Глава 10. Джеральдина Эванс
Без Димы попасть в морг было куда сложнее, но у них получилось — помогли как раз его связи. Анне хотелось самой осмотреть тело Гордейчика, хотя вряд ли это могло чем-то помочь. Пока все, что они видели перед собой, лишь подтверждало заключение экспертов.
— Никаких следов борьбы нет, — заметила Анна, обходя вокруг стола. — Все синяки и ссадины — типичное для дальнобойщиков дело, ничего особенного. В петлю он залез сам.
— Но это был не суицид, — заметил Леон. Ему не нужно было спрашивать об этом, он и сам все знал наверняка.
— Конечно же нет.
В это пока верили только они. По официальной версии следствия, Вячеслав Гордейчик совершил самоубийство. То, что рядом с его телом не нашли никакой прощальной записки, дело не меняло. Все указывало на то, что он сам скрутил петлю, забросил ее на дерево, сам забрался на пень, чтобы накинуть петлю на шею — и сам шагнул вниз. Смерть от сломанных шейных позвонков была быстрой.
Но никто ведь не мог сказать, что он хотел это сделать. Скорее всего, ему просто не оставили выбора. Там был его сын — которого никто не сумел найти после смерти Марии. Похититель мог связаться с Гордейчиком сразу после освобождения, заманить его туда, где нет видеокамер и свидетелей, и покончить с ним. Ради собственного ребенка отец и не такое бы сделал.
— Многие сейчас считают, что им двигало чувство вины, — признала Анна. — Что жену все-таки убил он.
— А то, что он в это время был в другом месте, никого не смущает?
— Да нет, глупости болтают — то ли датчик в машине дал сбой, то ли эксперты ошиблись со временем смерти.
— Ну а Денис?
— Денис молчит.
В первое время мальчик еще требовал привести к нему маму и папу. Но когда родители не появились, он замкнулся в себе, он ни с кем не желал разговаривать. С ним работали психологи, да и Анна навещала его, чтобы задать пару вопросов. Все было бесполезно: он сидел с опущенной головой и делал вид, что их не слышит.
Леон мальчишке не завидовал. Родители были для Дениса всем миром — потому что он еще не научился узнавать мир без них. Сможет ли он оправиться после такого? Его собирались забрать себе бабушки и дедушки — родня с двух сторон дружила, а еще мальчику должны были назначить специального педагога. Но заменит ли это все, что он потерял?
В любом случае, для следствия он был бесполезен. Приходилось довольствоваться результатами осмотра врачей и изучением одежды Дениса.
Никто не знал, где он провел несколько дней, но ему это почти не повредило. Мальчика не били, о сексуальном насилии и речи не шло, все указывало на то, что его забрали из дома и оставили… где-то. Теперь им нужно было узнать, где.
Там Денису было тепло, он не простудился, его кормили. Врачи обнаружили лишь легкое обезвоживание, но это, скорее всего, из-за стресса. Похититель был уверен, что отпустит мальчика: с теми, кого собираются убить, так не обращаются.
Но отпустит, конечно же, не просто так. Леон не знал, как он повел бы себя на месте Гордейчика. Стал бы сражаться? Или позвал бы кого-то? Или тоже подчинился бы? Вячеслав не просил о помощи, он выполнил все условия, даже самое страшное. Но убийца наверняка знал, что управлять им будет несложно. Гордейчик только что потерял любимую жену, его многие считали преступником, он почти не спал и ничего толком не ел несколько дней. Он был измотан, в таком состоянии ломаются люди посильнее, а он изначально не был готов к этому противостоянию.
— Думаешь, это конец игры? — спросил Леон. — Он добился своей цели…
— Ни в коем случае, — покачала головой Анна. — Это лишь промежуточный этап.
— Почему ты так уверена, что его целью не было убийство Гордейчика?
— Я, знаешь ли, сейчас сижу под домашним арестом, а это оставляет немало времени для чтения. Среди недавно прочитанного — все, что удалось собрать на семью Гордейчиков. Они были безобидны, Леон. Самая обычная семья, в которой из примечательного был лишь особенный ребенок. Они ни с кем не враждовали, в их истории не было темных пятен вроде убийства по неосторожности. Думаю, единственная причина, по которой выбрали их, — то, что они похожи на Эвансов.
— Но ведь ради них он нарушил канву собственной истории, — указал Леон.
