Эгери начала узнавать если и не места, где они шли, то по крайней мере запахи. Южные границы Королевства располагались лишь немногим севернее Сюдмарка, однако море у здешних берегов всегда оставалось холодным, а воздух был гораздо влажнее: при восточном ветре вблизи от побережья порой казалось, что дышать приходится одной водой. Оттого весна здесь наступала позднее, и сейчас, в конце месяца охоты, когда в Сюдмарке на полях и огородах уже вовсю зеленели молодые всходы, здесь только заканчивали пахоту и до ноздрей принцессы то и дело долетали такие знакомые весенние запахи влажной земли, сожженной сухой травы, оттаявших болот. Когда колесница, на которой Эгери ехала вслед за марширующими солдатами, ныряла в хвойный лес, над дорогой повисал такой странный и неуместный сейчас запах грибов: это отдавала влагу освобожденная из-под снега прелая прошлогодняя листва.

Эгери прежде не бывала в этой части Королевства – ее родной замок остался далеко на западе. Но хотя возвращение в волчье обличье ей теперь заказано, все же в глубине своей души она была достаточно волчицей, для того чтобы безошибочно ориентироваться в лесах и придерживаться направления на столицу независимо от того, что врали местные жители. Асий мог быть спокоен – лучшего проводника нельзя и пожелать: Эгери разбирала спутанную сеть лесных дорог как пряжу, которую нужно смотать в клубок, – работа долгая и кропотливая, но ничего особенно сложного.

До сих пор им пришлось выдержать всего два серьезных сражения. Первое – при высадке на берег, второе – несколько часов спустя, когда в сумерках, уже собираясь остановиться лагерем, они наткнулись на поваленные деревья и засаду в пару сотен человек. Конечно, серьезного сопротивления эти две сотни не могли оказать, но все же успели выстрелами из укрытия уложить несколько десятков воинов Сюдмарка, и в то же время другие лучники, спрятавшиеся в лесу за пригорками и вывороченными корнями деревьев, а то и усевшиеся прямо в развилках толстых сучьев, обстреляли колонну с флангов. Войско Асия понесло потери, однако стычка длилась недолго. Асий послал два отряда обойти укрепления справа и слева, в то время как другие бойцы Сюдмарка очищали лес. Враги быстро отступили, и поле боя осталось за Асием и его людьми. Единственное, чего добились защитники Королевства, – на полдня задержали наступление.

Убитых воинов Сюдмарка (одним из них оказался бедолага Алций) похоронили здесь же в лесу, раненых – а их оказалось около сотни – погрузили на повозки, и Асий принял решение обойти Купель и вообще впредь избегать широких дорог и больших городов. Конечно, это сильно замедлило и без того неторопливое продвижение: лесные дороги утопали в грязи, на них то и дело приходилось класть гати и настилы и даже порой копать дренажные канавы, чтобы отвести воду и хоть как-то преодолеть какую-нибудь долину. Любой весенний дождь, благостный для земли и травы, задерживал продвижение на день, а то и на несколько. Переправы через реки и овраги также приходилось наводить самим. Местные жители почти не оказывали им сопротивления, но вот разметать ночью мост на пути наступающей армии могли за милую душу.

Кроме того, казалось, что эти пути никто не ровнял вот уже не одну сотню лет: на возвышенностях, где грязи и сырости поменьше, дорога состояла из одних колдобин, рытвин и ухабов. Пешеходам – еще ничего (Асий и прочие командиры шли пешком наравне с солдатами – то ли для того, чтобы поддержать авторитет, то ли для того, чтобы избежать мучительной тряски в духе «по кочкам, по кочкам»), а вот тем, кто ехал в колесницах и повозках, приходилось совсем худо – несколько раненых они потеряли именно из-за дорожной тряски. Эгери невольно вспоминала дивов – на их колесницах, которыми широко пользовались и люди Королевства, живущие на равнинах и в предгорьях, сидения крепились к раме с помощью ременных петель, и те здорово смягчали толчки и удары.

Но и пешеходы не были в полной безопасности – воины Сюдмарка слыли опытными ходоками, но и они то и дело оскальзывались, теряли равновесие и получали в награду от дорог Королевства хромоту, а то и пополняли число страдальцев на повозках.

Таким образом, марш выдался нелегким, зато им удавалось избегать столкновений с противником. Лишь два-три раза случались стычки в деревнях, где войско столовалось, но тогда против армии выступали не больше десятка обозленных и потерявших голову крестьян. Провинившуюся деревню грабили и сжигали. Если же крестьяне просто прятали продовольствие и зерно для посева (а это случалось гораздо чаще), их пытали, а после, чтобы наказать деревню, угоняли или забивали весь скот. Эгери каждый раз словно сама сгорала до черноты изнутри: она привела сюда это войско для того, чтобы прогнать узурпаторов Кельдингов, а не для того чтобы видеть, как разоряют и убивают ее собственных подданных. Но одного без другого не бывает, и Эгери, стиснув зубы, молчала. Она лишь заставляла себя ходить по улицам обреченных деревень, заходить во дворы и дома, зная, что своей властью жрицы Этт сможет защитить хотя бы женщин и детей. И часто это ей действительно удавалось.

