Глава 10
Да, я уже сто раз это говорила и снова повторяю: Охотники много едят. Что делать: на Охоте голод приходит быстро. Поэтому мы прихватили с собой еды. И дело все-таки не только в физической усталости. Мы же используем магическую энергию. Но чтобы привести ее в действие, требуется отдельная энергия, и ее тоже надо откуда-то взять. А берется она исключительно из самого Охотника – в итоге мы сжигаем миллион калорий. Около полудня Паладин объявил обеденный перерыв. Гончие, естественно, уже насытились пойманной добычей, поэтому они разлеглись вокруг нас, выставив двоих на страже. Мы уселись на крыше одного разгромленного, но вполне крепкого здания и принялись за еду, а Гончие нас охраняли.
– Расскажи, как у тебя дома, – ни с того ни с сего попросил Паладин.
– У меня там горы, – ответила я. Между развалин что-то блеснуло, я на секунду отвлеклась, но ничего не произошло. – Очень высокие горы. В самых глубоких низинах снег не тает по полгода. Зато в другие полгода там довольно тепло и можно выращивать кучу всего. Почему-то самые мерзкие пришлецы холода не любят, и мы всегда скрываемся в снегу, если что. – А у тебя на родине как? – спросила я. Потому что чем больше он разговаривает, тем меньше спрашивает.
– Тоже горы, только невысокие. – Уголки его рта слегка опустились. – В одной части там все пышно растет и цветет, а другая отравлена и загублена добычей полезных ископаемых. Пришлецы в отравленные места не суются, поэтому у нас есть выбор: либо жить там, где безопасно, и умирать медленно из-за отравленной почвы и воды, либо жить там, где чисто, и умирать быстро из-за пришлецов. Мы живем в отравленной части; пришлецы там не показываются. У нас до сих пор многие работают в шахтах: в городах есть спрос на минеральное сырье. Сам труд в руднике не такой уж опасный. Я думаю, шахтеры примерно так рассуждают: если долго все равно не протянешь, надо хоть успеть пожить богато. Им за работу очень хорошо платят. Мы не бедные.
Вроде бы его речи не назовешь изменническими. И к тому же что не позволено произносить вслух циву, то наверняка позволено Охотнику. Как-никак мы ценный ресурс. Но Паладин говорил очень мрачным тоном и с глубокой горечью, и в его словах звучал застарелый гнев. Я потихоньку начинала понимать, откуда взялся этот гнев. Учителя оберегали меня от этой правды, а возможно, и сами ее не знали. Но мало-помалу перед моим взором складывалась общая картинка. И надо сказать, не самая радужная.
– А воду и почву отравили еще до Дисерея? – осведомилась я.
– В основном да. В моих краях добывали уголь, а вместе с ним газ. Если вести добычу дешевыми способами, то происходит загрязнение всего вокруг. Еще до Dies Irae много гор срыли, а равнины завалили всякими отходами. И сами эти отходы были ядовиты. Мы среди них добывали разные яды вроде мышьяка. – Горечь в голосе Паладина звучала уже неприкрыто. – Эти твои вчерашние ноккеры… Ты сказала Карли – они живут в рудниках?
– В ваших-то рудниках их, наверное, днем с огнем не сыщешь, раз у вас все отравлено, – ответила я.
Добыча железной руды сама по себе ничего не загрязняет. Но вот при очистке и плавке, если не соблюдать осторожность (а мы у себя на Горе соблюдаем), может быть всякое. Но мы ведем добычу очень понемногу. И, если уж по правде, всему можно найти применение, даже ядовитому газу. Как говорится, прибирай остаток – меньше будет недостаток. Ядовитые вещества, которые получаются при добыче, мы добавляем в железо, когда отливаем оружие против пришлецов. В микроскопических дозах яды могут быть лекарством. Или их можно по чуть-чуть использовать в красителях. И еще травить ими вредителей и грызунов, только очень осторожно.
Мы очень бережливо относимся к земле. Трудимся медленно и аккуратно. А это означает, что столице нам дать особо нечего, и поэтому она нами не очень-то интересуется. Мы поставляем в город самую малость – только чтобы хватало на закупку того, чего мы сами не можем сделать и чего нам не положено в снабжении.
– А у тебя родня дома осталась? – продолжал расспрашивать Паладин. – Или только дядя, который тут?
