Глава 6
Господа

Разговор с мистером Бертрамом отнял слишком много времени. Оставалось надеяться, что после обеда хозяева не сразу разойдутся по комнатам. Я буквально перебегала из спальни в спальню, смахивая пыль и отчаянно жалея о том, что у меня нет возможности побольше разузнать о членах семьи Стэплфорд. Конечно, я не собиралась обыскивать их апартаменты – «рыться в вещах», если вспомнить подозрения мистера Бертрама на мой счет, – но сейчас, когда у меня появилось официальное разрешение на расследование от одного из хозяев дома, я думала, он не стал бы возражать, если бы я как следует там осмотрелась. Но пришлось отложить эту задачу на другой день.

Я уже спускалась по служебной лестнице, когда сверху донеслись женские голоса. Возможно, хозяева шли в гостиную на господском этаже, но мне почему-то казалось, что большинство из них решат вернуться в свои комнаты. У меня уже сложилось впечатление, что это не семья, а какая-то тайная секта, где все предпочитают самостоятельно следить за собственными вещами и не распространяться о своих делах. Это было, конечно, похвальное свойство, но в то же время мое подозрение о том, что в этом доме нет счастья, зато секретов в избытке, усилилось. Честно признаться, если бы не труп и место убийства, увиденные во всех подробностях, я бы получала удовольствие от происходящего – как от хорошей головоломки, которую приятно распутывать, устроившись у камина после обеда. Однако память о неподъемном весе мертвого тела, о том, как мы тащили его по коридору, не позволяла мне вообразить, будто я участвую в увлекательном приключении.

К миссис Уилсон я явилась с чувством выполненного долга. В награду она отправила меня в бельевую, где я до поздней ночи штопала простыни. К счастью, моя матушка считала, что девица благородного происхождения должна в совершенстве владеть иголкой и ниткой, и одной из главных ее забот было проверять мои успехи в искусстве вышивания, так что по сравнению с этим штопка простыми длинными стежками оказалась для меня делом незатейливым, хоть и довольно монотонным. К тому времени, когда служанок уже отпустили на отдых, я закончила бо́льшую часть работы. Но вряд ли миссис Уилсон стремилась угодить с поручениями самым ненавистным служанкам, и о моих способностях она едва ли догадывалась, так что я подумала: эта ворона наверняка мне отомстит. И не ошиблась.

На следующее утро я встала очень рано, вместе с остальным штатом, и начала с того, что развела огонь в каминах. Вообще-то я рассчитывала, что моим первым заданием будет отнести мисс Риченде чашку горячего чая, раз уж я временно стала горничной хозяйской дочки. Поэтому я в надлежащий срок явилась прямиком на кухню к миссис Дейтон забрать поднос с завтраком. Однако сегодня, встретив меня, добрая повариха старательно отводила глаза.

– Ну не знаю, дорогуша. Вроде как за подносом должна зайти Мэри…

Я лучезарно улыбнулась в ответ. В мои планы, конечно же, не входило нарушать внутреннюю иерархию штата прислуги и перебегать дорогу кому бы то ни было.

– Ничего страшного, миссис Дейтон! – заверила я самым, как мне казалось, угодливым тоном. – Сегодня я еще не виделась с миссис Уилсон, но уверена, у нее для меня найдется работа.

– Уилсон сейчас у хозяйки, – сказала кухарка. – Получает распоряжения на весь день, но до ланча они еще десять раз изменятся. Нынешняя леди Стэплфорд любит, чтобы слуги всегда были в боеготовности.

Я снова заулыбалась – на этот раз ободряюще, в надежде, что она еще что-нибудь скажет. Чувствовала я себя при этом клоуном в разгар представления бродячего цирка, но уповала на то, что со стороны мои попытки очаровать собеседницу выглядят не такими идиотскими, какими кажутся мне самой. Усилия и правда оправдались.

Кухарка вздохнула и продолжила:

– Не то что наша первая леди Стэплфорд. То есть поначалу та была еще просто миссис Стэплфорд, а потом уж леди сделалась. Хозяин получил титул за помощь государству во время войны.

– Неужели лорд Стэплфорд участвовал в Первой бурской войне? – воскликнула я, постаравшись добавить в голос нотку восторга.

