Глава 14
Машина проехала всего пару кварталов и остановилась у модного бара. Я застонала. Больше всего я ненавидела проводить время с людьми, которые заказывали один напиток за другим и напивались, пока я оставалась на ином уровне трезвости. Я решила выдержать первый раунд, но оставить Зайона, если придется, когда веселье перейдет в другое русло.
Двери автомобиля открылись, и мы оказались в толпе людей, которые пытались попасть в бар. Мика поймал взгляд хостесс, и она поманила его к себе.
– Идите за мной.
Мы протискивались сквозь толпу за блондинкой в черном, которая пробиралась куда-то вглубь здания. Я слышала, как люди произносили имя Мики, но это напоминало волну, поднимавшуюся уже после нашего появления. Мика двигался слишком быстро, чтобы его хоть кто-то мог остановить. Если бы он поколебался на долю секунды, он застрял бы там на всю ночь, отмахиваясь от просьб попозировать для фото. Или, если вдуматься, он застрял бы там, выполняя просьбы всех и каждого. Похоже, для него не было особой разницы.
У подножия лестницы хостесс остановилась и указала на ступени из темного дерева.
– Поднимайтесь. Мартин о вас позаботится.
Мика положил руку мне на спину и подождал, пока я не преодолею первые пару ступенек, прежде чем последовать за мной вместе с Зайоном подальше от любопытных глаз. Мы сопровождали Мику, как две тени, о которых никто никогда не вспомнит.
В верхнее помещение вела отдельная дверь, которая окончательно отделяла гостей от многочисленных зрителей. Надо было отдать должное жителям Нью-Йорка: никто не полез за нами по лестнице, надеясь ворваться на частную вечеринку. Зато очевидец-невидимка работала на Энди Диксона.
Музыканты из группы Мики уже добрались до бара и увлеченно беседовали. Я оглядела комнату в поисках Кендалл, но она не прошла отбор. В компании было несколько девушек, но ни одна из них не казалась настолько расположенной к приятному общению, как Кендалл. Насколько я поняла, это были сестры или жены музыкантов. Или давние поклонницы.
Мика уселся в конце стола, я заняла место напротив него, Зайон – подле меня.
Подошел официант:
– Желаете выпить, мисс?
Все остальные пили пиво или коктейли. Я всегда чувствовала себя из-за этого по-идиотски.
– Можно содовую с лаймом?
Он кивнул.
– А вам, сэр? – обратился он к Зайону.
– Ах, – почесал голову Зайон. – Можно мне мохито?
Когда я закатила глаза, он произнес:
– Что такое? Технически еще лето.
Официант кивнул и повернулся к Мике:
– Как обычно, сэр?
Мика на мгновение задержал на мне взгляд.
– Нет, спасибо, Мартин. Я буду содовую с лаймом. И можете принести какие-нибудь закуски? Крылышки без кости? Чипсы с соусом?
– Разумеется, сэр. Сейчас все будет.
Когда официант ушел, я спросила:
– «Как обычно» – это как?
Мика наморщил нос:
– А ты поверишь, если я скажу, что обычно пью минералку с лимоном?
– Не особо.
– Не важно.
– Вовсе не обязательно отказываться от яблочного сидра или что ты там любишь из солидарности со мной.
Он ухмыльнулся:
– Думаешь, я пью яблочный сидр? Для справки: я не пью ничего, кроме «ерша», в составе которого есть ликер «Егермейстер».
Я захихикала:
– Правда?
– Серьезно. Обычно после концерта я беру себе пиво или два. Да и все. Это за Иден надо следить. У них с Адамом весь холодильник забит пивом, и для нормальной еды не осталось места. Но это нормально, потому что по ходу дела они перебиваются блинчиками.
Я засмеялась, представив себе это зрелище.
– Им очень повезло. Я лет пятнадцать не ела блинов с настоящим кленовым сиропом. – Он поднял бровь, и я осознала, что подняла тему, которую не хочу развивать. А поскольку вечер я портить не желала, то указала на кружки пива на другом столе. – И все же пусть тебя это не останавливает.
Он повысил голос, чтобы все в комнате его услышали.
– Я пью только потому, что в этой компании невозможно находиться без пинты-другой.