– Родни там нет – одни друзья. – И я пустилась рассказывать ему о друзьях и подружках; об Охотниках я, понятное дело, даже не заикнулась, зато разливалась соловьем про Кей. – Бабушки с дедушкой уже нет, но будь они живы, сейчас были бы уже совсем старенькие. Они переехали из Ключей в Пик, чтобы дать дяде хорошее образование. И там у них случился сюрприз – мой отец. Он вырос и повстречал девушку из города Нова-Бана: она приехала погостить к родственникам. Они поженились и переехали в Нова-Бану. А потом на Нова-Бану была атака. От Пика это слишком далеко, и Элит-отряд не поспел вовремя. Я еще только-только ходить научилась, так что я всего этого не помню. Дядя забрал меня и еще нескольких осиротевших детей и отвез в Ключи, а там нас разобрали на воспитание. Моя лучшая подруга Кей тоже из этих детей. Не передать, до чего она хорошенькая. Волосы у нее черные. Когда Кей их распускает, они аж до пояса достают. Когда надо будет, она выберет себе любого парня в Ключах, потому что она такая красотка и при этом ни капли не зазнается. И с ружьем она управляется не хуже, чем с иголкой. – Я ему еще порассказывала про Кей: как мы с ней на пару влипали во что-нибудь забавное. И про наши безобидные розыгрыши – когда и тем, кого разыграли, тоже было весело. А потом я попросила: – Теперь ты расскажи.
– Ну, родители пока держатся, но… – Паладин пожал плечами. – Ядовитые вещества ведь действуют, мы это замечаем. И на маме с папой это уже понемногу сказывается. У меня есть девушка; нас сосватали, еще когда мы были маленькими, но мы подходим друг другу. Ее зовут Верити. Верити Кларк. – Когда он заговорил о девушке, голос его потеплел, и я чуть улыбнулась. – Я надеюсь подняться повыше в рейтинге, тогда мне выделят жилье вдвое больше и я смогу привезти ее сюда. Хотя не уверен, что ей тут понравится.
Я понимающе кивнула. На Горе, в паре поселений, где жили Христовые, тоже такое случалось: дружественные семьи договаривались о браке между детьми, и, когда тем исполнялось шестнадцать или около того, их по-быстрому женили. Раз у него с детских лет есть невеста, странно, что он до сих пор на ней не женился. По моим прикидкам, ему лет восемнадцать-девятнадцать. Но возможно, у них там не принято жениться так рано, как у наших Христовых.
Мне сделалось как-то не по себе при мысли о близких Паладина, которые день за днем угасают на своей отравленной земле. Я решила додумать эту мысль, когда представится случай, а пока что запихнула ее поглубже. Сейчас пора двигаться дальше. Нам с Паладином и Гончими еще обходить большую территорию.
И почти сразу мы натолкнулись на кое-что новенькое для меня.
Гончие Паладина насторожились, стремительно подлетели к нам и принялись выплясывать какие-то странные танцы. Моя стая метнулась ко мне следом за крылатыми львами. Ча сообщил мне то, что Гончие Паладина безуспешно пытались ему втолковать.
– Тут стая небольших тварей с мотыльковыми крыльями, – сказала я. – Покрывают примерно акр развалин. Ча говорит, они так порхают, будто у них праздник, или ярмарка, или…
– …базар гоблинов, – угрюмо произнес Паладин. – Они так приманивают детей. Утаскивают с собой доверчивых ребятишек – и тех потом поминай как звали. Пропадают бесследно.
Ча описал мне, что собой представляет базар гоблинов. Несколько десятков пришлецов, все ростом с ребенка, с крыльями, как у бабочек, и одеждой, будто сотканной из цветов. Они танцуют, музицируют и играют в игры посреди фруктов и сластей – мнимых, конечно же. Они не выставили никаких дозорных – то есть скорее всего пока не знают, что мы здесь. Я изложила все эти соображения Паладину.
– Я обычно сюда не забираюсь, – ответил он. – Это далеко, а у нас с Гончими и так большие угодья. Этот базар тут, возможно, не первую неделю гуляет, а то и месяц. – Он вперил в меня проницательный взгляд. – Сможешь накрыть их всех куполом?
Я рассчитала в уме площадь купола, исходя из сведений Ча, и с сожалением покачала головой:
– Нет, такой большой не потяну. Разве что половину. Но… – В голове у меня проворно крутились шестеренки. – Но я могу сделать сеть. Количество энергии то же, но будет как бы купол с прорехами. Единственная проблема: гоблины рано или поздно начнут растягивать прорехи и удирать.
– Главное – чтобы удирало не больше четырех одновременно. У нас столько Гончих, что мы их без проблем уложим. – Он обратился к Гончим, которые смотрели на него как на вожака. – Гончие, вы разойдетесь по периметру сети, – приказал он. – Ваша задача – не давать им протиснуться сквозь сеть. А того, кто протиснется – уложить.
Ча кивнул, и моя стая, бацнув, испарилась. Какая неожиданность, даже приятно. До сих пор мои Гончие признавали вожаком исключительно меня. По крайней мере, если со мной не Охотился никто из Учителей. Но я нисколько не в обиде, когда в группе командует кто-то другой. В конце концов, на первом месте должна быть Охота, а кто вожак – большой роли не играет.