– Господь с тобой, лапушка, – засмеялась миссис Дейтон. – Хозяин много чего умеет, но он уж точно не солдат. Нет, детка. Там было что-то связанное с деньгами – его банк, наверное, здорово выручил правительство. Все, что я знаю, – это что благодарный народ воздал ему должное за доброту, так он сам мне сказал и прибавил: мол, могла ли я себе представить когда-нибудь, что буду работать на баронета? – Кухарка помолчала, мысленно возвращаясь в прошлое. – Какой прием мы тогда устроили! Все пришли – банкиры разные, промышленники, – а наша миссис Стэплфорд, то есть уже леди в ту пору, выглядела роскошно. Мы тогда жили в лондонском доме. Жара стояла такая, что пришлось открыть все большие окна. Гости танцевали до рассвета. Я всегда говорила – это речной туман во всем виноват, сырость проклятая…

– В чем виноват туман? – не поняла я.

– В том, что леди Стэплфорд подхватила простуду, которая ее прикончила. Нрав у нее был буйный, у моей первой хозяйки, но сердце золотое. Она была попечительницей полдюжины приютов – и до того, как Стэплфордам был пожалован титул, и после. Злые языки болтали, будто бы она мечтала стать леди всеми правдами и неправдами, но они ошибались. Золотое сердце было у этой женщины. Норов, конечно, тот еще – как у всех огненно-рыжих красоток, но в глубине души – добрейшее создание. Никого лучше ее в этом семействе не было и нет.

Тут по кухне пополз легкий запах гари, и миссис Дейтон всполошилась:

– Господи-боженьки! Ты меня совсем заболтала, негодница. Это же хозяйский омлет подгорает! Ну-ка брысь отсюда! Миссис Уилсон спустится с минуты на минуту, и если ты сама не придумаешь себе работу, уж она точно найдет что-нибудь для тебя!

Я кивнула, лихорадочно размышляя, чем же мне заняться – опять бороться с пылью?

– Живо-живо! – прикрикнула кухарка. – Агги сегодня нездоровится.

– Надеюсь, с ней ничего серьезного не случилось?

– Если не уберешься отсюда немедленно, что-нибудь серьезное случится с тобой! – грозно предупредила миссис Дейтон.

Через минуту выяснилось, что это были не пустые слова. Я как раз брела к выходу с кухни и ломала голову, подыскивая себе какое-нибудь полезное занятие, да такое, чтобы заодно можно было собрать сведения для нашего с мистером Бертрамом расследования, – и вдруг столкнулась на пороге с миссис Уилсон.

– А, Эфимия! – Выражение лица у нее было странное – я даже подумала, уж не застряла ли в складках траурно-черного платья булавка.

– Как ваше самочувствие, миссис Уилсон? – вежливо спросила я.

Выражение ее лица слегка изменилось – стало как будто более отчетливым, – и меня осенила догадка, что миссис Уилсон может так выглядеть, когда пытается торжествующе улыбнуться. Догадка подтвердилась: ее следующие слова лишили меня сомнений:

– Как мило, что тебя это волнует. Я-то себя чувствую прекрасно, в отличие от Агги. Боюсь, придется перепоручить тебе ее обязанности.

– Но она же посудомойка, – робко попыталась я возразить. Мне хватило одного дня на то, чтобы понять: положение посудомойки в штате прислуги хуже, чем у кухонного кота. От котов хотя бы не требуют выносить помои.

– Совершенно верно. Рада, что ты так быстро разобралась в должностях и обязанностях домашнего штата. К счастью для тебя, девушка, мать Агги не хочет лишаться ее месячного жалованья и пришлет своего младшего сынишку, Джонни, чтобы сделал бо́льшую часть ее работы.

Тут миссис Дейтон закашлялась, и мне в этом кашле отчетливо послышалось слово «Берегись!». Впрочем, я могла ошибаться, потому что при этом она продолжала взбалтывать новую порцию омлета и даже не обернулась.

Миссис Уилсон некоторое время сверлила взглядом спину кухарки, затем перевела его снова на меня.

– Джонни, разумеется, будет работать вместе с мужской половиной прислуги.

– С мужской половиной? – переспросила я с любопытством. – Мне казалось, из мужчин тут только мистер Холдсуорт.

– Господи упаси, – возмутилась миссис Уилсон. – И как, по-твоему, мы бы содержали в порядке такой огромный дом с таким маленьким штатом?

Меня тоже интересовал этот вопрос, но я промолчала.

