Глава 14
Когда я проснулась, руки уже почти не болели. И Ча все еще лежал рядом. Ночью я потихоньку съезжала с подушек, пока не сползла совсем. Левой рукой я обнимала Ча за шею.
– Свет, – приказала я.
Зажегся не только свет, но и видэкран. На экране возник вчерашний доктор.
– Это запись, – произнес он. – Охотница Рада, тебе предписан на сегодня постельный режим, а завтра у тебя выходной день. До завтра твое исцеление полностью завершится, однако ты потеряла много крови, и мы хотим убедиться, что останки твари не инфицировали тебя через кровь. Тебе необязательно оставаться в комнате, но я рекомендую как можно больше спать. Принимай лекарства, которые тебе доставят вместе с едой. Это все.
Потом была запись – очень официальная и церемонная – поздравления от дяди. Такое впечатление, что дядя зачитывает по бумажке один и тот же текст, каждый раз, когда Охотника есть с чем поздравить. Только в самом конце записи дядя немного оживился и пробарабанил пальцами «Молодец» – так, что видели только мы с ним. И я вся потеплела от гордости.
Я пошевелила руками, посгибала их – все еще немного деревянные и побаливают, но самую чуточку, не как вчера. Слюна Ча творит чудеса, когда надо что-то быстро вылечить, но все эти примочки доктора действуют еще быстрее. Я даже впечатлилась. Насчет всяких токсинов и инфекций я не особо беспокоилась: если надо – здешняя медицина и об этом позаботится.
Ча зарычал и, подняв голову, смерил меня оценивающим взглядом.
– Ага, со мной все будет хорошо, – заверила я его. – Ты можешь возвращаться.
Меня как-никак чуть не растерзала тварь, и, по правде говоря, кое-каких последствий можно было ожидать. Мне могли бы сниться кошмары. Я их не помню, но это только благодаря Ча: он отгонял их от меня. В общем, я отделалась малым: немного потряхивает, но в первые сутки это нормально.
Ча лизнул меня в лицо и спрыгнул с кровати. Я открыла для него Портал, и он исчез в Потусторонье. Я заказала завтрак и опять приняла душ. По-моему, из моих волос вымылся еще фунт цемента и кирпичной пыли. После душа ноги у меня подкашивались, и я решила все-таки последовать совету доктора. Прибыла тележка, я поменяла вчерашний поднос на новый, с завтраком, и заковыляла к кровати. За едой я пару раз прокрутила непорезанный ролик и пришла к выводу, что не такая уж я тупица. Этот уродский вайверн, оказывается, очень искусно спрятался – так, что его ниоткуда не увидишь. Устроился в засаде ждать Паладина – на случай, если бы тот выбрался из своей ямы. И конечно же, нам показали, будто все происходит по ту сторону дальнего Барьера, а не по эту. Тогда в том, что сказал фельдмедик в винтокрыле, есть смысл. Значит, он говорил это на камеру.
С замиранием сердца – потому что мне вовсе не хотелось обойти Аса – я проверила рейтинг. Все еще номер два, а Ас – какое счастье! – по-прежнему лидер. Я нашла его канал, и там в этот раз было на что смотреть: Ас очень зрелищно уложил нескольких пришлецов. Похоже, они с Гончими отвалили каждый камень, заглянули в каждую щель на угодьях. Он ухитрился спугнуть вампира и в два счета разобрался с кровососом: без всякой помощи – только он и пара его Гончих. У Аса даже прическа не растрепалась. После нарезки пошел прямой эфир, где Ас отправляется в еще один проблемный район.
– Вот и молодец, – похвалила я. Таблетки, принятые за завтраком, бухнули мне в голову, и меня сморил сон.
Проснувшись, я почувствовала себя уже совсем хорошо. Кисти и плечи по-прежнему гнулись плоховато и оставались чувствительными, но зато ничего не болело. Я сняла повязки и обнаружила под ними розовые рубцы на месте ран. Сейчас оденусь, схожу в тир постреляю, а потом в тренажерный зал, чтобы не потерять форму за выходной. Но перед этим, внезапно осмелев, я отыскала в перскоме номер Джоша. Однако напротив его номера стояла иконка «говорить не может». И я просто послала ему видсообщение: «Спасибо, что справился вчера о моем здоровье, это правда очень приятно! И еще раз спасибо за обалденный ужин!» И, между прочим, мне даже удалось не залиться румянцем, пока я все это произносила на камеру.
