Глава 7. Берил Эванс

Она делала вид, что ничего не случилось, и этого Леон просто не мог принять. Он таким равнодушием не отличался: он был в ужасе после того, что произошло вчера. Причем за себя он не боялся, он прекрасно знал, что ему ничего не сделают. У него просто отнимали время, а вот ее пытались похитить, а потом и убить. Он все видел, но ничему не мог помешать, и это наполняло его душу бессильным страхом. Ему не хотелось думать, что произошло бы, если бы рядом случайно не оказался Ярослав.

А она что же? Отряхнулась и пошла дальше, будто и не было ничего!

Он еще думал, что это шок. Вечером у них не было времени поговорить, Анне нужно было срочно возвращаться в квартиру Мещерского. Но Леон ожидал, что при следующей встрече она удосужится хоть что-то объяснить.

Он этих людей не знал, Ярик — тоже, следовательно, они были связаны с ней. То, что они пытались ее похитить, лишь подтверждало его теорию. Это были не какие-то мелкие уголовники, все они умели драться, приехали на дорогих машинах, у них было оружие! Однако Анна делала вид, что это так, мелочи. Вроде как в толпе кто-то случайно толкнул: неприятно, и все же не смертельно.

Вот только Леон не собирался подыгрывать ей в этом. Он свернул в сторону от нужной им дороги и остановился на ближайшей парковке. Анна бросила на него удивленный взгляд:

— Ну и как это понимать?

— Этот вопрос я и собирался задать тебе, — указал Леон. — Вчера тебя чуть не увезли непонятно куда какие-то гориллы! А ты познакомилась с Ярославом и упорхнула, предоставив нам замечательную возможность разбираться с полицией.

— Да, так и было, — с невозмутимым видом подтвердила Анна. — Кстати, Ярик классный, мне он нравится куда больше, чем Дима. Жалко, что братьев не выбирают, да?

— Не в этом дело!

— Полиция, конечно же, ничего не знает?

Полиция как раз могла стать проблемой, если бы не его связи из прошлого — и нынешние связи Димы. Но даже их было недостаточно, чтобы отыскать нападавших: номеров на машинах не было, их предусмотрительно скрутили, да и по пистолету, оставшемуся на месте нападения, не было данных. Та восьмерка появилась из ниоткуда и исчезла в никуда, а хуже всего то, что они в любой момент могли напасть снова.

Все это Леон попытался объяснить Анне — но ничего не добился.

— Они могут напасть, да, хотя вряд ли, — пожала плечами она. — Тот, который пытался в меня стрелять, скорее всего, был главным, а ему нехило досталось: два ножевых.

— Так ты знаешь, кто это был, или нет?

— Не знаю, но догадываюсь.

— А мне скажешь?

— Нет.

Он понятия не имел, на сколько хватит его терпения. Хуже всего было то, что он не мог бросить ее — даже если бы захотел, не сумел бы. А она словно нарочно пыталась себе навредить!

— Это ведь связано с делом Яна Мещерского, да?

— Я не знаю, мне эти люди тоже не представились, — вздохнула Анна. — Но подозреваю, что — да, скорее всего, мое наследство кому-то покоя не дает. Поехали, нас ведь ждут.

— Дима подождет, труп тоже никуда не денется.

Они ехали в морг, потому что сегодня у них была последняя возможность осмотреть труп Марии Гордейчик — несчастную ожидало захоронение. И Анна хотела следовать этому плану так, будто все остальное не имеет значения. Но что если на нее снова нападут, когда его не будет рядом? Леону нужно было знать правду, чтобы обеспечить ее безопасность.

— Это Сирягины? — допытывался он. — Это с ними связано? Других наследников ведь нет!

— Отстань, а? — грустно попросила Анна.

— Не могу, и ты знаешь, почему.

— Я знаю, что ты можешь.

— Это они убили Яна?

— Нет. То, что произошло с Яном, на моей совести.

— Как это понимать?

— Как хочешь, так и понимай. Мы ведь об этом уже говорили.

— Я помню, что ты просила доверять тебе, — кивнул Леон. — Но это было до того, как стадо быков пыталось тебя похитить!

— Ничего не изменилось.

— Да неужели?

Она наконец посмотрела на него, уверенно, и это не был тот ничего не значащий взгляд, которым она обманывала других. Она просто пыталась показать ему, что не отступит, она делает то, что должна.