Тут же в его адрес понеслись оскорбления:
– Мика черпает талант из бутылки, знаешь?
– Мика пьянеет от одной пинты ультралегкого.
Они все вели себя как члены одной семьи, и я поняла, что понятия не имею, кто есть кто.
– Мика, может быть, ты представишь нам своих друзей.
Его глаза расширились.
– О боже. Прости. Точно.
Он встал и принялся стучать по столу, до тех пор пока в комнате не воцарилась тишина и все не подняли на него глаза. Я задумалась, так ли обычно люди общаются, когда играют в одной группе.
– Друзья, это Джози Уайлдер, фотограф из «Дейли фид», о которой я всем вам рассказывал. – Эти слова аудитория встретила выкриками приветствий и улюлюканьем. Возможно, мне стоит пересмотреть прежние выводы. Быть может, некоторые люди в нетрезвом виде весьма забавны.
– Еще я хочу представить вам ее друга Зайона, который, как я полагаю, тоже работает в «Дейли фид». Так что количество шпионов в наших рядах удвоилось. Имейте это в виду, ребята. – Он изобразил улыбку Чеширского кота – обижаться было просто невозможно.
Он указал на рыжеволосого красавчика, который сидел лицом ко мне за соседним столиком.
– Это Шейн. Лучше держаться от него не менее чем в четырех футах, потому что у него длинные руки. Я намекаю, что он наш барабанщик. – Шейн кивнул, как будто приветствовал леди на балу.
– Этот толстый ублюдок – Рик, мой басист. Он без башни. Не потому что женат и растит двух детей, а потому что, как я сказал, он басист. – Мика сделал вид, что задрожал, как будто требовались дополнительные объяснения.
– Ноа, наш соло гитарист, – единственный из нас, у кого есть хоть капля таланта. Он не бросил нас ради другой группы лишь по одной причине – он чертовски уродлив. – На самом деле Ноа был довольно красив, но расхохотался так, как мог лишь человек, не имевший никаких проблем с уверенностью в себе.
– И давайте посмотрим, смогу ли я без ошибки назвать остальных. – И он начал представлять девушек в зале, а я надеялась, что ни с одной из них он не спал.
Двери открылись, и официанты принесли еду. Темы разговора менялись, как стая птиц в полете, сходясь, расходясь, смешиваясь в хаос без остановки. В зале никогда не наступала тишина. Шейн пристал к Зайону с громкими, но веселыми жалобами на желтую прессу, а я снова уставилась на Мику.
И хотя Мика так бодро представил нас, он не вступал в дискуссии и обсуждения с соратниками по группе. Он тихо сидел напротив меня, подперев рукой подбородок, и буравил меня взглядом.
– Что? – спросила я. Я занервничала, что у меня что-то на лице, и принялась себя ощупывать.
– Ничего. Я просто задумался, почему мне пришлось применять хитрость, чтобы вытащить тебя на встречу со мной.
– А это была хитрость?
На его щеках появился румянец.
– Я немного преувеличиваю. Но ты должна признать, что усложняешь парням жизнь.
Я почувствовала, что у меня тоже пылают щеки.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебя сложно разгадать.
Я бросила на него взгляд в духе «чья бы корова мычала».
– А тебя – нет?
Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но потом передумал и отвернулся, чуть улыбнувшись.
Зайон толкнул ко мне тарелку, и я отвела взгляд от Мики. Зайон тщательно выбрал для меня закуски, которые вполне могли сойти за поздний ужин: пара крылышек без костей, сельдерей, немного кукурузных чипсов с соусом из шпината и еще сельдерей.
– О, спасибо, Зайон.
Он ткнул меня рукой.
– Ешь давай.
Мика понаблюдал за этим и спросил:
– Он всегда так делает? – Он начал накладывать еду себе.
Я воспользовалась ситуацией и положила в рот кусок цыпленка, чтобы не отвечать. Тишину нарушил Зайон:
– Девушка избалована.
Засмеявшись, он потрепал меня по плечу и вернулся к словесному поединку с Шейном.