– У нас есть шоферы, садовники, чистильщики обуви, камердинеры, и при особых обстоятельствах появляются ливрейные лакеи.

Мне ужасно захотелось спросить, куда ливрейные лакеи исчезают при обычных обстоятельствах.

– Однако ни с кем из них ты не встретишься, и не мечтай! – заявила миссис Уилсон. – Ну, может быть – только может быть! – во время какого-нибудь званого ужина ты увидишь лакея одним глазком на кухне. Я держу своих девушек подальше от мужчин. Недаром же хозяин велел построить отдельные помещения для женской и мужской прислуги!

Я сразу представила себе, как вырастет список подозреваемых в убийстве, и у меня в глазах, должно быть, мелькнула тревога. Но миссис Уилсон истолковала ее неверно:

– Если ты рассчитывала обзавестись тут муженьком, даже не думай – лорд Стэплфорд никому не позволяет строить шашни под своей крышей! Это приличный дом!

Мне на ум пришло несметное число гневных возражений, но я удержала язык за зубами.

– А теперь, Эфимия, отправляйся в огород. Собери там капусту и бобы к обеду.

Я кивнула.

– Если сумеешь, – добавила миссис Уилсон с ноткой удовлетворения в голосе и удалилась, подметая пол длинным вороньим хвостом из черных-пречерных юбок.

– Ты ведь знаешь, как выглядит капуста на грядке? – обеспокоенно спросила миссис Дейтон.

– Конечно, – улыбнулась я.

Кухарка вручила мне огромную корзину, на дне которой лежал огромный нож, и указала на дверь в сад.

Я шлепала по грязи на размокшей тропинке, ведущей к огороду, и вдруг поняла, что все это означало. Меня тут же разобрал смех. Миссис Уилсон не верила, что я когда-либо работала служанкой – она считала меня аморальной женщиной с нечестивыми намерениями и думала, будто я понятия не имею, как выглядит капуста. Это была проверка. Возможно, моя матушка в те времена, когда только вышла замуж, и не сумела бы отличить капусту от картошки в природе, а не в супе, но любой член семьи небогатого викария все знал об овощах, растущих в огороде.

Я быстро отыскала грядки с капустой и принялась с энтузиазмом срезать ее ножом. Кочаны походили на человеческие головы, и мне казалось, что в них куда больше разума, чем у некоторых знакомых мне особ.

Никто не сказал мне, сколько нужно кочанов, поэтому я решила остановиться на пяти. Корзина уже наполнилась доверху и сделалась ужасно тяжелой. Я огляделась в поисках бобов. Садово-огородная территория, предназначенная для кухни, здесь была большая, разделенная на несколько участков ухоженными живыми изгородями. Я свернула за угол в этом лабиринте и почувствовала аромат чабреца и розмарина – на этом участке росли чудесные травы. Садик расходился концентрическими кругами, и на дорожках тут и там были расставлены маленькие скамеечки и кадки с лавандой. Наверное, здесь прогуливались леди, живущие в доме.

Я постояла немного, любуясь видом и гадая, где тут искать бобы. Вдруг впереди показался мальчишка лет двенадцати, замызганный и в такой грязной одежде, что пером не описать. Он быстро шагал куда-то, а за ним едва поспевал моложавый мужчина в дешевом коричневом костюме. Я на всякий случай отступила за изгородь, чтобы не попасться им на глаза.

– Джимми, малыш, да постой же ты! – пропыхтел мужчина. – Гляди, это новенький пенни, и он будет твоим, если скажешь то, что меня интересует!

– Говорю же: дичего я де здаю! – сердито отозвался мальчик, который явно нуждался в операции на аденоидах. – Я хозяида и вижу-то только издалека.

– Но ты общаешься с людьми, которые к нему поближе. Ты ведь такой смышленый парень, Джимми. Могу поспорить, ты здесь всеобщий любимчик! Словечко тут, словечко там… По-моему, мистер Мартин, шофер, – разговорчивый малый. Роскошная у него машина, а? Тебе же нравятся машины, Джимми?

– Ду ясдое дело, еще бы де дравились, – буркнул Джимми.

– Вот и славно! Тогда тебе не составит труда расспросить мистера Мартина, куда он на этой роскошной машине ездил в последнее время, верно?

– А чего сами де спросите?

– Джимми, Джимми, Джимми! Тебе еще многое предстоит узнать об этом прекрасном мире, малыш. Давай ты просто окажешь мне услугу, а я дам тебе вот этот волшебный новенький пенни?

