У себя в лагере Вальдибер нарочито долго мылся, переодевался и приводил себя в порядок. С одной стороны, нужно было выглядеть достойно перед лицом ненавистного Кельдинга, а с другой – пусть мальчишка посидит-подождет посреди поля. В который раз уже Вальдибер пожалел, что ныне с ним нет его Дуады.

– Ты себе хозяин, Вальдо, – сказала она, прощаясь. – И я не хочу понуждать тебя действовать против своей натуры. Но не понуждай же и ты меня. Мое место в Дождевом Камне, а мое дело – быть маркграфиней. Разбоем на большой дороге никто в нашей семье не занимался.

– Это не разбой! – возмутился тогда Вальдибер. – Кельдинг нарушил справедливость, мы должны покарать его.

– А скольких ты покараешь, пока доберешься до Кельдинга? – вдруг спросила Дуада.

– Проклятым чужанам тоже нужно показать их место! – рявкнул Вальдибер.

– Твой сосед граф Карстен отыскал для них неплохое место, – и тут нашлась жена. – Они пашут его землю и защищают его замок. Что тут плохого? Довольны и они, и он.

– Карстен – глупый и трусливый мальчишка!

– Но он строит, а ты хочешь разрушать. Тех, кто строит, часто поначалу считают трусами, но потом все же вспоминают о них с благодарностью.

У нее на все был ответ! Чувствуя свою правоту и бессилие эту правоту доказать, Вальдибер в гневе замахнулся на супругу и тут же поспешно дал лошади шпоры – чтобы не совершить того, о чем ему до конца дней стыдно будет вспоминать.

«Это она, она меня довела… Знает же, что нельзя, а все равно спорит, – бормотал он тогда, покидая Дождевой Камень; то же бормотал и теперь, с трудом натягивая маркграфский перстень на палец с распухшими суставами. – Вот посмотрели бы они с Карстеном на своего дорогого Кельдинга, поняли бы, что это такое – служить безумному королю».

Безумный Кельдинг так и ждал его, сидя за столом. Когда Вальдибер подъехал, мальчишка-король о чем-то беседовал с черноволосой женщиной в алом платье, сидевшей на огромном и черном, как смоль, коне. У женщины были длинные, не убранные в прическу волосы и злое лицо. «Вот и подругу нашел себе под стать! – подумал Вальдибер. – А еще говорят, только-только свадьбу сыграл. Посмотрела бы Дуада, что бы сказала?! Если эта королевская подстилка ждет от меня поклонов – не дождется». Впрочем, женщина тут же отъехала к войскам, не удостоив Вальдибера ни взглядом, ни словом.

Зато Кельдинг – сама любезность. Он привстал из-за стола, подождал, пока Вальдибер опустится в кресло, и лишь после этого сел сам. Вальдибер только ртом дернул: эти Кельдинги как были дворецкими, так и остались. Дворецкий на троне – смешное и омерзительное зрелище. Вот Хардинги…

– Я рад увидеться с тобой перед боем, повелитель Дождевого Камня и защитник восточных рубежей, – заговорил король, сам наливая вино в кубок Вальдибера. – Ты не смог прибыть на похороны моего отца, и у меня не было возможности спросить у тебя, как обстоят дела на взморье и не нуждаешься ли ты в помощи.

– Я не нуждаюсь в помощи, – быстро ответил Вальдибер. – Да и, говоря по чести, единственная помощь, какую мы до сих пор получали от тебя, – это новые налоги и поборы.

– Да, налоги редко радуют людей, – легко согласился Кельдинг. – Людям трудно заметить, как их деньги возвращаются к ним же: новыми дорогами, новыми каменными стенами, новыми причалами в портах, лучшим вооружением для армии, новыми дипломатическими союзами. Тем более что очень часто эти деньги возвращаются не к самим людям, а лишь к их детям. Но позволь мне хоть немного загладить свою вину. Разумеется, я не могу сейчас вернуть тебе и твоему войску отданные сборщикам налогов деньги, зато я хотел бы послать в твой лагерь несколько повозок с пивом, хлебом и прочей снедью, чтобы твои люди также смогли подкрепиться, ожидая тебя. Пусть кто-нибудь из твоих доверенных людей осмотрит повозки и заберет их. Думаю, это будет разумнее, чем разграбить еще один поселок и окончательно обозлить крестьян.

Вальдибер выругался про себя. Кельдинг нанес удар удивительно точно. Они действительно уже не первый день голодали, и действительно местные крестьяне любили повстанческую армию ничуть не больше, чем проклятых дивов-захватчиков. У Вальдибера и его командиров хватало ума, чтобы это понимать. Однако это не заставит их склониться перед Кельдингом.

– Нам ничего не нужно, – твердо сказал Вальдибер. – Да ты и не можешь ничего нам дать. Все, чем ты владеешь, ты владеешь не по праву. А тот, кто принимает ворованное добро, сам становится соучастником преступления. А если ты думаешь, что голод помешает нам завтра разбить твою армию, то подожди до завтра и сам все увидишь.