— Да, — ответила Анна. — Выбрал меня — значит, верь мне. Выбрал бы их, тех, кто сейчас на каждом углу кричит, что меня нужно сжечь, верил бы им. Стоял бы с ними и факел поджигал. Но выбрал меня — верь мне во всем. Я не говорила, что это будет просто или что я всегда смогу быстро тебе все рассказать. Тебе этого хочется, мне, представь себе, тоже — иногда. Только я не могу, ведь мир не крутится вокруг тебя и меня. Поэтому я и прошу о вере. Если бы тебе все было известно, это уже было бы знание, да? А доверие держится на твоем решении, без знания и доказательств. Не знаю, правильно это или нет, как бывает у всех остальных. Я, в отличие от Димы, не эксперт в норме поведения. Но выбор я тебе дала честно. Если твое решение изменилось и верить ты больше не можешь, так и скажи, я продолжу без тебя, и все равно ничего не смогу тебе сказать, пока не будет можно.

В какой-то момент ему хотелось плюнуть на все и действительно высадить ее здесь. Но импульс мелькнул и угас, не продержавшись дольше секунды. В ее словах Леону слышался не шантаж, а просьба.

Ей не нужно притворяться сильной — она и есть сильная, да и упрямая, как сотня чертей. Однако все это не означает, что она справится, если он оставит ее сейчас.

— Ладно, — вздохнул Леон. — Поздравляю, ты победила, молчу и верю. Можешь собой гордиться!

— Я не горжусь этим, — мягко улыбнулась Анна. — И спасибо тебе.

Они поехали дальше, и Анна действительно выглядела спокойней. Он не собирался изводить ее вопросами, но и сдаваться не хотел. Он ведь не обещал, что просто смирится с этой ситуацией, правда?

Когда они добрались до морга, Леон высадил свою спутницу у тротуара, а сам перегнал машину подальше, в тень деревьев. По крайней мере, он хотел, чтобы это смотрелось поиском места получше. На самом же деле, ему просто нужна была минута одиночества, чтобы набрать сообщение Ярику: «Собери мне все, что сможешь, на отчима Яна Мещерского и его детей от первого брака, Сирягиных. За мной должок».

Ответное сообщение не заставило себя долго ждать: «И не первый. Сделаю. Ане привет».

Ярик тоже не мог успокоиться со вчерашнего дня, и дело было не только в драке — его поразила Анна. Что ж, это она умеет! Там, где Дима уже устроил бы скандал с выговором на три часа, Ярик просто аплодировал. Леон подозревал, что это прямое указание на безответственность, однако сейчас ему было важно, что его партнер достаточно заинтригован случившимся, чтобы помочь.

У самого Леона не было на это времени: их ждал сухой холод морга.

Дима уже знал о нападении, но говорить ничего не стал — время не позволяло. Им не следовало здесь находиться, за телом Марии должны были приехать родственники. Впрочем, Леон пока не догадывался, что именно надеется увидеть Анна.

— Значит, и для Кристи это была третья жертва? — спросил Дмитрий.

Он уже знал, как работает Анна, привык к этому и больше в ней не сомневался.

— Да, — кивнула она. — Из тех, о которых известно. Есть нюанс: вторую жертву Кристи убил в сорок четвертом, третью — в сорок девятом. Получается слишком большой перерыв для импульсивного серийного убийцы. Но поскольку Кристи после ареста до последнего надеялся избежать смертной казни, ему не было смысла усложнять себе жизнь, и он говорил только о тех жертвах, которых удалось обнаружить полиции. Так что считается, что его третьей жертвой была Берил Эванс.

— Очередная проститутка? — уточнил Дмитрий.

— Вовсе нет. Эвансы были соседями Кристи, они въехали в дом номер десять в сорок восьмом году. Молодая пара, Берил и Тимоти, она уже была беременна и родила дочь. С супругами Кристи у них были неоднозначные отношения: Джона Берил побаивалась, потому что он мог долго на нее смотреть, не говоря ни слова. А вот с его женой дружила и могла оставить с ней ребенка.

Слушая ее, Леон невольно думал о семье Гордейчиков. Сходство ведь и правда было! Оба — очень молодые, жили дружно, неплохо ладили с соседями — судя по тому, что удалось узнать следователю. Если бы речь действительно шла о подражателе, среди соседей и нужно было бы начинать поиск.

Но тот, кто их убил, похоже, был связан с другим человеком, не с ними. Евгений Майков? Очень может быть, если задуматься… Однако это им еще предстояло проверить.