– Я все равдо де подял, почему вы сами де хотите с дим поговорить.

Тут я решила обнаружить свое присутствие.

– У меня тот же вопрос. Ты молодец, Джимми, – сказала я голосом, достойным дочери викария. – Теперь беги по своим делам, а с этим господином я сама разберусь.

Джимми уставился на меня, как на сумасшедшую, удравшую из психушки. Однако обладатель пенни его, наверное, так утомил, что мальчишка воспользовался возможностью поскорее смотаться отсюда – думаю, в данном случае это корректный глагол.

– Что касается вас, мистер, я даже не спрашиваю, кто вы и откуда. Хотя едва ли тот, кто считает допустимым предлагать ребенку деньги за информацию, может работать на одно из наших респектабельных периодических изданий.

Надо отдать должное незнакомцу – при виде меня он снял шляпу, но особого уважения в его тоне я не услышала.

– «Респектабельных»! – передразнил он. – Странно, что вам вообще знакомо это слово.

– Сэр, вы обо мне ничего не знаете! – Я подумала, уж не родственник ли он миссис Уилсон. – Уходите сейчас же. Мне бобы нужно собрать.

Мужчина в коричневом костюме шагнул вперед, грозно наставив на меня указующий перст и презрев мои огородные заботы.

– Как вы смеете говорить о респектабельности, когда ваша семья сеет вокруг только смерть и разрушение?! – Он ткнул пальцем в сторону моей корзинки. – Да как вам только кусок в горло лезет, если вы знаете, что ваше фамильное состояние построено на чужой крови?!

Я попятилась и уперлась спиной в живую изгородь. Незнакомец надвигался на меня, и, признаюсь, мне стало страшно.

– Не понимаю, о чем вы! – выпалила я. – Мой отец проводил в последний путь многих мужчин и женщин, но он не был убийцей!

– Ха! Вы все-таки подтвердили это! – воскликнул человек в коричневом костюме. – Но я тут не из-за вашего отца, а из-за его сына.

Тут до меня дошло наконец, что он принимает меня за члена семьи Стэплфорд, и это придало мне уверенности:

– Подите вон из нашего сада, иначе я позову полицию!

– И как же вы это сделаете? – осклабился мужчина, продемонстрировав мерзкие желтые зубы.

– Закричу, – с достоинством пояснила я. – Сержант еще не покинул поместье.

Лицо незнакомца исказилось от злости.

– Не думайте, что я это так оставлю, мэм. – Он нахлобучил шляпу на голову. – Кем бы вы ни были, свободный голос прессы вам не заглушить. Стране не нужны во власти такие люди, как он! Запомните мои слова. Не будут нужны, когда все узнают правду!

Я перевела дыхание. К счастью, все закончилось – незнакомец поспешно удалялся от меня по саду. Бобы нашлись за очередным поворотом изгороди, так что я нагрузила корзину до краев и с чувством выполненного долга вернулась в дом. Однако надо сказать, что странные слова газетчика не шли у меня из головы – я несколько раз прокручивала в памяти наш разговор, и у меня все время возникали новые вопросы. К сожалению, из-за того, что я наболтала лишнего – про своего отца, справлявшего заупокойные службы, – теперь нельзя было никому рассказать об этой встрече, иначе газетчика поймают, и тогда мое происхождение может ненароком раскрыться.

Я вошла на кухню с видом триумфатора, гордо держа полную корзину перед собой. Миссис Дейтон что-то яростно взбивала в миске. Когда я переступила порог, она вдруг прервала свое занятие, подняла венчик и с ужасом уставилась на протянувшуюся от него струйку какой-то густой субстанции. Я не представляла, что она готовит, но даже при моих скудных познаниях в кулинарии было ясно: что-то не ладится. Кухарка заметила меня и раздраженно нахмурилась.

– Где ты пропадала, Эфимия? Мне срочно нужны бобы! – воскликнула она. – Иди к раковине, помой их хорошенько и заодно ополосни капусту. Надеюсь, там четыре кочана. Ты даже не потрудилась спросить, сколько нужно, перед тем как выскочила в сад.

Я кивнула. В корзине было четыре кочана и еще один, но я подумала, что для уточнений сейчас не время.