– Хорошо. – Кельдинг ни на шаг не отступал от своего заботливо-ласкового тона. – Но если ты не позволяешь угостить тебя, позволь мне хотя бы поработать почтальоном. По дороге сюда мы перехватили гонца, который вез тебе послание из Дождевого Камня. Я хотел бы отдать его тебе.

И Рагнахар действительно вытянул из-за пазухи свиток и передал Вальдиберу. Тот принял свиток и с изумлением обнаружил, что печать не сломана.

– Хочешь, прочту его? – все так же миролюбиво и дружелюбно предложил Кельдинг. – Здесь же довольно темно и тебе, наверное, трудно… Или позови своего писца…

– Я справлюсь, – отрезал Вальдибер. – Если ты хочешь узнать, что в письме…

– Я и так знаю, – спокойно сказал Рагнахар. – У Дождевого Камня высадилась с кораблей армия Сюдмарка. Госпожа Дуада дала им бой, передай ей мое восхищение и благодарность при встрече. Однако войско захватчиков слишком многочисленно. Оно практически не понесло потерь в стычке на берегу и сейчас продвигается к Купели. Думаю, в конце этой декады они будут у стен столицы.

Вальдибер, пораженный услышанным, не нашел что ответить. Он принялся разбирать беглые строчки письма: Дуада не стала прибегать к услугам писца и писала явно второпях, путаясь и сбиваясь, и все же из того, что удалось разобрать Вальдиберу, явствовало: Кельдинг говорит правду. Сюдмарк действительно начал марш на столицу, причем не со стороны гор, чего все ждали, а со стороны побережья.

– А еще я знаю, что твое войско находится тут неподалеку, в лесу, за холмами, у Пьяной речки, – продолжал Кельдинг, и в его голосе все явственнее звучала сталь.

– Откуда знаешь? – растерянно спросил Вальдибер.

– Сорока на хвосте принесла. Ты лучше спроси, почему я, зная это, не ударил по вам еще вчерашней ночью с севера и с юга, не загнал вас в воду и не перерезал вам глотки, как оленям? Молчишь? Не хочешь спрашивать? Ну ничего, я тебе и так отвечу. Вот из-за этого самого письма. Если мы будем резать друг друга, в то время как к столице приближаются войска Сюдмарка, значит, мы и в самом деле недорого стоим. А? Что? Не слышу ответа? Ты согласен?

– Согласен! – рявкнул Вальдибер.

Он понимал, что его обставили. Проклятый Кельдинг с проклятыми южанами заставили его отступиться от собственных слов. И все же сейчас у него не было выбора. Сначала Сюдмарк, потом… все остальное.

– Хорошо, мальчишка, – процедил Вальдибер, стиснув зубы. – Можешь считать, что ты меня победил. Давай свою снедь, давай овес, если у тебя он есть. На рассвете мы выступаем к Купели.

– Нет, – возразил Кельдинг.

– Что?!

– Нет, – повторил юный король. – Не так быстро. Сначала ты выслушаешь меня до конца.

– Что-то еще?

– Да. Очень многое. Пусть это не касается Сюдмарка. Это касается тебя и тех, кто с тобой. Вашей обиды. Я действительно жалею, что ты не приехал в столицу этой весной, мы все решили бы уже тогда и тебе не нужно было бы поднимать людей. Но что было, то прошло. Мы будем говорить сейчас.

– О чем?

– Обо всем. О налогах, о дивах, о моих правах на престол. С этого и начнем. Я прекрасно знаю, что сижу на троне Хардингов не по закону. Но скажи мне, где вы были год назад? Почему тогда же не возмутились? Почему не скинули нас и не вернули на трон Хардинга? Можешь не отвечать. Сам отвечу. Я думаю об этом не первый день и кое до чего додумался. Потому что вы прекрасно понимали, что Хардинг не спасет вас от дивов, а мой отец спасет. И вы решили: мы подождем, посмотрим, как справится с делом Стакад. А сейчас, когда Стакада нет и прямой угрозы со стороны дивов тоже нет, вы сочли, что вам нет резона подчиняться мальчишке-королю. Можно вернуть на трон Хардинга и надеяться на его благодарность. Если даже ты сам об этом не думал, те, кто за тобой пошел, наверняка думали. Разве не так?

Вальдибер молчал. Потому что это была правда. А он не привык отворачиваться от правды.

– Так вот. Давай пока не будем говорить о законе, – продолжал Кельдинг. – Мы еще поговорим о нем, это будет очень важно, но немного погодя. Сейчас поговорим о будущем. Что будет с Королевством, если вы продолжите смуту и посадите на трон Хардинга? Я не знаю, где вы его возьмете, но об этом мы пока тоже забудем. Как только дивы поймут, что в Королевстве снова междоусобица, они спустятся с гор и тебе придется воевать на три фронта: против меня с Хильдебрандом, против дивов и против Сюдмарка. Скажи мне тогда, кто будет убирать урожай на наших полях этой осенью? Огонь и мечи, правда? А что здесь будет следующей весной? Голод и смерть.