— В сорок девятом году Берил снова забеременела, — продолжила Анна. — Это было проблемой: семья еле сводила концы с концами. Но при этом аборты в Британии того времени считались серьезным преступлением.

— Так уж и серьезным? — удивился Дмитрий.

— Представь себе. Страна лишь недавно выкарабкалась из Второй мировой, людей не хватало. Конечно, им нужно было восстанавливаться! Женщинам настоятельно рекомендовали рожать. А поскольку с контрацепцией было туго, единственным легальным способом регулировать число детей было воздержание. Так что беременность Берил была лишь вопросом времени. Но этого ребенка Эвансы не хотели, Тимоти начал тихонько подыскивать врача, чтобы решить проблему. Кристи заявил, что он — дипломированный гинеколог, он вообще приврать любил. Его предложение показалось Эвансам настоящим подарком небес: можно было сделать все незаметно, не выходя из дома, так, чтобы не узнали посторонние.

— Мария Гордейчик беременна не была, — предупредил Дмитрий.

— Думаю, убийце непросто было найти семейную пару, которая подходила бы по возрасту, — заметил Леон. — Найти при этом беременную женщину — уже за гранью.

— Согласна, — кивнула Анна. — В истории Кристи Эвансы были переломным моментом, отказаться от них подражатель не мог, поэтому он довольствовался приблизительным сходством. Так вот, Эвансы согласились на аборт. Чтобы обеспечить себе алиби, Тимоти уехал, жены Кристи тоже не было дома. Берил осталась наедине с Джоном Кристи, который, смею предположить, давно уже хотел добраться до нее. Настолько, что пошел на риск, еще не будучи уверенным, что ему удастся все свалить на мужа, но уже планируя это. Я говорила, он был из тех, кем управляют страсти. Он избил Берил, изнасиловал ее и задушил. Вот поэтому я и хотела осмотреть труп.

— Я ведь упоминал в отчете, что ее избили!

— Избиение избиению рознь, — задумчиво произнесла Анна. — Посмотри на ее лицо! Джон Кристи избил Берил Эванс, потому что ненавидел женщин, его это возбуждало, иначе он просто не мог. А теперь взгляни, что сделали с Марией Гордейчик.

Леон, тоже стоявший рядом с телом, ничего уникального не видел. Лицо Марии выглядело именно так, как и могло выглядеть после домашнего насилия. А вот от Дмитрия нужная деталь не укрылась.

— Это грамотные удары, я бы сказал, профессиональные!

— Верно, — подтвердила Анна. — Он бил без ярости. Он думал лишь о том, что должен повторить действия Кристи. Ему было все равно, что и с кем он делает, он ориентировался на результат. Ничего личного — даже в избиении молодой женщины.

— Это вообще нормально? — нахмурился Леон. — Я сейчас не про закон или нормы общества, чисто психически…

— Нет, конечно, и я давно подозревала, что он страдает психическими отклонениями. Но, и это важно, совсем не такими, как у Джона Кристи. Этот человек холодней льда, это спасет его от ошибок, допущенных Кристи, и нервного срыва, приведшего к его поимке.

— Но сейчас он по той или иной причине повторяет историю Кристи, — напомнил Дмитрий. — Кто там у него был четвертой жертвой, чего нам ожидать?

— Думаю, на этом лучше не концентрироваться.

— Так кто же?

— Джеральдина Эванс, — признала Анна. — Тринадцатимесячная дочь Тимоти и Берил. Она оставалась в доме вместе с матерью, и Кристи задушил ее.

Дмитрий заметно побледнел, да и Леону было не по себе. Подражатель искал семью, похожую на Эвансов, не просто молодую пару, а молодую пару с ребенком. Значит ли это, что…

Дмитрий первым задал вопрос, который мучал сейчас их обоих:

— То есть, Денис Гордейчик?..

— Нет, — мягко прервала его Анна. — По крайней мере, не обязательно. Джеральдину нашли рядом с матерью, она была убита в тот же день. Но Дениса рядом с Марией не было. Многие убийцы, даже самые жестокие, не способны лишить жизни ребенка, будем уповать на это. Пока что наш мнимый подражатель не скрывал от нас тела, напротив, он выставлял их напоказ. Так что, если бы он собирался убить Дениса, он бы не делал это тайно. Есть все основания считать мальчика похищенным, а не мертвым.

— Хорошо, но если так, если он просто забрал Дениса оттуда живым… что этот псих будет делать с ним дальше?

