ПИТЕР стоял в парке Бруклин Бридж, глядя в воду, и предложение Ванессы Фиск крутилось у него в голове, словно маленькие водовороты у бетонных опор.

Казалось, сделать выбор – проще простого. Это же не сиюминутное решение, когда от быстроты и сноровки зависит жизнь и смерть – скажем, как вернее победить злодея в бою, или каким путем вытаскивать человека из горящего здания!

Он мог бы отдать скрижаль Ванессе Фиск и спасти тетю Мэй – или нет. Мог бы вернуть к жизни одного из самых гнусных преступников, которых когда-либо видел этот город, ради жизни женщины, которая вырастила его – или нет.

Как ни странно, предстоящий выбор прояснил другие ключевые моменты его жизни. Сколько бы Питер ни терзался чувством вины, он в самом деле не мог заранее знать, что тот уличный грабитель убьет дядю Бена, или что Гоблин убьет Гвен. Он никак не мог знать этого заранее, а потом становилось слишком поздно.

Нельзя было даже сказать, какое из принятых решений окончательно определило его судьбу. Стань он героем раньше, мог бы спасти дядю Бена – но именно его геройство погубило Гвен. Думать, будто все было бы хорошо, если бы только он все сделал правильно – тоже своего рода самонадеянность. Как ни велики его возможности или ответственность – бывает в жизни так, что выбор не за тобой.

Однако – не в этот раз. Сейчас судьба тети Мэй действительно была в его собственных руках.

Он вновь взглянул на грязную речную воду. Скрижаль была там, на дне, и все, что от него требовалось, – это нырнуть и достать ее.

Но он еще ничего не решил. Пока – не решил.

Отвернувшись от реки, Питер направился обратно в Виллидж.

Сказать по правде, он был рад, что жизнь избавила его от некоторых решений. Долгое время он злился из-за того, что судьбу Зеленого Гоблина пришлось решать не ему, теперь же впервые понял, насколько ему повезло. Конечно, он предпочел бы не убивать Нормана Озборна. Став убийцей, он предал бы все, во что верил, и осквернил память Гвен. Но в тот момент ему было так больно, так хотелось выплеснуть злость… И в глубине души он спрашивал себя: а почему бы нет? Почему не переступить черту – один лишь раз?

Вот и сейчас он точно так же задавался вопросом: почему бы не отдать скрижаль Ванессе Фиск?

«Ведь есть же разница! Речь не о том, чтобы лишить кого-то жизни, а о том, чтобы вернуть к жизни двух человек! Однако миру снова придется иметь дело с Сильвермэйном – одно это уже достаточно скверно. Возможно, Ванесса Фиск и верит, будто Кингпин способен измениться, но я – нет. А вдруг отыщется способ совладать с действием эликсира, остановить цикл старения и омоложения? Тогда они оба станут еще сильнее прежнего – и, больше того, бессмертными! И будут бороться за контроль над городом… вечно. Конечно, можно дать себе слово изловить Фиска и сдать властям – пусть только попробует вернуться к своим преступным делам. Но это же только отговорка, предлог поступить нечестно. Вон – долго ли Цезарь Цицерон просидел в тюрьме?»

На углу Ист-Хаустон и Лафайетт на пластиковом ящике из-под молока стоял нечесаный, оборванный человек. Он не просил милостыню, не играл музыку и не пророчил надвигающийся конец света. Он просто читал стихи, показавшиеся Питеру смутно знакомыми:

Питер кинул купюру в его шляпу и пошел дальше.

«А если и персик-то не твой?»

На ходу он размышлял, что сделал бы на его месте дядя Бен, но так ни до чего и не додумался. И даже если бы удалось угадать, что посоветовал бы дядя, принимать решение все равно должен был он сам. Потому что с последствиями придется иметь дело только живым. И это не изменится от того, что в мыслях полно призраков. Решение – за ним и только за ним.

По пути к дому он решил свернуть к закрывшемуся «Кофейному Зерну». Там, перед запертой дверью, кто-то стоял в одиночестве, засунув руки в карманы и глядя сквозь стекло в темный зал. Наверное, еще один постоянный посетитель горюет о прошлом…

Подойдя ближе, Питер узнал его.

«Гарри?»

Питер тихо подошел к нему и встал рядом. Увидев его отражение в стекле, Гарри тут же повернулся, чтобы уйти, но Питер схватил его за плечо.

– Погоди. Пожалуйста. Раз уж мы живем вместе, то нужно же хоть иметь возможность разговаривать друг с другом. Если, конечно, ты не собираешься меня выставить.

Гарри поморщился и оттолкнул руку Питера.