— В смысле?
— Он не убил Дениса Гордейчика. То есть, повел себя так, как подражатель не смог бы. Поэтому я и подумал, что он добился своего, нет больше смысла убивать!
— Нет, тут другое. Пойдем отсюда, я уже мерзну!
Она первой направилась к выходу из зала, и Леон последовал за ней. Странно было не видеть здесь Диму, не говорить с ним, не предупреждать, что они уже уходят. Он сейчас старался не думать о том, почему его брата нет на работе. Для этого еще будет время! Вроде как Ярику удалось накопать что-то на Виталия Малинова, но об этом Леон собирался поговорить с ним позже.
Они вышли из морга, и свежий весенний воздух показался непривычно теплым после искусственной прохлады.
— Он не убил ребенка, потому что не смог, — пояснила Анна. — Убийство детей — это вообще особая лига. По-своему, это дно. У нормального человека в подсознании заложено: не трогай детей. Даже наше животное начало, самое примитивное, что есть в нас, намекает, что детенышей обижать нельзя. Серийные убийцы — люди с определенным психологическим сбоем, это правда. Но он не всегда отменяет всю связь с людьми. Ты должен знать это хотя бы потому, что твой отец не перестал тебя любить.
— Не будем о нем, — помрачнел Леон.
— Как тебе будет угодно, хотя он — удачный пример убийцы, еще способного на некую, пусть и извращенную, эмпатию. Наш подражатель — человек холодный, расчетливый и безжалостный. Ему ничего не стоит убить мужчину или женщину, даже совсем молоденькую девушку вроде Алины Кисловской. Думаю, он находит себе сотню оправданий для этого: что они грешные, заслуживают смерти, сами напросились. Серийные убийцы обычно повторяют примерно одно и то же. Но убить ребенка — это выше его сил. Ребенок в его глазах безвинен. Значит, он не лишен чувств и эмоций. Это повышает шансы на то, что однажды он допустит ошибку, именно поддавшись страстям, так чаще всего и бывает. Он уже пошел на риск, когда отпустил Дениса.
— Не такой уж большой риск: мальчик ведь его не видел!
— Но мог слышать и запомнить его голос. Да и потом, вместе с Денисом мы получили кое-какие улики, которые позже могут оказаться бесценными. Подражатель это допустил.
Под ногтями Дениса удалось обнаружить чернозем — плодородную землю, которой не было ни в лесу, ни на одежде или теле Вячеслава Гордейчика. Получается, что бы там ни придумали следователи, сын был где-то без отца, и встретились они только в лесу.
На ботиночках ребенка нашли ту же землю, а в ней — следы сухих стеблей и листьев. Оказалось, что это помидоры — точнее, сухие остатки помидоров, причем даже не прошлогодних. На курточке Дениса обнаружили розовые шипы. Все указывало на то, что мальчик был в старом саду, заброшенном или просто неухоженном.
А точнее, в доме рядом с этим садом, потому что иначе он замерз бы. В будущем это могло стать намеком, но пока ничего не значило. Мало ли вокруг Москвы садов и огородов!
— Хорошо, допустим, он не смог убить ребенка, — кивнул Леон. — Но из-за этого он перестал быть подражателем Кристи. Разве это не разрушило его план?
— Не обязательно.
— Почему?
— Потому что он просто выбрал ту версию событий, которая ему удобна, — отозвалась Анна.
— Понимаешь ли, Джону Кристи приписывают восемь официальных жертв, хотя лично я подозреваю, что их было намного больше. Но сейчас это не принципиально, восемь и восемь. А признался он только в семи убийствах.
— Ты хочешь сказать?..
— Думаю, ты уже знаешь, что я хочу сказать. Джон Кристи никогда не признавался в убийстве Джеральдины Эванс. До самой смертной казни он утверждал, что малышку убил ее отец, Тимоти Эванс.
— Может, так и было?
— Не было. Тело Джеральдины нашли рядом с телом матери, они были убиты одинаковым способом. Тут я солидарна с британской толпой: маловероятно, что в одном доме жили два душителя.
— Но почему тогда Кристи не признался? — удивился Леон. — Мне казалось, что маньяки любят потрепаться о своих достижениях!
