Глава 9
Леди с дурной репутацией
Моя матушка назвала бы это презренной склонностью к мелодраматическим жестам, но я ничего не смогла с собой поделать – упала в обморок прямо на слове «убит».
Очнулась в многострадальной библиотеке – меня там уложили на что-то твердое. Вяло оглядевшись, я увидела мистера Ричарда, он как раз говорил:
– Чертовски неприятно, когда убивают твоего родного отца, но на государственном уровне это страшная трагедия! Папаша был вторым человеком после кузена Жоржа, партия одного за другим потеряла двух своих лучших представителей!
– Какая партия, сэр? – раздался незнакомый мужской голос. Такое ощущение, что ему трудно давались гласные – я заметила какой-то акцент, но не сумела его распознать. Возможно, мужчина – лондонец; наверное, инспектор из Скотленд-Ярда, предположила я.
– Унионисты, приятель! Партия унионистов – какая же еще? У нас наконец-то появилась возможность передушить либералов!
– А, вы про политику. Надеюсь, обойдется без физического насилия с вашей стороны, сэр?
– Разумеется, но вы же видите, что происходит! – разбушевался мистер Ричард. – Это политическое убийство! Кто-то хочет перевернуть страну вверх дном!
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, сэр, но ведь это вы хотите свергнуть партию власти?
Я хихикнула – инспектор точно подметил.
– Господь с вами! Мы хотим дать стране новую, справедливую власть, а не поставить ее на колени!
– Я вас понял, сэр. А теперь давайте прервемся – похоже, девушка пришла в себя.
– Ты! – взревел мистер Ричард, наставив на меня указующий перст, и стало ясно, что главный специалист по мелодраматическим жестам тут вовсе не я. – Ты большевичка! Марксистка!
Я села. Голова кружилась до тошноты.
– По-моему, нельзя быть одновременно тем и другим, – заметила я.
– Ха! – Мистер Ричард шарахнул кулаком по ладони. – Она себя выдала! Настоящие служанки ни черта не смыслят в политике. Это самозванка!
Инспектор, невысокий изящный человек в скромном шерстяном костюме и с аккуратной бородкой, пристально смотрел на меня карими глазами, и я невольно поежилась. Ничего угрожающего в его облике не было, но я сразу почувствовала, что за неброской внешностью скрывается острый ум. Я, конечно, не была виновна в убийствах, но работу получила обманом, и если меня выведут на чистую воду, это не лучшим образом отразится на репутации дочери викария.
– И насколько же велики ваши познания в политике, девушка? – спросил инспектор.
– Я не так уж часто о ней думаю, сэр. Ко мне политика не имеет отношения.
Он едва заметно улыбнулся:
– Если бы так считали все женщины…
Тут во мне взыграл дух противоречия, и я с трудом подавила желание заявить, что прямо сейчас готова вступить в движение суфражисток.
– Стало быть, вам ничего не известно о большевистской идеологии, мисс?
– Очень мало.
– Но что-то ты все-таки знаешь? – набросился на меня мистер Ричард, как кот на мышь. По счастью, только на словах.
– Лишь то, что пишут в газетах.
– Лорд Стэплфорд… – произнес инспектор.
– Что?
– Это ведь наследственный титул, верно? Теперь вы лорд?
Мистер Ричард тяжело опустился на стул и пригладил рукой буйную рыжую гриву.
– Да-да… Странно слышать такое обращение. От этого смерть отца становится еще реальнее.
– Прошу прощения, сэр. Я хотел сказать, что девушка такого телосложения, как у вашей служанки, вряд ли могла одолеть прежнего лорда Стэплфорда.
– Значит, у нее есть соучастник!
– Если позволите, сэр… Мне уже удалось собрать кое-какие сведения, и я хотел бы их проверить. – Инспектор повысил голос: – Констебль, впустите его!
