Глава 6. Мюриэл Амелия Иди
В деле Евы Майковой, второй жертвы, был всего один подозреваемый: ее бывший муж. Вроде как их развод был не из приятных, и для Евы история закончилась нервным срывом. Она жаловалась на Евгения Майкова всем общим знакомым, не сдерживала себя в откровениях в социальных сетях и даже изводила звонками и сообщениями новую жену. Однако Леон по собственному опыту знал, что неприятный развод — вовсе не повод убивать бывшую. Ее выходки нужно просто перетерпеть, и она устанет, как капризный ребенок.
Вот и Евгений настаивал на этом. У него было алиби, не лучшее, но и не худшее: во время убийства он был в своем загородном доме. Его новая жена это подтвердила, а никаких улик, прямо указывающих на его вину, у следствия не было. Семейство Майковых оставили в покое.
Теперь же Анна хотела лично поговорить с Евгением, и Леон понимал, почему. Похоже, близких подруг у Евы не было, со своими знакомыми она откровенничала не больше и не меньше, чем с социальными сетями. Она выставляла свою жизнь напоказ, оставаясь при этом закрытым человеком.
Так что немногие могли похвастаться тем, что по-настоящему знали ее. А вот Евгений был близко, он работал в Москве, да и смерть Евы он пережил куда легче, чем ее родственники, еще не пришедшие в себя от горя. Но, опять же, черствость, жестокость, отсутствие любви — все это не карается законом.
Они отправились на встречу во второй половине дня. Время всегда назначала Анна — ей, похоже, нужно было подстроиться под график дежурств полицейских. Леон до сих пор не вычислил, как она выбиралась из квартиры, но это его не раздражало. Он не жалел о том, что приехал к ней. Он ведь сказал тогда правду: если он теперь один и ни перед кем не отвечает, а она всегда так жила, зачем им отказывать себе в чем-то и сидеть, мрачно глядя на дождь, в разных концах города?
Этот вечер ничего не изменил между ними, они не откровенничали и не объяснялись. Но сегодня, когда они встретились, общаться было легче, и секреты уже не так давили.
Евгений Майков был владельцем салона подержанных автомобилей. Это обеспечивало ему отличный доход и позволяло его новой жене, Оксане, оставаться домохозяйкой и не напрягаться: самым большим подвигом с ее стороны была поездка на маникюр.
Казалось бы: как можно столько заработать на продаже машин, многие из которых подозрительно похожи на ведро, причем ржавое? Но у таких, как Евгений, были свои схемы. Машина могла быть полудохлой и продаваться смехотворно дешево, так, что покупатель укатывал на ней с полной уверенностью в том, что это удачная сделка. По факту же, этот набор запчастей стоил еще меньше и разваливался уже через неделю.
Но гораздо чаще помогала другая схема. Евгений с сотоварищами находили среди объявлений машину, побитую жизнью в прямом и переносном смысле. Они выкупали эту жертву обстоятельств по забавной цене, красили и ремонтировали ее. В итоге они, как в народной мудрости, получали конфетку из вещества, разве что цветом напоминающего шоколад.
Не слишком опытный покупатель приходил в салон и видел отличную машину — аккуратненькую, ухоженную, с прекрасным двигателем. В это время Евгений пел соловьиным голосом про «одного владельца», который «берег свою ласточку». Это работало, машину выкупали, чтобы спустя несколько месяцев выяснить, что все детали под капотом прибыли из далекой Азии, что дешевле на рынке только бумага, что все это проработает до двенадцатого удара часов, а потом превратится в тыкву. Определить это на глаз было нельзя, ведь детали смотрелись новыми и крепкими. Обмана тоже нет: Евгений с сотоварищами ничего не говорили про долговечность. Получается, деньги не вернуть, а машину, скорее всего, не продать. Остается только строчить гневные отзывы в интернет, который заглатывает их, не разжевывая, и ничего не меняет. Потому что любители бесплатного сыра все равно не поверят, что их тоже обманут, как «вон тех лохов с сайта».
Леон знал немало таких схем еще с тех времен, когда работал в полиции, поэтому догадывался, что представляет собой Евгений Майков, и не ошибся. Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, подтянутый, спортивный, ухоженный и улыбчивый. Взгляд светлых глаз оставался настороженным, но это мало кто замечал за его шуточками и показательным весельем. Казалось, что все люди мира ему друзья и братья, этот святой человек в жизни не обманывал!
По крайней мере, он был таким, когда принял Леона и Анну за клиентов. Ошибка была предсказуемой: они и правда выглядели как семейная пара, явившаяся за уютненькой машинкой, как назвал это Евгений. Он — в джинсах, свитере и куртке, она — в платье с длинными рукавами, легком пальто и перчатках, московский средний класс пожаловал!
Веселье Майкова пошло на убыль, когда упомянули имя его бывшей жены. Уровень разговорчивости сразу понизился, оказалось, что Евгений — очень занятой человек, и у него дела. Но на такие случаи у Леона было с собой удостоверение; да, фальшивое, но сделанное так же качественно, как «ведра с сюрпризом» от Евгения.