— Не все и не всегда. Я уже говорила тебе, Кристи надеялся на оправдательный приговор ровно до тех пор, как на его шее не захлестнулась петля. Точнее, не оправдательный приговор, а признание его сумасшедшим и нуждающимся в лечении, для таких, как он, это последняя надежда. Ему нужно было давить на жалость, всеми силами показывать, что он сожалеет, что не мог остановиться. Ему нужно было, чтобы ему сочувствовали, а убийство ребенка уничтожает любую надежду на жалость. Поэтому он не признавался ни в каких других жертвах, кроме тех, чьи тела нашли в его доме. Поэтому он отрицал, что убил Джеральдину. Наш подражатель мог ухватиться за эту возможность. В любом случае, на его счету уже четыре жертвы, а будет восемь, если он не остановится.
— Значит, возвращаемся к тому, над чем работали раньше?
— Именно.
Они отвлеклись на дело Гордейчиков, когда пропал Вячеслав. Они надеялись спасти его — но ничего не получилось. Леон чувствовал: это задело Анну больше, чем она готова была показать. Ведь она догадывалась, что так будет, и не успела предупредить Гордейчика, потому что его выпустили слишком рано и неожиданно!
Но этого было недостаточно, чтобы остановить ее. Раз Гордейчика больше нет, они могли возвращаться к самому странному и вместе с тем многообещающему следу — убийству Евы Майковой.
* * *
В паркинге опять были проблемы с освещением. Темные залы и ряды машин тонули во тьме, и полагаться приходилось только на свет фар. Особенно неудобно это было на лестнице, но Виталий Малинов уже почти привык. Тут такое часто бывало: парковку построили с нарушениями, поэтому проводка выходила из строя не реже двух раз в месяц.
Его волновало лишь то, что из-за этого дефекта место ему досталось по дешевке. Он любил деньги и ради возможности их сэкономить был готов пойти на многое. А уж ради возможности их получить… Сложно сказать, на что он не пошел бы!
Теперь перед Малиновым маячили очень большие деньги. Поначалу они казались такими легкими, что он уже прикидывал, на что их потратит. Но дальше начались сложности, и боль в заживающем плече не давала забыть, сколько планов уже сорвалось и сколько ошибок было допущено.
Он все равно не собирался отступать. Малинов считал себя охотником, хозяином жизни, он знал, что сумеет получить свое — а эти деньги он уже считал своими. Поэтому в истории с наследством он собирался вести себя точно так же, как в этом темном паркинге: терпеть любые трудности, чтобы стать богаче.
Однако это все потом, не сегодня. Он вымотался и хотел провести вечер в тишине и покое. Поэтому он оставил машину на привычном месте, закрыл ее, но дальше пары шагов пройти не успел.
На него напали — тихо и быстро, он даже не догадывался, что рядом кто-то есть! Не было ни шороха, предупреждающего об опасности, ни подозрительного движения. Просто в один миг его окружали тишина и покой, а в следующий на него налетели со стороны, сбили с ног, поставили на колени. Малинов и опомниться не успел, как руки ему зафиксировала за спиной пластиковая стяжка, волосы сжимали чьи-то сильные пальцы, а лицо было прижато к грубой штукатурке стены, болезненно царапающей щеку.
Он и сам бы не смог все сделать настолько профессионально и грамотно. Виталию Малинову доводилось нападать не людей — и не раз. Он мог уверенно сказать, что умеет это делать, и многие из тех, кто был близко с ним знаком, его боялись. Но он никогда бы не смог провернуть нечто подобное! Ему даже показалось, что на него напала целая банда, действовали несколько человек, окруживших его. Лишь когда снова наступил покой, он сообразил, что нападавший только один — просто очень ловкий и сильный, намного сильнее самого Малинова.
— Ты что делаешь, тварь? — с трудом произнес он. Каждое слово сейчас сулило новые царапины на лице. — Ты хоть знаешь, на кого руку поднял?!
— Знаю, — невозмутимо отозвался нападавший. — Малинов Виталий Сергеевич, семьдесят девятого года рождения, отслужил два года в армии, пошел работать в полицию, тогда еще милицию, но надолго там не задержался и был уволен за взятки. Потом «крышевал» в годы, когда это было почетно, а после присоединился к тем, кто из бандитов переименовался в бизнесмены, не меняя при этом свою суть. Ну что? Отпали сомнения, что я обознался?
Малинов даже не знал, что поразило его больше: осведомленность нападавшего или то, что он знал этот голос.