Я на мгновение сосредоточилась и начертила в воздухе нужные Письмена, творя сеть. Паладин невозмутимо наблюдал за мной. Сеть выглядела не очень впечатляюще: передо мной висел прозрачный, тускло светящийся клубок пряжи. Это потому, что пришлось делать ее очень плотной. Я помню, как вымучивала свою первую сеть. До меня очень-очень долго не доходило, что надо соткать магический узор, а потом соединить его с расширительным заклинанием. Мне кажется, я из Учителя Кедо все жилы вытянула. Обычно я так сильно не торможу, но это же первый опыт. В общем, думаю, тогда мне это было простительно. Я подтянула сеть к себе и крепко вцепилась в нее левой рукой, чтобы держать наготове. В нужный момент я ее наброшу. Можно расправить сеть, пустить по воздуху к базару гоблинов и накрыть его – но так гоблины ее заметят раньше времени.
Мы с Паладином проскользнули на открытое место, окруженное обвалившимися четырехэтажными домами без крыш. Видимо, эти здания и травянистый двор между ними когда-то были частями одного целого. Вероятнее всего – бывшего жилого комплекса. А теперь это очень подходящий пятачок для базара гоблинов. Если не знаешь, что там творится, – ни за что не догадаешься: двор-то со всех сторон закрыт домами.
И, пробравшись за дома, мы увидели, что с десяток гоблинов уже вьются над добычей: они приманили к себе ребенка.
Это был чумазый оборванный полуголодный мальчуган. Совсем еще малыш, поэтому бестолковый. Или слишком любопытный. Или ему никто не удосужился объяснить насчет таких вещей. Мальчишка смотрел затуманенными и восторженными глазами на гоблинское великолепие. Конечно, тут же крылышки, как у бабочек, и прелестные невинные личики – какой ребенок заподозрит неладное? Такие милые создания не могут же быть плохими, правда?
Разумеется, не могут: ведь они протягивают мальчику, который, наверное, с рождения ни разу не ел по-человечески, большие блестящие фрукты. Они разламывают эти фрукты на половинки: смотри, малыш, какая сочная мякоть, сок так и капает. Мальчик уже протянул ручонку – и тут я выстрелила из арбалета в тварь, которая держала фрукт.
В мгновение ока гоблины развернулись к нам и явили свое истинное лицо.
Крылья никуда не делись – только теперь это были крылья не бабочек, а нетопырей, ос и мух. Конечности у тварей удлинились и истончились, от одежды остались жалкие истрепанные лоскутья, а от причесок – торчащие на головах колтуны. Прелестные личики вытянулись и превратились в рыла с желтыми глазами и огромными пастями, утыканными множеством острейших зубов. Гоблины разевали пасти, шипя и огрызаясь на нас. Малыш завопил и пустился наутек, а я со всей магической и физической силы швырнула в воздух сеть. Как только сеть накрыла пришлецов, я придавила ее сверху магией и хорошенько притиснула к земле края.
Такую большую штуку удерживать тяжело. Энергия и силы стремительно утекали из меня. Я словно пыталась поймать сачком размером в пол-акра целое стадо вырывающихся коз. Одна тварь мигом взвилась в воздух, но Гончая Паладина спикировала на нее, точно ястреб на воробьишку, и уложила на месте. Вторая тварь, проскочив сквозь сеть, поползла к развалинам, но ее настиг Ча. Следить за Паладином и Гончими я не успевала: держала сеть, да еще отбивалась от чертовых гоблинов. У этих гадов с клыков что-то капало, и у меня не было ни малейшего желания выяснять, что это: просто слюна или яд.
Гоблины вылетали – по одному, по двое, но не больше. Боковым зрением я наблюдала всполохи пламени, мельтешащие на земле и в воздухе фигуры. И над всем этим стоял душераздирающий оглушительный визг – уйти беглецам не удавалось. Паладин обстреливал тварей в сети, а я тем временем плотнее и плотнее сжимала сеть вокруг тех, кто в ней еще остался. И вот странная штука: пока я это проделывала – не могла избавиться от ощущения, что за мной следят. Причем не камера, а чей-то сосредоточенный взгляд. Но даже если кто-то на нас и смотрел, Гончие не реагировали, а мне было не до того. Я следила, чтобы твари не ускользали больше чем по двое.
И вот они перестали ускользать. Мои Гончие окружили тварей, оставшихся в сети. Те, осознав, что пробил их смертный час, прекратили биться и отчаянно заголосили.
Все Гончие, Паладина и мои, одновременно вспрыгнули на сеть: множество хлестких ударов, пронзительные вопли – а потом все закончилось.
Я распустила сеть и взглянула на то, что под ней осталось.
– Бе-е-е, – брезгливо проблеяла я. То есть наполовину брезгливо, а наполовину восхищенно. Потому что гоблины превратились в черно-коричневую ослизлую кучку.