Быть может, мне следовало объяснить все Мике прямо сейчас, почему Зайон так зорко следит за мной с прошлой недели. Почему я отказалась от обычной пинты пива. Но это было противно. Противно быть одной-единственной, которая не может делать то, что хочется делать всем остальным. Всю старшую школу мне было противно от того, что другие дети считали, как будто я не пью потому, что не крутая. Еще противнее было выпить, а потом провести целую ночь в больнице. И было вдвойне противно, когда люди исключали меня из всего интересного, когда узнавали правду. Теперь я уже знала, что один глоток меня не убьет, но мне было непросто заставлять себя правильно питаться. Мне не нужно было осложнять ситуацию.
И не нужно было создавать себе сложный образ в глазах Мики, когда он едва знал меня. Но Мика не отступал и, пока мы ели, забросал меня вопросами о том, как мы с Зайоном познакомились.
– И как давно вы знаете друг друга?
– Уже почти десять лет. Не так много студентов мечтали получить степень в фотографии, так что мы постоянно сталкивались и в итоге подружились. Нас почти ничего не объединяло, но, когда ты далеко от дома, твоей семьей становятся самые странные люди. Иногда случаются непредвиденные ситуации, и можно положиться друг на друга. Так и формируются настоящие узы дружбы.
– Непредвиденные ситуации? – Он посмотрел на мою тарелку. – У меня такое впечатление, что он о тебе позаботился.
Я вытерла уголок губ салфеткой и отпила из стакана, прежде чем ответить.
– Мы следим друг за другом. Когда учеба закончилась, он переехал сюда, а я нашла работу в Атланте. Забавно, что ни один из нас не думал, как сильна наша дружба, пока нас не разделили тысячи миль. Мы всегда знали, что мы друзья, но нам всегда казалось, что мы из разных миров и, когда разойдемся по разным сторонам, ничто не заставит нас воссоединиться. Как выяснилось, у нас гораздо больше общего, чем мы предполагали. Он долгие годы пытался затащить меня сюда.
– Почему ты в итоге решила приехать?
Я откусила кусочек сельдерея.
– Не то чтобы я считаю, что папарацци стоят ниже других фотографов. Но есть разница между тем, чтобы чувствовать себя хорошо по поводу того, что я делаю, и чувствовать себя хорошо по поводу того, что другие люди думают о моей работе. И я знала, что отец не одобрит мой выбор.
– И?
Хотелось ли мне выкладывать всю историю о том, как я наблюдала за собственными родителями, делавшими тот или иной выбор, против воли родителей. Судя по выражению лица, Мика томился ожиданием и хотел, чтобы я рассказала ему хоть долю правды, но облегчать душу в баре было бы странно, поэтому я выдала ему сокращенную версию.
– И так в один прекрасный день я поняла: надо либо ждать, пока отец не умрет, чтобы начать принимать решения самостоятельно, или разочаровать его.
Он откинулся на спинку стула, размышляя.
– А что мама?
– Мама? Она поддерживает меня во всем, что я делаю. Она много переживает, но она знает и любит Зайона и верит, что я в надежных руках.
Он подозвал официанта и попросил его наполнить наши стаканы заново. Прежде чем я успела перехватить инициативу в разговоре и задать ему пару вопросов, он спросил:
– Итак, Аника-Джо? Какие у вас амбиции? У вас есть долгосрочные цели?
Я поморщилась, глядя на него.
– Я отвечу на твой вопрос, если скажешь свое полное имя. Это будет вполне справедливо.
Он выложил локти на стол.
– Да ты отличный переговорщик!
Я облизнула губы и скрестила руки.
– Я жду.
– Я Мика Джордан Синклер. Рад познакомиться. – Он протянул мне руку.
Состоялось рукопожатие, но он так и не выпустил мои пальцы. Мы опустили руки на стол, наши пальцы переплелись меж тарелок и стаканов. Половина моего мозга отключилась от ощущения прикосновения к его коже, в то время как другая половина подбирала слова, чтобы сделать вид, как будто все в порядке.
Пару секунд я переваривала его имя.
– Джордан? Так я буду звать тебя Джор-Джор из Джерси, раз уж на то пошло.
– Ой. Аника и Джор-Джор? Звучит, как название страшного порно по мотивам «Звездных войн».