Леонид Аграновский! Его жертва… Точнее, человек, которого он назначил своей жертвой. Теперь уже непонятно, кто кого.
Ирония заключалась в том, что сам Аграновский был ему не очень-то и нужен. Все сводилось к Анне Мещерской — и деньгам, которые маячили за ее надгробьем. От Виталия требовалось просто обеспечить скорейшую установку этого надгробья, и Леонид Аграновский должен был стать инструментом, способом добраться до девки. Малинову сказали, что они как-то связаны, что именно Аграновский помогает ей сбегать из-под домашнего ареста непонятно как.
Поэтому Малинов и не воспринимал его всерьез, хотя при прошлом столкновении убедился, что мужик там непростой, тоже с военным прошлым. Ну и что? Он не должен был понять, кто за ним охотится, не должен был вычислить его!
— Не понимаю, о чем ты! — прохрипел Малинов. Он отчаянно пытался сообразить, как выкрутиться. Он, всегда гордившийся своей силой, сейчас не мог освободиться!
Аграновский не стал отвечать сразу. Все еще удерживая Малинова за волосы, он надавил на только-только поджившую рану на плече, оставленную их предыдущим столкновением. Виталий не удержался, крикнул, он не умел терпеть боль.
— Заработала память? — поинтересовался Аграновский. — Или повторить?
— Да пошел ты! Чего тебе нужно?
Малинов не привык, чтобы с ним так обращались. Обычно те, на кого он объявлял охоту, пытались с ним поговорить, приводили адвокатов или даже полицию. Он находил это забавным: никакие законники не могли защитить этих трусов от самого обычного удара арматурой, ломающего череп.
Но Аграновский оказался из другой породы. Он говорил с Виталием Малиновым на одном языке.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что запомнил раз и навсегда, — пояснил Аграновский. — А поскольку ты у нас путешественник во времени, застрявший в девяностых, я и объяснять тебе буду соответствующе. С этого дня ты оставляешь Анну Мещерскую в покое.
— Не знаю никакой Мещерской! С чего бы мне нападать на нее?
— Идиота строишь? Получается убедительно, не скрою, у тебя талант. Но я прекрасно знаю, как ты надеешься получить ее деньги.
А ведь все Любка виновата, если задуматься… Она его в это втянула. Но тогда Виталий думал, что ему придется немного поработать и получить за это огромную награду, он не ожидал, что он вынужден будет стоять на коленях перед каким-то психом!
С Любкой Сирягиной он когда-то встречался. Она, наверно, назвала бы это любовью. А Виталий и сам толком не понимал, что в ней нашел, страшная же баба! Но в постели хороша, лучше, чем он предполагал. Поэтому он и оставил ее при себе.
Хотя там ни о какой свадьбе и речи не шло. Зачем ему эта здоровенная корова, уже родившая двух детей от двух разных мужиков? Он придержал ее при себе, а потом отпустил — ему тогда казалось, что навсегда. Но Любка уходить навсегда не захотела, она то и дело мелькала рядом с ним. Он иногда спал с ней развлечения ради, однако не собирался пускать ее в свой дом.
Все изменилось, когда она пришла к нему с деловым предложением. Она рассказала, что у нее есть больной младший брат, наследник огромного состояния, которое перейдет к ней, если этого доходяги не станет. Она еще притащила с собой стопку журналов, в которых были описаны дома и квартиры Яна Мещерского, его счета, его награды.
Виталию это все понравилось. Если бы речь шла об убийстве обычного человека, здорового, нормального, он бы, конечно, отказался. Не хватало еще с этими знаменитостями связываться! Но Мещерский и так на ладан дышал, им нужно было даже не убить его, а ускорить его смерть, разве это так трудно? Деньги-то немалые!
Потом был пожар, упростивший им жизнь — и неожиданная жена, все усложнившая. Но отступать Виталий не собирался, он уже настроился на эти деньги, поверил, что они вот-вот окажутся на его счету. Он не готов был к такому разочарованию!
Поэтому они с Любкой начали действовать одновременно. Она настраивала против той тощей девки толпу, приплачивая знакомым журналистам. А он пытался найти способ избавиться от наследницы. Если бы Анна Мещерская вдруг пропала, разве это не было бы чудесно? Толпа, уже прикормленная ложью, сочла бы это лучшим доказательством того, что она убила собственного мужа! Все поверили бы, что она отдыхает где-нибудь на Бали, как типичная гламурная киса. Зачем им знать, под какой березкой было бы на самом деле закопано ее тело?
