Глава 5
Взаимовыгодная сделка
– Что вы делаете в моей постели? – спросил мистер Бертрам, густо покраснев.
– Я не в вашей постели, а на ней! – пылко уточнила я. – Сижу и думаю, зачем вам понадобилась эта книга. – Я схватила синий том, чтобы показать ему, но собрание архитектурных планов оказалось слишком тяжелым. Пришлось грозно хлопнуть крышкой переплета – по задумке жест должен был получиться многозначительным и угрожающим, но вышло как-то не очень.
– Немедленно покиньте мои апартаменты!
– Какие апартаменты? Здесь всего одна комната!
Мистер Бертрам шагнул к кровати.
– Еще есть ванная, – сказал он ледяным тоном. – И полагаю, вас послали сюда прибраться, а не рыться в моих вещах.
– Я не рылась! – возразила я, отползая на край кровати, потому что мистер Бертрам подошел уже совсем близко. – Не надо менять тему. Вы не должны были брать эту книгу!
– Как ты смеешь мне указывать, что я должен делать, девчонка?
– Я вам не девчонка! – взвизгнула я. – Если вы сейчас же не объясните мне, откуда взялась эта книга в вашей комнате, я закричу!
– Эфимия, перестаньте.
– Закричу!
Мы некоторое время сверлили друг друга взглядами. Мне пришлось смотреть на него снизу вверх, но уверена – в моих глазах читалась отчаянная решимость, потому что мистер Бертрам вдруг глубоко вздохнул и как будто стал меньше ростом, а я почувствовала к нему внезапную симпатию.
– Вы самая необычная служанка из тех, что мне доводилось встречать. – Он отступил от кровати и опустился в кресло.
Я уже собиралась прочитать ему гневную отповедь о так называемых джентльменах, позволяющих себе сидеть в присутствии леди, но опомнилась – какая уж тут леди? – и вместо этого, встав с кровати и выпрямившись во весь свой невеликий рост, с достоинством произнесла:
– Да, я всего лишь служанка, но при этом все-таки женщина. Смею надеяться, вы предложите мне сесть, перед тем как мы начнем беседу.
Он махнул рукой в сторону второго кресла:
– А мы собираемся беседовать? О чем же?
Я со вздохом обошла кровать. Мистер Бертрам и не подумал подняться, чтобы развернуть для меня кресло, так что пришлось ворочать тяжелый предмет мебели самой.
– Хотелось бы верить, что обычно вы обращаетесь с леди повежливее.
– Я не привык принимать леди в своей спальне.
На этот раз покраснела я.
– Повторяю вопрос: о чем мы собираемся беседовать? – Тонкие усики уже не дрожали – мистер Бертрам был спокоен, но на его лбу залегли сердитые морщинки.
Мне наконец удалось развернуть кресло, и я уселась, со знанием дела заметив:
– Не хмурьтесь так, а то рано облысеете.
Он невольно провел рукой по волосам. Судя по чистоте и порядку в комнате, мистер Бертрам был из тех, кто много внимания уделяет собственной внешности. Я получила что хотела: своим замечанием мне удалось выбить его на время из колеи, – поэтому, не теряя ни секунды, продолжила:
– Учитывая, что я нашла в вашей спальне, нам нужно обсудить важные вопросы.
– Что? Вы намерены меня шантажировать?
Я возмущенно вскочила с кресла:
– Разумеется, нет! За кого вы меня принимаете?
– Я пока не решил, за кого вас принимать. Зато точно знаю, кем вы не являетесь. Служанкой.
– Кажется, я уже говорила вам, что жизненные обстоятельства заставили меня искать работу прислуги, – произнесла я со всем достоинством.
Мистер Бертрам хмыкнул. Должно быть, на моем лице опять отразилось возмущение, потому что он сказал:
– Раз уж вы решили наняться в услужение, вам надо привыкать к тому, что мужчины будут обращаться с вами как со служанкой. И, пользуясь случаем, хочу предупредить вас, что любой другой член нашего семейства, застав хорошенькую служанку в своей…
Я ожгла его яростным взглядом, и он поправился:
– На своей постели, проявил бы куда меньше сдержанности и самообладания, чем я.
Я похолодела от страха, но все же отметила про себя комплимент по поводу моей внешности.
– Мне дали понять, что домом владеет благородное семейство и все мужчины здесь – джентльмены.
Мистер Бертрам покачал головой:
– Вы не представляете себе, что значит быть джентльменом в наши неспокойные времена.
Я открыла было рот, чтобы ответить, но он вскинул руку, останавливая меня, и продолжил сам:
– А еще вы не представляете себе, какие услуги порой требуются от служанок. – Нахмурившись, мистер Бертрам наклонился вперед и окинул меня таким взглядом с головы до ног, что я невольно поежилась. – Это неподходящее занятие для вас.