– Чтобы вся банда возненавидела меня за то, что выкинул бедняжку Питера Паркера на улицу? Нет уж, спасибо.

Некоторое время они стояли в неловком молчании, глядя в темноту за стеклом.

Питер решился завязать разговор:

– Могли бы предупредить постоянных клиентов заранее…

Гарри насупился.

– Объявление висит не первую неделю. Следовало ожидать, что ты и не заметишь.

Постояв еще немного в молчании, Питер попробовал еще раз.

– Послушай, я понимаю. Ты злишься, потому что я работаю с парнем, которого ты считаешь убийцей отца. Но я точно знаю: он не делал этого! Если б я хоть на секунду поверил, что это он, я бы с ним тут же расстался – даже если это означало бы потерять мой невеликий заработок.

– Мог бы работать у отца, он ведь предлагал.

«Да, пока не свихнулся…»

– Да, но я и так едва успеваю на лекции. Хотел подождать, пока не окончу университет.

Гарри искоса посмотрел на него.

– С твоими-то мозгами? Ты вполне справился бы.

Питер прищурился.

– Это что, комплимент?

– Просто факт. Я бы на твоем месте не делал далеко идущих выводов.

– Ладно, не буду, но почему бы нам не забыть об этом всем ненадолго? Вроде временного перемирия. Не знаю, как ты, а на меня свалилось столько, что дружеская поддержка очень бы пригодилась.

Глядя прямо перед собой, Гарри вздохнул и постучал пальцем по стеклу.

– А вон на том столе Флэш нацарапал свое имя… кажется, я даже вижу его! Как все меняется… даже не верится.

– И правда. Я всегда думал, что с возрастом приходит свобода, но, похоже, ничего подобного. Только принимать решения все труднее и труднее.

Гарри кивнул.

– Ты бы видел, как на меня смотрят, когда я вхожу в кабинеты руководства «Озкорп». Люди думают: раз я богат, значит, у меня нет проблем. А я только что с реабилитации – и вдруг должен решать, какие компании продать, какие купить… И знаешь, что меня заботит больше всего? Не то, кого уволят с работы или выгонят из дома. Нет. Другое: как бы не разочаровать отца.

Питеру очень хотелось сказать, что только Гарри удерживал Нормана Озборна в здравом уме, но это означало бы сказать слишком много.

– Наверное, лучше поступать так, как считаешь правильным. Но знаешь, я недавно понял: в больших делах может не быть правильного и неправильного, добра и зла… Только оттенки серого.

– Это точно. Порой так все осточертеет – просто уволил бы всех к чертовой бабушке, заглотил горсть таблеток, и гори оно все синим пламенем.

Питер нахмурился.

– Но ты же так не сделаешь?

– Я не загадываю наперед. Сегодня – нет, а завтра…

– Ты не забывай: я с тобой – в любое время, что бы ни случилось. Мы все с тобой.

Гарри пожал плечами.

– А с каким оттенком серого сегодня сражаешься ты?

– Ну, не знаю, как объяснить… Допустим, кто-то, кого ты любишь, умирает, и чтобы спасти его, нужно сделать что-то ужасное. Ты бы смог?

Гарри коротко рассмеялся.

– Думаешь, мы еще не выросли из игры в «Правду или действие» ? Пит, я не самый храбрый парень в мире. Надави на меня посильнее – сомнешь, как бумагу. Но если бы я был нужен тому, кого действительно люблю… Наверное, сделал бы что угодно – солгал, украл, убил, прошел по трупам – что угодно, только бы спасти его, – лицо его скривилось в странной ухмылке, словно откуда-то изнутри проступили черты отца. – На самом деле, если мне когда-нибудь удастся доказать, что к гибели отца приложил лапу Человек-Паук, то… Нет, не буду. Не буду загадывать наперед.

Усмешка исчезла.

– Но речь ведь не о чем-то этаком, верно? – продолжал Гарри. – Может, эта операция не так страшна, как тебе кажется? Сам знаешь, в жизни есть куча всякого намного страшнее.

«Он думает, я говорю о пересадке печени. Думает, я боюсь».

Не найдя подходящего ответа, Питер кивнул.

В последний раз взглянув на их любимый столик, Гарри собрался уходить.

– Рад был помириться, сосед. Очень помогло уяснить себе кое-что. Я – в отцовский пентхаус, на сегодня квартира в твоем полном распоряжении. Надеюсь, с твоей тетей все будет окей.

Питер не был уверен, что мир между ними продлится долго, не говоря уж о возобновлении дружбы. Еще один пункт в длинном списке того, чего он не знал… Но в одном он был абсолютно уверен – что едва держится на ногах. Нужно было выспаться.