Было странно приезжать в квартиру брата и думать о том, что брат сюда больше не вернется.

Дмитрий заметил, что с возрастом такие глобальные перемены даются ему все сложнее. Была семья — и нет ее, как с этим смириться? Хотя сегодня он лучше, чем в другие дни, понимал, что в развале этой семьи виноват не только Леон.

Он опасался, что Лидия не пустит его, но нет, она открыла сразу и казалась обворожительно милой. Он не дал себе обмануться этим. Он по-прежнему любил ее — но эта любовь не была индульгенцией для всего, что она творила.

— Он может не быть отцом твоего ребенка, но он мой брат, — холодно произнес Дмитрий. — И этому ребенку он не чужой.

— Не понимаю, о чем ты! — обиженно заявила Лидия.

Однако по ее взгляду было понятно: все она понимает. Она не ждала его, но она догадалась, из-за чего он пришел.

— Не играй со мной, Лида. Я ничего не сказал Леону, но могу сказать.

— Да? Что же ты ему скажешь?

— Что ты заходила ко мне, а почти сразу после этого на него и Анну напали. Ты выясняла, вместе ли они. Кто попросил тебя об этом? Я ведь не думаю, что это ты все организовала!

Дмитрий плохо понимал, что происходит на самом деле, что там за история с нападением.

Леон просто упомянул об этом, а подробности из него и клещами не вытянешь. Однако кое в чем Дмитрий был уверен: неожиданный визит Лидии в его квартиру — не совпадение!

— Димочка, общение с той сумасшедшей уже навредило Леону, — промурлыкала Лидия. — А теперь оно может свести тебя с ума. Разве ты этого не замечаешь? Ты знаешь, что она опасна.

Так не перекидывай с больной головы на здоровую, не втягивай меня в ваши разборки. Я же мать, забыл? Без пяти минут мать нашего малыша.

— Вот об этом я и думаю. Леон сказал, что люди, напавшие на него, были профессионалами.

Тебя с ними ничто не должно связывать!

Лидия не сдержалась, улыбнулась, и эта довольная улыбка служила лучшим доказательством его правоты.

— Димусик, а это уже не твое дело — с кем я связана, с кем не связана.

— Не ты ли мне только что говорила, что ты мать? Ради чего вообще все это? Если тебе нужны деньги — я дам денег! Если у тебя какой-то конфликт с Леоном, я поговорю с ним. Но не нужно ввязываться в историю, которая может по тебе больно ударить!

Она подошла к нему ближе, почти вплотную, но остановилась до того, как коснулась его.

Лидия была все так же красива, но он все равно замечал странную, капризную жестокость в ее взгляде. Она не просто знала, кто напал на Леона и Анну, она хотела, чтобы на них напали! Если ее что и расстроило, так только то, что никто серьезно не пострадал.

— Что мне сделать, чтобы ты прекратила это? — прошептал Дмитрий.

— Ничего. Причем не только для меня — ты в принципе ничего не можешь. Это стало понятно, когда ты испоганил все, что у тебя было, вот буквально все! Даже твоя заторможенная жена не смогла этого выносить.

— Хватит!

Ему впервые захотелось ее ударить — но он никогда бы не посмел. Сейчас дело было даже не в том, что это Лидия, перед ним была женщина, для которой любой стресс стал бы двойной угрозой.

А она, словно чувствуя это, не собиралась униматься.

— Что — хватит? Хватит вмешиваться в мою жизнь — вот единственное «хватит», о котором тебе стоит думать. Ты еще решил мне Леоном угрожать? Дожили! Я тебе советую не лезть в то, что происходит. Мне, конечно, страшно жаль Леона и эту психичку, но такая вот фигня иногда случается. Причем с кем угодно — с тобой тоже может случиться!

— Ты что… угрожаешь мне?

Дмитрий ушам своим поверить не мог. Может, он неправильно ее понял? Но нет, Лидия не поддавалась влиянию гормонов, ее угроза была продуманной и осознанной. Совсем недавно она финансово зависела от Леона, и это ее сковывало. До беременности она много лет не работала, а теперь никто бы ее не нанял. Но с кем она тогда пересеклась, как, где?

— Вон из моего дома, — процедила сквозь сжатые зубы Лидия. — И из моей жизни!

— Лида…

— Нет! Никакой больше болтовни. Я выслушивала тебя и Леона, когда у меня не было выбора. Теперь все по-другому!