Хуже всего оказалось глядеть вокруг и сознавать, что узурпаторы Кельдинги не так уж плохо управляют страной: деревни выглядели зажиточными и процветающими, скотина и дети в домах – здоровыми и сытыми, несмотря на весеннее время. И самое удивительное – то здесь, то там, то на отшибе у леса, то на островке посреди реки, то на старой засеке Эгери видела свежесрубленные дома дивов. Кое-где дивьи поселки окружены частоколом: видимо, новоселы опасались соседей, но иногда дивы ставили свои дома прямо посреди деревенских, и никто, похоже, не держал на них за это зла.

Возницей Эгери обычно служил Арлибий. Для него такие поселения дивов также были в диковинку, и он не скрывал своего изумления.

– Мать рассказывала мне, что прежде наши предки жили на равнинах и ушли в горы только после многих лет упорных боев, – говорил принцессе юный полукровка (он теперь все чаще вспоминал свою мать). – Может быть, для них наступило время вернуться? Хорошо, если бы в Лусе госпоже Олии удалось добиться, чтобы ее сыну отдали эту провинцию по крайней мере на пять лет. Господин Асий наверняка не стал бы притеснять здешних аргилов, а значит, таких поселений стало бы больше. Если аргилы вновь вернутся к жизни земледельцев, им легче будет усвоить мудрые законы и обычаи Сюдмарка.

Эгери от таких слов передергивало, но она не подавала виду. Все они: и Асий, и Арлибий, и прочие люди Сюдмарка, пришедшие с оружием на эту землю – лишь исполняли ее, Эгери, волю. Кто виноват, что она, по женскому обыкновению, сама не знала толком, чего хочет?..

С другой стороны, если Кельдинги так потрудились ради того, чтобы восстановить на своей земле мир, почему они не защищали ее сейчас? Эгери не составило труда сообразить, что отряды, напавшие на них в первые дни, были, по всей видимости, из приграничных и лесных крепостей Пояса Харда, – присягавшие еще ее предкам и верные присяге, несмотря ни на что. Но где же сами Кельдинги с войском? Почему они не торопятся защищать свои земли и своих людей, а вместо этого отсиживаются в столице? Если они бросили свою землю на произвол судьбы, значит, они действительно заслужили изгнание и смерть, пусть даже за восстановление справедливости придется заплатить жизнями невинных людей.

Но не меньше изумляло ее и то, что все эти сытые и благополучные обитатели деревень и не думали роптать на захватчиков, топчущих их родную землю. Крестьян интересовала лишь целость их собственных хлевов и амбаров, они и думать не думали о том, чтобы уйти сражаться в леса или сняться с места и поспешить на помощь Кельдингам. Не желали сниматься с места и владельцы замков со своими отрядами. Асий обходил замки стороной, но рыцарям не приходило в голову хотя бы совершить ночной налет на лагерь захватчиков. Нет, все ночи, с тех пор как они высадились в Королевстве, проходили мирно и спокойно. И этими мирными ночами, лежа в своей палатке без сна, Эгери думала: что, если эти замечательные обычаи верности и взаимопомощи между королевским родом, рыцарскими родами и крестьянами, о которых она с таким жаром, с такой гордостью рассказывала Асию, Арлибию, Алцию, да и всем встречным-поперечным в Лусе, все это – лишь детская сказочка? Красивой легендой, в которую она по молодости и по глупости свято верила, а на самом деле в ее любимом Королевстве точно так же, как и в Сюдмарке, никому ни до кого нет дела? Что, если правы оказались Эгиль, Элиана и Ларис, а она, Эгери, погналась за красивыми словами и погубила столько людей ни за что, низачем? Все чаще она вспоминала своего родича, того, чьего имени не знала и лица толком не видела, того, кто сунул ногу в колесо телеги Кельдингов и спас их четверых. Чего ради он их спасал? Чего ждал от них? Хотел ли он мести или просто заботился о сохранении рода? Что бы он сказал ей сейчас, будь у них возможность поговорить? Что сделал бы на ее месте? Вспоминала она и Кольскега – преданного короля, ради которого отчасти и затеяла все это предприятие. Что сказал бы он, доведись им сейчас встретиться? Как он поступил бы? Она не знала ответов и была уверена, что никогда не перестанет спрашивать себя.

Каждое посещение новой деревни стало для принцессы тяжелым испытанием независимо от того, обходилось ли миром или крестьяне бунтовали и получали заслуженное наказание. И все же, к радости Эгери, большую часть времени войско неторопливым шагом двигалось через лес. Весенний лес, которому дела нет ни до войн, ни до судеб народов, живущих в его тени, который был более всего озабочен раскрывающимися почками, прорастающей молодой травой да любовными перипетиями птичьих и звериных союзов. В такие дни, несмотря на изматывающую тряску, постоянный скрип колес, стоны и ругательства да монотонный рассказ Арлибия о величии Сюдмарка, Эгери чувствовала себя почти счастливой: ей хотелось, чтобы кто-нибудь из богов запутал дорогу петлями и кольцами, а потом просто срастил бы ее начало и конец, чтобы они так путешествовали вечно.