Подошел Паладин и тоже посмотрел на это.
– Ага, – сказал он. – С гоблинами оно вот так. А ты раньше такого не видела?
Я покачала головой. Видимо, тут на равнинах водились какие-то мне неведомые пришлецы. Пришлецы, которых я убивала прежде, или оставались лежать мертвыми телами, или испарялись.
– Если убьешь одного – он какое-то время полежит целый, но если Гончие выпивают манну гоблинов, пока те умирают, – получается такая вот слизь. – Паладин прошелся по полю боя, подбирая наши боеприпасы и стряхивая с них слизь. – Спасибо, Рада. Одному мне бы в жизни не совладать с целым базаром. У меня не такая сильная магия – и не такая разносторонняя. Я только Щитами и могу похвастаться: они у меня очень крепкие. – Он поглядел куда-то мимо меня и мрачно усмехнулся. – Этот урок гоблины запомнят. Их товарищи скоро узнают, что случилось с их роем, и потом сюда долго носа не сунут.
– Плюс еще один малыш, который теперь сто раз подумает, прежде чем доверять симпатичному пришлецу.
Я повертела головой в поисках спасенного нами мальчугана. Но малыша и след простыл. И все же я снова почувствовала на себе чей-то взгляд. Краем глаза я заметила мимолетное движение; в пустом окне мелькнуло что-то бледно-пурпурное. Я повернулась и пристально всмотрелась в окно – и ничего не обнаружила. В развалинах свет всегда ведет себя чудно. Трепыхнется какой-нибудь полусгнивший лоскут, или сверкнет осколок стекла – а тебе уже мерещится призрак. Гончие не насторожились, поэтому и я не стала забивать себе голову. По коже у меня поползли мурашки, а страх стиснул мне плечо ледяной ладонью. Но я эту ладонь стряхнула, напомнив себе, что здесь всё как дома. В любой миг может появиться Житель.
– Ты сказал, дети пропадают бесследно, да?
– Мне ни разу не попадались кости или другие останки. – Паладин вручил мне подобранные стрелы от арбалета. – Однажды я подоспел как раз к их уходу. Они открыли что-то вроде двери в воздухе, как наш Портал, и последний ребенок как раз в ней исчезал.
Житель-Волхв обратился ко мне как к «пастырю» и просил пожертвовать ему нескольких «овец». Значит, и похищенные дети – тоже такие вот «овцы»? И что потом происходит с ними? Их делают рабами или игрушками? Не исключено, что они становятся ходячими источниками манны или жизненной силы, которую Жители берут когда заблагорассудится. Этакие человеческие дойные коровы.
Пока я обо всем этом размышляла, на меня навалилась усталость: я слегка покачнулась, и лицо у меня, похоже, сделалось измученное. Паладин до меня не дотронулся, но собрал обе наши стаи и объявил:
– На сегодня, пожалуй, любому бы хватило. – И произнес в перском: – Охотник Белый Паладин и Охотница Рада направляются на базу.
– Вас понял, Охотник, – ответил голос из перскома.
И мы поехали в штаб. Я уже придумывала шуточки, которые отмочу насчет себя во время вечерних посиделок с ребятами.
Тот вечер в гостиной – это лучшее, что случилось со мной с момента приезда в Пик-Цивитас. Мне было хорошо со всеми вместе и с каждым в отдельности, и ребятам было хорошо со мной. В этот раз на столиках стояли другие закуски; там было два вида кренделей под названием «брецели». Я это слово слышала, но сами крендели попробовала впервые.
И еще к нам пришла Карли! Она все еще была бледной, и ее немного пошатывало – зато ей все так обрадовались, особенно я. Сразу видно: на посиделках в гостиной Карли завсегдатай. От еды она отказалась, но выпила пряного чаю и расположилась в одноместном кресле. Двигалась она при этом очень осторожно.
– Все, что болтают про башку глазуна – правда, – провозгласила она. – И вот что я скажу тебе, детка: у меня худший в моей жизни отходняк, а мне и прихвастнуть-то нечем. Вот где несправедливость.
Все рассмеялись, но по-доброму.
– Глазун как-то глянул на меня вполглаза, – заметил Трев. Он подсел к девушке с зелеными полосками в черных волосах и обнял ее. – Не берусь описать, что творится у тебя в котелке.
А потом мы крутили ролики. Мне дали пару неплохих наводок, помогающих лучше удерживать заклинание сети и при этом не приближаться к ней, как это сделала я, пока ловила гоблинов. В тот вечер мы даже просмотрели ролики от Элит-отряда: они уложили громадного драккена, и посмотреть на это стоило. Сперва они пригвоздили к земле крылья, потом хвост, потом башку на длиннющей шее, а потом рубили драккена на куски, пока он не сдох. Это было дико впечатляюще. И драккен оказался такой здоровенный, что едва влезал в кадр; из-за этого все Охотники получились крошечными. Каждый был размером примерно с драккенов коготь.
