Вести, принесённые Франческой, повергли в молчание тронный зал и заставили сердце Никодимуса забиться. Тримурил застыла, по-видимому, передавала ужасные новости своему пантеону, проецируя себя в сознания приближённых божеств.

– Действовать надо немедленно, – объявил Святой Регент и посмотрел на богиню, которая дернула головой в кивке. – Прежде чем я отправлю соответствующие приказы армии и флоту, что скажут хранители?

– Я получила сообщение колаборис от Совета Звездопада, – Франческа поклонилась. – Они не сумели связаться с императрицей, но, может быть, ваша светлость вызовет императорского посла? Что если время дипломатии ещё не ушло?

– Сделано, – кивнул регент. – Ещё советы?

Никодимусу ничего в голову не приходило, и он покосился на Леандру. Дочь впервые взглянула на него. На миг в её больших карих глазах он увидел маленькую девочку, которую знал когда-то. Но её взгляд тут же посуровел, и Леандра отвернулась.

– Ваша светлость, – сказала она, – с учётом того, что татуировки идеального круга были обнаружены на бандитах не только в Шандралу, но и на Гребне, я бы хотела продолжить расследование.

– Похвальное рвение, – ответил регент. – Тем не менее смотрители останутся в Плавучем Городе до тех пор, пока не будет организован военный совет.

– Но ваша светлость, след остынет!

– Пусть по нему отправится Дхамма.

– Я ценю помощь богини правосудия, однако продолжаю настаивать на важности моего немедленного возвращения в Шандралу.

– Не сомневаюсь в его важности, – нахмурился регент, – но я уже принял решение.

– Ваша светлость, моя преданность народам Иксоса заставляет меня напомнить, что я назначена хранительницей Советом Звездопада, а не регентом.

Никодимус дёрнулся. Чтобы избежать политического давления, хранители действительно отвечали не перед местной властью, а перед Советом. Тем не менее никто из них никогда прежде не ссылался на этот факт. Сделать подобное сейчас значило провоцировать Святого Регента, причём провоцировать во время кризиса. На лице Франчески тоже отпечаталось изумление пополам с гневом.

– Ваша светлость, – начал Никодимус, судорожно соображая, что сказать дальше, – вероятно, я…

– У хранителя Лорна богатый опыт, – перебила его Леандра, – однако он не владеет всей информацией о ситуации в Шандралу.

Никодимус воззрился на дочь, по-прежнему не спускавшей взгляда с регента. Пылающие небеса, да что же она творит?!

– И какова же эта ситуация? – зазвенел тонкий паучий голосок в ухе.

Видимо, Леандра тоже его услышала, поскольку её лицо напряглось, когда Тримурил сложила все свои руки и поклонилась.

– Она, э-э-э… неустойчива, – ответила Леандра. – Чтобы доложить яснее, мне потребуется по крайней мере ещё один день для расследования.

– Наверное, нам следует обсудить это наедине, – сказала Тримурил, плавно выходя вперёд.

Её движения больше не были дёргаными, душа богини целиком сосредоточилась в этом теле. Парой верхних рук Тримурил поманила Леандру.

Щёки Никодимуса зарделись от румянца – синестетическая реакция на неизвестный магический язык. Улыбка Тримурил увяла. Богиня опять взмахнула руками, и щёки Никодимуса вспыхнули.

Внезапно он понял, что происходит: Тримурил попыталась напрямую пообщаться с Леандрой посредством своего богозаклинания, а та, защищаясь от манипуляций богини-плутовки, вызвала вспышку болезни, вносящей ошибки в богозаклинание.

– Божественная Тримурил, – сказала Франческа, – возможно, я помогу разрешить это недоразумение?

Однако Тримурил уже махнула руками в сторону Леандры. Вокруг головы дочери заплясали красные сполохи. Внутри у Никодимуса всё похолодело. Приступы болезни Леандры заставляли находящихся поблизости лучше разбираться в магическом языке, с которым она в данный момент работала. Сейчас Никодимус ясно различил пунцовый текст богини.