В тире мой результат оказался не так уж плох, а тренажеры, как выяснилось, вообще прикольная штука, хотя и странная. У нас дома ничего такого нет: если тебе надо размяться – ищи партнера для учебного поединка. А тут с меня прямо пот лил ручьем, будто я этих поединков отмахала невесть сколько. Я подумала, что, пожалуй, пора подкрепиться, встретиться, как обычно, в гостиной с ребятами – и в кроватку.
Тренажерный зал был пуст. Немного выбивает из колеи, если ты всю жизнь прожила в Монастыре, где все только что на голове друг у друга не сидят. Почему-то в одиночестве мне думалось плохо. Никак не получалось соединить новые знания со старыми и отыскать причину, почему тут все так неправильно.
И меня осенило. При тренажерном зале имеется сауна – вот где будет думаться хорошо! Дома у нас была сауна. В жарком пару вся расползаешься, мысли куда-то уплывают, а в голове тем временем очень здорово проясняется.
Поэтому я завернулась в полотенце, нашла себе скамью в самой глубине сауны и улеглась. И это сработало: в голове тут же зашевелились нужные мысли.
Ну так вот. Пик и другие большие города – мне кажется, что и они тоже, – сейчас на пороге важных перемен, и, возможно, об этом даже не подозревают. Сначала была просто война за выживание: люди против пришлецов. Главные сражения развернулись здесь, в Пике, где больше всего сосредоточилось военных и тех, кто на них работал. В особенности я имею в виду корпус военных инженеров и разных техников, которые жили в этом месте. Потом разработали технологию Барьеров, появилась возможность создавать защищенные пространства. Пик стал первым. Защищенные пространства быстро разрослись до городов, и горожане привыкли считать свою жизнь безопасной. Ладно, пока все еще куда ни шло. Барьеры стали расширять, огораживать ими те места, где производится пища. И города приспособились сами себя кормить. Жизнь сделалась еще безопаснее.
И народ успокоился. Старые технологии работали исправно, да еще появились новые, более продвинутые. Обитатели хорошо защищенных зон могут быть на сто процентов уверены, что им не грозит ничего серьезнее какой-то мелочи вроде пикси. Жизнь в такой зоне правда хороша. При такой жизни и Охотники, пожалуй, ни к чему – по крайней мере, в городе и его окрестностях.
И… ну ладно, знаю, об этом я должна помалкивать. Но что за история с дядей? С кем он борется, и при чем тут я? Пришлецы умнеют на глазах, и кое-кто из них учится пробираться под Барьерами или над ними. Такое случается все чаще. Но только ли в пришлецах дело? А вдруг это Барьеры становятся слабее? Или пришлецы вызнали способ проникать через них, как поезда и винтокрылы? Может, именно это дядя обнаружил и хочет об этом заявить. Не исключено, что сперва он лишь намеревался показать, что его родственники несут службу наравне со всеми, поэтому он и вызвал в Пик именно меня. А когда он решил обнародовать известные ему сведения, это ему аукнулось. И его враги – кто бы они ни были – узнали, что я его племянница. Они явились к дяде и сказали ему что-то вроде: про Барьеры никому не слова, а то твоей племяннице жизнь медом не покажется.
А что, очень даже запросто. Я же читала книги по истории времен до Дисерея. Люди могли сделать целую кучу всего, чтобы его предотвратить. И должны были сделать. Но никто ничего не сделал. Потому что тем, кто у власти, ничего уже не надо – им и так хорошо. Они у власти благодаря людям с деньгами. А люди с деньгами не хотят делать правильные вещи – ведь тогда им придется жертвовать капиталами, а они не хотят терять ни единого грошика. Власть учит думать исключительно о себе, а о других забывать.
И только я додумала до этой мысли, как дверь в сауну приоткрылась, и я услышала шаги двух человек. Я не видела их – они стояли у самой двери. Похоже, они пришли сюда поговорить с глазу на глаз. Мне бы по-хорошему надо встать и уйти… Но я не двинулась с места и прислушалась.
– Теперь все не как прежде. Люди меняются, а следом и пришлецы, – сказал какой-то незнакомый голос. – Они становятся умнее.
– Или кто-то их обучает, – раздался ответ. По-моему, это был оружейник. – Но премьеру не нужно, чтобы люди об этом знали. Цивы, чего доброго, начнут задавать вопросы: а как же наша безопасность? И обратятся к тому, кто им эту безопасность обеспечит.
– Скверные дела.