Карли ушла пораньше, я следом. Я совсем выдохлась, и к тому же мне не терпелось посмотреть какой-нибудь канал про жизнь бомонда из серии «цивы, знаменитые тем, что они знамениты». Это все равно как наблюдать за вечеринкой, где одни незнакомцы, юмор чудной и музыка тоже так себе. Но зато красиво. Вдруг я однажды окажусь на такой вечеринке… буду хоть знать кого-то в лицо. От нашей-то Горы до этого блистательного мира – как до звезды.
Мой перском вдруг затренькал, и видэкран в моей гостиной ожил.
– Входящий вызов, – произнес безликий голос. – Псаймон Джош Грин. Принять?
– Да! – выпалила я – и сразу пожалела. Надо было сказать «Только голос». А то неизвестно еще, как я сейчас выгляжу, и…
Но было поздно. Джош возник на экране, и, по всей вероятности, я тоже. Я усилием воли оставила волосы в покое и села в кресло.
– Привет, – заулыбался Джош. – Вчерашнее шоу – просто бомба. Я подумал, надо тебе позвонить, узнать, как ты там.
Мое сердце застучало чаще.
– Приманкой-то для глазуна все же была не я, – справедливости ради уточнила я, а потом, сообразив, что прозвучало это как-то неправильно и Джош, чего доброго, не то подумает, торопливо прибавила: – Но спасибо, что интересуешься!
Даже если Джош и подумал что-то не то, он это гениально скрыл. Никто из моих знакомых парней так бы не смог.
– Мне даже не представить, каково это – оказаться один на один с глазуном, – признался он. – Префект говорил, что у тебя дела сразу пойдут, что ты еще и не таких укладывала с утра пораньше. Но я решил, что надо позвонить, а то места себе не найду.
– Хм… – Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. – Это страшно мило с твоей стороны. В смысле мы ведь даже не очень-то и знакомы.
– Ага. Но это ведь нетрудно поправить, да? – У него было такое искреннее лицо. Но он же Псаймон. Псаймон! Да он небось сейчас круги нарезает вокруг моей головы, ищет, как бы туда внедриться! Понятно, я этого вслух не скажу. Кажется, Джош почувствовал, что дело принимает немножко неловкий оборот или что у меня закончились слова. – Ладно, тебе завтра наверняка подниматься ни свет ни заря. Я выяснил, что все хорошо, и на этом пока распрощаюсь. Спокойной ночи и хороших снов!
– Спокойной ночи, – пролепетала я, и он отключился.
Я была так взбудоражена, что пришлось трижды проделать весь мой комплекс по айкидо, и только тогда я успокоилась. Джоша рядом нет, мне не надо волноваться, что я выгляжу полной дурой, и есть возможность все трезво обдумать. И, например, ответить на вопрос, почему он мне позвонил. Он сказал почему – но ведь мало ли какая у него причина на самом деле. Вдруг он втирается в доверие, чтобы потом добраться до дяди? Или пытается вызнать, о чем дядя меня предупредил?
Хотя дядя велел мне не выделяться и быть как все. А я смотрю, многие Охотники ходят парочками и на их каналах показывают всякие романтические отношения.
Почему бы и мне не попробовать что-то в этом роде? Даже если у Джоша есть какая-то корысть – я же об этом вроде бы догадываюсь. А значит, сумею быть как все и в то же время распознать его подлинные мотивы.
Но… мое сердце заколотилось совсем уж бешено. Ну почему все всегда так сложно?!
Наутро, едва я включила свет, в спальне зажегся экран. На меня смотрел оружейник.
– Сегодня у тебя выходной, Охотница, – сообщил он. – Таковы правила. За две большие Охоты подряд положен целый день отдыха. Завтра опять пойдешь на Охоту с Паладином. – И прежде чем я успела раскрыть рот, экран погас.
Ну ладно. И что мне теперь делать?
Ответ пришел сам собой. Только я успела встать, умыться и одеться, как раздалось тоненькое позвякивание и механический голос объявил:
– Входящий вызов. Псаймон Джош Грин. Принять?
– Да, – отозвалась я.
Сейчас рабочий день: скорее всего это что-то от дяди. Какие-нибудь официальные поздравления за высокий рейтинг и все такое. Экран заполнили голова и плечи Джоша; за его спиной синела эмблема псайкорпуса. Я состроила свою самую вежливую мину и церемонно произнесла:
– Доброе утро, Псаймон.
Он поднял брови и еле заметно улыбнулся:
– Можно без формальностей, это не официальный звонок. У меня сегодня свободный вечер. Сходим вместе в пару местечек? У тебя по расписанию выходной.