– Святой Регент, прошу вас, вмешайтесь! – попросил Никодимус, но старик только поднял руку, призывая его замолчать.

Стоящая рядом с ним Тримурил в четвёртый раз взмахнула руками.

– Святой Регент! – повторил Никодимус.

Пунцовое сияние вокруг головы Леандры стало ярче. Сколько ещё она продержится? Болезнь её убьёт. Никодимус вдруг обнаружил, что стоит на ногах.

– Тримурил!

Он шагнул к помосту, едва замечая шевеление за своей спиной. Ещё шаг – и на него кинется толпа гидромантов и божеств. И первой наверняка будет Таграна.

– Леа! – прошептала Франческа. – Леа, остановись!

В голове у Никодимуса замелькали ужасающие картины появления дракона.

– Леа, – взмолился он, пунцовое сияние вокруг её головы теперь ослепляло. – Тримурил! – рявкнул Никодимус.

Каменные губы богини были сжаты в гримасе предельной сосредоточенности. Никодимус всегда считал, что хотя способность дочери к ломке чар велика, болезнь ограничивает её возможности. Следовательно, в противостоянии с Тримурил у Леа нет шансов. Однако, похоже, богиня уже усомнилась в своей победе.

Никодимус ощутил неожиданную отцовскую гордость, которая тут же испарилась, когда он понял, что Леандре грозила смерть.

– Леа, прошу тебя, – ласково проговорил он, подходя к дочери.

Франческа тоже вскочила на ноги.

– Тримурил, – угрожающе прорычала она, – немедленно прекрати.

Никодимус присел на корточки рядом с Леандрой, на пунцовое сияние уже больно было смотреть.

– Леа, это опасно, – зашептал он, – пожалуйста, детка…

– Тримурил! – рычала Франческа.

Никодимус оглянулся и, полуослеплённый заклинанием, увидел, что жена направляется к помосту. Если она доберётся до Тримурил, отступать будет некуда. Франческа превратится в дракона, и один Создатель ведает, кому здесь удастся выжить. Как это ни невероятно, пунцовый свет сделался ещё ярче. Франческа протянула руку к Тримурил. Вот и всё. Надо что-то делать, и немедленно…

– Играем! – к удивлению Никодимуса, голос был его собственным. – Играем! – повторил он, поворачиваясь к помосту. – Я согласен сыграть в твою игру, Тримурил.

Пунцовое пламя мигнуло. Никодимус понял, что стоит и моргает, глядя на округлый животик Тримурил. Богиня слегка поклонилась, но наклон её головы выражал какое-то детское изумление.

– Что ты хочешь сказать?

– Я про твою игру в повторялки, – объяснил Никодимус. – Я принимаю вызов.

Тримурил со счастливым видом зааплодировала, начиная с нижних рук.

Леандра покачнулась и упёрлась ладонью в пол. Бог рукопашной борьбы кинулся к ней и поддержал всеми тремя парами рук.

Франческа взяла Никодимуса за локоть. Благодарно повернувшись к жене, он увидел, что та смотрит на другого спутника дочери, мускулистого бога с бритой головой. Бога-акулу, если Никодимус правильно помнил.

– Что-то не так? – одними губами спросил он.

– Нет, ничего. Сначала надо выбраться из этой передряги. Что ты будешь…

Она замолчала, осознав, что Тримурил уже стоит перед ними, слегка скособочившись и согнув нижнюю руку, как если бы кто-то держал её под локоть. Богиня пародировала позу Никодимуса.

– Прекрасно, прекрасно, – произнесла Тримурил. – Помни, что у тебя столько попыток, сколько захочешь, прежде чем ты убедишься, что я могу идеально повторять все твои действия.

Никодимус посмотрел на Франческу, но та только покачала головой, и ему пришлось повернуться к Тримурил. Они с богиней смотрели друг на друга в упор. Странное зеркало.