– И правда! – Мне пришлось рассмеяться. – «Джордан» звучит мило, но «Мика» тебе больше подходит.
– Это потому, что ты знаешь меня как Мику.
Он погладил пальцем меня по запястью, и у меня по каждому нерву пробежала дрожь. Я смогла лишь выдавить пару слов:
– Может быть.
– Теперь ты должна мне один ответ. Какие у тебя планы?
Я надеялась, что он об этом забудет. Ни у одного человека в моем возрасте не было долгосрочных планов. Я решила соврать и рассказать ему что-то другое.
– Раньше я хотела пойти по стопам отца, но, как фотограф, он проводит слишком много времени вдали от людей в пустынных местах. И как бы я ни ненавидела тот факт, что мне приходится вторгаться в чужое пространство в ходе работы, мне нравится ходить по улице и знакомиться с разными людьми. – Я сжала его руку. – С такими, как ты.
– Мне тоже нравится знакомиться с людьми. В этом наполовину состоит радость того, что я делаю. – Вдруг его лицо озарилось, как будто его посетила какая-то идея. – Ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать концертным фотографом?
От такой смены темы мне стало не по себе.
– Что? Нет. Мой первый опыт был у Иден.
– Нужно тебе поехать с нами на гастроли и поснимать наши шоу.
Я, сама того не желая, отдернула руку.
– Ты хочешь, чтобы я ездила с вами как фанатка?
Даже произнося эти слова, я осознала, насколько пассивно-агрессивно это прозвучало.
Он напрягся и выпрямился.
– Прости. У меня появилась идея, и я сказал, не подумав.
Я разжала кулаки.
– Я не должна была так говорить. Это было…
Он чуть расслабился, но его дружелюбие растаяло.
– Я только что понял, что это не будет отличаться от того, чем ты занимаешься сейчас. Правда, возможно, твой отец лучше к этому отнесется. Есть очень успешные концертные фотографы. Я посмотрел снимки твоего отца, после того как увидел его имя в газетах на прошлой неделе.
– Да?
– Да. А потом я увидел, что ты сделала с концертом Иден. Ты талантлива. Держу пари, что ты могла бы продать свои фото в «Рок пейпер».
– О, так ты хочешь, чтобы твоя фотография попала в «Рок пейпер»? – Лучше сказать ему сразу, что меня беспокоит, чем рвать его на части, забрасывая саркастическими замечаниями.
– Ой. Так вот о чем ты думаешь?
Вздрогнув, я сделала вдох, чтобы взять под контроль разочарование и раздражение. Не стоит забывать о том, что он флиртует как дышит.
Но даже если так, даже если он пытается найти способ использовать меня в собственной карьере, я не хотела ругаться с ним, особенно на глазах его друзей. Ему не обязательно было приглашать меня. И пока он вел себя исключительно вежливо.
– Прости. Можем начать сначала?
Он потянулся ко мне через стол, но не так, как будто хотел пожать мне руку. Его рука лежала ладонью вверх, такая уязвимая. Я потянулась к нему в ответ, и он сжал мои пальцы.
– Я не хочу начинать сначала. Я хочу продолжить.
От его слов у меня закружилась голова. Я заморгала, закрыла глаза и склонила голову набок. Когда я открыла глаза, Зайон подался ко мне и ощупал мой лоб.
– Нам надо идти. – Он отодвинул стул и предложил мне взять его за руку.
Мне хотелось просигналить Зайону гигантскими семафорами и дать ему понять, что я в порядке. Но я не смогла бы так легко объяснить ситуацию Зайону или Мике. «Эй, Зайон. Все в порядке. Я просто переживаю из-за того, что сказал Мика, хотя уверена, что инсулиновый шок для тебя проявляется так же».
Мика вскочил, когда я встала.
– Минуточку. Дайте мне хотя бы вызвать мою машину.
Когда Мика набирал сообщение, Зайон дал мне сумку. Я бросила на него испепеляющий взгляд, хотя он действовал из наилучших побуждений.
– Я в порядке, Зайон. Честное слово.
Мика повлек нас вниз по лестнице через толпу и вывел на ночную улицу.
– Мой водитель будет здесь через секунду.