Дверь библиотеки открылась, и вошел тот самый грубиян, который наступил на хвост Зигфриду.
У меня упало сердце.
– Можете ли вы подтвердить, что встретили в баре «Алого льва» именно эту девушку? – спросил инспектор.
Грубиян уставился на меня:
– Точно, ее.
– Когда это было?
– Около четырех вроде бы.
– Понимаете, лорд Стэплфорд? Если эта девушка не умеет летать, она не может быть убийцей вашего отца.
– Повторяю: у нее есть соучастник. Я знаю, что с этой девицей что-то не так. Без сомнения, ее сообщник по преступлению сбежал. Возможно, сейчас он уже на полпути в Россию. Она специально нанялась на работу к нам и снабдила его необходимыми сведениями о доме. Так и работают большевики – внедрение и шпионаж!
– С ней кто-нибудь был в баре? – снова обратился инспектор к грубияну.
– Ага, – кивнул тот и замолчал.
Я с замиранием сердца ждала продолжения.
– Но я не разглядел его физиономию – там слишком темно было. А вот ее разглядел вблизи, потому что споткнулся, когда наступил на…
– Вы вели себя безобразно и всячески мне угрожали! – выпалила я, помешав ему упомянуть о большом белом волкодаве – вряд ли в округе много таких собак. – Могу поспорить, вы были пьяны и вообще ничего не видели!
– Ах ты сука…
– Довольно! – прикрикнул инспектор.
– Но она меня оскорбляет! – возмутился грубиян. – Порочит мое честное имя!
– О честном имени надо было подумать до того, как вы решили провести вечер в баре. Идите домой, пока я не взялся за вас всерьез.
Грубиян бросил на меня злобный взгляд и ушел, бормоча под нос проклятия.
Я наконец вздохнула с облегчением.
– Рано радуетесь, мисс, – сказал мне инспектор. – Советую вам рассказать всю правду и назвать имя вашего спутника.
Теперь я почувствовала, что меня приперли к стенке.
– Не назову.
– Юная леди, предупреждаю вас: сокрытие важных сведений от полиции – уголовно наказуемое преступление. Как зовут вашего спутника?
Последние слова он почти что выкрикнул мне в лицо. Думаю, именно это и заставило меня принять окончательное решение. Я пришла к выводу, что молчать о мистере Бертраме в моих же интересах, потому что, если тот начнет отрицать наш тайный сговор… тогда для меня дело примет совсем уж скверный оборот. В общем, я сжала зубы и уставилась в пол.
Инспектор подошел к двери и распахнул ее:
– Позовите экономку!
Я тихо сидела, уповая на чудо, которое, конечно, не могло произойти. Неужели никто не придет мне на помощь?
В библиотеку проскользнула миссис Уилсон, тут же отыскала меня взглядом, и ее губы скривились.
– Чем могу помочь, сэр?
Вопрос прозвучал спокойно и сдержанно, но я чувствовала, что старую ворону так и распирает от злорадного триумфа.
– Что вы можете сказать об этой девушке?
– Боюсь, это я во всем виновата. Взяла ее на испытательный срок без рекомендаций.
– Без рекомендаций? – переспросил инспектор. – А так разве нельзя?
Не знаю, заметил ли он, но миссис Уилсон бросила быстрый взгляд на нового лорда Стэплфорда. Пару мгновений поколебавшись, она ответила:
– Поместье находится далеко от города, сэр, и мало кто из молоденьких девушек желает здесь работать. Разве те, что выросли по соседству. Большинство предпочитают искать работу в Лондоне.
– Значит, об этой девушке вы ничего не знаете?
– Только то, что успела заметить, инспектор, и выводы не обнадеживают.
– Извольте объясниться. Мне нужны факты, а не домыслы.
– Похоже, она и правда получила эту монету от покойного лорда Стэплфорда, но боюсь даже предположить, за что.
– Уилсон! – рявкнул мистер Ричард. – Как вы смеете? Отца еще даже не похоронили!
