Глава 12

Похоже, разгром гоблинского базара основательно припугнул тех, кто шнырял по округе. Мы с Паладином решили немного развеять скуку и согнать всех, кого мы нашли, в общее стадо. Попадалась нам сегодня одна мелкота – букашки рядом с двумя Охотниками, экипированными оружием и добротной магией. Главной трудностью было не дать им уйти. В итоге мы поймали пару черных собак, целую толпу пикси, нескольких гоблинов в их естественном обличье и единственного красного колпака, довольно рослого. Красные колпаки те еще паршивцы. Они похожи на симпатичные садовые скульптуры, на этаких стареньких бородатых гномов в бриджах и курточках. Ростом они по колено человеку, а бывают и по грудь. Их отличительный знак – красный остроконечный колпак. Поэтому их так и зовут – красные колпаки. Но в руках у этих милых гномиков нож длиной в локоть, а от их кожи отскакивают малокалиберные пули. И колпаки они окрашивают кровью своих жертв.

Но красному колпаку не совладать ни с Охотником, ни даже с одной Гончей. Мы вдвоем с Паладином да еще с обеими стаями шутя уложили все собранное нами стадо. Возни немного, и парящим камерам было чем потешиться.

Я уже два дня кое над чем размышляла. И сейчас решилась наконец исполнить задуманное. Мы уселись в транспод, чтобы ехать в штаб, и я сказала Паладину:

– Можно мне на минутку твой перском?

Он посмотрел недоуменно, но перском дал. И я вбила туда контакты брата Винсента, самого вменяемого из лидеров общины Христовых у нас дома. И протянула перском назад.

– Не знаю, захотят ли твои переезжать, – задумчиво произнесла я. – Но такая возможность есть. Там у нас много работы, и никаких ядов в земле и воде. – Я кивнула на перском. – Это Христовые, поселение, где я несла дозор. На самом деле в том месте почти все Христовые, только они не все ладят между собой, а я не в курсе, к какому течению вы принадлежите.

По-моему, Христовые препираются из-за какой-то несусветной бредятины: нужно обрызгивать человека водой или погружать в нее целиком; нужно это проделывать сразу после рождения или подождать, пока человек подрастет и начнет понимать, что к чему. И это еще самые пустячные их споры.

Впрочем, пускай препираются на здоровье – лишь бы не трезвонили о Монастыре. Главное, что все без исключения Христовые прекрасно сознают: если они выдадут Монастырь, то власти заберут всех Охотников к себе в Пик и Гора останется без защиты. Кое-кому из враждебных Христовых мы не нравились, но еще меньше им нравилось быть съеденными и разоренными. Роль легкой поживы для пришлецов их точно не устраивала. Дисерей преподал им важный урок: быть правым и праведным не означает быть спасенным от бед и невзгод.

У брата Винсента на этот счет имелось вполне здравое мнение. «Забота Господа – наши души, – говаривал он, – а о телах мы заботимся сами».

– Знаешь, а тебе, возможно, показались бы близкими наши взгляды, если… – начал было Паладин.

Но я вскинула руку в предостерегающем жесте:

– Белый Паладин, ты мой куратор, но в остальном я уже большая девочка и как-нибудь сама разберусь. Я всю жизнь отиралась среди самых разных Христовых, и ни один из них меня не убедил. Давай и ты не будешь пытаться. Договорились?

Паладин слегка насупился, но кивнул. Было заметно, что он слегка раздосадован. Ну что ж, сколько я ни встречала в жизни Христовых, ни одному не нравилось, когда я говорила про их религию «Спасибо, не надо». Ничего не попишешь.

– Не знаю, как твои поладят с нашими. Не знаю, захотят ли они сниматься с места. Но у нас тоже есть шахты. Мы добываем в основном металлы. Много шахт заколочено, и там живут ноккеры, но они боятся огня и пуль, их могут убивать и обычные люди. Твои могли бы тоже добывать металлы на продажу. Зато у них была бы чистая вода и земля: можно пить без опаски и выращивать что хочешь. А земли у нас очень много, фермеров всегда не хватает. – Я пожала плечами. – Как я сказала – это возможность. Ваше право принять ее или не принять. Но если цивы вдруг задумают заменить ваших шахтеров машинами – это тоже их право.

Транспод встал у входа в штаб. Я проголодалась, поэтому быстро выскочила наружу. А Паладин завис. Он все сидел в трансподе и о чем-то напряженно думал.