Лихорадочно соображая, что теперь делать, Никодимус выпрямился, забрал руку у Франчески. Тримурил воспроизвела его действия. Что же сделать такого, что будет не по зубам плутовке? Он был единственным живым существом, способным плести чары на праязыке, но Тримурил это запретила. Больше в Никодимусе ничего особенного не было, хотя…

Он огляделся. Из ряда окон позади помоста лился яркий свет тропического солнца. Над каждым окном висел тугой рулон густо-синего шёлка.

– Опустите занавеси, – потребовал Никодимус. – Наша дуэль будет происходить в темноте.

Тримурил никак на это не отреагировала, однако регент на троне кивнул. Слуга дёрнул за шнур, и зал погрузился в почти полный мрак, нарушаемый только оранжевой аурой Таграны. Регент попросил тигроподобную богиню выйти.

Когда она удалилась, Никодимус расстегнул свой длинный жилет и вытянул из татуированного бедра заклинание теневого двойника. Вокруг его тела обвились фиолетовые предложения.

– Богиня, я не уверен, что ты можешь прятаться в темноте так же хорошо, как я.

Заклинание укутало Никодимуса тенью. Присутствующие удивлённо забормотали.

– Посмотрим, кто кого найдёт, – Тримурил широко улыбнулась, подобралась, словно собиралась подпрыгнуть, и вдруг исчезла.

Никодимус снял с живота несколько фраз и вписал их в заклинание теневого двойника, усилив звукопоглощающие параграфы. Сердце билось так, словно он долго бежал, колени подгибались от слабости. Крадучись двинулся к толпе иксонских вельмож.

За тридцать лет охоты на неодемонов Никодимус чрезвычайно отточил своё мастерство. Конечно, никто из его противников не был настолько могущественным, как Тримурил, тем не менее, если его тексты будут вдохновенными, рефлексы – безотказными, а вдобавок ему капельку повезёт, у него появлялся шанс.

Он снял параграфы с плеча, тут же укрывшие его текстовой сетью, маскирующей телесное тепло. Никодимус на горьком опыте убедился, что некоторые боги, особенно змееподобные, насекомоподобные и рыбоподобные хорошо чувствуют тепло.

Пришло время текста с предплечья, который свернулся в широкую дыхательную трубку. Заклинание отводило выдохи вниз, к ногам, где рассеивало широким веером, что мешало божествам засечь его дыхание.

Никодимус медленно пробирался между коленопреклонёнными сановниками. Те шушукались, поэтому среди них проще было спрятаться. Колени вновь задрожали.

Бубнящие иксонцы крутили головами, пытаясь определить, куда делись хранитель и богиня. Никодимус слегка согнул ноги, перенеся вес тела на пальцы, готовый отпрянуть в любой момент, если кто-нибудь случайно его заденет. Оставалось только ждать. Постепенно все шепотки стихли, напряжение в зале росло. Поскрипывали балки Плавучего Дворца, волны плескали о дерево, где-то вдалеке пели священники.

Никодимус подумал о том, как именно будет определяться победитель. Он полагал, что Тримурил станет его искать. Однако он ведь не попросил прямо его найти, бросив ей вызов в игре в прятки.

Сановники заскучали, заёрзали, игра оказалась не столь захватывающей. Никодимусу стало жарковато под плащом заклинания. Он медленно выпрямился, давая отдых бёдрам. Ну, и как же ему победить? Вероятно, он должен сам найти Тримурил.

Никодимус осторожно распылил обрывки индигового предложения, написанные таким образом, чтобы приклеиваться к незнакомому магическому языку. Если ему повезёт, лингвистический веер получится достаточно тонким, чтобы избежать текстовых растяжек Тримурил, и в то же время – липким, чтобы обнаружить скрытое богозаклинание.

С каждым жестом Никодимус рассылал слабые индиговые волны, они расползались, словно плотный туман. По толпе прошёл лингвистический прилив. Руны образовали лёгкие нимбы вокруг двух мужчин в синих мантиях гидромантов. Однако пространство между зрителями оставалось чистым. Тримурил поблизости не наблюдалось.

Тихо направился обратно к помосту, продолжая рассылать волны индигового текста. Всё впустую.