— Ладно, заходите, — сдался Евгений. — Хотя сколько о ней можно говорить? Месяц уже, как умерла, меня сто раз опросили. Что я еще могу сказать?
— Все, — ответила Анна, удачно копируя его дружелюбие. — Не воспринимайте нас как обвинителей, мы пришли просто поговорить. Дело Евы было связано с другими делами, и началось новое расследование, вот почему вас побеспокоили.
— Какими еще делами?
— Это неважно, мы пока работаем.
Кабинет у владельца салона был совсем небольшой, оборудованный в помещении, которое, судя по всему, архитектором задумывалось как подсобное. Но здесь все равно было светло, а грамотная система вентиляции дарила приятную прохладу. На стенах были развешаны фотографии счастливых людей в блестящих машинах. Намек угадывался сразу: зачем вам, дорогие клиенты, какие-то там жалкие бумажки, именуемые деньгами, если вот оно — истинное веселье?
Евгений откинулся на спинку кресла и смерил гостей тяжелым взглядом. Здесь, вдали от своих сотрудников и настоящих клиентов, он мог не прикидываться жизнерадостным солнышком, а быть собой — бизнесменом с хваткой бультерьера.
— Что вы хотите от меня услышать? — поинтересовался он. — Я снова подозреваемый, что ли?
— Нет, — покачала головой Анна. — Но вы — свидетель.
— Свидетель чего? Мы с Евой разошлись два года назад и больше не общались нормально, за исключением тех раз, когда она бухала и включала тариф «Пьяная бывшая». Но это так, по мелочи, только нервы нам с Оксанкой пожгла. Детей у нас, слава богу, не было, а видеть эту неврастеничку я больше не хотел, и так уже намучался! Я встретил Оксану, женился, у меня теперь другая жизнь. Нет, жалко, конечно, что Еву убили. Но я так понял, она сама этого типа в дом пустила. Разве не справедливо сказать, что она сама виновата?
— Мы ищем не совсем такой справедливости, — указал Леон. — Кто стал инициатором вашего развода?
— Это неважно!
— Значит, она?
— Да, она, — признал Евгений. — Истеричка чертова… Я терпел все ее выкрутасы, сопли ей вытирал, а что сделала она? Тупо бросила меня!
— Почему?
— Да хрен ее поймет! Но это и к лучшему, потому что так и маялся бы с ней.
Евгений злился на нее до сих пор. Причем он громыхал, как проснувшийся вулкан, чтобы показать: та обида была и прошла. Но его взгляд оставался злым, настороженным, и чувствовалось, что бывшая жена задела его куда сильнее, чем он готов был признать.
Он привык играть роль, и теперь он пытался делать то же самое.
— Ее родные утверждают, что в браке с вами и после развода она стала нервной, — указала Анна. — Это правда?
— Правда тут только в том, что они хотят спустить на меня всех псов. Им просто не верится, что я про нее забыл после развода! Но она не становилась неврастеничкой, она была такой с самого начала!
Евгений встретил будущую супругу на вечеринке. Она тогда была еще школьницей, но уже готовилась к выпуску. Ева была удивительно красивой, она отличалась врожденной сексуальностью, на которую мужчины слетались, как мотыльки на свет. И этот свет слепил их — они забывали обо всем, она казалась им самой лучшей, умной, доброй и желанной. Ева же рано осознала свою привлекательность и умела пользоваться ею, она не была скромной школьницей, которую смущают ухаживания мужчин постарше.
Она хотела замуж и не скрывала этого. Такое желание отпугнуло часть кавалеров: они готовы были осыпать ее подарками, но не готовы — избавиться от тех жен, что уже ждали их дома. Однако осталось немало таких, кого кольцо на безымянном пальце не смущало.
Среди них был Евгений, и она выбрала его. Он был старше, но не сильно — на семь лет, а не на половину жизни, как другие ухажеры. Он еще не был богат, но уже уверенно шел к этому, и Ева сделала ставку на потенциал.
Они поженились, и в первые месяцы ее свет по-прежнему ослеплял Евгения, мешая ему видеть любые ее недостатки. Но постепенно глаза открылись. Ева была божественна ночью и почти невыносима днем. Она легко раздражалась, нервничала на пустом месте, придумывала какие-то глупости и верила в них с такой силой, что могла разрыдаться.
— Какие глупости, например? — уточнила Анна.
— Что на нее кто-то смотрит, что в нашем доме кто-то был, что парень на заправке на самом деле хочет ее изнасиловать — вот такую фигню. Я пытался ее успокоить. Я в какой-то момент даже поверил, что ее преследуют, она умела быть убедительной! Я нанял охрану, установил в доме и во дворе камеры наблюдения… Знаете, что они показали? Ничего! Не было никаких зловещих незнакомцев. Да и ее подозрения — бред сумасшедшей. Она даже на моих сотрудников могла указать и сказать, что они на нее косо смотрят! Я пытался объяснить ей, что она не права, а потом махнул рукой.