– Лучше война, чем терпеть дивов на своей шее, – возразил Вальдибер.

– Да? Ты так думаешь? А я тебе отвечу лишь одним словом: перевалы. За дивьими горами лежат богатейшие земли Долины Ларчика, и, вместо того чтобы воевать и грабить, мы могли бы с выгодой торговать. А что до дивов на твоей шее, то согласишься ли ты потерпеть их немного, если я скажу тебе, что при твоих детях или внуках граница Королевства будет проходить уже по ту сторону Дивьих гор? Зачем воевать с ними, если можно использовать?

– Это слова, – решительно возразил Вальдибер. – Ты говоришь много красивых слов, раздаешь много обещаний, но на деле ты отбираешь у нас и отдаешь им.

– Ты прав, – согласился Кельдинг. – Ты прав, и я даже не буду оправдываться. Вместо этого я расскажу тебе, что сделаю, когда мы победим Сюдмарк.

– Могу себе представить! – фыркнул Вальдибер.

– И все же послушай, – мягко приказал Рагнахар. – Я не мой отец и даже не мой дядя. У меня нет их талантов, нет их уверенности в себе. Но раз уж я оказался на троне, пусть и незаконно, и не могу его покинуть, не вызвав страшной войны в Королевстве, я хочу хотя бы править по справедливости.

– Ты?!

– Да, я. И первое, что я сделаю после победы, – соберу в столице все дворянство, положу перед ними законы, что остались нам от Хардингов, и скажу: «Посоветуйте мне, что здесь должно оставить неизменным, а что нужно изменить для блага жителей Королевства». И все вместе мы составим новый закон, такой, который всякий разумный и честный человек признает справедливым. Я построю на деньги королевской казны в каждом большом городе храм Айда Справедливого, Покровителя Закона, и прикажу отправить в каждый храм точную копию нашего общего закона, так чтобы любой человек, будь он знатный или простец, мог прийти туда и узнать у служителей храма, как должно по справедливости решаться его дело. После этого я попрошу каждого жителя моего Королевства, от могущественных герцогов до простых крестьян, присягнуть на верность мне и общему закону. Ты согласен с этим?

– Да… но… но что если твой замечательный закон все же будет нарушаться?

– За его исполнением будете следить вы, дворяне. Я буду просить вас присылать своих младших сыновей в столицу. Их будут учить лучшие учителя, а потом я дам им посты в собственной канцелярии, в королевском суде, в войске, в королевских канцеляриях и судах других городов. Старшие дети будут, как и прежде, защитниками наших границ и земель, а младшие станут защитниками закона. При этом один раз в пять лет все дворяне будут снова собираться в столице и решать, какова должна быть величина налогов, на какие нужды следует в первую очередь потратить деньги, какие поправки нужно ввести в закон и прочее.

– Не проще ли позволить нам самим собирать деньги и судить преступников на своей земле?

– Так все и будет. Но ты сам знаешь, что далеко не все так честны, как ты, и многие из держателей земель попытаются повернуть закон в свою сторону. Чтобы этого не случилось, нужны будут королевские разъездные судьи, которые будут проверять, как обстоят дела в различных областях. Этих судей я буду назначать из числа ваших детей, что придут ко мне на службу. Кроме того, для слушания каждого дела будут избираться двенадцать самых уважаемых граждан из той области, где будет слушаться это дело, и они должны будут засвидетельствовать, что все прошло по закону. Если подсудимый будет из числа крестьян, эти двенадцать граждан должны быть крестьянами, если из числа горожан – горожанами, а если он будет благородным, то надзирать за судом будут дворяне. Ты согласен?

– Да… пожалуй, да… но… мы уже приносили клятву Хардингам, когда получали от них земли. Ты хочешь связать нас еще одной клятвой?

– Вы будете клясться не Кельдингам, а себе самим, земле, которую будете защищать, и общему закону, который сами напишете. Я здесь лишь посредник и не претендую на большее. Меня избрал своим голосом Айд, бог справедливости, и я передаю вам его слова, а мне нужны от вас лишь доверие и благожелательность. Я мог бы просить своего бога совершить пару чудес и заставить вас уверовать, но я думаю, этого не нужно. В его словах, которые я передаю тебе, звучат мудрость и правда, а так как ты не ребенок, но зрелый муж, так как ты человек чести, ты согласишься с ними, не требуя вздорных фокусов вроде тех, к которым прибегают чародеи на ярмарках. Мы, я и мой бог, говорим с тобой открыто и с полным доверием и ждем от тебя того же. Ты согласен?

– Да! – Вальдибер вскинул голову и поднялся на ноги. – Да, будь я проклят!

– Хорошо. – Кельдинг тоже встал и положил Вальдиберу руку на плечо. – Я знал, что смогу на тебя положиться. Присягни мне первым, приведи к присяге своих людей и поспешите к Купели. Сядь на хвост армии Сюдмарка и гони ее к столице, не давая остановиться и пополнить запасы. А мы с Хильдебрандом тем временем приготовим незваным гостям сюрприз. И не забудь отблагодарить от моего имени свою жену, когда свидишься с ней. Ее я также хотел бы видеть в столице после победы.