Я оставила боекомплект в оружейне и тоже напряженно задумалась.

Что же получается: я только что с бухты-барахты дала почти незнакомому человеку наводку на Монастырь?! И где, спрашивается, моя голова?!

Но ведь Гончим он понравился… А у Гончих чутье в этом деле безошибочное. Ну и… Не могу я спокойно думать о людях, которые пытаются выжить на умирающей земле. По ту сторону Барьеров и так сплошь страдания и несчастья. А отравленная земля – лишняя свинцовая гирька к неподъемному грузу.

И еще я подумала об Учителях. Они рассказывали нам о сострадании.

Сострадание – это когда ты ставишь себя на место другого. Признаться, с Христовыми я это проделывать не пробовала. Но вот есть же Паладин, с его бременем вины. Возможно, они все такие. Они трудятся, а на плечи им давят тяжкие мысли, что это они во всем виноваты, что они заслужили кару. И они даже сами стремятся быть наказанными. Может, поэтому они такие озлобленные. Если все время себя есть поедом, поневоле ожесточишься.

Я не стала долго торчать в душе: очень уж под ложечкой сосало и хотелось поскорее очутиться в столовой. Перед выходом я задержалась на минутку и взглянула на рейтинг.

Вот это да! Я на втором месте. Но как это?..

Потом я вспомнила сегодняшние ролики других Охотников. А ведь даже наше стадо из букашек поинтереснее, чем то, чем занимался сегодня Ас. Я невольно скорчила презрительную гримасу.

«Ну что же, Ас, почивай пока на лаврах, коль скоро твое миловидное лицо не наскучило зрителю, – вещал экран. – Но однажды зрителю захочется взглянуть на тварь, эффектно гибнущую от твоей руки».

Я так и застыла на месте. Интересно, а зрителю никогда не хочется взглянуть на эффектно гибнущего Охотника?

Меня пробрала дрожь. Но я встряхнулась. Сейчас я умираю от голода. Больше всего на свете я хочу поесть, пока в столовую не ввалился Ас с компанией.

Но меня ждал приятный сюрприз. Первым человеком, которого я увидела, войдя в столовую, оказалась Карли.

Она выглядела уже окрепшей. При виде меня она нерешительно подняла руку, словно сомневаясь, узнаю ли я ее. Но я, забыв о голоде, опрометью кинулась к ней и плюхнулась за ее столик.

– Как ты себя чувствуешь? – затараторила я. – Ты не очень перетрудилась из-за моего свидания? Голова прошла? А в глазах не туманится? Болит что-нибудь? Мышцы слушаются? – Все это симптомы, которые проявляются после атаки глазуна. И когда Карли вместе со мной торчала целый день у модельеров и визажистов, она выглядела бледной и очень слабой. Ничего этого в присутствии не-Охотников я ей говорить не стала. Такое у нас не принято. Особенно если пред нами задача вселить уверенность в цивов. – Нет, ты в самом деле уже нормально себя чувствуешь?

– Неплохо, нет, нет, нет, нет, да и да, – рассмеялась она. – Голова еще побаливает, но ощутимо меньше. Скорее всего завтра или послезавтра меня уже отправят на Охоту. По крайней мере, мне так говорят. Не забывай, что у нас медицина на высоте. Гадать, здорова ты или нет, не приходится: машины все скажут без утайки.

Я не стала фыркать и разъяснять ей про Учителей. Некоторые из них исцеляют куда искуснее любой машины. Я покивала в ответ и поулыбалась от радости, что все идет хорошо. А потом направилась к линии раздачи.

– Видела твою сегодняшнюю Охоту – очень даже ничего, – продолжила Карли, когда я уселась с полным подносом и принялась за еду. – Удачная задумка согнать мелкоту в одну стаю: получилось весьма зрелищно.

– Мы так делали дома, потому что так удобнее, – честно сказала я. – Один Охотник, одна стая Гончих, а угодья большие. Гоняться за каждой козявкой в отдельности не хватит ни времени, ни сил.

Карли кивнула и отпила из стакана. И тут явился Ас собственной персоной, а с ним и вся честная компания.

По его глазам я поняла, что сейчас начнется, и приготовилась. Но он, как ни странно, обратился к Карли.