– И кто это, если не генерал Приам? – Последовала долгая пауза. – Но тут копай глубже. Думаю, все это тянется уже давненько. Наверняка поэтому премьер и начал круглосуточную трансляцию Охотничьих каналов.
– Совсем скверные дела.
– Точно. – Еще одна пауза, длиннее первой. Я, кажется, догадалась, почему они решили разговаривать здесь. Скорее всего в сауне плохо функционирует видоборудование. Я прикрыла глаза и стала дышать очень тихо. – А тем временем пришлецы проникают за дальние Барьеры. Сначала немногие. Но по неведомой причине в последние полгода эта цифра неуклонно растет. Медленно-медленно. Умные твари пролезают внутрь, а за ними и мелкота.
– И никто не замечает из-за втекания. – Про втекание я знала. Мы о нем говорили дома, когда обсуждали стратегию. Это когда что-то втекает в твою жизнь настолько постепенно и медленно, что ты ничего не замечаешь, пока кто-то тебе об этом не скажет. – Кто-нибудь догадался, кроме племянницы префекта?
– Хорошо, что места у нас хватает. Если так и дальше пойдет, нам понадобится куда больше Охотников.
Ну, это многое объясняет. Городские странности обретают смысл. Понятно, откуда берутся Охотники вроде Аса: они уверены, что Охота – это развлекательное шоу для цивов, ничего серьезного, если, конечно, тебя не угораздило попасть на Охоту за Прайм-Барьер. А дядино поведение и его предупреждения – это все внутренняя политика.
– И что же нам теперь делать? – спросил незнакомый мне собеседник.
– Держать ушки на макушке и приглядываться. Пока что все это лишь мои домыслы. – Дверь открылась и закрылась. Я снова осталась в одиночестве.
Порядочно выждав и только потом приняв душ, я отправилась в столовую. Я изо всех сил изображала невозмутимость, чтобы никто ничего не смог прочесть по моему лицу, пойманному объективами вездесущих камер.
Поэтому я дернулась как вспугнутый олень, услышав:
– Эй, да это же Охотница Рада!
Я толком не знала эту девушку, хотя внешне ее помнила по гостиной: светлые волосы, зеленый и розовый цвета и спортивное сложение. Она улыбалась мне во весь рот. Я тоже ей неуверенно улыбнулась.
Впервые со времени моего приезда оружейник обедал в столовой; он поднялся и вышел из-за столика мне навстречу. Значит, он вполне мог быть в сауне…
– Вижу, ты сняла повязки, – пробасил он и потянулся к моей руке. – Дай-ка я взгляну.
– Ну, я… э-э-э… – Я порозовела, когда оружейник с бесстрастным видом закатал мой рукав. В смысле… он же Элита. И он возится со мной! – На мне все быстро заживает, – торопливо пояснила я. – У одной моей Гончей целительная слюна.
– У одной моей тоже, – кивнул оружейник, пристально изучая рану и легонько поворачивая мою руку. – На вид все неплохо. И, кстати, отличная Охота. Совать руку в глотку вайверну – так себе приемчик, но ты хоть догадалась вставить ему в пасть распорку. Я спешил к вам на выручку, но никак не поспевал, а у Паладина дела шли уже из рук вон. – Он отпустил мою руку и дружески похлопал по спине. – Но в целом ты молодец. А ваша работа в паре с Паладином – просто образцовая.
Я так опешила, что не могла сдвинуться с места. Человек из Элиты говорит, что моя Охота в целом удалась, что я молодец и так держать. Я стояла как громом пораженная, а ко мне подходили еще люди из компании оружейника и тоже говорили что-то вроде «Молодец» и «Смелый ход». Кажется, я лепетала в ответ «спасибо» и все время краснела.
Я набрала на поднос еды, и друзья оружейника стали махать мне: мол, иди к нам! Они сдвинули несколько столиков и уселись компанией, человек восемь. Паладина с ними не было, зато была Карли и еще несколько ребят из гостиной. Я за столом оказалась самая младшая. И за едой мы начали разбирать Охоту. Это было примерно как на видпоказах в гостиной, только без экрана и подшучивания. Я по большей части помалкивала и слушала. У всех этих людей опыта Охоты в окрестностях Пика куда больше, чем у меня. И тут был минимум один человек из Элиты, а возможно, и больше.
И я узнала много полезного. Карли до контузии не успела мне всего этого рассказать. Например, как распознать подземный туннель, если на нем нет специальных знаков. Или что если на дверях набрызганы краской три треугольника, замкнутых в круг вершинами друг к другу, то за этими дверями – малюсенький бункер. Что вайверны атакуют только в пределах прямой видимости; они вечно так и чешут по прямой, и мне надо было покружиться вокруг него. Такое обсуждение оказалось лучше видпоказов. И раз я не пыжилась от гордости, подозреваю, тест на адекватность я прошла успешно.