Причем один раз избавиться от нее почти получилось! Помощь Лидии Аграновской позволила отследить ее, устроить засаду, напасть… Да, Аграновский сопротивлялся лучше, чем они ожидали. Но не он ведь был целью! Они отвлекли его и почти дотащили Анну до машины, а потом появился еще кто-то и все испоганил. В итоге Виталий получил травму плеча, перессорился со знакомыми, которые пошли с ним на дело, и еще больше обозлился.
Но отказываться от денег он не собирался. Только не теперь! Если раньше он просто помогал Любке за щедрую плату, то отныне он считал, что Анна Мещерская должна лично ему — вроде как компенсация за все, что он пережил.
Компенсация за неудавшуюся попытку ее убийства.
Поэтому он и решил убрать главную преграду на пути к девке. Организация убийства Аграновского через аварию была долгой, дорогой и… ни к чему не привела. Пострадал какой-то непонятный мужик, деньги были потеряны, проблемы — приобретены, и ничего не изменилось.
Все это Аграновский каким-то образом узнал и пересказал прямо здесь, на темной парковке, где он был хозяином положения. Да, некоторые детали ему были неизвестны, но они были не так уж важны. Он отследил связь между Малиновым и Любкой, а через нее — и все остальное.
— Как ты узнал? — не выдержал Малинов. — Кто меня сдал?
— Да никто тебя не сдавал, очнись уже, придурок. Мы живем в век, когда есть интернет, архивы, базы данных. Чтобы узнать твое прошлое, не нужно шуршать бумажными карточками. У моего друга ушло всего часа два-три, чтобы выяснить о тебе все.
— Ты ничего не докажешь!
— Что, твое намерение напасть на Анну? Да я и не буду доказывать. Мог бы, кстати, но это сложно и долго, а у меня сейчас, поверь, дела поважнее, чем ты. Поэтому я делаю тебе одолжение и просто говорю: прекрати. Все, точка. Ты ничего не получишь, это не твои деньги, смирись с этим, и Любаша твоя ничего не получит, так что прекращай выполнять ее команды. Если я снова увижу тебя или кого-то из твоих шавок рядом с Анной, я таким добрым не буду.
Малинову многое хотелось бы ему сказать — но он прикусил губу и не произнес ни слова. Он сейчас был в унизительном положении слабого, и ему приходилось выслушивать весь этот бред.
Но Аграновский не ждал от него ответа. Закончив говорить, он отстранился и исчез так же беззвучно, как и появился. С трудом поднявшись на ноги, Малинов обернулся и обнаружил, что он снова один на темной парковке. Об этой встрече теперь напоминали разве что царапины на щеке и связанные за спиной руки.
Может, кто-то другой и воспринял бы это предупреждение всерьез и отказался, но только не Виталий Малинов. Да, он понимал, что Аграновский сильнее его, опытней, но ведь это в схватке один на один! Нужно просто привести с собой побольше людей — и все. Да и потом, никакая боевая подготовка не спасет от старой-доброй пули между глаз.
Сдаваться он не собирался.
* * *
Им нужно было поговорить с Оксаной Майковой, но Оксаны Майковой нигде не было.
Показания новой жены были единственным алиби Евгения Майкова на день убийства Евы. Если откинуть их, не осталось бы ни одного доказательства, что он не мог быть там, не мог отравить ее газом и задушить. Но Оксана утверждала, что они вместе отправились в свой загородный дом и провели там несколько дней.
Обнаружились и другие любопытные детали. Оказалось, что в день смерти Алины Кисловской Евгения тоже не было на работе. Когда его вызвали на допрос к следователю, он зло объявил, что у него был выходной и он не помнит, где провел его. Это ж было аж в декабре! И да, с женой. Только с женой. С кем еще ему быть, если его дома ждет роскошная женщина?
— Дай догадаюсь… в день убийства Марии Гордейчик он тоже был с роскошной женщиной? — спросила Анна.
Ей не нравилось, к чему все шло. Дурное чувствие уже появилось, крепло, набирало силу. Речь шла не об интуиции, Анне не нравилось, как выстраиваются факты. Но пока она просто слушала Леона, который уже успел поговорить со следователем и знал намного больше, чем она.