Смертельно бледные щеки экономки слегка порозовели.
– Я всего лишь хочу сказать, сэр, что эта молодая женщина с самого начала стремилась понравиться хозяевам.
– Разве это не естественно для служанок? – спросил инспектор. – Или вы имеете в виду что-то другое?
– По моему опыту, служанка должна стремиться угодить господам, но при этом она делает все, чтобы оставаться незаметной. Она должна четко представлять себе свое место в доме и демонстрировать осведомленность о собственном положении – это делает для нее общение с господами трудным испытанием, которое она предпочитает избегать. Эфимия же намеренно старается привлекать к себе внимание хозяев. Более того, от мистера Холдсуорта, нашего дворецкого, мне известно, что она даже пыталась заигрывать с мистером Ричардом в помещении для мойки посуды!
– Интересно, что мистер Ричард забыл в моечной, – пробормотала я.
– Из ваших слов, миссис Уилсон, следует, что эта девушка ведет себя неподобающим для служанки образом. Означает ли это, по-вашему, что она тем самым выражает презрение ко всей классовой структуре нашего общества?
– Да! – горячо поддержала миссис Уилсон. – Именно это я и хотела сказать!
Инспектор повернулся ко мне:
– Похоже, мне следует пересмотреть изначальное впечатление о вас, девушка. Вы большевичка?
– Разумеется, нет! – с нескрываемым презрением воскликнула я.
– Стало быть, марксистка?
– Вряд ли она признается, инспектор, – заметил лорд Ричард.
– Вы удивитесь, в чем только не признаются преступники под суровым оком закона, сэр.
– Я непричастна к смерти лорда Стэплфорда и вообще не интересуюсь политикой! – громко заявила я.
– Думаю, ночь в тюремной камере прочистит вам мозги, – сказал инспектор и позвал: – Констебль!
– Что?! – вскочила я на ноги. – Вы не можете бросить меня в тюрьму! Я ничего не сделала!
– Вы отказались отвечать на вопросы, имеющие отношение к расследованию. Для меня это достаточное основание. Констебль, да где же вы?!
Дверь открылась. Несколько мгновений я обдумывала перспективу выскочить в окно, но оно было закрыто, а библиотека находилась на втором этаже; кроме того, пришлось бы прорываться сквозь заслон из лорда Ричарда и Уилсон. Еще возникла мысль закричать, но, учитывая, что я была вконец измотана, а в горле у меня пересохло, едва ли это к чему-нибудь привело бы. В общем, я оказалась в ловушке.
И тут примчался мистер Бертрам, устремившись прямиком к брату.
– Ричард! – выпалил он, будто и не заметив остальных. – Это правда? Папа мертв?
Лорд Ричард положил руку ему на плечо:
– Увы, да, Берти. Похоже, тот же преступник, что убил кузена Жоржа, вернулся за отцом.
Мистер Бертрам смотрел на него отсутствующим взглядом.
– Но это же не имеет смысла… – пробормотал он и стряхнул руку брата с плеча.
– Понимаю тебя, мы все в шоке, Берти. Но похоже, это большевистский заговор. Двое лучших представителей партии убиты почти накануне выборов!
Мистер Бертрам покачал головой:
– Ну не знаю, Дикки. Почему здесь, в поместье? И почему именно они?
– Это вы у нее спроси́те, сэр, – влезла миссис Уилсон. – Спроси́те у этой большевички!
– Что? – изумился мистер Бертрам. Он как будто только теперь заметил, что в комнате много народу, и уставился на инспектора: – О чем она говорит? Что вы узнали?
Инспектор откашлялся.
– Возникло предположение, сэр, что у этой девушки могут быть определенные политические пристрастия.
Мистер Бертрам все никак не мог прийти в себя от удивления и молча смотрел на него. Инспектор оттянул пальцем воротничок рубашки, словно ему вдруг стало трудно дышать.