Радка и Карстен добрались до Купели на рассвете, но город уже не спал. Страшная весть о приближении армии Сюдмарка добралась сюда и взбудоражила жителей. Все ворота в городских стенах сейчас распахнуты настежь, и через них непрерывным потоком шли люди. Одни бежали под защиту города, другие, наоборот, решили уйти и отсидеться в лесах.

Радка первым делом побежала к себе домой, но там было тихо и темно: мать с отцом снова бросили дом. Господин Борас и его люди тоже куда-то ушли. Причем, по всей видимости, это случилось давно: двери хозяйского дома и кладовых – сорваны, в грязи валялись обрывки кружев, сломанная деревянная ложка, несколько колосков, пара раздавленных луковиц. Похоже, после ухода хозяев здесь уже поработали грабители. Оставалось лишь надеяться, что все обитатели дома, включая козынек, живы, здоровы и сумели найти надежное укрытие.

Возвращалась Радка осторожно и крадучись, стараясь с одной стороны держаться людных улиц, с другой – идти как можно неприметнее, не попадаясь никому на глаза. Здесь, как и у ворот, было полно народа, и снова все спешили, бестолково суетились, то и дело сталкивались на перекрестках, теряли вещи, затевали бессмысленные перебранки, словно каждый человек – маленький костерок страха, и прохладный весенний воздух не в силах притушить разгорающийся пожар паники. Радке такое поведение казалось дикостью. У себя в Сломанном Клыке им случалось переживать нашествия дивов, это тогда выдались тревожные дни, но ни разу в замке не вспыхивало ничего похожего на панику. Возможно, в глубине души все боялись, но это не имело никакого значения. Просто делали то, что нужно сделать по возможности быстро и хорошо, и ощущение единства, общей работы помогало справиться со страхом. Поневоле Радке вспомнились иные рассветы, когда они с матерью шли на работу, встречаясь с такими же молчаливыми полусонными трудягами, и девушке казалось, что она чувствует за этими выступающими из утреннего полумрака фигурами нечто большее – город как единое существо, сильное силой и трудом своих жителей. Теперь же город бестолково суетился, словно больное животное, и Радка понимала: даже если армия Сюдмарка пощадит Купель, удар в чрево города уже нанесен, ему предстоит долго оправляться.

Вернувшись к Карстену, Радка застала удивительную и трогательную картину. В темном и пустом зале гостиницы горела одна-единственная свеча. Посреди зала, помахивая хвостом, стояла их с Карстеном лошадь. Сам юный маркграф, как ни в чем не бывало сидя за столом, объедал куриную ножку и кормил животину с ладони ломтиками лепешки. Контраст между этой мирной сценой и охваченными паникой людьми на улицах города был так разителен, что у Радки на глазах выступили слезы умиления.

– Не решился оставить ее на улице, – пояснил Карстен. – По нынешним временам уведут в один миг, моргнуть не успеешь, да еще и пырнут чем-нибудь, чтобы поменьше возражал. Вот держи. – Он протянул Радке вторую куриную ножку и целую лепешку. – Съешь по дороге, ладно? Раз тут такие дела, нам нужно поскорее домой возвращаться.

– Давай, я готова, – Радка приняла подарок и взяла лошадь под уздцы. – Тот антиквар наверняка тоже сбежал.

– Ну, к антиквару все-таки заглянем, раз потащились в такую даль, – спокойно сказал Карстен. – Дело-то недолгое.

– Уходите, добрые господа? – С кухни показался хозяин. – Доброго пути. А то остались бы, здесь стены крепкие, дом построен на славу, подвал большой, всем места хватит. Дня два-три пересидим, а там видно будет.

– Нет, мы спешим. – Карстен поднялся на ноги и бросил на стол пару монет.

Но Радка не сумела сохранить спокойствие.

– Постыдился бы говорить про такое! – набросилась она на хозяина. – Чай не калека, руки-ноги на месте! Иди на стены, там в такую пору лишних людей нет.

– Цыц ты, умная больно! – рявкнул тот в ответ. – Сначала сама ума наживи, потом других учи.

– По-моему, она права, – спокойно сказал Карстен. – Но я тебе не командир, и она тоже, поступай, как знаешь.

– Простите, простите на худом слове, добрые господа, – заторопился хозяин. – Впопыхах-то чего не скажешь. Прощайте, может, свидимся еще. Как все уляжется, так милости просим к нам. А я уж пойду, нужно ставни на окна навешивать.

Видимо, Радкины слова его все же задели, потому что уходя он бормотал: «Ага, просто у ней все так – иди, говорит, на стены. Да пока я там на стенах кровь проливать буду, здесь без меня соседи все растащат по ниточке. Уж будто я их не знаю, соседей этих!»

