипелагу. Леандра тщательно следит за тем, чтобы никто из её богов не подпал под влияние Тримурил. Если власти узнают правду о Неразделённой Общине… – он умолк, насмешливо поглядев на Франческу. – Между прочим, все эти слухи о том, что Неразделённая Община поклоняется демонам, – полнейшая чепуха.

– Я надеялась, что ты это скажешь.

– Вот и сказал. В общем, чтобы убедиться, что Тримурил не наложит на меня лапу, Леа приказала моим жрецам намолить бога-обманку. Тримурил думает, что он – это я. Слабенький двойник воплотился через несколько дней и до сих пор живёт на острове, именно его ковчег бултыхается где-то в здешнем озере. Мой же по-прежнему находится на Макумако.

– Так вот почему ты сохранил атрибут, позволяющий тебе убивать женщин, – сообразила Франческа.

– Я их не убиваю. Я сразу признаюсь им, кто я такой и что мне надо. Они все знали, на что шли.

Франческа проигнорировала эти жалкие оправдания, продолжая прокручивать в голове события последних дней.

– Значит… Когда Леа включает очередного неодемона в свой культ, пряча его от пантеона, операция не всегда проходит без сучка и задоринки, верно? Временами паства неодемона начинает молиться ей самой, а в результате неодемон становится внешне похожим на неё. Вот почему у Речной Воровки, которую Никодимус обманом заставил на себя напасть, было…

– Лицо Леандры, – закончил за неё Холокаи. – Речная Воровка входила в Неразделённую Общину. Её культ распространялся, по большей части, в прибрежных деревушках, чьи жители молились о справедливых кражах с судов, проплывающих по их реке. Богиня грабила без разбору, и купцов, и контрабандистов. Малую толику раздавала по деревням, но основную добычу несла Неразделённой Общине.

– При этом Речная Воровка была уверена, что Франческа ничего ей не сделает, поскольку находилась у неё в услужении. Если бы Никодимус не соврал Леа, богиня не совершила бы ошибку, напав на него.

– Всё так. Теперь придётся ждать сезон, а то и два, пока Речная Воровка вновь воплотится. Для нас это большая проблема, ведь именно она доставляла нам бо́льшую часть денег. А деньги требуются для выкупа богозаклинаний у контрабандистов.

– Богозаклинаний?

– Для того чтобы тайно вывозить богов из Империи, Леа нужно обходить имперские заклинания. Сделать это можно только используя их же заклятия. Сам я мало что смыслю во всём этом чарословии, однако знаю, что она покупает богозаклинания у особенных имперских контрабандистов. Недавно она приобрела одно заклинание у типа, который всё ещё находится в Шандралу. Заклинание даёт ей возможность узнавать будущее на один час вперёд. Так она узнала, что отец спасёт её в тронном зале: почувствовала, что будет сильно раздражена и благодарна ему.

– А что насчёт бандитов с татуировкой идеального круга? – нахмурилась Франческа. – Какое отношение они имеют к Леа?

– Никакого. Мы с ними не связаны. Да что там! Несколько этих болванов напали на нас сегодня на Утране. Леа считает, что это какая-то шайка, выдающая себя за Неразделённую Общину.

– Кем бы они ни были, если Империя прознает о делишках Леандры, на нас обрушится вся их мощь, – Франческа задумчиво потёрла переносицу. – Это будет война, в которой всё человечество погибнет ещё до того, как начнётся пресловутое Разобщение. Как Леандра могла сделать подобную глупость? Как пошла на риск ослабления Лиги, когда демоны вот-вот пересекут Древний океан?

– Какой смысл сохранять это прогнившее общество? Империя, Лига… Я с обеими не согласен.

– Шутишь?

– Я что, выгляжу шутом, Франческа?

– Нет, не выглядишь. Покарай вас Бог Богов! Как мы выберемся из этой заварухи? – она помолчала. – Что собирается делать Леандра?

– Ну, я не знаю всех её планов, особенно с учётом последних новостей, прозвучавших в тронном зале. Я об оборотне, которого мы вывезли в Драл. Значит, императрица всё-таки до него добралась? Впрочем, я знаю, что Леа собиралась опять встретиться с тем имперским контрабандистом, чтобы купить у него ещё одно богозаклинание. Может, и сейчас ещё собирается. Хотя, сдаётся мне, Леа попытается выбить из него сведения о том, кто стоит за покушениями на богов и когда стоит ожидать нападения Империи.