– Что, Охотница Карли, идем на поправку? Завтра снова в бой? – фыркнул он. – Прибавишь себе пару позиций в рейтинге. Небось решила, что с ней-то это пара пустяков. С ней Охотиться…

– Что ты городишь, Ас? – вмешалась я. – Ты что, белены объелся? Какой рейтинг? Нам тогда было не до рейтинга и не до камер. Окажись поблизости Элит-отряд, чтобы уложить глазуна, мы бы и связываться не стали. Но как раз была смена дозора, и цивы бродили по опасной зоне. У нас не было выбора. – Ас уставился на меня с открытым ртом. А потом его рот звучно захлопнулся. – Ты голову-то иногда включай, она ведь у тебя не только для красоты, – продолжила я. – Спроси свой перском о состоянии дел за последние полгода. Он тебе скажет, что дела все хуже и пришлецы раз от раза все наглее. Так и лезут через Барьеры. – Ас остолбенело слушал. До сих пор ему явно никто не решался сказать, что он почивает на лаврах. Никто не спорит – цивам в богатых районах тоже нужна защита. Но их прикрывает такой толстый слой Барьеров, что ничего серьезного им не грозит. А с несерьезным легко справятся полицейский и дробовик, заряженный железной дробью и освященной солью. – Я смотрела твои прежние Охоты. Да ты был огонь! Каждую позицию рейтинга ты заслужил. Ты истреблял кетцелей целыми гнездовьями! Красных колпаков – целыми кланами! А сколько базаров гоблинов ты уложил! И ты можешь все это повторить! Иди на Охоту в Отстойник. Иди в складские районы, в промышленные, на фермы. Или в Нортсайд. Посмотри статистику за последнюю пару недель и ступай туда, где хуже всего, где тебя ждет богатый трофей. Твари из-за Барьеров все больше лезут внутрь, и самое время Охотникам перейти к делу.

– Самое время, – мрачным эхом откликнулась Карли.

Все в столовой нас слышали. А я и не старалась говорить тихо. Ас уже успел оправиться от потрясения, и в нем потихоньку закипала ярость. Он раскрыл рот и приготовился размазать меня по стенке – по крайней мере на словах, – как вдруг еще не начавшуюся тираду прервал его брат. Паулз принялся отчаянно тыкать Аса локтем под ребра, кивая на собравшуюся публику.

Ас обвел глазами столовую и увидел то, что уже видела я. Немногие, кто не уткнулся носом в тарелку, слушали меня и кивали. И мои друзья с посиделок в гостиной тоже кивали – причем очень убежденно. Особенно те, кто нес дозор в неблагополучных районах, как Карли и Паладин. Кому регулярно приходилось иметь дело с тварями, посерьезней обычной мелкоты. Ас еще раз окинул взглядом столовую и понял, что заведомо проиграл. Неудачный расклад для схватки. И Охотник Ас сдулся на глазах.

Он ничего мне не сказал. Просто развернулся и вышел, а все его приятели потянулись за ним. Я снова принялась уминать обед, и мало-помалу все вокруг вернулись к своим тарелкам. Интересно, что из этого покажут в роликах?

Вероятно, ничего. Наши внутренние разборки из-за рейтинга – это не то, что режиссеры станут показывать цивам. Надо будет еще раз пробежаться по каналам и попробовать выяснить, что, собственно, принято показывать цивам кроме Охоты и Охотников в красивых декорациях. Я все ломала голову: почему цивы с таким упоением наблюдают, как мы развлекаемся? Почему бы им вместо этого самим не пойти развлекаться? Понятно, что не всем по карману клубы вроде тех, где зажигает Ас, или рестораны и заведения, подобные тем, где были мы с Джошем. Ну и что? Ведь можно замутить веселую вечеринку с друзьями прямо на улице! И это куда веселее, чем смотреть на чье-то чужое веселье. Разве не так?

Ладно, зато Ас получил первое предупреждение, и его приятели заодно. В действительности про его прежние Охоты я присочинила: я их не смотрела. Но, надо полагать, он был блестящим Охотником – иначе как бы он заработал свой рейтинг? Странно, что его Гончие до сих пор молчат. Мои мне спуску не дают: если долго не выпадает серьезных Охот, они мне все уши провоют. А как иначе: они ведь получают манну из тварей, которых мы укладываем. Нет Охоты – нет манны.

Правда, у Аса только две Гончие. Может, манны от пары пикси им вполне достаточно.

– Замечталась? – спросила Карли, прерывая мои раздумья.