Во мраке он заметил сыпь, разгорающуюся на щеках Леандры. Шагнул, было, к ней, но тут же передумал, опасаясь наступить на какое-нибудь заклинание-капкан Тримурил.

По залу покатилась новая волна индиго. Руны образовали нимбы вокруг бога борьбы и его приятеля-акулы, однако не выявили ни следа затаившегося божества. Он послал обрывки предложений в сторону спутников жены. Опять в «молоко», лишь нимбы вокруг Франчески и её ученицы. Метнул волну в сторону помоста. Текст нашёл Святого Регента. Где же Тримурил?

В углах? Никого. Снова метнул заклинание в толпу сановников. Опять ничего. Никодимус обильно потел в своем коконе. Он уже собирался вернуться к помосту, когда скрипучий голосок спросил:

– Ну? Разве это не весело?

Никодимус застыл.

– Где ты собирался меня искать? – зашипела Праматерь-Паучиха в ухо, как делала это столетиями, вдохновляя на подвиги героев и ниспровергая злодеев.

Никодимус не знал, обнаружила ли его Тримурил или пытается надуть, заставляя так решить. Что же ему теперь делать?

– Может, тебе стоит поднять голову? – продолжила паучиха, в то время как Никодимус старался не дышать. – Право слово, тебе стоит взглянуть наверх.

Воздуха не хватило, и он сделал осторожный вдох.

– Все ждут, хранитель.

Пребывая в полном чувственном раздрае, Никодимус медленно, очень медленно поднял голову и увидел… Ничего он не увидел. Один потолок с деревянными стропилами, расписанными узором из красных, синих и золотых листьев. Уж не заманили ли его в ловушку?

– Здесь, – внезапно произнесла паучиха слева.

Никодимус рефлекторно оглянулся и увидел две стройные ноги в каком-нибудь дюйме от своего носа. Дёрнулся, машинально попятился, однако ноги продолжали следовать за ним. Только тут он разглядел две маленьких ступни, умостившиеся на его плече.

Вдруг рвануло контрзаклятие, и весь субтекст Никодимуса рассыпался фиолетовыми и индиговыми искрами, а затем сгорел без остатка. Никодимус поднял глаза и увидел невероятную картину: каменное воплощение Тримурил стояло на его плече. Её нижние руки были молитвенно сложены, тогда как верхняя пара потянулась и сорвала занавесь. На Никодимуса и богиню пролился яркий свет тропического солнца.

В зале загомонили, кто-то даже зааплодировал. Никодимус стоял, сгорая со стыда, сам не в силах поверить, что проиграл.

Тримурил спрыгнула на пол, вразнобой замахав шестью руками, чтобы удержать равновесие. На короткое время её движения опять сделались плавными, затем она вернулась к привычному подёргиванию.

– Ты встала мне на плечо, когда я подошёл к помосту?

– Нет-нет, – залопотала паучиха, а статуя поклонилась. – Я сделала это сразу же после того, как ты исчез. Видишь ли, моё телесное воплощение весит не больше, чем сей паук, – богиня улыбнулась и исполнила короткий танец, переступив с ноги на ногу, демонстрируя свою лёгкость. – Большинство людей полагают, что камень тяжёл, – она сделала ещё один пируэт. – В действительности же я – почти иллюзия, – статуя застыла, глядя на него с неизменной улыбкой.

– То есть всё это время ты была у меня на плече?

Дерганый кивок головой.

До Никодимуса дошло, что все – Франческа, Леандра, их спутники, иксонские сановники, – переместились так, чтобы лучше видеть пятно света, в котором он стоит. Торчит тут с Тримурил, как на сцене, не зря, видать, богиня выбрала именно это место.

На него нахлынула холодная ярость. Он постарался сосредоточиться на своём чувстве, подпитывая его соображениями о смехотворности состязания. Какой резон Тримурил устраивать эту публичную порку? И морозная ярость дала свои плоды. Он не может победить богиню в чарословии, следовательно… Следовательно, нужно делать прямо противоположное. Сжав зубы, он шагнул к Тримурил и протянул ей обе руки ладонями вверх.

Склонив голову набок, богиня уставилась на него.