Его слова доходили до меня целую вечность. Не успев ничего толком сообразить, я от неожиданности брякнула:
– Давай.
Он заулыбался шире, а у меня щеки так и запылали.
– Отлично! Тогда будь готова и жди меня в семь у входа. Я знаю, вы, Охотники, на голодный желудок не очень-то ласковые, поэтому обещаю не тянуть с ужином. Конец связи.
Экран погас. Я застыла на месте точно громом пораженная. Меня только что пригласили на свидание. На свидание! Свиданий у меня не было с тех самых пор, как… короче говоря, давным-давно. Это если считать за свидания те встречи на танцах по шабботам и свят’дням. Я чуть ли не скакала от восторга, но в то же время ужасно нервничала. Когда мы с Джошем впервые встретились, даже когда он обещал, что будет позванивать… это же вежливость, не больше. И его вчерашний звонок – я и не рассчитывала всерьез, что он позвонит еще. Ох, как мне не хватает Кей! Она в парнях разбирается гораздо лучше. У нее все получается как-то само собой; она гуляет с тремя ухажерами одновременно – и даже не таится. Кей ведь красотка и смекалистая в придачу: каждый парень думает, что гуляет она только с ним. Она не хуже Псаймона скажет, что на уме у парня. И что это будет за свидание? Мы же куда-то пойдем, где люди. Вдруг я чего-то напортачу, а ему будет за меня стыдно?
Стоп, ведь все одно к одному. Он Псаймон, он втирается в доверие и пытается разгадать, что скрывается за моим псайщитом и за Одним Белым Камнем.
Или вот еще… он ведь вечером ничего не сказал. Но вдруг это дядя? Дядя хочет мне что-то сообщить, а прямо сказать – ему никак. Но что?
Я уже совсем отчаялась, когда, к счастью, у меня на пороге появилась Карли. Бледность у нее с лица еще не сошла, и ее по-прежнему пошатывало, но она была полна решимости.
– А тебе не положено лежать в кровати? – спросила я.
– Я же тебе говорила, что всё снимают. По крайней мере то, что происходит прилюдно. – Я кивнула. – Твое свидание уже зарегистрировано в общедоступном расписании. И раз я на законном больничном, я помогу тебе подготовиться.
Я захлопала глазами, как самая что ни на есть дремучая деревенщина. То есть да, я уяснила, что нас снимают и все такое, но…
– Имидж-центр неподалеку, – сообщила Карли. – И это, надо думать, займет весь день. Нужно, чтобы рядом была я или кто-то еще, а то они из тебя чучело сделают.
Мы поднялись на лифте на третий этаж – я бы пробежалась по лестнице, но Карли нельзя слишком напрягаться. Имидж-центр оказался совершенно белой комнатой. В комнате меня поджидали уже теряющий терпение мужчина и большое белое кресло.
– Садись! – приказал мне мужчина и сердито зыркнул на Карли. Но та скрестила руки на груди и не двинулась с места. Поэтому мужчина испустил тягостный вздох и пробурчал что-то в перском.
Панель в стене поднялась, из-под нее выкатилось еще одно кресло и, само подъехав прямо ко мне, припарковалось рядом с первым.
Мы с Карли уселись.
Карли ведь предупредила, что подготовка к свиданию займет целый день. Я ей не поверила, а между прочим зря. Я упустила из виду всю эту суету вокруг знаменитостей. И мне популярно объяснили, что Джош поведет меня на какое-то мероприятие для видзвезд. Куда круче, чем та вечеринка с бомондом, которую я смотрела по видвизору вчера вечером. Ужин – это только начало. Остальную часть вечера нам предстоит провести в Штраус Палаццо.
Карли мне все это объясняла, пока странный мужчина снова и снова сканировал меня с головы до пят.
– Это новая культовая тема, – просвещала меня Карли. – Есть клубы, в которые ходят типы вроде Аса…
– Там громко, тесно и темно, и все скачут, как бешеные, – подхватила я.
Мы тоже скачем, как бешеные, – это у нас называется «танцевать твист». Твист мы изображаем как можем, и получается довольно неумело. Зато у нас есть костры – вокруг них как раз здорово выплясывать всякие безумные танцы.
– Вот именно, – согласилась Карли, – и для таких клубов одежда у тебя уже есть. Но Штраус Палаццо – совсем другое дело. Это тоже клуб, но там полагается одеваться по-особенному. Весь Палаццо – как один огромный бальный зал, и ты там только и делаешь, что танцуешь вальс. Это называется «штрауссировать».
– Погоди, как ты сказала? – в ужасе переспросила я.
Мне казалось, я имею представление о вальсе. Но, по всей вероятности, мое представление и это самое штрауссирование отличаются, как мой прежний Охотничий костюм и нынешний наряд.
