Глава 13

Зная, что я увижу Мику (а он увидит меня), я прибежала домой пораньше, чтобы переодеться, помыться, побриться и нарядиться во что-то более соблазнительное. Я надеялась, что все-таки увижу его не только в объективе камеры. Я выбрала игривую юбочку, которая откроет мои длинные ноги, и свободную блузку с большим вырезом, чтобы продемонстрировать декольте. Я примерила туфли на каблуках с ремешком сзади, которые позволили бы мне стать вровень с Микой, но, подумав, как много придется ходить, остановила выбор на сандалиях в римском стиле. Когда я занялась макияжем, ворвался Зайон и спросил, может ли он воспользоваться моей тушью.

Ни Зайон, ни я не хотели сидеть на разогреве, где выступала никому не известная группа, поэтому мы явились гораздо позже официального начала мероприятия. Снаружи никто не стоял в очереди и не толпился у дверей. Мощная, но приглушенная музыка пульсировала за стенами. Я скорее чувствовала ее, чем слышала. Если судить по окнам, здание казалось пугающе пустым. Человек за окошком без труда нашел наши имена и протянул мне конверт с надписью «Уайлдер», сделанной острыми черными буквами.

Я заглянула внутрь, чтобы удостовериться: там лежат пропуска за сцену и пропуск для прессы.

– Ну что, круто?

Мы протянули билеты еще одному крупному мужчине, который сидел на табурете уже внутри. Он просмотрел их и вернул. Еще один проверяющий заставил меня открыть сумку, чтобы проверить, нет ли у меня камеры, но я показала ему пропуск для прессы.

Он ткнул пальцем на пластиковый пакетик с печеньем.

– На концерт нельзя проносить еду. – Он указал на мусорное ведро. – Еду можно купить внутри.

Вид у него был скучающий, как будто он читал давно заученный текст. Глаза на меня он не поднимал.

– Это еда на случай экстренной необходимости. Я диабетик первого типа, – сказала я так мило, как только могла.

Он посмотрел на меня, и я поняла, что он впервые увидел во мне человека. Он махнул головой в сторону коридора с равнодушным видом:

– Проходите.

– Спасибо, – крикнула я, отойдя на безопасное расстояние, в то время как Зайон подталкивал меня вперед.

По коридору слонялись люди с крошечными прозрачными стаканчиками пива или вина. Мы нашли главный вход, снова показали билеты и очутились в другом мире.

Прежде всего меня поразила подвижность толпы. У нас на билетах были указаны места, но никто не сидел. Некоторые стояли в проходах, не заходя и не выходя, а просто танцевали. Мы нашли наши места в первых рядах и пошли занимать их. Я рухнула на свое и практически выпала обратно. Сиденье было сломано и остановилось в двух дюймах от земли. Я вскочила. Зайон сделал то же самое и пожаловался, что его место кривое.

Я хотела поставить сумку на пол, но моя нога прилипла к какому-то сиропообразному клею. Я повесила ее наискосок, на другой бок, где не было камеры, и тут же захотела есть. Вечер обещал стать куда более изматывающим, чем концерт Иден Синклер.

В зале было темно, но сцену крест-накрест освещали прожекторы. Музыка, лившаяся из динамиков, звучала плохо. Хромала либо звуковая система, либо сама группа. Глаза вокалиста закрывала огромная черная челка, и он пел, расплющив рот о микрофон, так что слова сливались в непонятный гул. Периодически он подпрыгивал и подергивался, движения его были угловатыми. Другие члены команды были сосредоточены на своем так называемом искусстве. Я не могла различить какую бы то ни было мелодию.

Когда эти звуки резко прекратились и публика захлопала, вокалист объявил, что у них осталась одна песня. Должно быть, он произнес название или что-то еще, что позволило настроить людей на нужный лад, ведь следующую песню они начали под гул толпы. Прослушав пару тактов, я поняла, что песня кажется смутно знакомой.

– Что это? – прокричала я на ухо Зайону.

Он потянулся в задний карман и достал наши билеты.

– «Алкион»?

Я точно где-то слышала эту песню. В живом исполнении она звучала ужасно, и я задумалась, вся ли их музыка звучит в студии лучше. От группы Мики я многого не ждала.