– Сэр, вы уже так долго говорите, что это можно счесть занудством. Однако вы так и не объяснили, почему пропавшее собрание чертежей Стэплфорд-Холла находится в вашей спальне.
Мистер Бертрам откинулся на спинку кресла и улыбнулся краем рта:
– Вы пытаетесь охотиться с крысой на терьера.
– Спасибо за такую милую метафору, – отозвалась я. – Уверяю вас, я неутомимый охотник.
Он рассмеялся:
– Ну и дела, служанка дерзит мне в моем собственном доме! Вы как будто подозреваете меня в убийстве кузена Жоржа?
Я быстро обдумала предложенную версию. Надо сказать, раньше мне это в голову не приходило, а теперь я вдруг осознала всю опасность своего положения.
– Нет, – осторожно сказала я, – не подозреваю. Но думаю, что у вас был мотив спрятать эту книгу. И еще вы не кажетесь мне опечаленным смертью кузена. Могу предположить, вы что-то знаете об убийстве, но почему-то не желаете делиться сведениями с полицией.
Мистер Бертрам два раза хлопнул в ладоши:
– Браво! Блестящее предположение!
– Не смейтесь надо мной! – выпалила я, но быстро взяла себя в руки и добавила: – Пожалуйста, сэр.
– А вам-то что за дело до вчерашнего преступления в этом доме?
– Здесь некоторые намекали, что я могу быть к нему причастна.
– То есть хотите оправдаться?
– По крайней мере, не хочу уйти отсюда без рекомендаций.
– Значит, вы не из тех, кто ищет справедливости ради справедливости?
– У меня не было случая выяснить это о себе, – честно призналась я. – Но я, естественно, огорчусь, если истинный преступник не понесет наказания.
– Естественно.
– Вы мне не верите?
– Не сказал бы, что мне часто приходилось иметь дело с честной прислугой. По моему опыту слуги не склонны скорбеть о почивших хозяевах – их больше заботит, кому по завещанию достанутся хозяйские штиблеты.
– Тогда у них, наверное, очень бедные хозяева.
Мистер Бертрам кивнул:
– Может, и так. Но я клоню к тому, что низшие классы, как правило, не доверяют высшим, а высшие – в нашем случае выше среднего – не доверяют полиции.
– Боитесь огласки? – догадалась я.
– Именно так. Не желаем выставлять свои семейные дела на потеху публике. Но, возможно, недоверие к полицейским основано еще и на том, что эти люди не способны достичь нашего уровня жизни.
– А вы считаете сержанта Дэвиса порядочным человеком?
Мистер Бертрам пожал плечами:
– У вас есть другие вопросы, Эфимия?
– Есть. Скажите, кого вы защищаете.
Мы снова уставились друг на друга в упор. Затем, к моему удивлению, он все-таки ответил:
– Господь свидетель, есть только один человек, которого можно заподозрить в этом убийстве. Но я, разумеется, буду отрицать, что наш с вами разговор имел место, если у вас не хватит ума сохранить его в тайне.
– Конечно, – кивнула я, – вы ведь джентльмен.
Он слегка покраснел, но за словом в карман не полез:
– А вы служанка.
– У нас разное общественное положение, но, мне кажется, схожие моральные устои.
– Сударыня, вы обвиняете меня в наличии морали?
– Не смейтесь, сударь. Я думаю, вы поступили нечестно, украв книгу из библиотеки, но сделали это из лучших побуждений. Вы хотели кого-то защитить. Кого же?
– Мою сводную сестру Риченду. Родственники у меня довольно эксцентричные, но Риченду я люблю больше всех.
– И на этом основании вы готовы простить ей убийство? Теперь я понимаю, почему вы не можете найти общий язык с полицией.
– Нет, не понимаете. Я не знаю наверняка, виновна ли Риченда в убийстве, а если виновна, не одобряю ее поступок. Но у нее есть смягчающие обстоятельства.
– Вы хотите сказать, что мистер Лафайетт был замечен в недостойном поведении?
– Для моего кузена можно было бы составить исчерпывающую эпитафию из слухов. Она бы звучала…
– Могу догадаться, – перебила я. – Значит, ваш кузен был близок с мисс Ричендой?
Он поморщился:
– Скажем, я всегда думал, что причиной столь поспешного бегства Риченды из дома было не только ее желание заняться политикой.
– Не понимаю…
– Она уехала, когда здесь поселился кузен Жорж.
– Ах, тогда ясно.
– Надеюсь, ничего вам не ясно, – пробормотал мистер Бертрам.
– Но она ведь появилась в доме после убийства.