– Вы что, с ума сошли? – поинтересовался наконец мистер Бертрам.
– Против нее есть косвенные улики, сэр. Эти большевики чертовски – прошу прощения за грубость, миссис Уилсон, – чертовски умны. Ночь в тюрьме развяжет ей язык.
– И сколько же большевиков среди ваших знакомых, чтобы сделать подобный вывод? – спросил мистер Бертрам.
– Собственно… ни одного, сэр. – Лондонский говор инспектора усилился – видимо, от волнения. – Но среди нас, полицейских, регулярно проводят разъяснительную работу – вы же знаете, какие нынче времена…
– Боже! – воскликнул мистер Бертрам. – В жизни не слышал подобной чепухи! Убит мой отец, и я больше, чем кто-либо, желаю найти и покарать преступника, но если вы будете предъявлять безосновательные обвинения всем подряд, правосудие так и не свершится!
– Но она отказалась отвечать на мои вопросы, сэр. Вы ведь слышали это, лорд Стэплфорд? Отказалась!
Мистер Бертрам побледнел, услышав титул отца, адресованный брату. Мистер Ричард снова положил руку ему на плечо:
– Это правда, Берти. Знаю, ты считаешь эту девицу чудом природы, но сегодня днем ее видели на постоялом дворе «Алый лев» с каким-то подозрительным типом, а она отказывается назвать его имя.
– И это все ваши улики? – Мистер Бертрам опять нетерпеливо стряхнул его ладонь. – Есть же вполне очевидное объяснение… – Он перехватил мой взгляд и замолчал в нерешительности.
– И что же это за объяснение, сэр? – спросил инспектор.
Мистер Бертрам отвел от меня глаза и вздохнул:
– Думаю, мой брат уже говорил вам о наших подозрениях насчет этой девушки, которые возникли сразу, как она приехала наниматься на работу в поместье.
– О подозрениях? – насторожился инспектор.
Мистер Бертрам пренебрежительно взмахнул рукой:
– Тут нет никакой связи с политикой. Подумайте сами: работу служанки в богатом доме ищет молодая женщина, явно хорошо образованная, без средств к существованию и… – Он понизил голос, подошел поближе к инспектору, но я все равно услышала следующие слова: – И очень привлекательная.
– Что же из этого следует? – спросил инспектор. Похоже, он не больше меня понимал, к чему клонит мистер Бертрам.
– Да по́лно вам, инспектор! Мы же с вами светские люди. Уверен, вам не нужно объяснять такие вещи. Скажу только, что для таких молодых женщин постоялые дворы – истинная приманка.
Я понятия не имела, о чем он толкует, но мне почему-то казалось, что лучше в это и не вникать. Что бы мистер Бертрам сейчас ни говорил, он был здесь моим единственным союзником, так что у меня хватило благоразумия не мешать ему и держать язык за зубами. В тюрьму мне как-то не хотелось.
– Понима-аю… – протянул инспектор. – То есть вы намекаете, что…
– Именно, – быстро сказал мистер Бертрам. – У меня есть некоторые предположения на ее счет, но не хочу вторгаться на вашу профессиональную территорию.
– Я считаю себя человеком широких взглядов, сэр, – заявил инспектор. С виду он был невозмутим, за воротничок себя больше не дергал, но, мне кажется, я заметила в его глазах что-то похожее на смятение. Этот человек определенно имел склонность благоговеть перед вышестоящими. Если бы он знал, каковы на самом деле эти люди!
– Моя сестра Риченда покровительствует таким молодым особам, – продолжал мистер Бертрам. – Выполняет для них обязанности адвоката в Лондоне. По-моему, она симпатизирует этой девушке. Если Риченде удастся завоевать доверие Эфимии, та, возможно, будет более откровенна с вами.
– Но это ее долг! – воскликнул инспектор. – Она обязана отвечать на мои вопросы по закону!