Когда вокалист помахал рукой и убежал со сцены, опустился красный занавес и зажегся свет. У меня появилась возможность осмотреть театр. После последнего представления я не удивилась бы, обнаружив дыру в сцене. Однако на деле в этом месте чувствовался шик старой школы, но акцент был явно на старости. Сиденья, обитые красным бархатом, скорее приводили в ужас, чем поражали роскошью. Над нами нависала пара когда-то сверкавших золотом балконов, которые теперь потускнели и стали приходить в негодность. Я не рискнула бы залезть на эти конструкции. Собравшаяся толпа гораздо лучше смотрелась бы на стадионе на каком-нибудь фестивале. Да и запах она источала соответствующий.

Еще через пятнадцать минут прожекторы сверкнули два раза и люди по обе стороны от нас стали выбираться в коридоры. Сначала я подумала, что они решили воспользоваться перерывом и уйти еще до начала шоу, однако они проходили вперед и смешивались с другими, которые теперь жались у сцены. Охранники безуспешно отправляли людей обратно. Должно быть, кучи людей, столпившиеся в проходах, представляли опасность для жизни.

– Только не вздумай кричать «Пожар!», – прошептала я Зайону.

– Боже упаси. Что происходит?

Я пожала плечами. У меня почти не было опыта посещения рок-концертов. Мама никогда не позволила бы мне испытывать на прочность барабанные перепонки и клетки мозга рок-музыкой. Однажды в знак протеста я отправилась с друзьями на концерт «Найн инч нейлз», но я не разбиралась в их музыке и впоследствии пожалела о своем решении. Мы ушли после трех песен. Я подозревала, что сегодня история может повториться.

Огни погасли. Через мгновение динамики загрохотали, и одновременно поднялся красный занавес. Мика стоял у микрофона в нелепых ярко-синих штанах и отвратительной футболке. Каким-то образом они решили все технические проблемы, которые мешали первой группе. Звуковая система работала на «отлично». Вокал Мики звучал абсолютно четко.

Я затаила дыхание, увидев его. Одно дело – сидеть подле него, пока он кажется совершенно другим парнем, и совсем другое – лицезреть его на сцене. Он стоял в лучах софитов и полностью контролировал аудиторию – от этого зрелища я захотела его странным, животным образом. Я задалась вопросом, такое ли чувство возникало у людей, которые ходят в церковь. Прямо-таки религиозно, а Мика выглядел как глава культа.

Загадочное поведение зрителей стало понятным, когда Мика вытащил микрофон из стойки, прошел по кромке сцены, коснулся всех протянутых рук и потом вытащил на сцену одного человека. Парень тут же неумело рухнул со сцены в объятия других фанатов, которые волнообразными движениями понесли его назад. Когда это случилось во второй раз, я заметила, что Мика не затаскивал людей на сцену. Он протягивал руку, а те, кто залезали, делали это самостоятельно. Но каждый раз, когда кто-то добирался до середины толпы, Мика выбирал следующую жертву-добровольца.

– Тебе надо туда пойти, – заревел Зайон.

– Черт возьми, нет. Сам иди.

Это было только начало. Когда песня закончилась, многие люди вернулись на свои места. Это явно был трюк с первой песней для своих. Но, когда началась вторая композиция, из ниоткуда появился надувной шар. Я вытянула шею, чтобы разглядеть балкон, и увидела, как в толпу вывалился второй.

Группа Мики оправдывала название «Театр абсурда». Я вспомнила о своем пропуске для прессы и вытащила камеру, чтобы начать съемку. Шоу продолжалось – это был наполовину рок-концерт, наполовину – перформанс с вовлечением публики. Зайон ходил за мной по площадке, пока я пыталась найти лучшие места для съемки. Я даже подумывала проверить на прочность балконы, но решила, что не стоит рисковать жизнью, раз мне не платят.

Когда Мика объявил последнюю песню, толпа потекла к сцене, а мы с Зайоном вернулись на места, когда-то принадлежавшие нам. Я ожидала, что вновь начнется серфинг по волнам толпы, но они все прыгали вверх-вниз в ритме музыки, до тех пор пока Мика не взялся за последний припев. На этом этапе он упал в море фанатов, полностью доверившись им и позволив донести его до задних рядов в целости и сохранности. И при этом он продолжал петь. Приземлившись наконец, он произнес:

– Спокойной ночи! – И вышел за дверь.