Когда появился Ас с компанией и удивленно воззрился на наше собрание, я первой подала голос:
– Охотник Ас, вчерашняя Охота – просто огонь!
Он глянул настороженно: не издеваюсь ли я?
– Но все-таки не вайверн, – отозвался он.
– Зато ты не измазался по уши в кровище, – заметила я. – Если бы какая-нибудь тварь поблизости учуяла кровь – быть мне котлетой на ее сэндвиче.
Ас понял наконец, что я говорю искренне, и неохотно кивнул в ответ. Его компания к нам не присоединилась, но и не стала нарочито усаживаться на другом конце столовой. Они разместились неподалеку: чтобы слушать нас, но в то же время разговаривать между собой. Оно и правильно. Не все готовы за едой рассуждать о работе, и я могу это понять.
Мне хотелось сказать Асу что-нибудь дружеское, но ничего не шло на ум. Поэтому я и сидела тихо, как мышка, и внимательно слушала остальных.
Когда разговор зашел не об Охоте и все как будто увлеклись беседой, я решила, что мне пора. Сейчас самое время ускользнуть незаметно. Что я и сделала. Я прошла уже полпути по коридору, когда перском вдруг тренькнул, а потом заговорил голосом Паладина:
– Привет, Радка, можешь сейчас прийти в атриум?
– Конечно, – сказала я, и перском послушно провел меня в этот самый атриум. Атриум – вроде небольшой двор, а этот оказался прямо как в королевском замке. Там был пруд с рыбками и сад камней со светильниками торо. Я сразу мучительно затосковала по дому – и в то же время обрадовалась, увидев здесь что-то родное. Но этот сад камней раскинулся не под открытым небом: сверху его закрывал стеклянный купол. Пуленепробиваемый, ударопрочный, наверняка из небьющегося стекла. Я села возле пруда, и ко мне тут же приплыли рыбки – полюбопытствовать, не прихватила ли я чего-нибудь вкусненького.
Паладин появился как раз в тот момент, когда разочарованные рыбки махнули на меня хвостами.
– Привет! – сказала я.
– И тебе привет. – Паладин сел рядом и протянул мне пакетик. – Возьми, это рыбий корм. Не стоит подрывать в них веру. – Мы оба принялись кидать корм в воду, и счастливые рыбки, забыв обиду, снова кинулись к нам. – Я хотел тебе сказать, что мои земляки связались с теми, чьи контакты ты дала. И многие готовятся к переезду. Это уже почти точно. Не все, правда, решились сниматься с места. – Он пожал плечами. – Ну, ты знаешь, как это бывает: люди пускают корни и со временем становятся тяжелы на подъем. Но большинство в восторге и в предвкушении. И моя девушка тоже. Если она будет в лучшем месте, у меня гора с плеч упадет. Может, переехав раз, она во второй раз уже не будет так бояться. Поэтому спасибо тебе.
– Ой… ух ты! Вот это круто! – обрадовалась я. – Только как же шахты? Те, кто ими владеет, – они не взбесятся оттого, что теряют работников?
– Пускай посылают на добычу машины, – фыркнул Паладин. – А оставшийся народ с ними управится. Владельцы шахт не вправе нас удерживать. Мы бы давно уехали, но не знали куда.
И тут Паладин сделал такое, от чего я просто оторопела. Он наклонился ко мне и несмело коснулся губами моей макушки. Покраснев, он сказал:
– Сколько я здесь, Охотники всегда помогали только Охотникам. Никому в голову не приходило позаботиться о ком-то еще. Ты в самом деле очень-очень особенная, Радка, и вовсе не потому, что ты Охотница. А потому, что все время думаешь о других людях. И другие люди для тебя превыше твоих интересов. А это… это великая редкость. И поэтому ты мне словно сестра.
Пришла моя очередь залиться румянцем.
– Я… Меня просто так воспитывали, – пробормотала я. – Из наших любой бы так поступил, Паладин…
– Марк, – перебил он.
– Что? – растерялась я.
– Марк, – улыбнулся Паладин. – Так меня зовут. А Паладин – это фамилия. Я Марк Паладин. Белым Паладином меня прозвали здесь, и это как-то приклеилось. Ну ладно. Тебе-то завтра можно хоть до обеда отсыпаться. Водворяйся утром. А мне спозаранку в дозор, так что, пожалуй, пора в кровать. Я хотел поблагодарить тебя, пока камеры нас не застукали.