— Естественно, он раз двадцать повторил, что любит жену и старается проводить с ней каждую свободную минуту, — кивнул Леон. — Есть и еще один любопытный факт… Евгения Майкова на работе жалуют далеко не все. Те, кто не жалует, на условиях анонимности сообщили, что он, невзирая на роскошную женщину дома, и к проституткам наведаться не дурак. Слушай, мне кажется, или это как раз то, что мы ищем?
— Да, идеальный портрет. Может, даже слишком идеальный.
У Евгения Майкова не было толкового алиби на дни убийств. Он подходил под то скудное описание, что проститутки дали Тете Розе — обеспеченный, не старый, не отталкивающей внешности, для них и это было приятным разнообразием. Он был умен и неплохо себя контролировал. Он знал вторую жертву. Его машину видели возле дома третьей жертвы. При таком «послужном списке» сложно было назвать это случайностями.
На многое могла бы пролить свет Оксана Майкова, однако никто, включая ее мужа, не знал, где она. Евгений заявлял, что она уехала пару дней назад к какой-то подруге, к какой — он не знает. У них с женой полное доверие, он за ней не следит! Телефон Оксаны молчал, ее машину не могли найти, а еще…
— Пятой жертвой Джона Кристи была его жена, — сказала Анна.
— Да, я читал об этом, — подтвердил Леон. — Но он… он не может действовать так нагло! Это почти равносильно чистосердечному признанию. Если бы он был настоящим подражателем, увлеченным, я бы еще поверил, что он способен на такую глупость.
— Мы до сих пор не знаем, что именно нужно убийце, мы только предполагаем. Возможно, я ошиблась во всем и это действительно подражатель.
— Ты не ошибаешься во всем.
Леон не пытался ей польстить, он действительно верил в это, и Анна еле сдержала улыбку. Ситуация сейчас не позволяла ни на что отвлекаться.
— Гадать бесполезно, нужно ехать к нему, — указала она.
— В смысле — к нему? Куда?
— Не важно, куда, важно, чтобы он был там, я хочу еще раз его допросить.
— Да не будет он с нами говорить!
— Придется, — настаивала Анна. — После смерти Марии Гордейчик еще и двух недель не прошло, все ускоряется, мы не можем сидеть без дела.
— Ладно, я свяжусь с Макеевым…
Анна не готова была признаться в этом, но перед подражателем она чувствовала определенную беспомощность. Нет, она не боялась его — она не научилась бояться тех, за кем охотилась. Однако на этот раз у нее был шанс предугадать события, спасти жертв… а она не справилась. Получается, их смерти и на ее совести?
Егор Макеев сотрудничал с ними все охотней. Должно быть, он чувствовал, что не разберется с этим один, и на вопросы он отвечал без промедления. Благодаря ему они знали, куда ехать.
— На работе Майков сегодня не появлялся, — сказал Леон. — Возле дома его машины нет. Велика вероятность, что он в том самом загородном доме.
— Это отлично, идеальное место для нас.
— Не уверен, что все так уж идеально — он, скорее всего, заметает следы!
— Тем больше причин его навестить.
Анна не любила ошибаться, однако на сей раз ей хотелось, чтобы ее догадки не подтвердились. Пусть там их встретит Оксана Майкова, живая и здоровая, пусть подтвердит, что была у подруги, а Евгений ни в чем не виноват. Это замедлит расследование, но докажет, что убийца их еще не опередил, не в этот раз!
Они отправились за город на новой машине Леона — он все-таки не захотел возвращать ту, в которой едва не погиб его брат. За историю с Димой Анне до сих пор было стыдно, но изменить она ничего не могла. Леон больше не задавал ей вопросов, и она догадывалась, что он занялся собственным расследованием.
Это к лучшему. Так он, возможно, узнает правду, а ей не придется нарушать свое слово.
Поездка прошла в тишине. Анна была напряжена, и Леон чувствовал это, он следил за дорогой и не донимал ее вопросами. Да она ничего и не ответила бы ему — она пока и сама не знала наверняка. Но Анна догадывалась, что если она все-таки права, то решится очень многое.