– Типа того, – застенчиво улыбнулась я. – Вспомнила, как впервые увидела Гончих и удивилась, что их целых семь.

Я едва не ляпнула, что на Горе у Охотников или много Гончих, или две-три, но громадные и мощные. Больше ломовой лошади. Но вовремя прикусила язык.

– И как ты на них управу находишь? – отозвалась Карли.

– А мне и не надо. Мы команда, – улыбнулась я. – Наверное, это проще, когда Гончие разговаривают.

– Мои не говорят, а больше чувствуют. Обычно от них прилетает только одно: «Умираем есть хотим, давай искать скорее».

Мы обе рассмеялись. Я тоже такое частенько слышу от Ча.

– Если они у тебя голодные и ты тревожишься – призови их, и пусть идут с моей стаей, – предложила я.

Судя по лицу Карли, она и не догадывалась, что так бывает.

– Погоди-ка, а они такое могут?

Я опять прикусила язык. Чуть было не выболтала, что на Горе мы все время объединяем стаи, если Охотник ранен или заболел. С какой стати его Гончим ходить голодными?

– Я так делала, когда мой Учитель болел, – соврала я. – Ча все возьмет на себя. – Еще как возьмет. Он обожает командовать большой стаей. – Мы же в водостоке нормально сработались.

Лицо Карли просветлело:

– А ведь верно. Меня могут еще несколько дней продержать на больничном, а я чую, мои парни уже извелись у себя в Потусторонье. Мне бы сильно полегчало, знай я, что они сыты.

– Значит, договорились. А ты уже долго Охотишься? – полюбопытствовала я.

Кари провела рукой по волосам:

– Не так долго, как ты, должно быть, думаешь. У меня дар пробудился поздно. Не поверишь – я была агроботаником: одна в поле за Четвертым Барьером, проверяла, как поживают экспериментальные бобы. И вдруг раздался самый страшный звук, какой я слышала в жизни. Под Барьером пролезла целая свора черных собак, и все неслись ко мне.

Черные собаки с виду совершенно как… черные собаки. Только огромные, мускулистые, с горящими желтыми глазами: похожи на собак породы ротвейлер из прежних времен. Они, видимо, родня адским гончим – правда, те крупнее их раза в два и встречаются не часто. Оружие черных собак – это голос. От их воя могут лопнуть барабанные перепонки.

– Я заткнула пальцами уши и помчалась к трансподу, – рассказывала Карли. – Но собаки меня нагоняли. Тогда я подскочила к робо’трактору – там всегда есть разводной ключ. Вот этим ключом я и вырубила сколько смогла тварей. И мои ладони вспыхнули огнем. – Она удрученно улыбнулась. – Вот так я стала Охотницей.

– У меня почти такая же история. – В этот раз я поведала Карли правду. – Я была в поле с дробовиком. – Я не стала уточнять, что в ту пору сама была чуть больше дробовика. – Мне надо было разогнать пикси, а я нарвалась на клан красных колпаков.

– А как твой парень отнесся к тому, что его девушка теперь Охотница? – спросила Карли. И, похоже, для нее это было не просто любопытство.

– У меня не было парня. – И снова я не соврала. – Но если бы был – вряд ли порадовался бы. Ведь мне почти сразу пришлось уезжать сюда. Я не представляю, как Паладин живет без своей девушки.

Карли вздохнула:

– Мой брак распался. Мы поженились за два месяца до того, но чувства не выдержали этого испытания. Моя любовь не смогла принять, что я каждый день буду подвергаться опасности. Ну, ты понимаешь: кроме меня, никто ведь под всем этим не подписывался.

Да, понимаю. На моих глазах такое случилось со старой Мэри и Большим Томом: с их свадеб тоже и пары месяцев не прошло.

– Ужасно жалко, – отозвалась я, и мне правда было жалко.

Карли, кажется, распознала в моем голосе искреннее сочувствие. Она снова горько улыбнулась:

– Я все твержу себе, что рано или поздно это все равно бы случилось. Нас разлучил непридуманный удар, серьезный. Но если чувства не так уж крепки, то же самое за долгие годы сделали бы маленькие удары. Здесь нет чьей-то вины; мы ошиблись друг в друге. Когда мне удается впасть в философское настроение, я успокаиваю себя, что мы хотя бы разошлись без драк и обид. Нечто большее, чем мы сами, все решило за нас, и винить нам некого.

– Да ладно заливать, – ухмыльнулась я. – Ты небось ругалась по-черному и швыряла об стену все, что под руку попадалось.