— Но не развелись?
— Не развелся, — подтвердил Евгений. — По двум причинам. В постели она была хороша, этого не отнять. Ни до, ни после у меня такой не было! Тут не опыт даже, а талант. Ну и нравилось мне быть ее покровителем, что скрывать. Иногда эта дура перепугается собственной тени, как собака — своего хвоста, и бежит ко мне обниматься. А я-то знаю, что никого там нет, мне несложно быть рыцарем! Короче, терпеть ее было можно, и я вообще офигел, когда она заявила, что уходит!
— Какую причину она привела? — спросила Анна.
— Да не было там толковой причины! Думаю, у тараканов в ее башке произошла революция, и они решили свергнуть меня. Не было причин! Мы разбежались, я встретил Оксану и понял, как все-таки круто — жить с нормальной бабой, которая не выносит тебе мозг! А Ева только доказала, насколько она чокнутая, когда еще и попыталась меня в чем-то упрекать. Но все, дорогая, поезд ушел! Ева осталась в прошлом, на фиг надо мне ее убивать!
Он делал вид, что все с ним понятно. Он — разгневанный муж, который простил и отпустил. Ему даже можно было бы поверить, если не обращать внимания на детали. Евгений наблюдал за ними, он нервно постукивал пальцами по столешнице, на лбу появилась пленка пота, хотя в кабинете не было жарко.
Он волновался — не злился, а именно волновался, хотя опыт помогал ему неплохо скрывать это.
— Получается, вы с ней не общались?
— Сказал же, что нет! — закатил глаза Евгений. — Что мне, бегать за ней, целовать в задницу и умолять вернуться? К черту все! Я обрывал ее попытки наехать на Оксанку, а потом она и сама отлипла. После развода нас с Евой ничего не связывало. Я сделал то, что она хотела, денег ей оставил даже больше, чем она заслуживала. Но это было частью договора: я ей плачу, она меня больше не трогает, исчезает с моего пути.
— Она выполнила свою часть сделки?
— Да, тут претензий нет. Когда я ей приплатил чуток, звонки прекратились, и было это давно. Поверьте, я не праздновал, когда мне сообщили о ее смерти! Меня достали уже потом, когда втянули в это. Но я ее не убивал, да и не хотел убить. А то, что придумала про меня ее родня, — это вообще их творчество. Ева была истеричкой всегда, уже в восемнадцать лет, когда мы познакомились. Вы б спросили ее семейку, почему, кто ее такой вырастил! Ну и да, ангелочком она тоже не была. Напоминаю: свадьба в восемнадцать лет, сразу после школы. Я еще думал, что выигрываю: обеспечу такой красотке премьеру. Но в первую брачную ночь — сюрприз! Кто-то уже побывал до меня. Я разочарован не был, решил не париться, а вам говорю, чтобы вы знали — она не была наивной дурочкой, которую я испортил.
— Ева не рассказывала вам, почему стала такой, чего она боится? — поинтересовалась Анна.
— Нет, а я не спрашивал. У нас не такой брак, где все сидят и трындят вечерами. У меня другое представление о том, что связывает мужчину и женщину.
Вряд ли он догадывался, как наивно это звучало со стороны. Получается, они с Евой много лет прожили вместе, повзрослели вместе, но толком друг друга не узнали?
Впрочем, обвинять его Леон не мог. Он вынужден был признать, что его брак с Лидией оказался ничем не лучше. Нет, они разговаривали, их жизнь не сводилась к одной лишь постели. Но ему и в голову не пришло бы доверять ей, делиться своими сомнениями, тем, что было для него по-настоящему важно. Он не сомневался: Лидия не поймет. Не от глупости, просто мыслит по-другому. Так разве не все женщины такие?
Оказалось, что не все. Но он хотя бы это понял, а Евгений Майков понимать не собирался.
— Слушайте, я через это уже проходил месяц назад, когда она умерла, — поморщился он. — Тогда еще шум подняли, в интернете написали, я клиентов потерял… Неприятно вышло. Поэтому я не хочу мусолить это снова. Я не знаю, чем она жила, с кем она жила. Я не знаю, были ли у нее враги. Я не общался с ней два года! Так что расследуйте, это ваша работа, я все понимаю. Но ко мне приходите, только если вам машина понадобится, больше я вам ничем не помогу.
— Спасибо, и извините за беспокойство.
Леон прекрасно знал, что Анне на самом деле не жаль, но сегодня она жила такой ролью — она была само дружелюбие. Это помогало: Евгений расслабился, но все равно не до конца.
Они прошли мимо рядов сияющих машин обратно к парковке, где их дожидался автомобиль Леона — с листовкой «Куплю вашу машину!» на лобовом стекле.