На улице Карстен вновь подсадил Радку в седло впереди себя, и с этого насеста она скоро высмотрела дом с петушком. Дверь была открыта, они втроем – он, она и лошадь – вошли в лавку, и все трое тут же затрясли головами и зачихали: к прежним странным запахам прибавился новый – будто от стухших яиц. Лавка изнутри выглядела удивительно. Теперь, при дневном свете, Радка хоть и могла рассмотреть вещи, лежавшие на прилавках или в огромных шкафах у стен, а все равно не сумела понять, что это и для чего нужно.

Здесь имелись какие-то чучела невиданных зверей, но до того старые и сухие, что невозможно разобрать, что это за зверь. Были пучки трав, обмотанные тесемками и ленточками, медные диски со странными узорами и стрелками и глиняные, покрытые непонятными письменами. По стенам висели свитки, на которых в водяных пузырях совокуплялись человеческие пары, люди со свиными головами играли на гудках, дряхлые старухи прыгали в фонтан и выпрыгивали оттуда юными девами. А над всеми этими странными картинами восходило черное солнце в венце из звезд Меча Шелама.

– Есть тут кто-нибудь?! – крикнул Карстен.

– Кто зовет меня?! – донеслось сверху.

И прежде чем Карстен успел ответить, по винтовой лестнице, ведущей на второй этаж, спустился немолодой уже человек в черной шапочке с жемчужной брошью и пером, в черном бархатном кафтане и темно-синем плаще.

Остановившись на середине лестницы, он махнул своим плащом и торжественно поклонился гостям.

– Простите, что отрываем вас от дел в такой час… – начал Карстен. – Но дело в том, что…

– Какая радость! – в оскликнул хозяин, не дослушав посетителя. – Какая радость в столь необычайный день, день, находящийся под покровительством кровавой звезды войны, приветствовать под своим кровом столь совершенную чету, истинное соединение Серы и Меркурия, воплощение идеального союза, предназначенного для великих деяний! Какое это счастье встретить предопределенную тебе звездами женщину и вместе с ней познать неземное блаженство слияния с великими силами мироздания, счастье, которое мне пока что неведомо! И все же я могу вам помочь. У меня есть талисман волшебной силы, который сделает ваш союз еще более тесным, а радость от обладания друг другом еще более полной! Талисман, который я уступлю вам за символическую цену, смехотворно малую, если учесть его бесчисленные достоинства.

И хозяин лавки ткнул пальцем в картинку, на которой мужчина и женщина вместе выделывали такой финт, что Радка, и так красная от стыда, застыла в благоговейном ужасе и подумала: «Это сколько ж надо выпить, чтобы так извернуться?!»

– Или вот еще, посмотрите сюда, – продолжал меж тем хозяин. – В день противостояния кровавой звезды и звезды-заступницы особенно необходим талисман, предохраняющий от любого оружия и дарующий носящему его человеку здоровье и долголетие. А если положить его в рот в звездную ночь, когда Великий небесный треугольник воссияет вверх острием, то станешь невидимым. – И он помахал перед носом Карстена каким-то полусгнившим, отвратительно пахнущим корнем. – А вот еще одна вещица – забава равно как для малого ребенка, так и для истинного философа… – Антиквар в мгновение ока выставил на стол перед Карстеном и Радкой странную деревянную пирамидку, состоящую из двух цилиндров, один побольше, другой поменьше, и небольшой продолговатый ящичек.

Красиво взмахнув рукой, он открыл ящичек и показал изумленным гостям лежащие на черном бархате округлые гладкие прозрачные пластинки разных размеров.

– Это что, нетающий лед? – не удержался от вопроса Карстен.

Антиквару только того и надо было.

– Нет, что вы, это отшлифованные особым образом кристаллы горного хрусталя. Их привозят с Южных островов. В солнечный день ими можно разжечь костер. Еще ими пользуются ювелиры и менялы, чтобы разглядывать монеты. Однако такие вы найдете в любой большой лавке. Но у меня нечто особенное. Я вам сейчас покажу. Вот, смотрите! – И он жестом фокусника вставил две прозрачные бляшки, одну побольше, другую поменьше, в отверстия наверху и внизу пирамидки.

– Однажды мой маленький сынишка играл с этими кристаллами, – продолжал рассказывать антиквар, – и когда он поднес их к глазам, то закричал, что окошко прыгнуло ему навстречу. Оказалось, что если комбинировать кристаллы, можно то приближать к глазам предметы, то удалять их. Что, разумеется, еще раз доказывает, что весь мир, который мы мним настоящим, – только иллюзия, и истинный мудрец не будет доверять неверным свидетельствам своих глаз или ушей…

Карстен уже протянул руку к пирамидке, но Радка дернула его за край камзола и глянула выразительно: в город вот-вот нагрянут злобные завоеватели, а они тут в игрушки играют. Карстен откашлялся.

– Добрый господин… – решительно начал Карстен.

– Лаинес! – подсказала Радка, припомнив имя, которое называл ей отец.

– Добрый господин Лаинес, – продолжал юный граф. – У меня к вам дело совсем иного рода. Недавно я по случаю купил на рынке некий предмет, происхождения и назначения которого не знаю, и теперь пришел к вам как к человеку знающему, ученому и мудрому, для того чтобы выслушать ваше суждение об этом предмете.