В третий раз на них напали как раз во время очередного марша через лес. Снова дело шло к вечеру, снова начало смеркаться, и Асий выслал вперед разведчиков, чтобы те глянули, нет ли впереди деревни или хоть большой поляны поблизости от речки, где можно было бы расположиться. Но не успели те вернуться, как прискакал гонец из арьергарда с тревожной вестью: из леса неожиданно вылетела вражеская конница и ударила в спину замыкающему отряду. Положение осложнялось тем, что в арьергард по старинной традиции ставили самых молодых воинов: когда эта традиция складывалась, никто и предположить не мог, что солдатам Сюдмарка придется воевать в далеких северных лесах. По счастью, командиры арьергардных частей оказались расторопными и сметливыми: они сумели быстро развернуть своих людей и выстроить их в какое-то подобие боевого порядка, насколько это возможно на узкой, покрытой грязью дороге. И все же положение казалось опасным.

Асий тут же отправил на помощь арьергарду отряды конницы, сам же решил во что бы то ни стало дождаться новостей от разведчиков – разворачивать все войско прямо на дороге было делом немыслимым. Командиры лишь увели отряды на обочины и пустили вперед обоз с небольшим охранением. Наконец вернулись разведчики с хорошими новостями: впереди лес редел, и не более чем в трех-четырех тысячах шагов отсюда начиналась гряда поросших соснами холмов. Убедившись, что коннице и арьергардным отрядам пока удается сдерживать врага (они все еще не имели представления о его численности), Асий повел свои войска быстрым маршем на холмы, выстроил их там в три боевые линии, спрятав обоз в долине за холмами, и послал к оставшимся частям гонца с приказом об отступлении.

Вскоре внизу показались отступающая конница и отряды пехоты, а следом и конница Королевства. У подножия холмов всадникам пришлось спешиться, но это их не остановило: они быстро построились тремя фалангами и пошли в атаку на ряды армии Сюдмарка.

На сей раз Асию противостояли уже не лесные стрелки и не обозленные крестьяне, а настоящее войско, к тому же многочисленное. Фаланги получились глубокими, действовали слаженно, и их первый удар был достаточно силен, чтобы прорвать первую линию обороны Сюдмарка. Однако вторая линия, стоявшая на крутом склоне, тут же вступила в бой и вскоре отбросила противника вниз. Солдаты Сюдмарка пускали свои тяжелые копья сверху, так что одним ударом пробивали вражеские щиты. Наконечники копий специально делались с особыми стальными крючьями, так чтобы воин Королевства уже не мог освободить свой щит от вражеского копья: ему приходилось отбрасывать щит, оставляя все тело открытым.

Сильно поредевшие войска Королевства вскоре начали отступать на соседний холм, войско Асия преследовало их. Но тут ход боя снова переменился. Оказалось, что вражеский предводитель оставил несколько отрядов в засаде, и сейчас те, выйдя из леса, зашли воинам Сюдмарка в незащищенный фланг и напали на них. По приказу Асия, переданному командирам, третья линия развернулась навстречу новым противникам. Войско пришельцев долго и горячо сражалось на два фронта в бесконечных весенних сумерках. Какое-то время казалось, что защитникам Королевства удастся сомкнуть клещи и раздавить армию Асия, как спелую сливу. И все же нападающие уступали по численности. Обладая почти трехкратным преимуществом в числе и большей маневренностью, войска Сюдмарка сумели потеснить своих противников с обоих сторон и в свою очередь окружить тех, кто еще недавно грозил им гибелью. Зажатые на вершине холма, отряды Королевства понесли большие потери и были бы полностью уничтожены, если бы милосердная тьма не сгустилась наконец над холмами и не позволила немногим уцелевшим воинам бежать назад в лес.

Потрепали и войско Сюдмарка, однако, посчитав потери и перераспределив солдат по отрядам, Асий пришел к выводу, что у него достаточно сил, чтобы при необходимости решиться на длительную осаду столицы.

– Начнем мы, однако, с мирных предложений, и даже если наши враги будут вести себя поначалу дерзко, постараемся сдержать возмущение, – сказал он на совете командиров. – Запомните, что мы воюем с родом предателей, а вовсе не с мирными подданными этой страны, которых я надеюсь увидеть в будущем союзниками и друзьями Сюдмарка. Да будет всем известно, что я твердо намерен сносить любые оскорбления, пока будет оставаться хоть малейшая надежда разрешить спор на почве закона, а не путем войны.

Эгери, которая во время сражения находилась с обозом в долине, узнала все подробности на следующий день от Арлибия и долго не могла прийти в себя. Неужели это все, на что были способны Кельдинги? Неужели лишь стрелки из крепостей Пояса Харда да эта армия в несколько тысяч человек, столь бесславно отступившая вчера в леса, – единственные воины, сохранившие верность новым королям? Неужели война окончена, и столица сама откроет ворота победителям? Принцессу охватили смятение и гнев. Кельдинги были ее врагами, Асий – союзником, и все же войска Королевства не могли, не имели права так просто и быстро сдаваться. Иначе получится, что проклятый Арлибий прав: Сюдмарк действительно сильнее всех, а люди Королевства заслуживают рабского клейма. «Не сдавайся так просто, слышишь, Кельдинг, мерзавец! – шептала Эгери. – Борись! Борись до конца! А то я прикажу привязать тебя к необъезженным лошадям и пущу в чистое поле за то, что ты опозорил честь Королевства в глазах его врагов!» Услыхав ее бормотание, Арлибий испуганно отшатнулся и зашептал охранительные заклинания на языке своей матери.