— Идиоты, — проворчал Леон, сминая бумажку.
— Не обращай внимания, это их маленькая месть, — улыбнулась Анна. — Они заметили, что мы расстроили их босса, и бросились на защиту его чести и достоинства.
— А мы его расстроили?
— Еще как!
— Мне тоже показалось, что он что-то скрывает, — кивнул Леон.
— Да, именно скрывает. Не обязательно врет. Он — по-своему артист: сначала он изображал радушного продавца, потом точно так же изображал возмущенного, в прошлом обиженного мужа. Думаю, его отношения с Евой были куда сложнее, чем он пытается показать.
Майков, похоже, любил бывшую жену. Но говорить об этом Леон не стал — прозвучало бы слишком пафосно с его стороны. Да и непонятно, что делать с таким аргументом. Эта любовь не позволила бы убить Еву? Или, наоборот, заставила бы ее убить, чтобы она никому не досталась? Классика жанра!
Еву убили не сразу после Алины, убийца выжидал, не мог решиться пару месяцев. Не потому ли, что когда-то она была для него дорогим существом, которое ему предстояло уничтожить?
— Что будем делать? — спросил Леон. — Попытаемся поговорить с ним снова?
— Нет, пока нет необходимости, можно только спугнуть. Давить на него тем более нет смысла: он скользкий и умный, придумает себе с десяток оправданий. Нужно побольше узнать об окружении Евы. И эта истеричность, которую он упомянул, — тоже интересное для нас явление. Это может оказаться совпадением, а может указывать на то, чего мы не знаем.
— Тебя сейчас обратно к квартире Мещерского отвезти?
Он все еще не мог назвать то место ее домом, просто не получалось. Ее дом — в лесу, где он впервые ее встретил, а эта блестящая квартира — просто декорации непонятно для чего.
Анна посмотрела на часы, покачала головой.
— Нет, еще не обязательно. Я бы хотела еще раз посмотреть отчет о смерти Евы. У тебя ведь есть копия?
— Да, дома лежит.
— Тогда заедем к тебе. Ты не против?
Он не стал отвечать. Леон открыл бардачок, достал оттуда связку ключей и передал Анне.
— Держи, давно сделал, все забывал тебе отдать.
— Надо же, ты настолько доверяешь мужеубийце? — усмехнулась она.
— Вот такое у меня представление об экстриме. Но если я ошибся и ты все-таки маньяк, я хоть войду в историю как вторая жертва легендарной Анны Солари.
— Я Мещерская, вообще-то.
— В жизни ты Мещерской не будешь, — поморщился Леон. — Ладно, поехали, тогда обернемся до темноты.
* * *
Анна никогда не делала этого так — в чужом доме, где она была не одна. Невозможно ведь! Медитация — сложный процесс, и чтобы все получилось, ей нужны покой и уединение. Поэтому ей, пожалуй, следовало бы поехать домой, но она не стала.
Какой это дом? Никакой. В квартире Мещерского будет даже хуже, чем здесь. Там ведь никогда не знаешь, кто решит поорать возле подъезда или подогнать к окну очередного дрона с закрепленной на нем камерой. Невозможно отстраниться от мира, если мир опасен для тебя.
В квартире Леона все-таки лучше. Когда он рядом, можно убедить себя, что он обо всем позаботится. Пусть настоящим миром занимается только он, а она будет в мире, которого давно нет. Раньше она сказала бы, что это невозможно, не при ее настороженности и подозрительности. Но теперь она чувствовала: получится, должно получиться.
— Так что именно ты будешь делать? — спросил он.
— Ну, со стороны это будет выглядеть так, будто я сижу на полу с закрытыми глазами, — рассмеялась Анна. — Но по факту, я хочу представить себе смерть Мюриэл Иди от начала до конца.
— Это которая вторая жертва Кристи?
— Да, и, соответственно, прообраз убийства Евы Майковой. Иди была принципиально важна для Джона Кристи. Это в случае с Рут Фуерст он еще мог кричать о случайном убийстве, которое случилось само собой. Убийство Мюриэл Иди он тщательно спланировал, это указывает на принятие себя как убийцы. Да и потом, именно на Иди он впервые применил газовую технологию, которая относится к чертам организованного убийцы.
— Ты вообще планируешь рассказать все это мне?
— Чуть позже, хорошо? Сначала мне нужно самой понять, почему именно Мюриэл и почему именно так.
Он не стал настаивать, он предоставил ей полную свободу действия, и Анна была благодарна ему за это. Она чувствовала нужный для медитации покой.