– Не переживай, для этого ты и пришла сюда заранее. Сперва модельеры придумают тебе фасон платья, потом его произведут, потом будет примерка одежды и аксессуаров. За это время ты научишься танцевать вальс.
Мужчина отвернулся от сканера, я сошла с платформы, и в одну из дверей вошел высокий гибкий блондин с бровями домиком. Блондин взял меня за руку, и я вопросительно покосилась на Карли.
– Я с тобой, детка, – ободряюще улыбнулась она. – Я присмотрю, чтобы из тебя тут не делали дурочку.
Кому мне тут еще верить, кроме Карли? Все-таки это она помогла мне выбрать более-менее приличную одежду из той, что на меня норовили напялить. Поэтому я безропотно позволила блондину увести себя.
Часа два я провела в попытках научиться вальсировать. Как выяснилось, самая тяжелая Охота и то гораздо легче. К обеду я умирала с голоду, точно все утро Охотилась. В столовую я не пошла – пообедала вместе с модельерами, пока они показывали нам с Карли проекты моего будущего наряда.
Я все это смиренно принимала. Мне показали несколько роликов из Штраус Палаццо, и я воочию убедилась, что расфуфыренные девицы на балу сильно обставят меня по нелепости внешнего вида.
– Нет, в такой торт тебя упаковывать нельзя, – решительно заявила Карли, разглядывая пышные наряды на экране. Я была ей так благодарна, что чуть не расцеловала.
То, что придумали для меня, по сравнению с платьями-тортами выглядело как сдержанный костюм. «Эдвардианская мода» – так назвал мой наряд главный модельер. Это были два платья, одно надевалось поверх второго как пальто. Нижнее платье, темно-серое на подоле, светлело снизу вверх до совсем бледного оттенка. Лиф был облегающий, с высокой талией и без рукавов. А сверху надевалось как бы пальто антрацитового цвета – с короткими рукавами и высокой талией, тоже облегающее, но не такое длинное, как платье. Все пальто было расшито серебряными павлиньими перьями. В волосы мне тоже вплели эти самые перья, и еще повесили их на шею в виде серебряного колье. А перском спрятали под букетиком на запястье. По-моему, на мне уже было многовато всего. Хотя девицы в платьях-тортах были разукрашены еще хлеще. Я лишь робко надеялась, что не выгляжу полным чучелом.
– Ладно, самое страшное позади, теперь ты не пропадешь, – сказала Карли. – Пойду приложу лед к голове.
Я сгребла ее за руку, пока никто не видел, и тихонько шепнула: «Спасибо!» Карли ухмыльнулась, показала мне два больших пальца и ушла.
А я вернулась к занятиям с педагогом по танцам, чтобы он меня и дальше гонял, как скаковую лошадь. Освоить основы макияжа мне в этот раз не грозило, поскольку мне не дали притронуться ни к чему, кроме кисти. Визажисты накрасили меня сами, а потом велели мне не дышать и чем-то меня побрызгали. Они долго колдовали над моей прической и, только навозившись с ней вдоволь, позволили мне надеть платье. Точнее, они позволили себе надеть его на меня – я и пальцем не шевельнула. Впрочем, оно и к лучшему: не уверена, что я надела бы все как надо.
Уже близился заветный час, и тут явилась Карли, а с нею Трев, Сара, Искра и еще пара ребят. Пришли оценить меня «напомаженную», как мы это называли дома.
И наконец мне дали посмотреть на себя в зеркало.
Честное слово, я себя не узнала.
Я была вылитая видзвезда или рокстер.
Карли рассмеялась, увидев мое огорошенное лицо. Ребята зааплодировали.
– Слова тут излишни, – хмыкнул Трев и отвесил мне шутливый поклон. – Охотники гордятся тобой.
Раздалось знакомое треньканье.
– Тебе пора, – заметила Карли. – Это напоминалка: через пятнадцать минут ты должна быть у входа. Ты же не понесешься сломя голову в этом платье. Поэтому мой тебе совет: отправляйся прямо сейчас. Как раз за пятнадцать минут спокойно дойдешь и встретишь Псаймона.
Я не шла, а скорее плыла в каком-то блаженном тумане. Где-то в глубине души царапалась мысль, что это вовсе не я, что сейчас я буду мучиться и в итоге выставлю себя на посмешище.
Но… Ого! Надо было видеть лицо Джоша, когда он вышел из транспода, а я шагнула ему навстречу.
Ради такого не жалко и помучиться.
Что сказать об ужине… То ли Джош из очень богатой семьи, то ли за этот ужин платил кто-то другой. Вся наша еда когда-то бегала и росла на земле, явно не подозревая о клонировании и синтезе. Джош привел меня в заведение, которое было словно на открытом воздухе, под сумеречным небом. На потолке сверкали «звезды», вокруг квакали лягушки, стрекотали сверчки, и каждый столик был как увитая листвой беседка. А на столике горели свечи.