Однако день странных встреч еще не кончился. В нескольких ярдах от входа в подъезд его кто-то ждал. Увидев Питера, он шагнул вперед, на свет фонаря.

Прошло меньше суток, но Сильвермэйн выглядел заметно старше. Он все еще безнадежно отставал от моды – только пиджак и жилетка сидели чуть лучше.

Он окликнул Питера, подолгу растягивая гласные:

– Пи-и-итер Па-а-аркер!

Питер остановился.

– Мистер Сильвермэйн? Но я, э-э… я выполнил вашу просьбу. Я передал Человеку-Пауку, что вы просили.

Манфреди кивнул.

– Ага, и несколько секунд спустя он появляется и едва не вышибает из меня все мозги. Я легко справлюсь с пятью обычными парнями и если говорю, что Человек-Паук силен, это что-нибудь да значит. Я даже про скрижаль спросить не успел. Но бывало и хуже, а я все равно побеждал. И знаешь почему? Потому, что умел найти слабое место. И сейчас это ты, Пи-и-итер Па-а-аркер.

– Не знаю, что вы могли слышать о наших с ним отношениях…

– О, я не верю и половине того, что слышу. Я верю своим глазам. Поэтому я проследил за тобой. И увидел вот что: ты исчезаешь в темном закоулке, а оттуда появляется Человек-Паук. Он мчится поверху к госпиталю, а к главному входу по земле тащишься ты. Видишь, что выходит? – он сделал в воздухе жест, будто вытаскивая из Питера ответ, но тот утратил дар речи. Сильвермэйн ухмыльнулся. – Да, ты точно знаешь, к чему я веду. Знаешь, нюхом чую. И понимаешь, что я знаю, кто ты такой. Или мне сказать это вслух?

Худший из страхов Питера словно возник в воздухе между ними. Видя, что Сильвермэйн полез в жилетный карман, Питер быстро снял с пояса паутиномет и нацепил его на запястье.

Вынув из кармана старомодный репортерский блокнот, Манфреди открыл его и зашуршал страницами.

– Ну-ка, поглядим, кто у нас тут… Гарольд Озборн, Мэри Джейн Уотсон, Юджин «Флэш» Томпсон… Ха! Юджин! Неудивительно, что он предпочитает «Флэш». Рэндольф Робертсон, его папочка Джозеф… Я никого не пропустил? Ах, да. Эта старая леди в госпитале, которую ты так рвался повидать – Мэй Рейли Паркер.

При каждом новом имени мускулы Питера напрягались сильнее и сильнее. Услышав имя тети, он скрипнул зубами.

– Ну как, расклад ясен? Либо я получу скрижаль, либо им всем…

В тот же миг Питер кинулся на него. Шмякнув Сильвермэйна о припаркованный рядом автомобиль, он занес руку. Один хороший удар, всего один – и его друзья и родные в безопасности. А в мире станет одним убийцей меньше.

Неужели всего час назад он еще раздумывал, что сделал бы с Гоблином в момент вроде этого? Теперь он знал это точно.

Кулак стремительно метнулся к цели. В последний миг Питер направил удар чуть в сторону, и его кулак вмял дверцу машины внутрь с такой силой, что одна из петель с треском лопнула.

Улучив момент, Сильвермэйн пнул противника в живот. Пинок не причинил Питеру никакого вреда, только отбросил его назад. Воспользовавшись паузой, Манфреди нацелил на него палец и заорал:

– Эй, успокойся! Я думал, ты поумнее!

Опасаясь, что какой-нибудь случайный прохожий запомнит его лицо, Питер поспешил скрыть его под слоем паутины – редкой, чтобы не мешала видеть. Буравя врага тусклым взглядом, Сильвермэйн одернул пиджак.

– Идиот! Я принял меры предосторожности. Случись что со мной – и во все крупные агентства новостей доставят запечатанные конверты. Так что пойди лучше пропусти стаканчик, или высоси кровь из мухи, или что там тебе нужно, чтобы смириться с очевидным: я выиграл, и ты ничего не можешь с этим поделать. А потом сходи за скрижалью и принеси ее сюда ровно через шесть часов, иначе известные тебе люди начнут умирать. Понятно?

Питер промолчал в ответ.

– Вот и хорошо.

Сильвермэйн развернулся и пошел прочь. Собрал в волю в кулак, Питер сдерживал чувства – ровно столько, чтобы хватило времени незаметно прицепить к пиджаку бандита паучий маячок. После этого он отбежал на несколько кварталов, встал посреди незастроенного клочка земли – и закричал.

Он кричал и кричал, но крик его остался без ответа.