Группа перестала играть внезапно, без завершения. Они просто умолкли и сошли со сцены. Весь театр гудел, требуя продолжения.

Зайон наклонился ко мне.

– Это тот самый парень, который пел с Иден на прошлой неделе?

– Это парень, который творит, что хочет.

– Вероятно, он же тот самый парень, который получает все, что хочет.

Мне потребовалась минута, чтобы переварить увиденное. Теперь я поняла, почему Мика спросил меня, видела ли я когда-нибудь его на сцене, после того как я призналась в любви к театру. Его группа явно вдохновлялась мюзиклами, которые я видела, когда актеры путешествовали по толпе или когда они приходили и уходили через дверь вместо кулис. То, что я истолковала как нелепость и желание поговорить о себе, теперь обрело смысл. Он знал, что мне понравится концерт. Так и вышло.

Группа вернулась и сыграла еще пару песен. Один радиохит он припас на «бис». Вся толпа стала подпевать. Даже я. Это все походило на встречу церковной общины. Мне хотелось обнимать незнакомых людей, стоявших рядом.

А потом шоу закончилось и зажегся свет. Люди выходили из театра, распевая песни и смеясь. Как правило, уход из театра, напротив, отдает упадничеством, ведь люди возвращаются к нормальной жизни. Но здесь мне удалось подслушать разговор поклонников, которые заново переживали самые яркие моменты вечера. Я заметила, что толпа состояла главным образом из парней, хотя было немного девушек, которые хихикали, обсуждая, как сексуален Мика и удастся ли им попасть на следующий концерт.

Я улыбнулась, раздуваясь от гордости, что у меня есть пропуск за сцену, и чувствуя себя избранной, пока одна из девушек не сказала:

– А пропуск за кулисы у тебя есть?

Зайон подталкивал меня вперед, потому что я топталась на месте в надежде подслушать что-то еще, но девушки прошли дальше с толпой.

– Да. Я иду к Ноа.

– Не к Мике?

– Если бы.

Голоса растаяли в толпе. Во рту стоял металлический привкус из-за всплеска адреналина. Эти девушки распалили во мне соревновательный дух. У меня появилось всепоглощающее желание броситься за кулисы, и заявить права на Мику, и показать этим девушкам, кто здесь главный. А ведь я даже не знала, как они выглядят. Они были всего лишь парой голосов.

– Напомни мне, что нельзя связываться с рок-музыкантами, – сказала я Зайону.

– Ага, сейчас, – захихикал он.

От его смеха у меня сдали нервы.

– Может быть, нам лучше просто уйти.

– И упустить эту восхитительную возможность? Ни за что. – Когда мы вышли в фойе, он взял меня под руку и увлек за собой, умело лавируя меж возбужденных людей.

– Куда мы идем?

– За этими девушками.

И тут я увидела их. У обеих были блондинистые волосы, выкрашенные в два тона, и одинаковая одежда. Могли бы с таким же успехом надеть футболки, на которых написано «Переспи со мной». Я оглядела собственный откровенный наряд и подумала, не выгляжу ли я столь же провокационно.

Мы прошли за ними по унылому красному коридору, а потом, миновав узкий проход, добрались до двери, покрытой облупившейся черной краской. За этой дверью нас встретил работник театра. Он посмотрел наши пропуска за кулисы и вернул их нам.

– Винс, отведи этих двоих в комнату для посетителей.

Наконец, мы попали на какую-то сюрреалистическую вечеринку, где кучки людей собирались вокруг членов группы, как будто те были звездами планетарного масштаба. Я отсканировала взглядом комнату в поисках Мики, но, не увидев его, мы с Зайоном отправились изучать обстановку.

Пара друзей подходила к одному музыканту, который стоял на месте, болтал с ними, что-то подписывал, фотографировался с фанатами и потом еще немного болтал. Та же пара друзей неумело пыталась завязать разговор, но лишь немногим удавалось втянуть кого-то из членов группы в интересную дискуссию. По большей части разговоры звучали уныло. Потом пара друзей перемещалась к следующему музыканту.