— Послушай, люди, которые способны на такое, опасны не только для Леона — для тебя тоже!

Что если они сочтут тебя ненужной свидетельницей и захотят убрать?

— Тебе не надоело учить всех жизни? Особенно это наивно после того, как ты испоганил свою! Вон, я сказала. Еще одна глупость с твоей стороны — и сам узнаешь, кто там нападает по ночам.

— Лида!

— Это последнее предупреждение.

Он не такого ожидал, когда ехал сюда, а теперь не знал, что и думать. Но Дмитрий все равно поспешил уйти, чтобы она не волновалась, он боялся навредить малышу. Из-за захлопнувшейся за его спиной двери уже доносился довольный смех.

Дмитрий понятия не имел, что делать дальше. Рассказать все Леону? А если он сделает глупость? Как только он узнает, кто пытался похитить его обожаемую Анну, он может позабыть о том, что Лидия беременна… Да и занят он сейчас, расследование продолжается.

Так что, нравится это ему или нет, Дмитрию со всем предстояло справляться самому.

Вячеслав Гордейчик никогда раньше не думал о смерти. Он просто не знал, что надо. А потом взял — и умер.

Оказывается, для того, чтобы быть мертвым, не обязательно, чтобы тело умирало. Нужно потерять все, что делало тебя живым, а для него это были Маша и Дениска.

Ему в жизни как-то сразу повезло. Они с Машей познакомились, начали встречаться, а когда она забеременела, поженились. Славик не менял девчонок, как его друзья, не метался и не сомневался. Он предпочитал, чтобы все было просто. Вот его жена, можно больше никого не искать.

Он ведь любил ее, всегда. Не умел говорить об этом, да и не считал нужным, но любил. Она его — тоже, а иначе зачем ей быть с ним? Про них всякое болтали, особенно когда они только начали встречаться, но он в своем решении никогда не сомневался.

В их жизни случилось большое горе, когда подтвердился диагноз Дениски, однако даже тогда они не перестали быть счастливыми. Они не собирались расставаться или поднимать белый флаг, они просто приспособились к новой жизни, и это оказалось не так сложно.

Ссорились ли они? Да, наверно, со стороны казалось, что страшно ссорились — с криками и угрозами. Теперь его этим упрекали. А Славик никому не мог объяснить, что для них с Машей это и не были настоящие ссоры. Это вроде как игра, их традиция, которую могли понять только они. Он ее ревновал, потому что она многим нравилась, и мысль о том, что она может принадлежать кому-то другому, сжигала его изнутри. Но он верил Маше и любил ее, поэтому, выпуская злость такими скандалами, он никогда не собирался вредить ей.

Тем хуже ему пришлось, когда он вернулся домой и обнаружил ее мертвой. В пути он пытался позвонить ей, предупредить, как делал всегда. Но она не снимала трубку, и он даже обиделся: неужели она все проспала? Рейс в этот раз был долгим, она должна была соскучиться! Но Славику и в голову не могло прийти, что произошло нечто ужасное.

Он не помнил, во сколько поставил грузовик на парковку. Его потом следователи об этом сто раз спрашивали, а он не знал, что им сказать. Было темно — вот и все, что он запомнил. Потом он прошел в квартиру, открыл дверь своими ключами… и нашел ее.

Славик даже не понял сначала, на что смотрит. Маша лежит на диване, на лице что-то красное, да еще и лицо какое-то… большое. Маска, что ли? Все было как в тумане, он не соображал, что делает. Кажется, он пытался ее разбудить, кричал — или не кричал? Как узнать, кто скажет?

Он искал Дениса, это он точно помнил. Славик несколько раз обошел квартиру, все осмотрел, но напрасно. А Денис не мог уйти сам! Как? Его всегда выносили из дома на руках, не оставляли без присмотра. Они готовили его к самостоятельной жизни, но до этого оставалось много лет. Он, такой маленький, не готов был к встрече с миром, которого он не видит.

И все же Денис исчез. Славик спрашивал у всех, кого видел, где он, и никак не мог понять, почему это произошло с Машей. Но он винил во всем себя, он чувствовал, что мог ее спасти, должен был! Почему он не поторопился? Почему вообще согласился на этот дурацкий рейс? Ответа не было.