Франческа шумно вздохнула. Если контрабандист обладает надёжной информацией, она была бы бесценна. Что если немедленно покончить с дочерней независимостью и взять дело в свои руки? Нет, это отпугнуло бы информатора, который может помочь им выжить в войне. Франческа перевела взгляд на Холокаи.

– Где она с ним встречается?

– У Малой Священной заводи, после заката. Мы с четырёхруким стоим на страже.

Франческа кивнула, быстро соображая.

– Если у неё с контрабандистом договор, мне лучше не соваться, только всё испорчу. И… я тебе объяснила, что… прежде вела себя с дочерью слишком властно. На сей раз я хочу посмотреть, как она выпутается самостоятельно. Ты не должен рассказывать ей о нашей беседе. А я пригляжу за её встречей с контрабандистом и в случае чего приду на помощь. Нет-нет, не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы никто меня не заметил.

– Тебе следует знать ещё кое-что.

Франческа приподняла бровь.

– Когда Леандра впервые использовала пророческое богозаклинание, она увидела будущее на день вперёд и узнала, что будет поставлена перед выбором: умереть самой или убить любимое существо. Так вот, её основной «подозреваемой» стала…

– Я.

– Что, нетрудно было догадаться? – хрюкнул Холокаи.

– Нетрудно. Есть ли какой-нибудь способ обойти пророчество?

– Леандра предвидит, что если попытается сбежать, умрут все её близкие. Она советовалась с одним волшебником-прощелыгой из Наукаа о заклинании, которое избавило бы её от любви, надеясь таким образом обмануть пророчество. Но, по-моему, они не слишком-то рассчитывают, что оно сработает.

– Не представляю себе такого заклинания, – рассеянно пробормотала Франческа, потом как-то подобралась, словно наконец приняла решение. – Хорошо. Посмотрим, что Леандра выведает у контрабандиста. Куда она отправится потом?

– В поместье, наверное.

– Отлично, я тоже там буду. Когда встреча закончится, найди способ ускользнуть. Просто жди меня у стены поместья, я сама тебя найду и, в зависимости от того, что выяснит Леандра, либо поговорю с ней, либо посмотрю, может, она каким-то чудом сумеет выпутаться. Если случится что-нибудь неожиданное, и вам придётся покинуть город, я отправлю гонца в порт. Узнаешь его по ветке плюмерии в руке. Принесёшь мне новости до утра, иначе я решу, что ты не оправдал доверия. Всё понял?

– Да. А что с моим сыном?

Франческа посмотрела вниз, на озеро. Лоло и Тэм вернулись в плавучий павильон. Мальчик устроился в тени, положив голову на колени Кенны. Он, похоже, спал, а близнецы тихонько беседовали.

– Я заберу его в поместье. Держи меня в курсе, охраняй мою дочь, пока не исчезнет имперская угроза, и я верну тебе сына. Скажу ему, что долг не позволяет пока тебе прийти, но ты его любишь и хочешь забрать на родной остров, – Франческа улыбнулась. – Знаешь, не всё так уж плохо. Не могу назвать себя идеальной матерью, но пару-тройку вещей о том, как растить ребёнка с особенными возможностями, я усвоила.

– Только прежде разберись, Франческа, не вводишь ли в заблуждение саму себя, – бог-акула смерил её взглядом. – Потому что со стороны всё это выглядит как дерьмо в блестящей обёртке.

– То же самое касается и тебя, Холокаи. Вспомни о том, что случилось с матерью твоего сына.

– Я не обману твоего доверия, Франческа, – он поиграл мощными плечами. – Но хотел бы, чтобы и ты вспомнила истории, которые рассказывают о драконах. Все истории, которые ты слышала с детства. Хоть раз попадалась тебе сказка о милосердном и щедром драконе? Мне вот ни разу. Может быть, это заставит тебя немного поразмыслить над тем, так ли уж добры твои планы.

– Видишь ли, какое дело, – начала Франческа, закипая от гнева, – когда ты сам дракон, тебе нет дела до каких-то пошлых историек, просто потому что ты можешь написать собственную, Бог Богов тебя побери, историю. А теперь убирайся, пока я не переписала окончание твоей.

Его почерневшие глаза уставились на неё с ненавистью, но на её лице не дрогнул ни один мускул. Прояви она хоть тень слабости, и бог выйдет из подчинения. Холокаи скривился, развернулся и ушёл.

Чувствуя, что ноги её не держат, Франческа повернулась к озеру и тяжело оперлась о перила. «Леа, Леа, как же нам выбраться из этой передряги живыми?» Скорее всего, никак.