– И я уверен, она ответит, если вы не будете с ней так суровы. Вы наверняка сами знаете, что женщины, оказавшиеся в ее ситуации, с опаской относятся к закону, образцовым служителем которого вы являетесь.
Я подавила смешок и всем своим видом изобразила раскаяние. Мистер Бертрам покосился на меня.
– Видите, инспектор, как на нее действует само ваше присутствие? Девушка нервничает, но сомнений быть не может – она не имеет отношения к преступлениям, совершенным в этом доме. Говорит она иногда складно, и все-таки не забывайте – перед вами женщина, а значит, ее интеллект имеет естественные границы.
Я собралась было негодующе возразить, но мистер Бертрам перехватил мой взгляд, и я прикусила язык.
– Ну не знаю, сэр, – покачал головой инспектор. – Это как-то неправильно…
– Берти, не мешай человеку делать свою работу! – призвал брата лорд Ричард. – Одна ночь в тюрьме этой девице не повредит.
– Чистая правда, сэр! – влезла миссис Уилсон. – Это единственное разумное решение.
Инспектор неожиданно воспротивился:
– Чистая правда, говорите? Мэм, давайте вы не будете брать на себя мои обязанности. Если вы не возражаете, я бы предпочел действовать по плану мистера Стэплфорда.
Лорд Ричард пожал плечами:
– Воля ваша. Я не стану вмешиваться в расследование. – Он холодно посмотрел на брата. – И в чем же состоит твой план, Берти?
Но мистер Бертрам не спасовал под этим взглядом.
– Предлагаю отдать ее на поруки нашей сестре. Пусть Эфимия пока прислуживает Риченде – у той все равно нет горничной, а прошлый опыт поможет Эфимии разобраться со всеми ее нарядами и прочими женскими штучками. Может быть, сестре удастся расположить ее к себе и вызвать на откровенность. Тогда девушка расскажет все, что знает, и, возможно, вспомнит важные детали, о которых сама не подозревает.
– Сама не подозревает? – озадаченно переспросил лондонец.
– Именно так, инспектор.
– Что ж…
– В любом случае, это никак не повредит вашему расследованию, – добавил мистер Бертрам, – а если все получится, может, наоборот, существенно помочь.
– Эфимия, иди в бельевую комнату, – скомандовала миссис Уилсон. – Там простыни все еще нуждаются в штопке. А джентльменам будет сподручнее обсудить твою судьбу без твоего присутствия. – Она посмотрела на инспектора: – Если ваш констебль не откажется выпить чашечку чая на кухне, он заодно сможет присмотреть за ней, чтобы не сбежала.
– Отличная идея, миссис Уилсон, – кивнул инспектор. – Я даже завидую констеблю.
– Я отведу Эфимию вниз и распоряжусь, чтобы вам тоже подали чай, инспектор.
Миссис Уилсон бесцеремонно вытолкала меня из библиотеки. Я не сомневалась, что она сюда немедленно вернется и наговорит про меня всяких гадостей. Оставалось во всем полагаться на мистера Бертрама.
Открыв дверь бельевой, экономка дала мне хорошего пинка – такого, что я, споткнувшись, влетела внутрь. Дверь мгновенно захлопнулась у меня за спиной, и я с оторопью услышала, как в замке поворачивается ключ.
К своему стыду, я не сдержалась – закричала, требуя не запирать меня, и заколотила в створку кулаками. Но на помощь никто не пришел, и хотя на кухне слышалось какое-то шевеление, даже добрейшая миссис Дейтон, похоже, не собиралась выпустить меня из этой тюрьмы.
В каморке было почти темно, пахло сыростью, и я со злорадным удовлетворением подумала, как, должно быть, неприятно господам ложиться на свежезастеленные влажные простыни.