Это ее рассмешило. И я вытянула из нее еще всякие подробности о ее жизни в Пике до пробуждения дара.

Мы немножко поболтали, и после обеда я направилась прямиком в гостиную.

Никто не заикнулся про то, как лихо я отделала Аса. Но можно было и не заикаться. Все меня одобряли и поддерживали, и по-своему давали мне это понять. И это одобрение проскальзывало в шуточках на мой счет: мол, что – передавила десяток букашек и решила, что Поохотилась на славу? Я ведь намного младше всех ребят в гостиной, а они относятся ко мне как к равной. В минуту опасности каждый из них был бы не прочь, чтобы я оказалась рядом.

Разбор полетов завершился, и оказалось, что сегодня карт и всего такого не будет. Потому что у Трева припасен особый план на вечер.

– У нас уже две недели не было фан-встреч, – объявил он. – Кто со мной во «Фланниганс»? – Он обернулся ко мне: – А тебе, Радка, надо посмотреть, как это делается.

– Что делается? – не поняла я. Но Карли, которая присоединилась к нам примерно на середине просмотров, только хмыкнула.

– Фан-встреча, – ответила она. – Пойдем-ка к тебе, подготовимся как следует.

Мы пошли ко мне в апартаменты, и Карли выудила из моего гардероба самый стильный костюмчик – примерно такой, в каких Ас с компанией болтаются по клубам. Тут до меня постепенно начало доходить, что мне предстоит. Карли выбрала для меня тунику антрацитового цвета из материала, напоминающего замшу, и мягкие черные брюки хитрого покроя. Широкий пояс и все нашивки на тунике были не из серой кожи, а из серебристой ткани с металлическим отливом. Карли помогла разобраться с косметикой и научила завязать волосы в хвост на правый бок, а слева вплести в волосы нити с бусинками.

– Ну вот, к встрече с фанатами готова. Иди, ребята будут ждать тебя у главного входа, – сказала Карли. – Я-то уже выдохлась и не поеду, а ты поезжай и покажись им во всей красе – пусть знают наших.

Карли хмыкнула на прощание и ушла. А я быстренько переоделась, легко и без проблем накрасилась и пошла к главному входу. Со мной нас получилось шестеро, и мы все загрузились в большой транспод, который вызвал Трев.

Мы приехали в заведение, где пахло пивом и едой – и, надо сказать, запах был вполне ничего. И все же я из этого места чуть не пустилась наутек. Потому что тут везде были развешаны разные Охотничьи штуковины. Картины, плакаты и чья-то распоротая когтем туника в рамке – в общем, целый Охотничий музей. И цивы в этом заведении вели себя как те цивы в поезде после победного изгнания Жителя-Волхва. Я придвинулась поближе к Треву, но народ кругом, кажется, был в полном восторге от того, что я тут.

В четырех углах висели видэкраны, и на всех Охотничьи каналы транслировали прямой эфир. Сейчас как раз ночная смена уходила в дозор, и я посмотрела, чем они занимаются. Многие считают, что ночная Охота по своей природе опаснее дневной. На самом деле нет. Многие мелкие, но вредные твари как раз рыщут только днем. Скажем, глазуны не показываются ночью, что логично: ведь им надо, чтобы жертва их видела. А у ночных тварей перед нами нет преимуществ, потому что Гончие видят в темноте и у Охотников есть особые очки ночного зрения. Иногда преимущество, наоборот, у нас: некоторых из ночных тварей свет способен ранить или даже убить. Скажем, вампиры просто жалкие клоуны – если только не выпрыгнут из засады всей гурьбой. А так: свет в глаза пшик! – вампир ослеп, и все кончено. Пусть он впятеро сильнее человека и сверхъестественно быстрый – слепого-то это не спасает.

Народ входил и выходил, входил и выходил, и ребята объясняли мне, что тут происходит. Оказалось, это бар; о них я знала из старых роликов и книг. Баров вообще много, и в каждом собираются поклонники определенных Охотников. Предполагается, что раз в неделю или в две Охотник появляется в заведении и дарит цивам счастливую возможность побыть со своим кумиром. Такие цивы называются фанатами, а само мероприятие – фан-встречей. В этом баре, судя по всему, чествовали Трева и компанию. Изматывающе, но в то же время и по-своему трогательно. Я услышала, как двое цивов спорят между собой из-за нашего с Паладином базара гоблинов: сколько там правды, а сколько «спецэффектов». Вроде бы цивы понимают, что видролики монтируют. Но при этом они считают, что видредакторы зрительно усиливают опасность Охоты, а не наоборот.