Поселок, где располагался дом Майковых, не был элитным. Изначально здесь построили самую обычную деревянную деревню, которая теперь переживала второе рождение. Часть домов, деревянных и нуждавшихся в покраске, принадлежала прежним владельцам. Некоторые выкупили и снесли, на их месте выросли современные коттеджи.
Но Евгений Майков пошел другим путем. Он купил старый дом и восстановил его, увеличил, оштукатурил, и получилось вполне неплохо. Участок был очищен от огорода и сараев, теперь его занимали маленький домик баньки и большая деревянная беседка с помостом для танцев и зоной барбекю.
У ворот и правда стояла машина — серебристо-голубая «Ауди» удивительно красивого, мгновенно запоминающегося оттенка. Когда они запарковались рядом с ней, из дома вышел хозяин — Евгений Майков собственной персоной. Он выглядел хмурым, не выспавшимся, нервным даже, но он был далек от паники. Анна смотрела на него и пыталась понять, распознать, соотнести с образом человека, которого они искали. Пока не получалось. В Майкове было, как ни странно, больше от Джона Кристи, чем от его подражателя.
— Снова вы? — с неприязнью поинтересовался он. — Сколько можно? Мне уже пора нанимать адвоката, чтобы вы дергали его, а не меня?
— Можете, если деньги некуда потратить, — пожал плечами Леон. — Но адвокат вряд ли ответит нам, где ваша жена.
— Так и я не отвечу! Слушайте, я понятия не имею, где Ксю! Она никогда еще не уезжала так надолго! Я сегодня собирался ехать в полицию и писать заявление о пропаже!
— Не похоже, раз вы даже не в Москве.
— Мы можем войти? — поинтересовалась Анна.
— А если я скажу, что только с ордером?
— Тогда все станет очень сложным. Пока вас никто ни в чем не подозревает, мы просто хотим поговорить.
Майков задумался, недоверчиво разглядывая их, потом вздохнул:
— Ладно, проходите. Но, уж простите, я не буду делать вид, что рад вам.
Возможно, он и правда был ни в чем не виноват — или думал, что у него все под контролем. Времени на подготовку хватало, неизвестно, когда он приехал! Но Анне все равно нужно было попасть в дом. Если он убил свою жену, как Кристи, он мог сделать это только здесь, его городская квартира для этого не подходит.
Дом Майковых был стильным, отлично отремонтированным, но не обжитым и не уютным. Чувствовалось, что это место для развлечений и тусовок, никто здесь не думал о детях. В свои тридцать пять Евгений Майков предпочел установить пилон в гостиной, а не качели во дворе.
Но в остальном, это был самый обычный дом — без пятен крови на полу и фотографий с выколотыми глазами на стенах.
— Убедились? — сухо поинтересовался Майков.
— В чем?
— Да ладно, хорош придуриваться! Небось уже двадцать раз поверили, что я убил Ксю, чтобы она меня не выдала. Но не было такого! Верите вы или нет, мне за нее страшно.
— Да уж, было бы крайне неприятно, если бы погибла и вторая ваша жена, — заметил Леон.
— Вот! Вот это меня и бесит! Конечно, я типичный тиран-убийца, проще поверить в это, чем сообразить, что я — жертва!
Он действительно мог оказаться и жертвой — или убийцей. Но сейчас он в любом случае играл роль, Анна чувствовала это. Неплохо играл, он на обмане людей карьеру построил. Однако она уже успела изучить его, видела, как он ведет себя на работе, следила за его мимикой и голосом.
Он хотел, чтобы его перестали подозревать, и готов был сделать для этого все. Своя собственная судьба заботила его куда больше, чем судьба жены.
— Если вы жертва, мы поможем, работа такая, — рассудил Леон. — Но почему вы жертва?
— Меня преследует злой рок!
— Ему сложно предъявить обвинение.
— Весело вам, да? А вокруг меня люди умирают! Когда не стало Евы, я, конечно, огорчился — все-таки столько лет вместе прожили, да и любил я эту дуру когда-то… Но я не связал ее смерть со мной! Мы с ней давно разошлись, все, чужие люди. Понятно, что полиция мне на слово не поверит, ваше право… Я все равно был спокоен, потому что я знал: самое страшное произошло не в моей жизни. А теперь пропала Ксю, и кем я предстаю? Меня будто хотят подставить!
— Кто? — насторожился Леон.