Она устроилась на полу, со всех сторон окруженная фотографиями. Она не собиралась на них смотреть, сейчас они лишь обозначали условную границу между ней и всеми остальными. Анна не видела, где устроился Леон, но она и хотела, чтобы он стал незаметным. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и сосредоточилась. Ей сейчас не нужна была Москва с ее робким весенним дождем, ей нужен был…
…Лондон. Холодный и свежий от осени. Потрепанный войной, израненный, как зверь, которого изгрызли охотничьи псы — но сумевший убежать от них зверь и теперь выздоравливающий. Призрак разрухи еще витает над городом, и потребуется немало времени, чтобы он потерял свою власть. Но люди уже чувствуют: худшее позади, и это придает им сил. Можно снова работать, верить, что они восстанавливают мир. Теперь позволительно без зазрений совести радоваться жизни, ведь именно желание жить помогло Лондону преодолеть все, что происходило с ним в последние годы, не сгореть в пожарах и не сгнить в болезнях.
И все равно это сложный город, кутающийся в дым из печных труб, в осенние туманы, в черноватый смог, как в старую шаль. Здесь даже семьям непросто, а уж для одиночек осталось совсем мало места. Но они есть — и они приспосабливаются.
Как приспосабливается Мюриэл Иди. Она одна, и ей тяжело. Ей уже тридцать два, и она чувствует, что многие жалеют ее, тайно или открыто, а многие и упрекают. Как будто она рада, что семьи нет, что детей она пока не родила, да и неизвестно, родит ли! Но она все равно продолжает улыбаться. У нее ведь есть работа, а это уже неплохо! Поэтому она готова часами стоять у сборочного конвейера фабрики по производству радиоприемников, получать за это не самую высокую зарплату и верить, что все еще изменится. Она ведь тоже привлекательна, у нее есть друзья, и мужчины с ней очень милы!
Например, мистер Кристи. У него есть жена, так что Мюриэл ни на что не надеется. Но ей все равно приятно, что такой уважаемый человек улыбается ей, говорит с ней, обращает на нее внимание. Это сейчас он клерк на фабрике, а до этого был констеблем, все ведь знают! Мистер Кристи — очень вежливый, тихий, и это успокаивает Мюриэл. Она верит, что он, никогда не повышающий голос и такой учтивый, просто не способен на те пошлые глупости, которые позволяют себе вернувшиеся с войны солдаты.
Так что Мюриэл просто живет, работает и верит, что на ее пути однажды появится такой же человек, как мистер Кристи — только свободный, и все у нее будет хорошо! Если бы только не этот дурацкий кашель… Он мучает Мюриэл уже много лет, а осенью становится совсем уж невыносимым. Холод, дым и смог кажутся ей ледяными щупальцами чудовища, проникающими ей в грудь, разрывающими ее изнутри жуткими приступами удушья. Мюриэл до дрожи боится потерять из-за этого работу. Что если начальство будет проходить мимо, когда ее согнет пополам очередной приступ кашля? Решат — чахоточная у конвейера стоит, срочно уволить! Мюриэл хочется плакать от бессилия, но способа вылечиться она не знает, а денег на хорошего врача у нее нет.
Но тут на помощь ей приходит мистер Кристи — как тихий, добрый волшебник. Он уже слышал раньше, как она кашляет. После очередного приступа, хриплого, до слез на глазах, он подходит к ней, протягивает ей платок. Мюриэл боится, что он ее выдаст — но он сочувствует ей! Мистер Кристи рассказывает, что он и сам мучается каждую осень, поэтому ему известно новое лекарство. Кто-нибудь на фабрике слышал, как он кашляет? Нет. Потому что он знает, как лечиться. Он обещает помочь Мюриэл, поделиться рецептом, и она так благодарна ему, бесконечно благодарна — она устала от изматывающей болезни.
Правда, ей неловко идти в чужой дом, да еще и в дом мужчины, одной. Как это вообще — уходить с фабрики с мистером Кристи? Что о них подумают? Что будут шептать у нее за спиной? Но мистер Кристи спасает ее от позора. В начале октября он берет больничный, однако его приглашение все еще в силе. Поэтому седьмого октября Мюриэл после работы идет в его дом одна. Она никому не рассказывает об этом, чтобы избежать нелепых домыслов, так всем будет проще. Сопровождение ей не нужно, адрес она знает. Поэтому когда она покидает невысокое, хмурое здание фабрики, Анна следует за ней. В этом мире она — просто наблюдательница, она не смогла бы ни о чем предупредить улыбчивую девушку, даже если бы хотела. Поэтому они обе идут по грязным улицам осеннего Лондона в тишине. Мюриэл зябко кутается в пальто, Анна не чувствует холода.
Они выходят на Риллингтон-Плейс — совсем короткую улочку, образованную двумя рядами домов. Тихую улицу, ничем не примечательную — до того, как она станет печально известной, остаются долгие годы. Это потом адрес Риллингтон-Плейс, дом десять, сделается одним из самых знаменитых в столице и привлечет такое внимание, что жители улицы в отчаянии добьются смены ее названия, а тот самый дом будет снесен. Пока же это просто непрестижный, но и не самый бедный район.