И он положил перед Лаинесом на стол бронзовый меч. Антиквар взял меч в руки, осмотрел его, с важностью покивал и сказал:

– Да, этот предмет мне хорошо знаком. Некогда я сам владел им, но потом он был у меня похищен. Видимо, похититель где-то услышал, что эта вещь может привести ее владельца к величайшим сокровищам Невидимого Города. Однако у него не оказалось должных знаний, какие есть у меня, и он не смог добраться до клада. Ведь я провел долгие годы, познавая тайны мироздания и секреты высших сущностей. В том, что этот меч попал в ваши руки, я вижу знак свыше. Я вижу, что вы человек знатный и обладаете достаточным состоянием. Если мы соединим ваши деньги и мои знания, вы сможете безмерно обогатиться и обрести великую силу, какая доступна лишь избранным.

Радка в тревоге глянула на Карстена: въедливый антиквар определенно набивался к ним в компаньоны, а это казалось ей совершенно лишним. Она-то знала, какие сокровища и источники великой Силы кроются в руинах Невидимого Города, и ясно понимала, что эти вещи созданы не для рук болтуна и обманщика. Оставалось надеяться на то, что Карстен тоже это понимает.

Карстен медлил. Он внимательно посмотрел на антиквара, потом на меч, потом окинул взглядом лавку и наконец заметил на верхней ступеньке лестницы большой, набитый до половины заплечный мешок с распущенными завязками. Похоже, когда они с Радкой вошли в лавку, господин Лаинес как раз укладывал вещи, собираясь дать деру из города и оставив на произвол судьбы все свои замечательные талисманы.

– Я выслушал ваше предложение, достойный хозяин, – сказал Карстен, сдерживая усмешку. – А теперь послушайте мое. В нынешний день, посвященный кровавой звезде, я нахожу неуместным и опасным заниматься поиском сокровищ. Мы можем встретиться с вами в иной день и без спешки заняться нашими изысканиями.

Господин Лаинес попытался что-то возразить, но Карстен взмахом руки дал понять, что еще не закончил свою речь.

– Мы можем отступить так, а можем и по-иному, – продолжал он. – Сейчас вы расскажете все, что вам известно о Невидимом Городе, получите за вашу историю немалую награду – вот эту лошадь. Таково мое предложение. Подумайте. Выбор за вами.

Антиквар колебался недолго. На одной чаше весов были гипотетические сказочные сокровища, на другой – вполне реальная возможность спасти свою жизнь. Поэтому Лаинес вздохнул, сокрушенно покачал головой и сказал:

– Я не могу ни в чем отказать столь благородному, мудрому и прекрасному юноше. Видимо, звезды решили отдать сокровища Невидимого Города в ваши руки и привели вас сюда. Но прошу вас присесть. Как бы мы не спешили, мой рассказ займет некоторое время.

– У нас достаточно времени для того, чтобы выслушать вас, – заверил его Карстен.

Господин Лаинес, ученый антиквар из Купели, начал свой рассказ так:

– Много лет назад со мной приключилось дивное чудо. Я бы разбужен посреди ночи чудесным сном или, быть может, не сном, а видением. В этом видении ко мне приблизился старец в белых одеждах с ясным взором и, протянув мне книгу, на переплете которой были вытеснены таинственные знаки, возвестил: «Дитя мое, взгляни на эту книгу. Ты в ней ничего не поймешь, ни ты, ни кто-либо другой, но однажды ты увидишь в ней то, чего никто не смог там увидеть». Я протянул руки, чтобы схватить книгу, но она и старец тут же исчезли, превратившись в поток золотого света. Проснувшись, я был сильно изумлен, не ведал, что все это значит, но однажды, несколько лет спустя, ко мне в лавку явился чужестранец и предложил мне купить книгу – в точности такую, какую я видел в своем видении. Когда я спросил чужестранца, откуда у него эта книга, тот ответил, что принес ее из дивьих гор, что некий див-волшебник отдал ее ему и велел прийти ко мне, в точности описав мой дом и мою внешность, и сказал, что я щедро заплачу за эту вещь. Так я и поступил. Когда я начал изучать чудесную книгу, оказалось, что она изготовлена не из пергамента, а словно из тонкой коры дерева. На первом из листов я увидел те же знаки, что изображены здесь, на мече: корабль и олень. На другом был изображен прекрасный собой город. На третьем скала, напоминавшая своим видом корабль, на четвертом – уже знакомый мне старец с широкими крыльями за спиной и магическим жезлом в руках, на пятом…

Карстен кашлянул и выразительно посмотрел на лошадь, сгребавшую губами магические корешки с витрины антиквара. Радка отталкивала морду глупой животины и уговаривала ее потихоньку: «Прими! Прими!»