Дверь в каморку Таддеуса была уже починена. Она слегка приоткрылась, едва Леандра постучала по свежеструганной доске. Приближался вечер, тень вулкана почти накрыла город.

Из комнаты не донеслось ни звука. Леандра постучала громче. Живот ныл, дышать было больно, хотя и не так, как прежде. К её стыду, из-за усталости пришлось нанять паланкин от Плавучего Дворца в Наукаа.

Одна радость: где-то полчаса назад она почувствовала, что множество её будущих «я» испытывают удивление пополам с замешательством, и всё это сопровождается странной эйфорией с оттенком облегчения и удовлетворения. Леандра надеялась, что эти эмоции – провозвестники успеха Таддеуса.

С тех пор, как она уловила эту эйфорию, другие будущие эмоции поблёкли. Очевидно, вероятность их испытать уменьшилась. Или что-то изменило её способность переживать эмоции вообще. Поскольку целью будущего заклинания было избавление Леандры от чувства любви, она ставила на последнее.

– Входите, – послышался наконец голос Таддеуса.

Леандра распахнула дверь и вошла.

Таддеус никогда не отличался аккуратностью. Когда на него находило вдохновение, он устраивал вокруг себя полный ералаш. Но открывшаяся Леандре картина явно была новым достижением в чарословском хаосе. Повсюду – на столе, на кровати, на полу – лежали раскрытые книги и свитки. Всю обстановку, включая миску недоеденного карри, покрывал слой бумажных листков. Даже комод, где Таддеус хранил принадлежности для курения опиума, был завален книгами.

Сам хозяин восседал за столом и не оглянулся, только махнул им рукой.

– Один момент, мне нужно ещё кое-что проверить…

– Тад, я пришла… – начала, было, Леандра, но он перебил её:

– Да подожди ты.

Крайне удивлённая, Леандра захлопнула рот. Дрюн двинулась вперёд, аккуратно пробираясь между разбросанными вещами, Холокаи остался у двери.

– Та-ак… и… – бормотал Тад, водя пальцем по странице.

Дрюн застыла. Леандра посмотрела на богиню. Та указала взглядом на небольшой перевёрнутый томик в чёрной обложке. Он был чем-то испачкан. Приглядевшись, Леандра заметила отпечаток каблука. Никто из присутствующих сапог не носил. Дрюн пожала плечами.

– Готово! – объявил Таддеус и поднялся.

Ножки его стула скрипнули по половицам, сдвинув несколько книг. Взволнованный Таддеус так и лучился самонадеянным энтузиазмом. Воротник его рубахи был расстёгнут, и Леандра увидела подозрительное пятно на ключице. Свежий синяк? При одном взгляде на лицо Леандры Таддеус подувял.

– Ты чего, Леа?

– Ничего, всё в порядке. Ну, как? Справился?

Он моргнул.

– Тад! Твоё заклинание!

– А, ну да. Я ничего не обещаю, конечно, – он пробежался глазами по листу, – но, перечитав сегодня свои старые записи, обнаружил кучу ошибок, хотя прежде просматривал бумаги, наверное, сотню раз.

Улыбка Тада пробудила в Леандре множество воспоминаний. Она обожала эту его увлечённость работой, хотя терпеть не могла то, что он превращался в упёртого, нечуткого болвана. Впрочем, всё это ушло в прошлое.

– То есть заклинание сработает?

– Думаю, да. По крайней мере, в его безопасности я вполне уверен. Я добавил несколько размыкающих субзаклятий на случай, если что-то пойдёт не так.

– Говоришь, вполне уверен в его безопасности, Тад? Ну-ну. Ты всегда предпочитал опасные эксперименты.

– Есть такое дело, – он подмигнул. – У меня нет дурных привычек, лишь…

– …всепоглощающие страсти, – закончила за него Леандра. – И всё-таки, что с этим заклинанием? Оно действительно безопасно?

– Собственной головой я могу рискнуть, но другого никогда не подвергну опасности. Ты же знаешь.

Это было правдой.

Тад прижал правую руку к сердцу, а левую – ко лбу, – жест мольбы, принятый у Облачного народа.

– Клянусь могилой моей матери, что заклинание безопасно.

– Поклянись чем-нибудь, что тебе действительно дорого.

– Ну, хорошо, хорошо. Клянусь своим недельным запасом опиума.

Леандра хохотнула.

– И оно избавит меня от способности любить?