Другие, как мы с Зайоном, подпирали стену и ждали, что с нами кто-то заговорит. Но это явно не произошло бы само собой.

– Интересно, можно ли нам кормить животных, – прошептал Зайон.

Я фыркнула.

– А справа можно увидеть homo musica в естественной среде обитания.

Зайон расхохотался.

– Тебе лучше всегда держать язык за зубами.

– Надеюсь, не всегда, – услышала я у себя в ухе. Я повернулась и обнаружила Мику. Он переоделся, а его волосы блестели не то от пота, не то от того, что он помылся не самым лучшим образом. Через секунду я ощутила его запах – мускус, табак, порошок «Тайд» и что-то непонятное. От этого мне захотелось сделать глубокий вдох, и я вся задрожала.

Прежде чем я смогла сформулировать ответ, все люди в комнате отлепились от прочих членов группы, которых пытались обработать, и окружили Мику. Он игнорировал давление толпы и не сводил с меня глаз – настоящий профессионал. Он однозначно знал, как управлять коллективом.

– А фотоаппарата нет? – спросил он, посмотрев на мою обычную сумку.

– Он здесь, – вздохнула я и достала его из-за спины.

– О, точно. Мне понравились снимки, которые ты сделала на концерте Иден. – Он дотронулся до моего локтя. – Можешь потусоваться тут немного? Я хочу взглянуть, что получилось, но сначала мне нужно кое с кем поговорить.

Это было нарочитое игнорирование. Я проглотила разочарование, поняв, что его интересуют лишь мои фотографии, и согласилась. Быть может, надо было обеспечить декольте поглубже. Но я просто не могла отказаться провести еще десять минут бок о бок с ним. И пока ждала, я сделала еще пару фотографий на тему того, как он разговаривает с фанатами. Я обрадовалась, когда он дал автографы паре девушек, поболтал с ними, а потом перешел к следующей паре фанатов без намека на флирт или желание встретиться позже.

Одна из девушек, за которыми мы прошли за сцену, обратилась ко мне:

– Вы с Микой?

Это был странный вопрос.

– С Микой?

Она положила руку на бедро.

– Вы его девушка?

– Нет. Просто подруга.

Она сделала шаг назад, оглядела меня с ног до головы, потом еле заметно улыбнулась, как будто выиграла воображаемый конкурс, о котором известно только ей.

– Тогда, если не возражаете, я попытаю с ним счастья.

Как будто он мягкая игрушка на ярмарке. «Вперед! Выиграй себе Мику Синклера!» Обычно я стараюсь не показывать, что воспитана в Джорджии, хотя жители Нью-Йорка ошибочно принимают такое поведение за сущее невежество. Однако этой девушке я смогла сказать лишь:

– Что ж, желаю удачи.

Она расслабилась, как будто заручилась моим одобрением, а на лице Зайона заиграла зловещая улыбка.

Воодушевленная нашей стеснительностью, она продолжала:

– Я спала и с более крутыми музыкантами.

Зайон сказал:

– Как же вам повезло!

Я думала, что лопну от смеха, но испугалась, что она начнет делиться подробностями, поэтому крикнула:

– Очередь сократилась. Вот ваш шанс!

Она взбила волосы и поправила вырез на груди. Потом она бросила на меня мерзейший взгляд, исполненный превосходства, – я такого не видела со времен старших классов школы.

Папа учил меня не показывать самодовольство до того, как я одержала победу, а этой девушке такого урока явно никто не преподал. На самом деле у меня создалось впечатление, что она устраивает это шоу из-за меня. Я не давала ей повода думать, что приревную, да я и не ревновала. Быть может, она живет в мире, где рассчитываются иной валютой, нежели в моем.

Зайон спросил:

– У тебя есть попкорн?

Он подтолкнул меня вперед, чтобы мы услышали весь разговор.

Когда мы подошли ближе, мне пришлось осадить себя. Я совершенно забыла, что последние три девушки Мики тоже были из числа поклонниц. Может, именно так все и начиналось. От этой мысли мне стало дурно. Я положила пальцы на запястье, чтобы проверить пульс и убедиться: головокружение не предвещает скорую катастрофу. Пульс был частый. Я выудила из сумки печенье и подала одно Зайону. Уминая печенье и наблюдая за разворачивающейся у нас на глазах драмой, мы напоминали зрителей телешоу.