Лаинес замялся. В глубине души Карстен восхитился им: нет сомнений, старый плут больше всего на свете хотел вскочить на свою новую лошадку и убраться из города подобру-поздорову, и все же он не мог себе позволить выйти из образа, не мог упустить такую чудесную возможность покрасоваться и всласть поморочить голову слушателям. Наконец он, видимо, сумел найти компромисс между требованиями тщеславия и доводами рассудка и зачастил, умудрившись не потерять при этом важного и загадочного выражения на лице:

– Каждый раз, когда я открывал книгу, в ней появлялись все новые и новые знаки и письмена. И вскоре я уже сумел прочесть историю Невидимого Города, которую сейчас поведаю вам. Итак, это был славный и великий город, окруженный несколькими рядами стен. Жители его слыли искушеными в волшебстве, но не меньше времени отдавали торговле и сумели скопить невиданные богатства. Пользуясь своей магической силой, они прорыли порон – судоходный канал от моря до стен города, заканчивающийся широкой гаванью, и так смогли выходить в море и торговать со всеми приморскими городами и государствами.

– Что? – в один голос спросили Радка и Карстен.

– Именно так и было написано в моей волшебной книге, – подтвердил Лаинес.

– Но тогда… тогда… получается, что… – Карстен тряхнул головой. – Впрочем, ладно, продолжай, времени у нас совсем немного.

– Мой рассказ тоже будет коротким, – пообещал Лаинес. – Далее в книге говорилось, что, найдя выход к морю, жители города дали обет отвозить на родину всякого чужестранца, который попросит их о помощи. Этот обет они свято чтили и исполняли многие годы. И вот однажды накануне Колдовской Ночи в город явился незнакомец и просил доставить его домой, на остров в море. Когда же у него спросили название острова, он ответил, что имени у этого острова нет, но он сам покажет, куда плыть кораблю, едва корабль выйдет из порона. И хотя на дворе уже была темная ночь, моряки одного из кораблей согласились помочь незнакомцу во исполнение своего обета. Но когда корабль шел по порону, из воды внезапно поднялся Повелитель Морей и приказал морякам немедленно вернуться, иначе он жестоко покарает и моряков, и прочих горожан. Моряки стали совещаться о том, как им поступить, и решили, что не должны нарушать своего слова, иначе, даже если город и уцелеет, имя его будет покрыто несмываемым позором. Итак, они решили продолжать путь, а Повелителя Моря по возвращении задобрить богатой жертвой. И они продолжали путь, хотя по обоим берегам порона, преследуя корабль, бежали огромные стаи волков и грозно выли. Когда же корабль вышел в море, из воды неожиданно поднялся огромный камень, Страж Года, а незнакомец, стоявший на палубе, внезапно превратился в оленя, одним прыжком соскочил на камень и исчез в нем. Тогда все волки завыли от горя и досады, а Повелитель Морей стукнул в днище корабля кулаком, и корабль сам превратился в скалу. И в тот же миг из моря в порон хлынула волна грязи и погребла под собой город. Но, так говорилось в конце, благодаря тому, что моряки все же не решились нарушить обет, имя города сохранилось в памяти людей, а его сокровища когда-нибудь выйдут на свет и снова будут обретены. Поэтому, когда мне принесли на продажу этот меч, я понял, что судьба указует мне путь к сокровищам Невидимого Города. Правда, я до сих пор не знаю, каким образом этот меч может указать на расположение сокровищ, и теперь, видно, не узнаю никогда. Попробуйте вы, возможно, удача улыбнется вам.

– А кто вам продал меч? – спросила Радка.

Лаинес сердито на нее уставился – нечего, мол, девчонке лезть в разговоры серьезных людей, но Карстен кивнул, и Лаинес ответил:

– Один из моих соседей. Не припомню точно имени… то ли Марк… то ли Марс… Говорил, что нашел меч у себя в подвале дома, когда яму под очаг копал. Врал, наверное. Зачем ему в подвале очаг?

У Радки сердце так и оборвалось. Она прекрасно знала, кто и зачем обустраивает очаг в подвале. У самого окошка, чтобы дым наружу тянуло. Хотя все равно глаза щипало так, что хоть плачь. Но зато хоть какое-то тепло по ночам. Марк или Марс, говорите? Неужели батюшка Март этот меч и нашел?! Вот бы его порасспросить… Так ведь опять куда-то сбежал, не доищешься!

Она так расстроилась, что даже не стала ничего рассказывать Карстену: о чем говорить, когда не о чем говорить?! Только спросила, когда они, уже безлошадные, но одаренные волшебной пирамидкой с кристаллами, вышли из антикварной лавки:

– Ну что, теперь куда?

– Теперь в замок, и поскорей! – ответил граф. – Хочу убедиться, что все живы, здоровы и благополучны, а дальше думать будем.

– Как пойдем-то? На дороге, неровен час, на сюдмаркскую армию как раз и нарвемся.

– Ясное дело, – пожал плечами Карстен. – Лесом пойдем. Скоро уже стемнеет, так что проскочим.

– А не заблудимся?

– Постараемся, – улыбнулся граф. – Небо ясное, будем держать на Ржаной Колос и к Паве-реке точно выйдем, а оттуда повернем на Клинок, дойдем до Павинки, там узнаем, какие новости.