Он сунул руку в карман куртки и выудил пачку сигарет.
Он закурил, и я отстранилась от него на пару футов – такова была моя привычка. Он выпустил облако дыма, потом бросил сигарету на землю и затоптал ее.
– О, точно. Не пьем и не курим.
Я в ярости посмотрела на него.
– Я не девочка-отличница, если ты вдруг так решил. – У меня задрожал голос, и я почувствовала себя идиоткой. На глаза навернулись слезы, но я не хотела, чтобы Мика вообразил, как будто я собираюсь плакать из-за него. И я прошла по улице и повернулась к нему спиной, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Неужели если я не хочу стоять в облаке дыма, мне не место на вечеринке рок-звезды?
Мика положил руку мне на плечо.
– Нет, я не имел в виду, что…
– Вы Мика Синклер? – Пара девушек в коротких юбках, с глубокими декольте и на высоких каблуках атаковала Мику.
Мика повернул голову и ответил:
– Что? Да.
Рыжеволосая сказала блондинке:
– Я же тебе говорила. – Она откинула волосы назад и подошла ближе. – Боже, а в жизни вы еще симпатичнее.
На улице появилась машина, и я поднялась на тротуар. Рука Мики упала с моего плеча.
– Можно сделать с вами селфи?
Я даже смотреть на это не могла. Я мечтала, чтобы машина быстрее подъехала и я могла бы спрятаться и уехать, но дорога была забита такси. Я подумала о том, чтобы взять одно из них, но все были заняты.
– Простите. Сейчас неподходящий момент. – Мика подошел ближе ко мне, отдаляясь от девушек.
– О, пожалуйста. Одна маленькая фотография. – Блондинка подобралась к Мике, повернувшись ко мне спиной, и обняла его за талию, не потрудившись спросить, можно ли его трогать. Как будто он картонная фигура, а не живой человек.
– Вы что-то имеете против? Вы перебили меня в середине разговора. – Мика вывернулся из ее объятий, как раз когда подъехала машина.
Зайон открыл для меня дверь, и я наклонилась, чтобы залезть внутрь, но Мика поймал меня за руку и спросил:
– Эй, все в порядке?
Я отвернулась, чтобы он не увидел слез, которые уже капали. Зайон толкнул меня на заднее сиденье и бросил через плечо:
– Не в порядке, Мика. Она диабетик.
Сами собой мои глаза устремились на Мику, чтобы посмотреть, как он отреагирует. На мгновение он открыл рот, сдвинул брови, обдумывая все, что знал обо мне. Я не хотела наблюдать за тем, как он заново пересматривает каждый эпизод общения со мной теперь уже через призму заболевания, поэтому отвернулась и залезла в машину.
Зайон последовал за мной и закрыл дверь.
– Слушай, если он не отнесется к этому спокойно, он все равно тебе не подходит.
Я закрыла лицо руками, а Зайон потрепал меня по плечу.
Машина не тронулась с места, я подняла голову и увидела, как дверь с моей стороны открылась и Мика засунул голову в салон.
– Для одного козла местечко найдется?
Я вытерла глаза рукавом.
– Ты не козел, Мика. Ты просто не знал.
– Но теперь знаю. Можно поехать с тобой? Можно начать все сначала?
Я подвинулась, чтобы освободить для него место. Он закрыл дверь и сказал водителю, куда ехать. Он положил руки на колени и уставился на них.
– Прости, Джо.
– За что?
– За что простить? – Он сменил позу так, чтобы смотреть мне прямо в глаза. – Не знаю, за что, но я как будто все говорю и делаю не так. Ты так мне нравишься, а потом вот это все… – Он махнул в направлении бара, который мы уже оставили далеко позади. – Поэтому прости.
– Ты не мог ничего с этим поделать.
Он обнял меня и притянул к себе.
– Я знаю, со мной невозможно находиться.
Тут я расхохоталась. Это была полная противоположность правде, и вдруг мне захотелось расслабиться и отдаться ему, но внутри меня проснулся секьюрити. И он был весьма напряжен.
– А почему ты так мил?
– О, я думал, это очевидно. Ты мне действительно нравишься.
– Но ты едва знаешь меня.