– Ещё один тур? Отлично. Во что играем?

– Возьми меня за руки.

Тримурил замешкалась, её улыбка перекосилась. На миг Никодимусу показалось, что она откажется или примется задавать уточняющие вопросы, и то, и другое было бы уже маленькой победой. Однако богиня протянула среднюю пару рук и положила ладони поверх ладоней Никодимуса.

Он сжал пальцы Тримурил и направил в них какографический импульс, ломающий богозаклинание в её руках. Никодимус рисковал: если богиня решит, что это нападение, на него обрушится сонмище разгневанных божеств. Тримурил только сделала шаг назад, её движения вновь сделались текучими. Он посмотрел ей в лицо, надеясь увидеть оторопь или гнев, но оно оставалось безмятежным.

Средние руки богини, отделённые от основного богозаклинания, застыли.

– То есть я должна заколдовать свои руки? – пропищал паучий голос. – В этом и состоит вызов?

Не медля ни секунды, богиня свела вместе нижнюю и верхнюю пару рук, лёгкими движениями похлопав в ладоши. По щекам Никодимуса разлился жар, нижняя пара рук Тримурил замерла так же, как и средняя.

Никодимус стоял, словно палку проглотил. Он опять проиграл. Толпа позади одобрительно зашепталась, похоже, рассудив по выражению его лица или позе, что бал правит богиня.

– Ну, что? Сыграем ещё раз?

Никодимус вперил взгляд в Тримурил, которую уже ненавидел. За последние тридцать лет он ни разу не встречал неодемона, способного ему противостоять. Правда, всё это были молодые божки. У Тримурил же имелось в сотни раз больше верующих и опыта, чем у самого могучего неодемона, которого ему доводилось побеждать. И зачем только он согласился на это абсурдное состязание?

Тримурил отвесила ему очередной рваный поклон.

От отчаяния Никодимус начал пристальнее приглядываться к её неровным движениям. Мало того что она с необыкновенной лёгкостью его побеждала, она одновременно управляла целым пантеоном, проецируя себя в другие места Плавучего Города.

Внезапно в его голове забрезжила безумная идея. Он пытался победить в состязании, используя свои уникальные способности, а что если ему обратиться к чему-нибудь ординарному? Гнев растаял, Никодимус расслабился. Почувствовав перемену в его настроении, Тримурил смерила противника долгим взглядом.

– Так мы играем?

Он кивнул и опустился на колени. Пол был неприятно твёрдым, но Никодимус заставил себя сосредоточиться.

– Ещё одна игра, о которой ты мне ничего не скажешь заранее? – спросила Тримурил, чьи шесть рук уже двигались.

Она успела отредактировать все повреждения, причинённые ей какографией.

– Богиня, мой вызов совсем прост, – ответил Никодимус. – Я надеюсь, что ты не сможешь повторить простую последовательность моих движений.

– А, значит, это будет танец? – Тримурил кивнула и скопировала позу Никодимуса.

Он неторопливо поднял правую руку и вытянул её перед собой. Плавным движением богиня повторила, использовав нижнюю правую руку.

Никодимус медленно поднял левую руку. То же сделала и Тримурил. Он подавил внезапный приступ рефлексии. Неважно, что он делает, коль скоро у него всё получается. Пальцами левой руки прикоснулся к локтю правой, потом к запястью. Жест совершенно бессмысленный, но Тримурил исправно его повторила. Тогда Никодимус сделал то же самое правой рукой. Богиня воспроизвела.

Тишину тронного зала нарушила какая-то возня. Не обращая на неё внимания, Никодимус сделал ещё один ничего не значащий жест. И вновь Тримурил его скопировала. Однако её загадочная улыбка изменилась, в ней сквозила суровость.

Никодимус вытянул правую руку, на сей раз – ладонью вверх, и всё началось сначала. Тримурил повторяла точь-в-точь, однако паучий голосок зашипел в ухо Никодимусу:

– И сколько же продлится эта странная игра? Мой пантеон обеспокоен.

Никодимус молча продолжал совершать бессмысленные движения.