Когда вечером Асий послал за ней и спросил, как далеко, по ее расчетам, они находятся от столицы, Эгери, сумев скрыть дрожь голосе и трепет в сердце, ответила правду:

– Скорее всего, осталось не больше четырех дней пути.

Сороки вели Рейнхарда стороною, по местам, не затронутым войной. Днем они обычно пробирались прямиком через лес охотничьими, а то и звериными тропами, а к вечеру птицы, сверкая в лучах заходящего солнца просинью на спине и зеленью на крыльях, выводили юношу к деревне или к хутору, где он пополнял запасы еды, а иногда и оставался на ночлег.

О войне здесь слыхом не слыхивали, а если и слыхали, то предпочитали не подавать виду: все разговоры за вечерними столами вертелись вокруг пахоты, огородов да окота овец. Рейн харда встречали настороженно, с опаской, иногда осторожно и вежливо отказывали в ночлеге, но без еды и без корма для коня никогда не оставляли. Денег у него с собой было немного, он берег их до столицы, да и здесь, в глуши, деньги – мертвый груз, поэтому Рейнхард расплачивался пуговицами и бляхами с пояса, благо те из хорошей меди и искусно сделаны.

Иногда краем уха он слышал разговоры о дивьих бандах и о восстании рыцарей на востоке, но толком никто ничего не знал – все пробавлялись смутными слухами. А в общем люди здесь были спокойные и незлобивые, и Рейнхард добрался до столицы без всяких неприятностей.

К городским стенам он подъехал поздно вечером, ко гда ворота уже заперли. Конечно, юноше не терпелось повидаться с Сайнемом и Десси и рассказать им важные новости, хотелось также увидеть столицу, где он не был без малого два года. Но к этому времени он уже научился мудрой сдержанности и понимал, что тревожить среди ночи покой горожан, и без того напуганных предстоящей войной, – не самая лучшая идея. Поэтому он решил провести еще одну ночь под звездами в ближайшей роще, а уже с утра заняться делами.

Когда он добрался до рощи, уже совсем стемнело, а обещанные звезды так и не появились, потому что небо успело затянуть тучами. В кромешной тьме, спотыкаясь о корни и ругаясь под нос, Рейнхард попытался ощупью и по наитию найти удобное место для ночлега, как вдруг заметил среди стволов что-то странное. Как будто стога сена или кучи хвороста – но огромные, в три человеческих роста. В роще стоял густой и сладкий запах сена, будто сейчас была не весна, а конец лета. Рейнхард подошел поближе и увидел, что эти громадины завалены свежесрубленными ветками с молодыми клейкими, только что раскрывшимися листочками. Отодвинув ветку, он обнаружил за ней какую-то конструкцию из толстых и длинных жердей, перевязанных веревками и лыком. Он уже начал соображать, что это такое может быть – он видел и прежде такие штуки, – но додумать до конца ему не дали: сзади хрустнула ветка, испуганно всхрапнула лошадь…

– За меня заплатят выкуп, – сказал Рейнхард, едва очухался и понял, что может говорить. – А если со мной что случится, так у меня родич – волшебник, ему одно слово стоит сказать, и у вас уже никогда ничего не встанет.

Говорить, уткнувшись лицом в землю, было ужасно неудобно, но на спину его пока переворачивать не собирались, и, поразмыслив, Рейнхард решил, что это добрый знак. Кроме того, стукнули его по голове несильно, только чтобы вырубить, и связали хоть и крепко, но не жестко – плечи из суставов не выворачивало и запястья не болели. Видно, что люди, с которыми он столкнулся, – серьезные, но без лишней жесткости.

Сзади пошептались, вновь заскрипели ветки, потом кто-то спросил:

– Ты что тут делал, парень?

– Я из Пришеламья еду, – ответил Рейнхард. – Мне в столицу известия передать надо.

– Кому?

– Халдону, диву, его князь Армед в нашем замке сенешалем оставил. А то война началась, а он не на месте…

Рейнхард не знал, умно ли рассказывать этим незнакомцам все как есть, однако придумать здесь и сейчас достаточно правдоподобную историю он все равно не смог бы, а если поймают на вранье, ему не поздоровится – это он понимал ясно.

– Как думаешь, не врет? – вполголоса спросил один из таинственных обитателей рощи.

– Может, и не врет, – ответил другой. – Во всяком случае, он-то не див и не из сюдмарковских, это точно. Пусть Халдон с ним и разбирается. Пойди доложи начальству, пусть пошлют весточку в город.

– Скажите Халдону, что это Рейнхард из Сломанного Клыка приехал, – подал голос юноша. – Скажите, я с ним больше в жизни на медведей не пойду охотиться, он поймет.