Он наклонился вперед, чтобы увидеть Зайона.
– Можешь дать мне рекомендацию?
Зайон рассмеялся.
– Ага.
– А Джози Уайлдер из Джорджии можешь порекомендовать?
– Так точно.
– Она фотографирует для желтой прессы?
– Действительно.
– Она плоха в своем деле?
Зайон выпалил:
– Она отличный фотограф. Но для таблоидов снимает ужасно.
– Почему это?
– Потому что она слишком много думает о гуманизме и забывает о том, что нужно создать сенсацию.
Я выпрямилась:
– Ничего я не ужасна. Просто я еще мало работаю в этой области.
– У меня последний вопрос.
Зайон сказал:
– Давай.
– Я ей нравлюсь?
Зайон, благослови его бог, принял такой вид, как будто его ударили. Я стиснула зубы в ожидании того момента, когда он раскроет мои карты. Но он произнес:
– Разве не интересно выяснить это самостоятельно?
Когда водитель припарковался у нашего здания, Зайон открыл дверь, повернулся и сказал Мике:
– Ей нельзя сидеть допоздна и нужно рано вставать. Но лично я иду спать. – Он выпрыгнул из машины и захлопнул за собой дверь, оставив меня наедине с Микой. И его водителем.
Его рука все еще лежала на моем плече, а я не могла решить, отстраниться, или заговорить с ним, или отключить мозг и отдаться на волю судьбы.
– Как чувствуешь себя? – спросил он. Он почесал меня по плечу, и я подняла на него глаза.
– Я чувствую себя нормально. Иногда Зайон слишком бурно реагирует на мой счет. Как будто я его единственный родственник.
– Он явно очень переживает за тебя.
Я откинулась назад, чтобы лучше его видеть.
– Мика?
– Да?
Наши глаза встретились, и я пожалела, что не могу прочитать его мысли. Я сокрушалась, что не могу заставить его рассказать мне подробно, почему я ему нравлюсь. Я хотела, чтобы он дал гарантии, которых он дать не мог. Я хотела, чтобы он пообещал: он не будет делать мне больно.
Вместо этого я вернула ему балл, который он уже заработал.
– Ты мне нравишься.
Он растянул губы в широкой улыбке – той самой, от которой появлялись ямочки на щеках. Он провел пальцем по моему лбу, чтобы убрать пряди с моего лица. Потом он поцеловал меня. Первый поцелуй был таким сладким. Наши губы познавали друг друга, пробовали друг друга. Потом он обвил руки вокруг моей шеи. Я отстранилась и прислушалась к опасному стуку в висках. Он открыл глаза:
– Все хорошо.
Я подалась к нему и запустила пальцы в его волосы. Я прижалась к его губам. Второй поцелуй ощущался как приглашение раскрыться навстречу ему. Когда его язык исполнил танец страсти на моем, по моему животу разлилось восхитительное томление.
– Поедем ко мне? – спросил он.
Часы на приборной панели показывали два ночи. Я быстро рассчитала, что не буду спать всю ночь, если поеду к нему. А мне нужно было вставать в восемь.
– Завтра в девять я должна быть на работе. Мне нужно спать.
– Ладно. – Он притянул меня к себе и крепко обнял. – Я снова приношу извинения. – Он покачал головой и откинулся на спинку сиденья. – Должно быть, ты думаешь, что я придурок.
У меня в голове роились разные мысли.
Зайон периодически приводил домой друзей мужского пола. Нечасто, но это считалось нормальным…
Мика взял меня за руку.
– Но спасибо, что пришла сегодня.
Да и я могу опоздать, если отработаю это время вечером.
Он погладил мою руку большим пальцем.
– Когда я увижу тебя снова?
И этот поцелуй. У меня до сих пор тряслись ноги от этого поцелуя. И…
– Поднимешься?
Он глубоко вдохнул.
– Джо. Вовсе не обязательно.
Я погладила его по щеке.
– Поднимись, пожалуйста?
– Ты уверена?
В ответ я прижала его к себе и принялась целовать, пока его губы не разомкнулись, а руки не оказались в запретной зоне. Я оторвалась от него.
– Да, я уверена.