– Хранитель, – не отступала Праматерь-Паучиха, – у меня есть дела, которые я должна выполнять даже во время игры, ради всеобщего блага.

Никодимус сомневался, что эти слова Тримурил слышал кто-либо ещё.

– Если божественная Тримурил вынуждена уделить внимание своему пантеону, я смиренно соглашусь отменить игру.

Лицо Тримурил вытянулось, затем расслабилось. Она всё поняла и запрокинула голову в беззвучном смехе.

– Ха-ха-ха! – завизжал донельзя довольный паучий голосок. – Ха-ха-ха, я сражена! Как же это весело! – статуя на миг застыла, затем развернулась к зрителям. – Я уступила лорду Хранителю, – произнесла паучиха, видимо, не только ему на ухо, но и всем остальным, поскольку в зале зашумели. – Победив, лорд Хранитель имеет право просить меня о любой милости. Чего ты желаешь, Никодимус?

– Чтобы моя дочь получила возможность немедленно продолжить своё расследование в городе, а мы, хранители, вернуться в Шандралу и помогать ей.

– Да будет так, – кивнула Тримурил. – А теперь вернёмся к насущным вопросам, – она указала на помост.

Никодимус с богиней направились к трону. Занавеси подняли, свет залил зал. Франческа с Эллен перекинулись несколькими зелёными фразами. Леандра вроде бы пришла в себя, но сыпь покрывала уже и её переносицу.

– Зачем ты всё это затеяла? – сердито спросил Никодимус.

– Ради твоей дочери, разумеется, – ответила Праматерь-Паучиха.

– Но почему ты хочешь её удочерить? Не понимаю.

– Ах, мой друг, я вовсе не собираюсь никого удочерять. Однако невооружённым глазом видно, что она угодила в беду. Леандре требуется помощь. Надо извлечь её – а заодно и всех нас – из того, во что она влипла. Твоя дочь продемонстрировала, с какой неохотой она принимает помощь, вот я и устроила так, чтобы она почувствовала себя обязанной кому-то – тебе или мне, неважно – и согласилась на наше участие. Если бы я избавила Леандру от матери, она приняла бы помощь от меня. Однако теперь её спас ты, и она в долгу уже перед тобой.

Когда они дошли до помоста, Тримурил вспрыгнула на него и встала рядом с троном.

– А тебе не кажется, – ворчливо пробормотал Никодимус, возвращаясь на своё место, – что сначала можно было поговорить с Леандрой? Ну, или со мной?

– Можно было и поговорить, – небрежно ответила паучиха, – но это противоречит природе богинь-плутовок.

Опускаясь на колени, Никодимус заметил тревогу на лицах Дории, сэра Клода и Рори. Он помахал им рукой, надеясь, что жест вышел успокаивающим.

– А кроме того, – продолжал паучий голосок, – по-моему, сегодня мы с тобой оба кое-что узнали.

– Что именно?

– Её силу, конечно же, – шепнула Праматерь-Паучиха. – Кто бы мог подумать, что она в состоянии сломать любой текст, который я в неё брошу? Это вызывает некоторое беспокойство.

Никодимус оглянулся на Леандру. Та упрямо смотрела только вперёд. Святой Регент поднял руки:

– Как постановила божественная Тримурил, хранительница Иксоса вернётся в Шандралу, когда посчитает нужным. Объявляю совещание с хранителями оконченным и повелеваю немедленно приступить к созыву военного совета. Все присутствующие должны ожидать наших приказов в парадном вестибюле, – старик сделал жест, и несколько невидимых священников забили в гулкие барабаны.

Тронный зал наполнился голосами и суетой. Никодимус поднялся на ноги, не сводя глаз с дочери. Леандра мельком взглянула на отца. Маленькая девочка окончательно исчезла, теперь перед ним стояла взрослая, опасная женщина. Впервые в жизни он, презирая себя, почувствовал облегчение от того, что способность дочери к чароломству крепко связана с её болезнью. Если бы этой связи не было, она бы могла разрушить любое заклинание, неважно, божественное или человеческое.