Пока суд да дело, Рейнхарду завязали глаза и отвели в какое-то темное и сырое место вроде землянки, где он и просидел связанным весь день. Еды ему не давали, но водой напоили. Когда повязку наконец сняли, оказалось, что он и в самом деле сидит в углу кособокой землянки, судя по свежетесаным доскам на потолке и все еще плачущим смолой бревнам, выстроенной недавно и наспех.

– Халдон тебя признал, только повидаться вам пока нельзя, – сказал Рейнхарду пожилой человек с окладистой черной бородой и большими загрубевшими руками ремесленника; одет как подмастерье, но держался уверенно, по-хозяйски и вовсе не робел перед Рейнхардом, в котором и по одежде, и по осанке с первого взгляда можно признать юношу благородных кровей. – Ты уж не взыщи, добрый господин, – продолжал мастер с усмешкой. – Только придется тебе у нас погостить, пока сюда Сюдмарк не явится. Господин Хильдебранд строго-настрого приказал никому отсюда до поры не выходить, чтобы это место в тайне сохранить. Так что уж не побрезгуй нашим столом.

– Ладно, – ответил Рейнхард, растирая затекшие руки. – У нас в замке, кстати, тоже боевые машины на стенах стояли, и я с ними обращаться умею. Может, я вам еще и пригожусь.

С юга столицу и лежавшую перед ней равнину обвивала река, впадавшая в море. Восточную морскую границу защищали шхеры, боевые башни с обеих сторон порта и небольшой, но вполне боеспособный и маневренный шхерный флот. С моря столица была неприступна, особенно для тяжелых, с низкой осадкой, грузовых кораблей Сюдмарка, поэтому Асий и решился на трудный обходной маневр, лишь бы ударить по столице с равнины, где хорошо оснащенная и дисциплинированная армия Сюдмарка не знала себе равных.

Вдоль реки тянулась заболоченная низина, поросшая ольшаником и ивами, вечерами отсюда неслись, заглушая птичье пение, томные стоны лягушек. С запада равнину закрывала цепь пологих невысоких холмов, которая на севере переходила в целую систему узких оврагов и балок, поросших лесом. Собственно, и сама равнина не была гладкой, как стол: ближе к северу она плавно поднималась вверх, затем начинала горбиться хребтами и ложбинами, к югу, напротив, опускалась, принимая в себя болота. От реки в глубь равнины уходили несколько ручьев, питавших небольшие ольховые рощицы, где в мирное время обычно пасли скот. Словом, пейзаж живописный, но в военном отношении не слишком удобный.

К городским стенам лепились предместья, ныне совершенно покинутые. Шмели, гудевшие в зацветающих садах, да бродячие псы, копающиеся в грудах отбросов, были единственными обитателями Королевства, встретившими армию Сюдмарка ранним весенним утром.

В предрассветной серой дымке отряды постепенно входили на равнину и располагались на склонах западных холмов. Верный своему обещанию, Асий первым делом выслал к городским воротам парламентеров, но в них тут же полетели стрелы из надвратной башни. Прикрыв раненых товарищей щитами, парламентеры поспешно отступили, и Асий приказал готовить лестницы и тараны для штурма.

Тем временем городские ворота раскрылись, и на равнину одна за другой выехали несколько десятков дивьих колесниц. Легко лавируя между холмами, они в одно мгновение достигли отрядов Сюдмарка и осыпали их ливнем копий. Между тем вслед за колесницами из города потянулось и пешее ополчение, а к копьям присоединились длинные, насквозь пробивающие панцирь стрелы. Ближе к центру Эгери сумела разглядеть несколько десятков рыцарей под зелеными знаменами и вздохнула с облегчением: по крайней мере, проклятый Кельдинг не стал прятаться, он вышел, чтобы встретиться с противником лицом к лицу. И на том спасибо.

Стало ясно, что противник не желает ни переговоров, ни длительной осады, он решил выяснить отношения в одном-единственном сражении. Асий немедленно отправил небольшой отряд аргильской конницы вниз, на равнину, навстречу колесницам и лучникам. Другому отряду было приказано уйти на кромку южного болота под прикрытие деревьев и ждать сигнала.

Поначалу казалось, что в этой хитрости нет нужды. Колесничие и конники начали бой почти на равных, с обеих сторон оказалось убито немало лошадей (в них, в основном, и целились). Спешенные воины вступали в поединки один на один, потрясая короткими мечами и покрытыми шкурой щитами, и все это больше напоминало веселые воинские игры вроде тех, что устраивали дивы на свадьбе Хильде бранда и Аин.

В конце концов колесничим удалось за счет ловкости и беспримерной отваги потеснить конников назад к холмам, но вслед за конницей на равнину спустилась тяжелая пехота Сюдмарка и встала, прикрывшись щитами и выставив копья вперед, позволяя всадникам скрыться за своей спиной. Не все колесничие сумели вовремя остановиться, многим, увлеченным азартом погони, пришлось проститься с жизнью: короткие, утяжеленные свинцовыми шарами копья пехотинцев летели вперед на тридцать шагов и пронзали человека насквозь. Колесницы отступили, а пехота Сюдмарка двинулась вперед. Центр шел обычным шагом, то есть довольно медленно, а отряды, стоявшие на флангах, повинуясь приказу командиров, припустили бегом. Вскоре они сбавили шаг, но строй растянулся и теперь охватывал пехоту Кельдингов полумесяцем.