– Отличное алиби.
– Если вы считаете ее неспособной на преступление, тогда да. Я бы сказала, что алиби идеальное. По-моему, на юридическом языке это называется «невиновность».
– А вы уверены, что она появилась после? – Встав с кресла, мистер Бертрам подошел к кровати и откинул скомканное покрывало.
Я подобралась, готовая спасаться бегством, но он всего лишь взял с постели книгу и открыл ее:
– Посмотрите.
Я опасливо подошла поближе с другой стороны кровати. Он наблюдал за моими перемещениями с кривой усмешкой.
– Если бы у меня были бесчестные намерения по отношению к вам, Эфимия, я не стал бы тянуть время. «Бесчестные намерения» в данном случае означает…
– Я знаю, что это означает, – отрезала я.
– Ну конечно. – Он спокойно взглянул мне в глаза. – А теперь идите сюда, иначе не разглядите чертеж.
Я покрепче сжала метелку. Рукоятка была крепкая и увесистая, так что при необходимости можно будет хорошенько огреть его. Я обошла вокруг кровати и остановилась на расстоянии вытянутой руки от мистера Бертрама. Но он, похоже, не собирался на меня нападать – развернул открытую книгу и показал на плане проход, ведущий с торца дома к служебной лестнице и дальше в коридор для прислуги, по которому можно попасть в библиотеку.
– Вероятно, это то, что называется «тайный ход». Риченда могла войти через него в особняк незамеченной и добраться до библиотеки. Затем ей не составило бы труда так же незаметно вернуться к служебной лестнице и сделать вид, будто она только что вошла в дом с парадного входа.
– Вы думаете, эта потайная дверь не была заперта на замок?
– Вряд ли. Это же большое дворянское поместье, едва ли кто-нибудь решится на грабеж посреди бела дня. А вот на ночь дверь, скорее всего, запирают. У моего отца богатейшая коллекция фарфора, но даже самый смелый вор не решится идти на преступление при дневном свете. А Риченда…
– Могла бы соврать, если бы ее застукали, что она воспользовалась тайным ходом, чтобы устроить отцу сюрприз.
– Я хотел сказать, что Риченде смелости не занимать, но вы правы: если бы кто-то ее увидел, она сумела бы объяснить свое появление.
– И все равно это очень дерзкий план.
Мистер Бертрам кивнул:
– Однако, согласитесь, вполне осуществимый.
– Вы сказали «тайный ход»? – задумчиво уточнила я.
– Скорее надо было сказать «тайный выход». Думаю, архитектор включил его в план дома, чтобы хозяин мог отлучаться на встречи с местными… э-э… дамами так, чтобы хозяйка не заметила его отсутствия.
– Но дом построен не так давно…
– Верно. И это еще одна причина, по которой я не хочу, чтобы это собрание чертежей попало в руки полицейских. Я не сую нос в личные дела отца и предпочитаю, чтобы никто другой туда тоже не лез.
Я попробовала осмыслить новое обстоятельство. Каково детям расти в доме беспутного отца? Как поведение лорда Стэплфорда могло повлиять на их склад ума и характера? Если он велел построить в доме тайный выход – значит, привычку отлучаться из дома приобрел давно. Голос мистера Бертрама прервал мои размышления:
– Так что же? Вы дадите мне слово не рассказывать об этом полиции?
Я попятилась:
– Нет! Не могу…
– А как же верность хозяевам? – возмутился он.
– Я в этом доме меньше суток и не могу сказать, что это был приятный опыт.
– Вы у нас на жалованьи!
– Верность купить нельзя, мистер Бертрам! – заносчиво воскликнула я. – Молчание можно, но не верность!
Мистер Бертрам сразу полез в карман пиджака:
– Я думал о вас лучше, чем вы есть на самом деле. Сколько? – устало спросил он.
– А сколько стоит ваша честь?
Он вспыхнул:
– Моя честь не продается!
– Так же как и моя, – спокойно отозвалась я.
Мистер Бертрам указал мне на кресло, предлагая снова сесть и продолжить разговор.
– Похоже, мы зашли в тупик, – констатировал он.
– Возможно, и нет. Правильно ли я понимаю, что, если ваша сводная сестра окажется непричастной к убийству, вы захотите, чтобы истинный преступник понес наказание?
– Жорж был редкостным негодяем, но… – Мистер Бертрам резко замолчал и сразу продолжил: – Нет, тут не может быть никаких «но». Преступник, отнявший жизнь кузена Жоржа, должен быть наказан.
– Лишь Господь может решать, кому жить, а кому умереть, – пылко поддержала я.
– Или двенадцать достойных граждан в составе суда присяжных.
– Ну да, точно, – уступила я; мистер Бертрам начинал меня раздражать.