– Вот и хорошо, что не больше. Как я всегда говорю, мотовство до нужды доведет. – Миссис Дейтон кивком указала мне на дверь в помещение для мойки посуды.

Это оказалась унылая темная каморка с одним маленьким зарешеченным оконцем под самым потолком. Раковина была широкой и низкой, рядом стояла колонка с холодной водой; в пол уходил большой деревянный водоотвод. Странное дело – моечная была снабжена самым современным оборудованием и вместе с тем производила убогое впечатление.

Я сердито плюхнула корзину на угол раковины. Отец учил меня, что все люди равны в глазах Господа. «Все мужчины, а не все люди», – проворчала я, яростно обрывая верхние листья с капусты, в общем-то, ни в чем не повинной. Я уже заметила, что даже в этом богатом поместье существует что-то вроде мужского братства, к которому принадлежит весь сильный пол, независимо от классов и рангов, а женщины, и не только несчастная посудомойка, по-видимому, считаются низшими созданиями, помышляющими только о том, как бы соблазнить мужчин, и потому их стараются держать подальше – якобы для того, чтобы защитить от их же собственных нечестивых устремлений.

– Вот тебе! – в сердцах выпалила я, швырнув ощипанный кочан в раковину. Мне вспомнилось заплаканное лицо Мэри, верившей в доброту кузена Жоржа. Этот добренький кузен Жорж, если подозрения мистера Бертрама верны, уже успел причинить зло Риченде. Теперь весь Стэплфорд-Холл представлялся мне опасной трясиной несправедливости и обмана. Я даже задумалась, не было ли истины в пока недоступных моему пониманию обвинениях, брошенных газетчиком в адрес Стэплфордов.

– Полегче, красотуля. Не люблю помятые овощи.

Я резко обернулась – на пороге каморки стоял незаметно подошедший мистер Ричард. Он шагнул внутрь и, рассмотрев меня при тусклом свете из оконца, воскликнул:

– О, да это не Агги! Тогда понятно. Агги не такая темпераментная, по крайней мере, не с овощами. Ты ведь Эфимия, да?

В его тоне было что-то странное, и я невольно попятилась, прижавшись бедрами к краю раковины. Одновременно я опустила руку в корзину, пытаясь нащупать нож.

– Ну-с, по-моему, сейчас подходящий момент познакомиться поближе, – сказал мистер Ричард, и прозвучало это одновременно угрожающе и как-то мерзко.

Я с удвоенным старанием принялась шарить в корзине еще не отогревшимися пальцами. Наконец мне удалось нащупать что-то длинное и гладкое. Я выхватила это оружие из корзины, гневно выпалила:

– Сэр, я не такая, как вы думаете! – а в следующий миг перевела взгляд на то, что считала ножом. Прямо в лицо мистеру Ричарду был нацелен смертоносный пучок бобов.

Хозяйский сынок расхохотался:

– Это уж точно, Эфимия! Не такая! Вот теперь я ни за что не упущу возможность узнать тебя получше.

Я оказалась в ловушке. Между мной и мистером Ричардом был только пучок бобов. И даже при тусклом свете я видела, что бобы не лучшего качества.

– Я закричу, – предупредила я, снова прибегнув к недавно сработавшему методу защиты.

Рыжий был совсем рядом – я чувствовала запах его одеколона – и шагнул еще ближе, слегка наклонившись ко мне.

– Думаешь, кто-нибудь услышит? – Его дыхание пахло алкоголем. – Думаешь, кто-нибудь прибежит сюда, даже если услышит, Эфимия?

– Сэр! – прозвучал из коридора звучный голос. – Я нашел бутылку восемьдесят седьмого года. Думаю, ваш отец будет чрезвычайно признателен, если вы сами ее принесете.

Мистер Ричард бросил через плечо:

– Это вряд ли, Холдсуорт, но я, пожалуй, принесу. – Затем он шепнул мне на ухо: – На этот раз не вышло, но я вернусь, – и вышел из каморки как ни в чем не бывало.

Я развернулась и оперлась обеими руками на край раковины, борясь с неожиданным приступом тошноты, но успела все же пробормотать:

– Спасибо, мистер Холдсуорт.

– Позволю себе дать совет, Эфимия. Как только подвернется возможность, подыщи другую работу. Здесь тебе не место.

Я сглотнула ком в горле и кивнула.

– Да, я уже начинаю думать, что так оно и есть. – Не успела я договорить, как меня вырвало прямо на капусту.