Вот тогда он и понял, что умер. Машу уже не вернуть, да и Денис, скорее всего, исчез навсегда. Кто он без них? Оболочка от человека — но не человек. Его время остановилось, Славик теперь все делал по инерции, не задумываясь и не чувствуя. Его спрашивали — он отвечал. С ним не говорили — он сидел молча. У него пытались узнать, кто мог желать его семье зла, а ему нечего было ответить. Никто! Маша была замечательной, Дениска — маленьким безобидным ангелом. У кого поднялась бы на них рука?

Он не знал, что будет дальше. Ему было все равно. Но когда дежурный открыл перед ним дверь камеры и отошел в сторону, выпуская его, даже сквозь апатию Славика сумела пробиться искра удивления.

— Свободен, — объявил следователь, стоявший рядом с дежурным.

Он был знаком Славику — именно он проводил допросы. Егор Валентинович, кажется…

— Почему? — еле слышно произнес Славик. — Я ведь убил их…

— Слушай, парень, завязывай с этим, а? Я понимаю, что у тебя горе, но соберись, ты ведь мужик! Пацана твоего мертвым не нашли, значит, он считается живым. Ты ждать его должен, помогать нам с поисками, а не слезы лить!

— Маша мертва…

— Это да, — кивнул следователь. — Сочувствую. Тем более ты пацану нужен!

— Все ведь считали, что Машу убил я… Почему меня выпускают?

— Все бы так не считали, если бы ты сам не орал, что убил ее. На твое дурное счастье, нашлась улика, которая тебя оправдала.

Оказалось, что хозяин компании, на которую работал Славик, установил на все свои грузовики следящие устройства, которые позволяли определить, где была машина, с точностью до метра и минуты. Именно это устройство показало, что на момент смерти Маши Славик еще не въехал в Москву.

Казалось, что о таком нужно было рассказать сразу, однако владелец фирмы долго не решался. Чтобы сэкономить, он закупил и установил оборудование нелегально, и это сулило ему крупный штраф. Поэтому он все ждал, что Славика оправдают другие улики и свидетельские показания. Но когда стало ясно, что ничего другого у следствия просто нет, он начал говорить.

— Ты и сам виноват, — укоризненно заметил следователь. — Сознался в убийстве, не говорил, во сколько вернулся домой… Мы-то считали, что ты был с трупом с самой смерти, пока тебя соседи не нашли!

— Не называйте ее трупом! Она Маша…

— Как скажешь, парень. Мне действительно жаль, но тебе нужно взять себя в руки и помогать нам. Иди домой, отдохни, завтра я свяжусь с тобой. И если это не очевидно, говорю прямым текстом: из города пока не уезжай.

Смешно! Какие отъезды, если он мертв?

Его действительно отпустили, вернули все его вещи, и он вышел из здания, куда-то пошел, потом — остановился посреди улицы, к немалому недовольству прохожих. Они ворчали и спешили, потому что знали, куда идти. Он — нет. Славик понятия не имел, куда податься, а возвращаться в квартиру, где так много Машиной крови и где уже нет Дениса, было слишком страшно.

Пока он раздумывал, в его кармане запиликал мобильный телефон. Все эти новомодные смартфоны давно разрядились бы, но старый-добрый кнопочный телефон не собирался его подводить. На маленьком экранчике отразился незнакомый номер, однако Славика это не удивило. Родных, которые хотели бы с ним поговорить, у него больше не было. Он решил, что звонят из полиции: они вдруг поняли, что нужно снова его подозревать, и хотят вернуть. Он не собирался пугаться этого, ему было все равно.

— Слушаю, — только и сказал он.

В ответ он услышал голос, от которого его жаром обдало посреди холодного весеннего дня. Славику показалось, что у него земля уходит из-под ног, исчезла Москва, исчезла спешащая толпа, был только этот голос — и больше ничего.

— Папа?

— Денис?! Дениска, где ты?

— Папа, я устал, — пожаловался Денис. — Мне тут надоело, я больше не хочу, забери меня домой! Папа!

Потом голос затих — а вызов не завершился. Кто-то все еще держал трубку, он не говорил, он просто слушал. Славик вдруг подумал, что там, на другом конце, не человек даже, а какая-то мерзкая, неземная тварь, совсем как в тех фильмах ужасов, которые они смотрели с Машей…

Но у этой твари был Денис, поэтому Славик не собирался скрываться от нее.

— Ты кто такой? — спросил он. — Где мой сын? Верни его! Я что хочешь сделаю, только верни!

И тварь ответила ему.

— Сделаешь. Я скажу тебе, что. Слушай внимательно, потому что попытка у тебя будет только одна.