Поневоле проникаешься симпатией к тем, кто так искренне тебя поддерживает. Как, например, эти цивы в баре. Пускай даже им кажется, что это неопасный спорт или шоу. «Ведь ты такая юная», – то и дело слышала я.

Трев нас привел, он же нас и увел: большой транспод ждал нас снаружи, и мы гуськом просочились через толпу. Когда мы все загрузились, Трев обернулся ко мне:

– Значит, так. Обычно мы ходим сюда не поодиночке. И не больше чем на пару часов. Если застрянешь – слишком много народу узнает из видэфира, где ты, начнется столпотворение. А там и до беды недалеко. – Я кивнула. Но тут Трев прибавил кое-что неожиданное: – Толпа случайного неуправляемого народа в одном месте – это соблазнительная мишень. – Голос Трева звучал предостерегающе. – Два часа или около того – это неопасно. А потом лучше уходить – от греха подальше.

Соблазнительная мишень? Но для чего? Может, Трев намекает на то, что Жители проходят через Прайм-Барьер? Или на что-то еще?

Но прежде чем я принялась за расспросы, Трев сменил тему.

– Ты держалась отлично, детка, – похвалил он. – Всегда помни: даже когда они выпившие и неадекватные – они все равно за тебя. Ну, собственно, из-за выпивших и неадекватных мы и ходим в бар группами.

Мы вылезли из транспода и разошлись по апартаментам. И там я получила сообщение от Джоша. Он, наверное, смотрел мой канал, раз отправил послание примерно к моему возвращению.

«Хотел нагрянуть к тебе в бар».

Надо же. Ну ладно… «А почему не нагрянул?» – ответила я.

«На службе, – пришел ответ. – Занудная вечеринка, но было не отвертеться. Хорошо, тут видэфир транслируют».

Я хотела набрать что-нибудь в ответ, но тут перском пискнул: «Меня зовут. До связи».

Ну вот, расстроилась я. Мои подозрения насчет его коварных замыслов пока еще никуда не девались, и все-таки я как последняя простофиля расплылась в широченной улыбке. Потому что Джош пишет мне сообщения. И смотрел эфир из бара. Иногда даже от камер есть прок.

Я приготовилась ложиться. Был соблазн посмотреть свой канал, но я ему успешно противостояла.

Вместо этого я посмотрела канал Паладина и порадовалась за него: на экране он выглядел очень даже впечатляюще. Наверняка его близкие дома гордятся им. Хорошо бы авторитет Паладина на них как-то повлиял и они сподвиглись на переезд. Чем больше я размышляла об этих бедолагах на отравленной земле, тем больше сердце у меня было не на месте.

Я к тому, что я все прекрасно понимаю: крупным городам Охотники нужны больше, чем деревне. Я тут всего несколько дней, а уже успела насмотреться всякого. Мне ясно, зачем Пик стягивает Охотников к себе.

Я даже понимаю, почему у деревни такое скудное снабжение. За снабжение надо платить, а мы не так уж много поставляем городам. Куда проще собирать налоги с цивов, которые вот тут, рядом, чем с населения удаленных территорий. Потому что мы говорим «Нет – и до свидания», и от нас быстро отстают. В итоге кое-что нам присылают задаром, но за большую часть мы платим.

Но тут-то другая история. Близких Паладина вроде как заставляют жить где они живут. Заставляют выбирать между пришлецами и отравой – и все только для того, чтобы город исправно получал свое.

Что-то в этом есть неправильное.

И потом: уголь – это ведь богатство. Город гребет оттуда уголь лопатой – так почему бы не позаботиться о тех, кто его добывает? Можно построить бункеры для людей и дать им машины для выращивания урожая.

Вот почему Паладин не ходит на фан-встречи. Не потому, что он Христовый и ему это возбраняется. А потому, что с его земляками обращаются очень плохо. Если это так, мне его не в чем упрекнуть – вот ни капельки. Он несет свою службу честь по чести, выкладываясь до конца, и не обязан тащиться еще куда-то после возращения в штаб. На его месте я бы тоже не ходила в бар. Но мне приходится разыгрывать роль, чтобы помочь дяде. А так… я бы, наверное, брала пример с Паладина.