Наконец, девушка урвала свою минуту счастья.

– Привет, Мика. Меня зовут Кендалл. Я большая фанатка вашей музыки. Отличный концерт сегодня получился.

– Спасибо, Кендалл. Рад познакомиться.

Должна отдать должное Мике. На его лице не было ни тени усталости или скуки. Каждая улыбка казалась искренней. Он на сто один процент увлекался каждым собеседником. Каждый из них, должно быть, чувствовал себя особенным. Я знала, каково это, когда он применял свои чары ко мне.

Кендалл продолжала:

– Я только на одну ночь в городе и хотела спросить, не хотите ли вы, чтобы я составила вам компанию. Быть может, вы организуете мне персональный тур по городу?

Я чуть не застонала вслух. Я недоумевала, неужели с кем-то такое работает. Она могла бы с таким же успехом сказать: «Слушайте, я готова к сексу без обязательств». Хотя, полагаю, от такого предложения собеседника отказываться еще более неловко.

Тут Мика положил руку ей на плечо. Я заметила, что он часто это делал. Он мог немного потрепать собеседника по предплечью или задержать руку при рукопожатии. Казалось, он специально старается дотронуться до каждого человека, с которым разговаривает. И почти все эти люди даже не осознавали, что он это делает. Я попыталась вспомнить, делал ли он это со мной, сдерживая возбуждение, пролистывая в воображении воспоминания о том, как он дотронулся до моих волос или потрепал по плечу. Или обнял меня за талию.

Мне вдруг захотелось, чтобы эта встреча закончилась и я нашла способ остаться с Микой наедине. Быть может, я могла бы попросить его организовать мне персональный тур по городу.

– Я польщен, Кендалл. К сожалению, у меня уже есть планы на вечер. – Он поднял на меня глаза и подмигнул. В тот самый момент я поняла чувства Кендалл и захотела сказать ему, что я тоже свободна в этот вечер и готова к ни к чему не обязывающему сексу. Одна ночь с ним – это все, что я прошу.

Она откинула волосы назад. Полагаю, это был ее фирменный стиль.

– Я могу и подождать.

– О нет, я не хочу, чтобы вы провели единственный вечер в городе в ожидании. Но спасибо. Хотите автограф или фотографию?

И так он разжаловал ее из потенциальной девушки в раболепную поклонницу. Она вежливо отказалась и отправилась к другому музыканту из группы, вероятно, надеясь, что ей повезет больше. Она больше на меня не смотрела. Я пыталась найти в себе сочувствие, но колодец иссяк.

Наконец, другие музыканты потянулись к выходу. Мика успешно отделался от последнего поклонника и подошел ко мне с Зайоном.

– Готовы?

– К чему? – спросила я.

– Прекрати. Я сказал кое-кому, что планирую провести вечер с друзьями. Не делай из меня вруна.

Он протянул мне руку. Я сверлила его взглядом, не понимая, на что он рассчитывает. Я воспользовалась моментом и дала ему руку. Он обхватил мою ладонь пальцами и потянул меня к двери. Он провел нас по фойе к выходу. Пока шла за ним, я поняла, что он так и не остановился, чтобы посмотреть на мои фотографии, как будто совершенно забыл о них.

Когда дверь открылась и вспыхнул свет, я испытала леденящий ужас от того, что где-то там нас подстерегает Уолли. Я воспользовалась сменой обстановки – выходом из пустынного закулисья туда, где царил свет и шум, чтобы отдернуть руку от Мики. Меньше всего я мечтала о том, чтобы прославиться в новостях как очередной трофей Мики.

Несмотря на то что Мика совсем не спешил при общении с поклонниками в комнате для посетителей, он почти не обратил внимания на фанатов снаружи здания. Пара рукопожатий, несколько улыбок. Он не останавливался, пока мы не дошли до машины, которая уже ждала нас. Он открыл дверь и подождал, пока мы с Зайоном заберемся внутрь. Он проскользнул на сиденье и сел рядом со мной, а потом захлопнул дверь прямо перед улюлюкающей толпой.

У меня не оставалось никаких шансов не попасть в завтрашнюю газету.