Да и как же ему быть престижным? Рядом ведь метро — ужасная черта, которую домовладельцы считают проклятьем, сбивающим цену на квартиры. Рев поездов, похожий на вой диких животных, отпугивает арендаторов, частая дрожь земли трещинами разъедает штукатурку, а грязь и копоть оседают на стенах. Но мистер Кристи и его жена не из тех, кто боится трудностей, они снимают квартиру в доме номер десять вот уже больше десяти лет и переезжать, похоже, не намерены. Хотя теперь-то мистер Кристи может себе такое позволить: он приехал в Лондон без денег, а сейчас зарабатывает не так уж мало, но что-то все равно держит его в этом доме.
Впрочем, Мюриэл все это не касается. Она останавливается перед старым домом, рассматривающим ее рядами окон. Она не решается войти, но мистер Кристи сам видит ее через окно, у него квартира на первом этаже.
Миссис Кристи нет дома, она куда-то уехала, и от этого Мюриэл неловко. Но не уходить же теперь! Горло болит от кашля, напоминая, ради чего она явилась. Поэтому она заходит — и Анна заходит вместе с ней.
Внутри дом номер десять чистый, однако время и разруха постепенно берут свое. Если бы весь дом принадлежал одной семье, было бы не так плохо. Но хозяин дома сдает комнаты разным людям, и не все задерживаются тут на долгие годы, некоторые просто пережидают месяц-другой и не утруждают себя бережным отношением к дому. Поэтому лестница расшатана, полы скрипят, что-то все время ломается, а туалет и помывочная и вовсе расположены на заднем дворе, одни на всех, за стенами дома.
Но в гостиной, куда мистер Кристи приводит Мюриэл, вполне уютно, тепло и хорошо. Он ведет себя очень вежливо, не позволяет себе лишнего слова или взгляда. Мюриэл постепенно успокаивается и улыбается ему в ответ. Это же мистер Кристи, они знакомы почти год, работают вместе, что он может сделать?
Он пока верен своему слову: он приносит стеклянный сосуд с присоединенной к нему дыхательной трубкой. В сосуде плещется темная жидкость, и Мюриэл встревожена. Но мистер Кристи успокаивает ее: бояться не надо. Это и есть то самое лекарство, чудодейственные травы, замечательный отвар, которым нужно подышать — и кашель отпустит!
Анна, которая рядом и которой с ними нет, смотрит на Мюриэл с сожалением. Она-то знает, что смесь в сосуде действительно безобидна — и бесполезна. Это всего лишь травяной бальзам, он призван отвлечь Мюриэл, а худшее еще впереди.
Мюриэл чувствует запах трав, исходящий от сосуда, и это развеивает ее опасения. Она наклоняется над дыхательной трубкой, а Кристи накрывает ее голову и плечи полотенцем, якобы стараясь сберечь целебный пар. Теперь Мюриэл не видит, что происходит вокруг, и это доверие, которого хозяин квартиры не заслуживает. Кристи торопится, нервничает так, что у него чуть заметно подрагивают руки, но не останавливается. Он соединяет импровизированный ингаляционный аппарат с еще одной трубкой, из которой поступает коксовый газ, в те годы наполнявший энергией вены Лондона. Но если большому городу он несет жизнь, то Мюриэл — только забвение. Из-за резкого, пряного запаха бальзама она не замечает вонь газа, вдыхает его, и становится слишком поздно. Грязный коксовый газ быстро лишает ее сознания.
И вот тут мистер Кристи преображается. Нет больше тихого, улыбчивого добряка, который хочет помочь несчастной коллеге. Он даже не думает, кто перед ним, ему не важно ее имя, все их разговоры, ее доверие. Перед ним — просто тело, его новая вещь, которую он может использовать в свое удовольствие.
Анна отворачивается, чтобы не видеть, не знать, не вылавливать из омута времени все подробности. И так ведь ясно, что было дальше… Это с женой он неудачник, это с живой женщиной он трус. Здесь и сейчас нет мистера Кристи, есть существо, которое получает удовольствие — и мстит за собственный страх той, кто ни в чем не виноват. В лучшем случае Мюриэл Иди так и осталась в темном мире забытья. В худшем — приходила в себя от боли, но не настолько, чтобы сопротивляться. Она не могла помешать ему, и первый в жизни Джона Кристи план убийства сработал как надо.
Когда игрушка перестала забавлять его, пришла пора от нее избавиться. Он отпустил себя, больше не сдерживался, ему хотелось почувствовать ту абсолютную, примитивную власть, которую он ощутил во время убийства Рут Фуерст. Поэтому он задушил Мюриэл прямо посреди гостиной, в которую скоро должна была вернуться его жена. Он чувствовал угасание ее пульса под своими руками, слышал ее последний хриплый стон — а потом ее не стало.