Дурная голова ногам покоя не дает, но вскоре выяснилось, что и рукам тоже: я и не заметила, как заштопала шесть простыней подряд, а на седьмой распорола и переделала шов, наложенный кем-то вкривь и вкось.
На свободу меня выпустила Мэри, окатив при этом таким презрением, будто я была грязнее грязи на ее ботинках.
– Противно думать, что я дала себя одурачить такой, как ты, – буркнула она. – Ты же не утешала меня, а потешалась, когда я скорбела по мистеру Жоржу! – И, повернувшись ко мне спиной, зашагала прочь.
Я, щурясь и быстро моргая от яркого света после полумрака, выскочила за ней в коридор:
– Мэри! Подожди!
Наверное, у каждого, кто сейчас был на кухне, имелась важная причина там находиться, но возникло впечатление, будто все поджидали меня. Мистер Холдсуорт хмурился, наводя тряпочкой блеск на серебряные приборы. Миссис Дейтон, ворча себе под нос, что-то взбалтывала в миске так яростно, что брызги летели ей на фартук. Мэри вытирала чистые тарелки, я бы сказала, в несколько агрессивной манере, а миссис Уилсон замерла как истукан в углу и высокомерно обозревала владения.
– Я не понимаю… – выдохнула я.
– А чего тут понимать? – Мэри от души грохнула по деревянному, идеально вычищенному столу глиняным блюдом. – Сиди себе, дожидайся мисс Риченду. Может, она заберет тебя с собой, когда уедет в Лондон – ей же не привыкать к общению с такими, как ты. И вот что я тебе скажу: скатертью дорога!
– С такими, как я? – тупо повторила я.
Мистер Холдсуорт прервал свое занятие:
– Миссис Уилсон любезно довела до нашего сведения некоторые объяснения мистера Бертрама по поводу твоего поведения.
– Неужели? – По моей задумке это должно было прозвучать с холодным презрением. – Вас не затруднит довести их и до моего сведения тоже, миссис Уилсон? Признаться, я не вполне уследила за этой частью разговора.
Экономка скривилась, что, конечно, означало усмешку. В общем-то, это было ее обычное выражение лица, но для меня она немного усилила эффект.
– О, думаю, за всем ты прекрасно уследила. И вероятно, сумеешь сложить два и два, если я скажу, что мисс Риченда покровительствует одному благотворительному обществу, которое содержит приюты для падших женщин.
– Что?! – воскликнула я.
– И ты еще повсюду мелешь языком, что, дескать, у покойного мистера Жоржа были грязные намерения! – добавила Мэри.
– Помолчи, Мэри, – велела миссис Уилсон. – Чего еще от нее ждать?
– Правильно ли я уяснила? Мистер Бертрам дал понять прислуге и хозяевам, что я – падшая женщина? – Сейчас у меня не было нужды изображать определенную интонацию – все получилось само собой, и судя по тому, что миссис Уилсон слегка попятилась, мне удалось произвести впечатление.
– А ты что, будешь это отрицать? – окрысилась она.
– Разумеется, буду! И ни на секунду не останусь в этом доме!
Какую реакцию вызвало мое заявление, я не видела, потому что устремилась из кухни прочь со всем достоинством герцогской внучки, вынужденной носить униформу горничной.
Инспектора я отыскала в холле на втором этаже. Он стоял возле камина и внимательно изучал записную книжку.
– Я подозреваемая? – с порога спросила я.
Он поднял удивленный взгляд:
– Здесь все подозреваемые.
Могу поклясться, в конце прозвучало «мэм» – вид у меня, наверное, был на редкость решительный.
– Если я оставлю вам свой новый адрес, у вас будут законные возражения против того, чтобы я покинула этот дом?
– В общем нет, но…
Дальше я уже не слушала – выскочила из холла и быстро зашагала в свою каморку.