Как только Джош вышел из ступора, он повел себя по высшему разряду. Он все делал так, чтобы я чувствовала себя непринужденно, поэтому не стал бурно восторгаться моим умопомрачительным видом и всем прочим.
– А в твоих краях принято есть на воздухе? – спросил он, заказав еду для нас обоих. (Карли меня предупредила, что так и надо, что я должна без разговоров позволить ему угостить меня.)
– Да. Нет. Да и нет, – ответила я. Официант, который принял у нас заказ, как раз принес нам какие-то аппетитные кусочки. И вино. Если пьешь вино до еды, надо вести себя осмотрительнее. – Иногда, когда опасности нет, мы садимся ужинать на крыльце и любуемся звездами. Но мы можем так делать только потому, что мы выше границы снегов. А это значит, нам приходится хорошенько укутываться. И конечно, никаких лягушек и сверчков. Ну и мы все равно держим под рукой ружье или лук, даже если кругом безопасно. Правда, еда у нас, наверное, лучше здешней. Ваша еда красивая, но наша… более настоящая. – Я съела один кусочек и честно призналась: – Нет, насчет еды это я, пожалуй, зря.
Джош рассмеялся.
Но я не собираюсь рассиживаться тут и отвечать на его вопросы, мысленно одернула я себя. Чем больше я сумею узнать о нем, тем лучше. Вдруг он проговорится – и тогда я разгадаю его коварный план.
– А ты тут живешь всю жизнь? – спросила я. – И ты всегда знал, что будешь Псаймоном?
– «Да» на оба вопроса. По крайней мере, насколько я помню. – Джош потягивал вино, слегка откинувшись на спинку стула. Я отщипнула от вкусного кусочка еще чуточку. – Псайспособности обычно проявляются очень рано. Я помню, как читал и передавал мысли, еще не умея говорить. Чтобы я заговорил, меня пришлось прикрывать псайщитом. Вместо того чтобы разговаривать, я внедрял мысли родителям прямо в головы. Так же проще!
Мы оба рассмеялись. Джош тоже когда-то был маленьким. И в чтении мыслей он не видел ничего сверхъестественного: мало ли у кого какие способности – кто-то левша, а у кого-то красивый голос. Из-за этого вся зловещая таинственность Джоша куда-то испарилась. Да, я понимаю, звучит странно, но такое впечатление, что псайталант свалился на Джоша нежданно-негаданно и тому было некуда деваться – пришлось становиться Псаймоном. Я попросила его рассказать немного о жизни в Пик-Цивитасе – о таком расспрашивать проще всего. Вдобавок мне хотелось послушать другую версию, отличную от версии Паладина. Ведь у всего на свете имеются разные стороны. К тому времени, как нам принесли основное блюдо, я узнала, что школу для Псаймонов курирует старинный друг премьера и он хлопочет о сильных выпускниках, чтобы они получили стоящие назначения. Из того как Джош говорил, из сказанного, и из несказанного тоже, я сделала вывод: это закрытая школа, в которой ученики почти не видятся с родителями. И восприятие школы как семьи вроде бы поощряется, но в то же время особо сближаться ученикам не позволяют. А простые люди, которые не из псайкорпуса, держатся с Псаймонами настороженно. Поэтому Псаймоны ощущают себя как бы отрезанными от остальных цивов. В армии к Псаймонам относятся помягче. Но ведь это не у солдат, а у цивов Псаймоны обычно роются в голове на предмет изменнических мыслей.
Потом Джош принялся рассказывать, чем занимаются Псаймоны, которые не в армии. Я слышала, что они вместе с военными укладывают псайсильных пришлецов. И еще я слышала, что они могут между делом улавливать незащищенные мысли. Поэтому при первой встрече я выставила ментальный щит. И до сих пор была начеку.
Но сейчас я впервые услышала, что многие из них дежурят на наблюдательных пунктах, пропуская открытые мысли через свое сознание. От этого я поежилась. Хорошо, что в моем перскоме есть псайщит. Пускай Джош и не пытается читать мои мысли – мало ли кому вздумается залезть мне в голову. Многое из того, что сказал Паладин, я очень даже поддерживаю.
Однако Джош получил другое назначение. Его еще в детстве определили на службу к моему дяде. И, судя по тому, что он рассказывал, для дяди он был почти членом семьи.
– Префект Чарм научил меня быть не столько Псаймоном, сколько человеком, – признался Джош после десерта. – Я иногда думаю: а если бы я попал к нему позднее? Глядя на других Псаймонов… – Он осекся. Посмотрел на мою пустую тарелку, потом поднял взгляд на меня. – Ну что, поднабрали калорий, теперь самое время их сбросить, да?