Он дожидается ночи, чтобы закопать ее во дворе рядом с первой жертвой. Ему нравится мысль о том, что они, его трофеи, теперь всегда будут рядом, он даже не задумывается о риске, который несут неглубокие могилы. Две одинаковые, две первые, но не последние. Риллингтонский душитель уже рожден…
…Анна вздрогнула, приходя в себя, пошатнулась и не упала лишь потому, что уже сидела на полу. Это ее не удивило: после медитации всегда так было. Погружаться в прошлое нужно или полностью, или даже не пытаться, потому что смысла нет. Даже если это тяжело — в твоем сознании живет человек, который уже обречен на мучительную смерть, и ничего сделать нельзя. После такого пульс зашкаливает, как после пробежки, и кажется, что вокруг слишком холодно, но это ничего, пройдет, нужно только переждать.
По крайней мере, обычно она пережидала. И тем больше было ее удивление, когда Леон опустился на пол рядом с ней — она и забыла, что он здесь! А он не казался шокированным, он молча протянул ей чашку, и горячий чай приятно грел руки.
— Будешь меня торопить? — тихо спросила Анна.
Но он лишь прислонился спиной к дивану, устраиваясь поудобней, и беззаботно усмехнулся. — Нет. Скажешь, когда захочешь, я никуда не спешу.
Она перебралась поближе к нему и села рядом. Свет они по-прежнему не включали, но это к лучшему — не нужно было смотреть на разложенные на полу фотографии.
Сердце, перепуганное видением, успокаивалось быстрее, чем обычно.
* * *
Ярослав Мазенцов не ожидал, что все сложится именно так, и теперь не совсем понимал, как реагировать. Раньше Леон не был его другом — это точно. Да и, предлагая бизнес, Ярослав не был уверен, что у них что-то получится. Он тогда много у кого спрашивал наугад, но все крутили пальцем у виска. У других его знакомых была хорошая работа, которую они никогда бы не бросили ради такой авантюры.
Леон оказался таким же свободным, как и он сам, он согласился, и все сложилось. Поэтому нельзя сказать, что они начинали бизнес друзьями. Но они стали друзьями, начав бизнес. Леон нуждался в этом меньше, он всегда был недоверчивым и отстраненным. А Ярослав так не умел, если он кого-то видел рядом каждый день, ему нужно было уверено говорить — вот, это мой друг. Или мой враг, как пойдет. Леон вроде как все понял и не возражал.
До этого апреля, когда начало твориться что-то странное. Ярослав и раньше слышал, что в прошлом Леона были мутные дела. Но он тогда не вдавался в подробности; не хватало еще в чужом грязном белье копаться! А теперь эти дела вернулись, и нужно было как-то реагировать, вот только Ярослав не знал, как.
Он пытался поговорить с Леоном, но это было, конечно же, бесполезно.
— Не заморачивайся, — только и сказал тот. — Я сам разберусь.
— Но я могу помочь! — пытался настоять Ярослав.
— Не надо. С работой это не связано.
— Зато это может сказаться на работе!
— Как? У нас что, завал заказов? Я с чем-то не справляюсь, чего-то не успеваю?
— Нет, но…
— Вот и все. Не волнуйся, у меня все под контролем.
Но не волноваться за своих друзей Ярослав не мог, это было не в его природе. Поэтому он продолжал названивать Леону, а Леон просто отключил телефон, зараза такая! Но если он думал, что это остановит Ярослава, то очень зря.
Ярослав просто приехал к его дому, он ведь сам подыскал эту квартиру, адрес знал. Теперь он сидел в машине, пытаясь придумать предлог для позднего визита. Он и не обратил внимания на время! Но уезжать он не собирался: завтра Леона можно и не застать, а сейчас он точно дома, свет горит.
Впрочем, пока Ярослав раздумывал, свет в нужных окнах погас. Не везет-то как… Непонятно, чего ради Леон решил лечь спать в десять вечера, но это его дело. Теперь уже Ярослав размышлял не о том, ради чего зайти в гости, а в какой клуб поехать, отвлечься от этой неудачи. Но оказалось, что задержался он не зря.
Через пару минут Леон вышел из подъезда, да еще и не один, с ним была худенькая девушка. Из-за расстояния и тусклого света фонарей Ярослав не мог разглядеть ее, однако это было и не важно. Он понимающе усмехнулся: ясно теперь, почему Леон с катушек слетел. Кто бы мог подумать, что он такой романтик!
Вот и повод для беседы нашелся: Ярослав мог подойти к ним и заговорить с очаровательной незнакомкой. Но он успел только покинуть машину, когда началось нечто странное.
Оказалось, что Леона дожидался не только он. Едва эти двое вышли из подъезда, как дорогу им преградили две машины — темные внедорожники, вроде, «БМВ», но сказать наверняка Ярослав не брался. Открылись дверцы, и во дворе оказались восемь высоких, массивных мужчин. Все в одинаковых черных брюках и куртках, а главное, в одинаковых балаклавах, закрывающих их лица. Одно лишь это указывало, что разговаривать с ними бесполезно.