Но ответ Майкова разочаровал:
— Понятия не имею! Я и сам сто раз об этом думал, прикидывал… Всех вспомнил, кому хоть раз за свою жизнь дорогу перешел. И знаете, что? А ничего! Нет у меня врагов, способных творить такое, и не было никогда!
Он бушевал все больше, изображая из себя невинно оскорбленного. Леон был спокоен, как скала, и Анне нравилось наблюдать за ним в такие моменты.
— Вы были знакомы с семьей Гордейчиков?
— С кем?..
— Вы однажды запарковались возле их квартиры.
— Обалдеть! — расхохотался Евгений. — А вы знакомы со всеми людьми, рядом с квартирами которых когда-либо парковались?
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Нет! Я не знаю никаких Гордейчиков, Гайдарчиков и Гайдусиков! Я даже не знаю, где моя жена!
Анна позволила Леону вести допрос, сама она пока не вмешивалась, и не только потому, что ей хотелось понаблюдать за Майковым со стороны. Она все это время изучала комнату, и результат пока был неутешительный. Похоже, при ремонте пол залили бетоном, поверх него положили ламинат, причем сложным рисунком, такой невозможно разобрать, а потом собрать незаметно. Для сценария, необходимого по истории Джона Кристи, он категорически не подходит.
Но что тогда? Очередное отступление от канона, как с Денисом Гордейчиком? Нет, вряд ли, если все действительно сводится к Майкову и завершается на нем. Должно быть другое объяснение, только вот какое…
Евгений бушевал, доказывая свою невиновность, и Анна перестала его слушать, все слова его разгневанной речи были предсказуемыми и банальными. Ее взгляд скользил по окнам, осматривая двор, открывавшийся за ними. Может, баня? Нет, она, похоже, тоже стоит на добротном бетонном фундаменте. А вот беседка — другое дело, да еще с этой площадкой…
Она поднялась и, не говоря ни слова, направилась к выходу. Евгений от удивления замолчал, так и не завершив очередную фразу о своем горе.
— Это еще что? — нахмурился он. — Женщина, вы куда?
— Пусть идет, — вмешался Леон.
— Вообще-то, это мой дом, я тут решаю, кто куда идет!
Но Анна его уже не слушала. Она знала, что Леон задержит его, и могла не отвлекаться. Может, и нельзя привыкать к такому, но все же это чертовски удобно: когда кто-то тебя подстраховывает и ты доверяешь ему настолько, что можешь повернуться к нему беззащитной спиной.
Она прошла к беседке, Леон и Евгений последовали за ней. Тут фундамента как такового не было, использовали несколько свай, послуживших основой для конструкции, но под недавно покрашенными досками все равно скрывалась мягкая земля.
— Дай нож, — попросила Анна.
— Вы что собрались делать?! — ужаснулся Евгений.
И снова она проигнорировала его. Взяв у Леона чуть изогнутый охотничий нож, она вошла в беседку и без труда подцепила одну из досок. Евгений рванулся вперед, чтобы помешать ей, но его сдержал Леон. Хозяин дома не был слаб, его силы вполне хватило бы, чтобы расправиться с женщиной, однако до Леона он не дотягивал.
— Это беспредел! — вопил Майков. — Вы что творите?! Так нельзя!
Но в этом возмущении Анне уже слышалась агония.
Она убрала в сторону пару досок, больше было и не нужно. Земля, обнажившаяся под ними, была настораживающе рыхлой — а ведь ее должны были притоптать во время строительства. Анна уже знала, что это означает, теперь ей нужно было доказать другим.
Она опустила в образовавшийся пролом правую руку — ту, что всегда в перчатке. Анна отбросила в сторону несколько комьев земли, пока не обнажилась грязная простыня, под которой легко угадывались черты человеческого лица, плоть, ставшая холодной и твердой.
Анна не стала убирать в сторону ткань, она и так знала, кто это. Леон и Евгений, тоже увидевшие труп, притихли. Неожиданно Майков попытался вырваться, бежать в сторону — к воротам и своей машине. Но это было ошибкой, он не успел и шага сделать от Леона, как оказался прижатым к земле.
— Пустите! — взвыл он. — Это подстава! Подстава!
— Ага, труп тебе подкинули, — мрачно отозвался Леон, с силой придавливая его к земле.
— Нужно вызывать экспертов, — признала Анна. — Пятое тело найдено.
Все сложилось именно так, как она боялась.