Марк поднялся, и я ему кивнула:
– Я рада, что сумела помочь, Марк. Не могла спокойно думать, что кому-то приходится выбирать между отравой и пришлецами. Как ни крути, а холод уж точно лучше пришлецов.
– Тут не поспоришь. Спокойной ночи, Радка.
С этими словами он помахал мне и зашагал прочь. А я осталась посидеть в саду. Впервые за все эти дни я попала в такое место – безмятежное, мирное, совсем как дома. Уже стемнело, и от этого казалось, что над головой у меня настоящее небо – живое, незастекленное. Время от времени я подбрасывала рыбкам корма. Учителям и монахам здесь бы точно понравилось.
У нас тоже есть сад, вернее, даже два. В одном круглый год держится хоть легкий, но морозец. Это настоящий сад камней, только снежный: в нем камни, сухие ветки и каменные светильники. А второй сад – это теплица, где мы выращиваем травы. Но пруда с рыбками у нас нет. Снежный сад используется для тех видов медитации, которые помогают переносить холод. У меня с этим всегда было неважно, но я своими глазами видела, как некоторые наши монахи заворачивались на морозе в мокрые простыни и преспокойно высушивали их теплом собственного тела.
Тяжелый камень у меня на сердце понемногу становился легче. И эгей – я уже совершила доброе дело! Семьи у меня тут не намечается, зато будут друзья.
Кое-что меня по-прежнему угнетало – но не все же сразу. Как говорили мои Учителя: «Будешь кидать в реку что под руку подвернется – мост не построишь».
У меня и так-то выдался замечательный день. А в довершение всего я пришла к себе и обнаружила на большом видэкране сообщение от Джоша. Естественно, я тут же затрепетала и кинулась ему перезванивать. Но трепетала я не только от радости, но и от тревоги. Потому что мои подозрения все еще были при мне. Вот черт!
В этот раз я застала Джоша без эмблемы псайкорпуса и не в форменной одежде. За его спиной виднелась гладкая стена, выкрашенная в кремовый, а сам Джош, кажется, сидел на диване. Судя по всему, он был дома. Я опознала его стиль: компьютер называл такой «повседневным». И сейчас Джош был одет не в цвета псайкорпуса, а в костюм цвета хаки.
– Привет! – просиял он с экрана. – Для девушки, накормившей вайверна ручной гранатой, ты выглядишь вполне бодренько. А как самочувствие?
– Уже почти выздоровела, – похвасталась я.
– Отлично. Для выхода в свет силы найдутся?
Я залезла в перском уточнить, что у меня завтра. Выяснилось, что я все еще на больничном. Поэтому я кивнула.
– Замечательно. В этот раз будет полегче, мы с тобой поужинаем и пойдем смотреть пьесу… – Видсистема как-то странно закурлыкала, и Джош пропал на полуслове, а потом появился снова. – Это кто-то другой до тебя дозванивается. Ручаюсь, это префект, поэтому лучше ответь. В твоем эфире должны быть официальные поздравления. До завтра!
– Пока… – выдавила я.
Картинка сменилась: как и предвидел Джош, на экране возник дядя.
– Радка, как хорошо, что ты пришла в себя, – заговорил он. При этом на его лице промелькнуло выражение «я чуть с ума не сошел от волнения», но дядя это очень искусно скрыл. Не следи я внимательно за его мимикой – не заметила бы.
– Я не привыкла подолгу болеть, сэр, – бодро заявила я. – К тому же я легко отделалась, благодаря моим бесценным товарищам. Например, Белому Паладину.
Ошибки быть не могло: на лице у дяди читалось облегчение.
– Вот и хорошо, – только и ответил он. Но при этом как будто понял, что я имела в виду.
Мы еще немного поболтали. На прощание дядя похвалил меня за успешную Охоту и завершил вызов.
Я потянулась за бутылкой воды и осушила ее. Тут меня настигла мысль, что здесь за неделю у меня движухи больше, чем дома за месяц. Уму непостижимо.
А завтра еще свидание с Джошем. Не знаю уж, что он задумал, ну да ладно: завтра все выяснится.
Вот бы еще изобрести способ оставаться вне поля зрения камер, чтобы дядя из-за меня лишний раз не волновался. И тогда я зажила бы почти припеваючи – насколько позволили бы пришлецы.