Первая схватка была недолгой. Отряды Сюдмарка, словно широкий плуг, раздвигающий комья земли, разрезали и разбросали городское ополчение. Несколько конных рыцарей под предводительством Хильдебранда сумели пробить две первых линии вражеской пехоты, но третья линия их остановила, и вскоре рыцари оказались буквально в стальном мешке из щитов и копий. Снизу, прячась за высокими щитами, воины Сюдмарка споро подрубили колени и вспороли животы рыцарским коням, а после прикончили всадников. Уйти удалось лишь самому Хильдебранду – его в последнюю секунду спас один из чужан-колесничих.

Под мерный бой барабанов и заунывный визг флейт воины Сюдмарка шаг за шагом теснили своих противников, заставляя отступать назад, к предместьям. С флангов наседала конница. Немногие остававшиеся на поле колесничие, истратив запас копий, также ударились в бегство.

К полудню армия Сюдмарка, оставляя за собой раненых и убитых, но все же не сбавляя шага, приблизилась к стенам города на расстояние броска копья. Асий уже готов был отдать приказ подвозить таран и катапульты к городским воротам. Он, конечно, не собирался всерьез брать сегодня же город штурмом, но посчитал разумным для примера немного постучать в ворота бревном и забросить за стену дюжину-другую вражеских голов – глядишь, к утру горожане сами выйдут на переговоры. Он также распорядился подать коня: ему хотелось самому увидеть гибель остатков городской армии.

С конем вышла заминка – вредное животное вовсе не хотело скакать через пни-колдобины, а потому деловито надувало живот, не позволяя затянуть на себе подпругу. Пока ординарец Асия пинал хитрую скотину коленом в брюхо, пока поправлял сбившийся чепрак, прошло несколько минут. И эта заминка спасла полководца Сюдмарка от неминуемой гибели.

Он уже вскакивал в седло, когда с юга, от болот и ольшаников, вдруг донесся громкий и тягучий вздох, и в следующее мгновение посреди поля вздыбилась земля, сверкнул огонь, во все стороны полетели осколки. Люди шарахнулись от взрыва, но тут же за их спинами грохнул еще один, потом еще и еще. Все потонуло в черном дыме и огне, криках боли и ужаса. Асий посылал верстового за верстовым в это черное облако и лишь благодаря их беспримерному мужеству сумел установить, что творится на юге. Оказалось, что за одной из мирных ольховых рощиц скрывались три земляных укрепления, в которых защитники столицы поставили метательные машины. Именно их снаряды невероятной силы и устроили кровавую кашу на поле боя.

Однако ни одна метательная машина не может стрелять беспрерывно. Понемногу дым начал рассеиваться. Вновь заговорили барабаны и флейты, и потрясенные, напуганные не меньше противника защитники города увидели, как в дыму, на скользкой от крови траве воины Сюдмарка вновь встают плечом к плечу, выстраиваются в шеренги и идут вперед, на город.

Вновь заговорила метательная машина, но это оказался ее последний выстрел. Отряд пехотинцев Сюдмарка добрался до вражеских укреплений, и людям, обслуживавшим метательные машины, пришлось сойтись в ближнем бою с воинами, значительно превосходящими их вооружением и выучкой. Схватка длилась недолго, и лишь немногим бойцам Королевства удалось бежать, спасая свою жизнь. Победители попытались их преследовать, но командир их остановил: в болотах, окружавших реку, погоня – бессмысленное и небезопасное занятие, а солдат ждали дела поважнее. Наскоро они забросали машины сухими ветками и хворостом, вязанками которого были укреплены земляные стены вокруг машин, подожгли и устремились вслед за своими товарищами к городским стенам.

Эгери, которую Асий отправил вместе с засадным полком в лес и которой велел сидеть на месте, пока он лично за нею не пришлет, видела хоть и не все, но многое и ясно понимала, что победа Сюдмарка не за горами. Командир засадного полка то и дело высылал дозорных на опушку, и те доносили, что нападающие уже ломают городские ворота. Конники роптали, ворча, что в этом деле им не достанется ни славы, ни добычи, но командиру пока удавалось охладить их пыл.

Эгери сидела на поваленном дереве рядом с Арлибием, и тот беспрерывно говорил о том, как им повезло быть здесь и в этот момент, о том, что они будут рассказывать об этом дне своим детям, о том, что сегодня любой мог воочию убедиться, насколько крепка и несгибаема воля бойцов Сюдмарка. А все потому, что они живут в государстве с наилучшим устройством и самыми мудрыми законами. Голос историка срывался то в крик, то в хрип: было видно, что он сам сильно возбужден и даже напуган. Эгери трясло мелкой дрожью – оттого, что она наконец со всей ясностью поняла, что натворила. Кельдинги поступили беззаконно, но не менее беззаконным оказалось и ее вторжение. Может, когда-то Хардинги и владели этой землей по праву, но сейчас она попрала все древние права и опозорила весь свой род, обрекая землю Королевства на рабство под пятой Сюдмарка во имя своей скороспелой мести.