Разговора действительно не было, они сразу напали. Они то ли не были вооружены, то ли пока не использовали оружие, зато все отлично умели драться, и это говорило о многом. Даже такой соперник, как Леон, не смог бы справиться со всеми сразу. Он держался отлично, но меньшего Ярослав от него и не ожидал. И все же его мастерства хватало лишь на то, чтобы его не убили и не покалечили. Он не мог сбить этих верзил с ног или защитить свою спутницу.
А она была нужна им! Пока шестеро отвлекали Леона, еще двое набросились на девушку. Она оказалась неожиданно хороша и этим даже восхитила Ярослава. Все его знакомые барышни на ее месте подняли бы крик или бухнулись в обморок. Она же сопротивлялась, и неплохо. Один из нападавших получил от нее удар под колено, другому она разбила нос, причем настолько уверенно, будто проделывала такое не раз. Да и Леон не отставал: один из мужчин в маске уже корчился на земле и не мог подняться, соперников осталось пятеро.
Но численное преимущество все равно должно было сыграть решающую роль. Ярослав понятия не имел, что здесь происходит. Сначала он решил, что это конкуренты или обиженная им служба охраны решила поквитаться, однако он быстро сообразил, что для нападавших не так важно избить Леона. Его просто сдерживают, а их основная цель — затолкать его спутницу в машину.
Он не мог оставаться в стороне. Из этих людей он не знал никого, кроме Леона, но этого ему было достаточно. Минута — и Ярослав уже был рядом с ними. Драться он не любил, но умел, жизнь научила, поэтому даже такие соперники его в ужас не приводили. Он отшвырнул одного из верзил от девушки, другому она, воспользовавшись обретенной свободой, сама заехала в глаз. Кулачок у нее был кукольный, но на правой руке она носила перчатку, которая была чем-то укреплена. Иначе Ярослав не мог объяснить то, что мужчина взвыл от боли, зажимая глаз обеими руками.
— Ты кто? — крикнула девушка.
Она не выглядела испуганной — даже после того, как открытая дверца непонятного автомобиля была прямо перед ней. Нет, скорее, она казалась злой, как кошка, пойманная дикими псами. Ярослав вдруг подумал, что он бы на такую охотиться не стал!
— Друг Леона, — пояснил он.
— Вовремя ты, друг Леона… Вот Леону и помогай!
Но он, по-своему, уже помог: его появление отвлекло нападавших, и теперь Леону приходилось куда легче. Они, уверенные в своей победе, проигрывали! Многих это смутило, заставило податься к машинам, они готовились отступить.
Но не все. Пока одни из нападавших отволакивали раненых к автомобилям, тот, которого только что отшвырнул Леон, потянулся за пояс. Ярослав знал это движение — отработанное, быстрое движение того, кто привык доставать пистолет и стрелять. Значит, оружие все-таки было, просто они старались избегать лишнего шума, а теперь готовы были добиться своего любой ценой.
Мужчина достал пистолет и попытался прицелиться, но не в Леона, ударившего его. Нет, для него по-прежнему важна была только девушка! И с такого расстояния он мог бы попасть, тут промахнуться сложнее, однако Ярослав не позволил ему выстрелить.
Пребывание в армии не было самой продуктивной порой его жизни, и все же кое-чему оно его научило. Эти навыки Ярослав сохранил и даже составил, исключительно от скуки, свой собственный рейтинг полезности. Одно из первых мест там принадлежало умению бросать нож.
Стрелять он тоже умел, у него была лицензия на оружие. Однако пистолет — это рискованно, опасно, шумно, опять же, и вызывает слишком много вопросов. То ли дело нож, который можно скрыть и который в умелых руках так же эффективен.
Теперь нож сорвался с руки Ярослава, как когда-то, много лет назад, на тренировках, когда он учился попадать в криво нарисованную мишень на бревне. Тогда он промахивался, теперь — нет, никогда, и нож засел в плече незнакомца, заставив того выпустить пистолет.
И вот тут девушка сделала то, чем окончательно шокировала Ярослава. Когда незнакомец снова потянулся за пистолетом, она подскочила к нему, уверенно вырвала нож из раны и полоснула по руке. Она действовала не из злости — она была слишком спокойна для этого. Кем бы она ни работала, эта девица научилась принимать решения так же быстро, как Ярослав и Леон.
Нападавшие поняли, что это провал. Они кое-как растащили раненых по машинам, два двигателя взревели почти одновременно, и автомобили рванулись со двора, как перепуганные звери.
Девушка проводила их задумчивым взглядом, потом повернулась к Леону.
— Ты как?
— Жив и не тронут, — отозвался он, пытаясь отдышаться. — Ты?
— Тоже, но могла бы поймать пулю головой или дорогими моему сердцу частями туловища, если бы не твой друг.
Она посмотрела на Ярослава, улыбнулась ему так легко и непринужденно, будто они только что случайно пересеклись в кафе, и протянула для рукопожатия окровавленную левую руку.
— Привет еще раз, а то нас отвлекали, слово сказать не давали. Меня Анна зовут. Приятно познакомиться.