– Помимо всего прочего, Эфимия, некоторые деловые интересы моего отца тесно связаны с государственными.
– Теперь вы намекаете, что полиция, вместо того чтобы предать ваши семейные тайны огласке, наоборот, постарается замять дело и утаить правду? Я уже запуталась…
Мистер Бертрам взглянул на карманные часы.
– Я и сам запутался, Эфимия. Скажем, я надеюсь, что полиция не станет игнорировать очевидные улики, но при этом не исключаю, что на нее могут оказать давление, чтобы дело было закрыто в кратчайшие сроки, без шума и дотошного расследования.
– Но это же неправильно!
– С точки зрения морали – да, согласен. Но, как член семьи, я буду только счастлив, если Риченду не повесят за то, что она отомстила обидчику.
– А если это все-таки не она? – не уступила я.
Мистер Бертрам громко захлопнул крышку карманных часов и сердито нахмурился:
– Ну и надоедливая же вы девица! Между прочим, я опаздываю на обед. Заскочил всего лишь на минутку сменить запонки – у одной из этих порвалась цепочка, – он достал из кармана две нефритовые запонки, – а меня заставляют решать морально-этическую дилемму!
– Пожалуйста, идите, никто вас не задерживает, – отрезала я, снова забыв о своем положении. – Такие пустяки, как правосудие, не должны препятствовать наслаждению изысканным обедом.
Хмурые морщинки разгладились, и мистер Бертрам расхохотался:
– Я преданный поклонник кулинарных талантов миссис Дейтон с тех самых пор, как подрос достаточно, чтобы тайком пробираться на кухню и таскать ее пирожки с вареньем из смородины, но даже мне не придет в голову называть эту стряпню изысканной! Обильная и питательная – более подходящие определения.
Я даже ногой притопнула от возмущения:
– Так или иначе, можете хоть объесться пирожками, а правосудие подождет!
Мистер Бертрам от этого еще больше развеселился:
– Милая девочка, сейчас не лучшие времена для смеха, но вы сумели поднять мне настроение! Признаюсь, книгу с чертежами я спрятал отчасти из-за того, что никому не доверяю, но вы определенно заслуживаете доверия. И еще раз повторю: вам не подходит это место работы.
– У меня нет выбора, сэр, – процедила я сквозь зубы.
– В таком случае вы станете украшением нашего штата прислуги.
– А что насчет книги, сэр?
– Эфимия, мне правда нужно идти.
– Но сэр!..
Мистер Бертрам вздохнул:
– Предлагаю компромисс. Мы объединим усилия и попробуем вместе разузнать об этом преступлении как можно больше. И давайте договоримся: ни один из нас не пойдет в полицию, не обсудив предварительно свои открытия с другим.
– Вы предлагаете работать в команде? – удивилась я.
– Мне известны политические взгляды Риченды и знаком круг ее общения, а у вас есть возможность собирать слухи в помещениях для прислуги, куда у меня нет доступа.
– Но если миссис Уилсон даст мне отставку, я буду вынуждена рассказать полиции все, что знаю, перед тем как покину поместье.
– И вы еще говорите, что не намерены меня шантажировать! Стыдитесь, Эфимия!
Я потупилась.
– Что ж, ладно, – продолжил мистер Бертрам, – пока мы не разберемся с этим убийством, обещаю, вы останетесь в штате. Пока не знаю как, но я все улажу.
– Спасибо, сэр, – поблагодарила я и сделала книксен.
– Не надо передо мной приседать, все равно выглядит неубедительно. – С этим не вполне понятным комментарием он положил сломанные запонки на туалетный столик, достал из шкатулки другие, серебряные, и молча закрепил их на манжетах.
Только что мы разговаривали, глядя друг другу в глаза, а теперь, я могла бы поклясться, он просто забыл о моем присутствии. У меня защемило сердце – доля служанки и без того не казалась мне сладкой, но полное осознание своего истинного положения угнетало все сильнее. Мистер Бертрам тем временем закончил возиться с манжетами, поддернул рукава и оглядел себя в зеркале. Удовлетворенный увиденным, он повернулся и зашагал к выходу из спальни, удостоив меня лишь мимолетным взглядом. У меня от такого пренебрежения перехватило дыхание – будто этим взглядом он заставил меня проглотить ту самую горькую долю, о которой я только что размышляла.
Открывая дверь, мистер Бертрам бросил через плечо:
– Не забудьте вымыть ванну, Эфимия. Хочу, чтобы она блестела.
Увы, я не представляла, где искать чистящие средства для ванны, поэтому прилежно обмахнула ее метелкой из перьев. Я надеялась, что хозяин ванны, как и всякий мужчина, не заметит разницы.