В просветы между стволами она могла видеть поле боя, покрытое стонущими и уже неподвижными окровавленными людьми, забавно задранные к небу колеса колесниц, воткнутые в землю копья, метавшихся по полю, обезумевших от страха лошадей и ясно сознавала, что все кончено не только для Королевства, но и для Хардингов. У нее, у них всех нет больше права владеть этой землей, и нет такого бога, который простил бы ей ее преступления. Впрочем, она и не хотела прощения, она хотела наказания, но понимала, что и это невозможно. Какое бы наказание она ни придумала для себя, это уже ничего не поправит. Даже если Арлибий будет нести бред с утра до вечера всю оставшуюся жизнь, а она будет его покорно слушать, даже это не искупит ее вины.

И тут… Сначала Эгери показалось, что у нее просто рябит в глазах от слез. Но нет, на западе, на холмах, там, откуда они пришли, действительно наметилось какое-то движение. По-над травой стремительно неслось маленькое черное пятнышко. Вот оно поднялось выше, немного увеличилось в размерах. «Это просто ворона!» – успела подумать Эгери и тут же поняла, что это не просто ворона. Угольно-черный ворон поднимался все выше и в то же время рос на глазах. Вот он увеличился до невиданных размеров, вот он закрыл своим телом Солнце, и вдруг Эгери поняла, что внизу, под тенью его крыльев, несется, сомкнув строй и выставив вперед копья, рыцарская конница в зеленых плащах. Несется, чтобы ударить в спину пехоте Сюдмарка. Ворон ушел ввысь, и Эгери увидела, что рядом с рыцарским клином скачет на белом коне огромная, в три человеческих роста, женщина с черными, плещущими за спиной волосами, в таком же алом, как у Эгери, платье. Этт, богиня войны, благословляла конницу Кельдингов на бой за земли Королевства.

Мгновение спустя видение рассеялось, но для Эгери и этого было достаточно. Командир уже отдавал приказы, выстраивая свой отряд в боевой порядок, чтобы поспешить на помощь пехоте. Если они поторопятся, то смогут неожиданно ударить отряду Кельдингов во фланг, и тогда… Эгери вскочила на ноги. Арлибий недоуменно уставился на нее:

– Госпожа, вы? Госпожа, стойте, куда же вы?! Мне велено охранять вас! Стойте же!

Он схватил девушку за руку, но тут же испуганно ойкнул. В его пальцах остался лишь пучок серой шерсти, а у ног внезапно оказалась гневно ощерившаяся волчица. Арлибий отшатнулся и упал – волчица перескочила через него и кинулась к командиру, который как раз собирался сесть на коня. С наскока она ударила командира лапами в спину, еще мгновение, и он валялся на земле с перегрызенным горлом, а волчица бросилась в погоню за лошадью.

За поводья коня ухватилась уже человеческая рука. Эгери вскочила в седло, стукнула лошадь каблуками, вылетела на поле и закричала во весь голос:

– Здесь засада!

Идея не слишком умная – едва ли можно рассчитывать, что кто-нибудь из конников услышит ее и поймет, что происходит. В поступке девушки было больше слепого риска, чем смысла. И все же Эгери услышали.

Рейнхард вместе с чернобородым мастером оказались среди тех, кто уцелел в коротком бою у земляных укреплений, – они сумели спрятаться в болотах и, когда стало тихо, рискнули вернуться назад, чтобы посмотреть, нельзя ли спасти кого-нибудь из их отряда. Две метательные машины полыхали, до третьей огонь не добрался. На разрушенном земляном бруствере сидел, держась за голову, еще один из их команды – рыжий рябой див, которого Халдон обучил работать с взрывающимися ракетами. Рыжему повезло – его только оглушили, но в суматохе приняли за мертвеца. Остальные и вправду были мертвы.

Из-за земляного вала Рейнхард видел и конницу Кельдингов, и чудесного ворона, и не менее чудесную всадницу в алом платье, но к тому времени он слишком устал и отупел от суматохи боя, для того чтобы по-настоящему удивиться этим чудесам. Поэтому, когда видение, померцав в горячем воздухе, растаяло, Рейнхард лишь потряс головой и, сжав кулаки, пожелал королю и его рыцарям удачи. Колесницы Армеда и огненные ракеты Сайнема не спасли столицу – теперь ее последней надеждой оставались измотанные многодневным переходом рыцари.

Но тут звонкий девичий голос вывел Рейнхарда из оцепенения. Обернувшись, он увидел еще одну всадницу в алом платье, на сей раз вполне человеческого роста, но главное, за ее спиной – выезжавшую из леса конницу Сюдмарка. Не веря своим глазам, забыв о собственной безопасности, он взбежал на бруствер и застыл: с севера из лесной балки выезжал еще один отряд. Будь здесь рядом с Рейнхардом историк Арлибий, он, наверное, оценил бы иронию ситуации: победу Сюдмарку должны были принести те самые дикие и непокорные аргилы, наемная конница, которую в Сюдмарке традиционно презирали, позволяя ей лишь завязывать бой, прикрывать раненых или преследовать отступающих врагов. Однако у Асия, мечтателя, книжника и маменькиного сынка, хватило мудрости, чтобы понять, что тяжелая рыцарская конница пройдет по его прославленным своей стойкостью пехотинцам как раскаленный утюг по влажной ткани. И он решил привести в Королевство свою конницу.