Терпеть не могу паковать вещи. Это унылое и утомительное занятие, но когда злишься, нет ничего лучше, чем пошвыряться предметами и устроить в комнате погром – помогает отвести душу. В итоге я погрузилась в это занятие с головой и не услышала, как из коридора кто-то вошел. Присутствие незваного гостя обнаружилось, только когда он положил руку мне на плечо. Я резко обернулась, уставилась в лицо нового лорда Стэплфорда и возмущенно воскликнула:
– Сэр!
– Собираешься нас покинуть, Эфимия?
Он подступил еще ближе, и я невольно подумала, что его рыжие усы подергиваются, как две мохнатые гусеницы. Это было омерзительно и в то же время завораживало.
– По-моему, верное решение. Таким, как ты, не место среди прислуги.
Мне хотелось отойти от него подальше, но каморка была слишком тесная.
– Я баллотируюсь в парламент вместо отца, – продолжал лорд Ричард. – Можно считать, место в палате общин у меня в кармане. – Он придвинулся еще ближе. – И когда формальности будут улажены, я стану много времени проводить в Лондоне. Мне понадобится спутница, а то заскучаю. – Он окинул меня наглым взглядом с ног до головы. – Понимаешь, о чем я, Эфимия?
Я кивнула. Наверное, зря, но его напряженное лицо тотчас расслабилось и просияло.
– Теперь, когда папаша отправился на тот свет, я стану богатым человеком. Очень богатым. Я получу такое состояние, рядом с которым жалкое наследство Берти покажется горсткой медяков. И у моей спутницы будет все, что ее душеньке угодно. Понимаешь меня?
Я опять кивнула. Широкие плечи перестали заслонять от меня выход в коридор – лорд Ричард уселся на кровать и похлопал ладонью по покрывалу рядом с собой:
– Так, значит, мы договорились? Будем дружить?
А что мне оставалось, кроме как притворяться и дальше? Я кивнула в третий раз. Собралась было проскользнуть мимо него, сделав вид, будто хочу сесть с другой стороны – поближе к двери, – но он схватил меня за руку и усадил рядом.
– Хочу кое-что спросить. Не то чтобы это сейчас имело большое значение, однако мне любопытно: ты была знакома с моим кузеном Жоржем до того, как нанялась к нам на работу? Может, встречала его в Лондоне?
– Нет, сэр. – Я обрела дар речи, но голос прозвучал очень слабо.
Лорд Ричард заулыбался и провел пальцами по моей ладони – мне пришлось подавить приступ тошноты. Мою руку он так и не отпустил, причем держал так крепко, что можно было не сомневаться: широкие плечи и массивный силуэт – не просто видимость, этот человек обладает огромной физической силой.
– Да, в общем-то, не важно. Но все же ты меня успокоила. Если бы ты нашла труп человека, с которым водила знакомство, было бы куда хуже.
Я сглотнула и в очередной раз кивнула.
– Должно быть, все равно это ужасно – найти труп? – спросил лорд Ричард.
И еще один кивок.
– А ты ничего особенного не заметила? Ничего такого, о чем не рассказала полиции? – Его тон сделался мягче. – Вдруг ты увидела что-то и это не дает тебе покоя? Можешь мне довериться, Эфимия. Мы ведь теперь друзья, я обещаю о тебе позаботиться. Так что давай-ка, расскажи мне обо всем. Обо всем, что ты нашла. И тогда все будет хорошо.
Я чувствовала, что это правда – уж лучше мне что-нибудь ему рассказать. Но, к сожалению, я понятия не имела, что он хочет услышать.
– Нет, сэр, я ничего такого не видела. Мне очень жаль.
Сильные пальцы крепче сжались на моем запястье.
– Хорошенько подумай, девочка. Между нами все может сложиться к лучшему или к худшему. Выбор за тобой.
Он грубо притянул меня к себе. Две мерзкие рыжие гусеницы качнулись к моему лицу – кажется, он собирался меня поцеловать. Я разинула рот и заорала.