– Есть только один способ это проверить, – Таддеус улыбнулся, показав обворожительные ямочки на щеках, и оглядел раскиданные по комнате книги, словно видел их в первый раз. – Может, тебе лучше прилечь на кровать? – он принялся сбрасывать на пол всё, что там было навалено.

Когда Таддеус повернулся спиной, Леандра перехватила взгляд Дрюн и быстро показала ей на его ключицу. Холокаи заметил их молчаливые переговоры и, стараясь не шуметь, плотно притворил дверь.

Пока Таддеус возился с постелью, Леандра улучила момент и постаралась рассмотреть странное пятно на ключице. Судя по всему, оно уходило ниже, к груди.

– Ладно, – сказала она, садясь на кровать. – Душно сегодня, не правда ли?

Эта фраза была секретным кодом для её подчинённых.

– Да? Я не заметил, – пробормотал Таддеус, вернулся к столу и взял какой-то листок.

Леандру пробрала дрожь. Приняв решение, она быстро подняла руку, сжала в кулак, потом распрямила пальцы. Жест означал: «Начинаем игру внедрения». Затем пошевелила мизинцем, словно нечаянно его поранила, и указала им на себя: «Играем в подранка. Подранок – я». Оба божества в свою очередь сжали правые руки в кулаки и распрямили пальцы: «Всё поняли».

Замысловатым движением Таддеус снял заклинание с бумаги и свернул его.

– Мне нужно, чтобы ты сохраняла полную неподвижность. Может, тебе всё же лечь?

Леандра опустила голову на подушку, пропахшую Таддеусом и трубочным табаком. Сердце колотилось.

Он склонился над Леандрой и потянулся к ней. Мелькнули четыре мускулистые женские руки, две нижние проскользнули у него под мышками и обхватили голову, проведя приём двойного рычага плеча. Верхняя правая рука удерживала руки Тада, а верхняя левая сжала его горло. Таддеус вытаращил глаза, и тут Дрюн провела бросок через бедро. Чародей с грохотом повалился на пол.

Леандра села на постели и увидела, что Холокаи одним ударом вышиб дверь. В коридоре находились трое мужчин. Одного из них сбило с ног дверью. Другой начал поднимать руки, в которых что-то блеснуло. Холокаи рубанул леймако прямо по этому сиянию, а заодно раскроил грудь мужчины. В глубине коридора что-то сверкнуло. Холокаи зарычал, из его плеча брызнула кровь, и он исчез из поля зрения Леандры. Новая вспышка, за ней – вопль.

Леандра с трудом поднялась на ноги. Из коридора слышались звуки ударов. Она кинулась туда, колени болели. Там, над тремя истекающими кровью телами, стоял Холокаи. Увидев Леандру, он осторожно двинулся по коридору, высматривая новую угрозу. Какое-то время в доме было тихо, затем снизу донеслись шаги и приглушённые голоса. Хлопнула дверь, и вновь всё замерло. Двигался только Холокаи.

Значит, обыкновенная засада. Таддеус лишил бы Леандру сознания, а три чарослова захватили бы Холокаи и Дрюн врасплох. Довольно неумелое нападение. Похоже, остальные заговорщики бежали.

Леандра вернулась в комнату Таддеуса. Бывший любовник лежал на кровати лицом вниз с заломленными руками, Дрюн не давала ему подняться. За это время божественный текст должен был развеять любое заклинание, какое бы ни подготовил Тад.

Леандра сняла с пояса нож.

– Переверни-ка тушку, Дрюн, я хочу взглянуть на его правое бедро.

– Они не оставили мне выбора! Леа…

Нижними руками Дрюн перевернула Таддеуса на спину, а правой верхней двинула ему в челюсть. Голова Тада откинулась, он застонал.

– Кто? – спросила Леандра, задирая его жилет и ножом перерезая ремень.

– Они не представились, – заныл Таддеус. – Они хотели меня убить, применили ко мне смертный наговор.

Смертный наговор был заклятием, которое обвивалось вокруг артерий, питавших сердце кровью. Если смертный наговор не получал непрерывного сигнального заклинания, он убивал, пережимая артерии. Прикосновение Дрюн должно было развеять опасный текст, но Таддеусу об этом знать не обязательно.

– Леа! Клянусь, я не собирался накладывать на тебя это закл…

Дрюн ещё раз съездила ему по физиономии.

– Поверни к свету, – приказала Леандра, обнажая его бедро.

Дрюн перекатила Таддеуса к окну.

– Пылающая преисподняя, – выругалась Леандра.

Кожа на бедре Таддеуса была красной и вздулась от чернил, которыми была наколота татуировка идеального круга.