Те аргилы, которые много часов назад на рассвете вступили в бой с колесницами, были (точно так же, как и их противники) защищены легкими доспехами из клееной кожи и вооружены только мечами. Но аргильская конница, которая смыкала сейчас клещи вокруг королевского отряда, оказалсь совсем иного рода. На всадниках были кожаные, укрепленные стальными пластинами панцири, цельнометаллические, защищающие лицо шлемы, набедренники и наголенники, в руках – длинные копья. В открытом бою, лоб в лоб, они никогда бы не одолели рыцарей Королевства: те «тяжелее» да и лучше обучены конному бою, но удар с двух флангов практически не оставлял защитникам Королевства шансов. Арлибий мог вощить таблички для описания величайшей победы Асия, гениального сына Олии. Алций, будь он жив, мог сочинять поэму во славу Сюдмарка, вновь утвердившего свои права на власть над другими народами и прославившего свое имя.

Но ни Алция, ни Арлибия здесь не было. Здесь был Рейнхард, и он не собирался сдаваться, не испробовав всего, что в его силах.

Троим уцелевшим метателям даже не пришлось совещаться – всем им одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Разом навалившись на колеса единственной уцелевшей метательной машины, они развернули ее в сторону противника, накидали в корзину горящих обломков и разом повисли на веревке, отправляя в полет свои «снаряды». Выстрел оказался не слишком точным. Большая часть обломков упала на землю в стороне от конников или далеко перед ними, однако две или три пылающих головни упали в траву прямо перед всадниками. Лошади испугались, бросились в стороны, а двое всадников, перелетев через головы своих коней, свалились под копыта. Отряд, и без того уже лишившийся командира, был смят и остановлен.

На севере тоже кипел бой. Армеду удалось собрать у стен города дюжину уцелевших колесниц, и сейчас он, не ожидая приказа Хильдебранда, двинул свой маленький отряд наперерез коннице Сюдмарка. Они сшиблись на полном скаку, и второму отряду аргильцев пришлось остановиться: снова лошади падали на землю, придавливая людей, колесницы переворачивались, люди вонзали копья в брюхи коней, всадники и спешившиеся колесничие сходились друг с другом врукопашную. От маленького отряда Армеда не осталось почти ничего, но строй аргильских всадников был нарушен и выиграно драгоценное время: королевские рыцари ударили в спину пехотинцам Сюдмарка. Этот натиск оказался слишком стремителен, чтобы воины Сюдмарка, только что штурмовавшие городские ворота, успели перестроиться и занять оборону. Лишь наиболее дисциплинированные из них смогли развернуться, встретить врага лицом к лицу и даже бросить в первые ряды подступающей конницы свои копья, но опрокинуть королевских конников было не так просто, как неопытных аргилов, впервые севших на лошадей в тяжелом вооружении. Рыцарский клин раскрылся, словно цветок, «растекся», мгновенно охватил уцелевшую пехоту Сюдмарка с флангов и смешал ее ряды, а затем окончательно «рассыпался», и каждое «копье» из двух-трех рыцарей и их оруженосцев превратилось в самостоятельную боевую единицу, хорошо защищенную, сплоченную и готовую действовать по обстоятельствам. Городское ополчение, воодушевленное таким успехом, бросилось на помощь рыцарям, и бой вскоре превратился в подавление последних очагов сопротивления, а потом и просто в бойню. Пехотинцы Сюдмарка, объединяясь в группы по три-четыре человека, пытались спрятаться в опустевших домах предместья или вставали спина к спине, сражаясь до конца, но их участь была решена.

Немногие уцелевшие конники и штабные офицеры бросились в бегство на север, но вскоре оказались зажаты в узких оврагах и перебиты. Пленных по первой прикидке набралось не больше двух-трех сотен.

Эгери старалась держаться поближе к лесу, сама толком не зная, что ей предпринять дальше. Разумнее всего – снова превратиться в волчицу и уйти в леса, но она чувствовала себя слишком измученой и подавлена для такого превращения. Поэтому когда к ней подъехал всадник в зеленом плаще и ухватил ее лошадь за поводья, Эгери испытала что-то вроде облегчения: наконец-то ей не надо самой заботиться о своей судьбе. Всадник, похоже, только что скинул доспехи, его стеганая куртка была вся в порезах и жирных пятнах от плохо чищенной кольчуги. Эгери поискала глазами фляжку у него на поясе и, не найдя, досадливо цыкнула языком: рот все еще был полон непривычным и тошнотворным вкусом человеческой крови.

– Госпожа, вы моя пленница, – сказал ей всадник. – Назовите свое имя.

– Эгери, дочь Кальстана из рода Харда Юного, – ответила она устало.

– Отлично, отлично. – Всадник, совсем еще юноша, снял шлем и лег на шею своей лошади, переводя дыхание. – Просто отлично, – повторил он. – Я – Рагнахар, сын Стакада, из рода Кельдингов, здешний король.

И добавил, смахнув пот со лба:

– Рад знакомству.