– Что еще за колос? – не поняла Радка.

– Созвездие такое, вроде веника или ветки разлапистой. Как раз после захода Солнца должно взойти вон в той стороне. Я тебе покажу. И Клинок покажу, когда к Паве подойдем, он около полуночи поднимется. Ты что, правда, никогда их не видела? Они ведь каждую ночь всходят.

– Да нет. – Радка смутилась, сама не зная почему. – Звезды и звезды, что на них смотреть, вроде все одинаковые.

– Угу, это вы все одинаковые! – усмехнулся Карстен. – Что Рейн, что Аэллис, все в одно слово с тобой твердят: «Звезды и звезды». Ну ничего, ты их один раз увидишь, в другой уже не забудешь. Они красивые.

Радка заметила, что в своей обвинительной речи Карстен не упомянул Бергу, и тут же подумала: «Интересно, а ей он тоже звезды показывал?» На мгновение она рассердилась на Карстена, но, поняв, отчего сердится, смутилась еще больше.

Поток людей, спешивших в город и из города, изрядно поредел, Карстен с Радкой вышли за городскую стену одними из последних. Пройдя немного меж пригородных огородов, полей и опустевших домов, они свернули в рощу, пересекли по тропинке еще одно поле, а потом уже углубились в лес. Продрались через кустарник и чернолесье, потом попали в сухой сосняк, где идти стало легко. Радка поначалу спотыкалась о корни, но потом, к своему удивлению, быстро приноровилась. Солнце стремительно стекало вниз, к земле, и они шли в золотых закатных лучах, потом земля погрузилась в тень, и лишь кроны деревьев еще долго купались в вечернем свете.

Шли молча, каждый был погружен в свои раздумья. Карстен гадал, что станет делать Скар, командир чужан, когда услышит новость о нападении Сюдмарка. Сама же Радка думала о том, где теперь могут быть батюшка с матушкой, да еще вспоминала, как в прошлый раз шла из Купели в Клык и не чаяла не гадала, что нынче будет идти здесь рядом с Карстеном. Собственно говоря, ничего особенного это не значило, Радка ясно понимала: Карстен таскает ее за собой просто потому, что так сложилось, но все равно и это была радость – идти весенней ночью через лес рядом с ним, разве посмела бы она о таком мечтать?! И вот смотри как все обернулось!

Когда совсем стемнело, Карстен указал ей на небольшую тусклую цепочку звезд, с трудом различимую между стволами деревьев, и сказал, что это и есть тот самый Ржаной Колос и теперь он до полуночи примерно будет указывать на закат, а потом сместится к северу. «Но к полуночи уже Звезда Фонарщика будет ясно видна, если держать ее по правую руку, к западу и пойдешь». Радка про себя дивилась мудрости юного графа. Теперь она не спускала глаз с Ржаного Колоса и вскоре стала замечать странную вещь: ей казалось, что в той стороне деревья будто бы растут реже, словно они шли по большой аллее, протянувшейся от Купели прямиком к Ржаному Колосу. Радка заозиралась вокруг в испуге – не начнутся ли снова чудеса. Но пока все было тихо.

«Ну в этот раз попадись нам какие разбойники, живыми точно не уйдут! – подумала она. – Хотя лучше бы не попадались. А ведь если бы я тогда под тем мостом не схоронилась… Стой!»

И она замерла на месте, схватившись руками за щеки и не решаясь выдохнуть воздух, – вдруг вместе с ним вылетит и та безумная мысль, что посетила ее сейчас.

Карстен мгновенно остановился и шепотом спросил:

– Что такое?

– Нет-нет, ничего… – Радка затрясла головой. – Я просто… просто вспомнила…

– Что?

– Когда я шла здесь в прошлый раз, когда услышала чужан…

– Это были не чужане, а лазутчики Вальдибера.

– А… ну да. Но дело не в том. Я спряталась от них под мостом.

– Под мостом через Вью?

– Нет, в том-то и дело, что нет. Этот мост стоял прямо на земле, посреди леса. Старый-старый, понимаешь?

– Каменный?

– Да, опоры точно каменные. А дальше не знаю. Было темно, а мне было не до того, чтоб его рассмотреть как следует.

– Понятно. Это интересно.

Карстен замолчал и заговорил снова уже некоторое время спустя:

– Если сопоставить с тем, что говорил сегодня Лаинес… Возможно, этот мост и в самом деле как-то связан с Невидимым Городом. Возможно, там, где он стоит, раньше была вода, река или канал, а потом он высох… по каким-то причинам. Лаинес, конечно, – врун прирожденный, это видно. Но он произнес то же слово, что и Аэллис: «порон». Значит, в его рассказе не все сплошь вранье. Что-то он действительно слышал или читал. Ладно, сейчас важнее всего узнать новости, а потом, как только выдастся свободная минутка, съездим в лес, поищем твой мост.

Но оказалось, что им нет нужды надолго откладывать прогулку. Около полуночи, когда Звезда Фонарщика засветилась в небе, а над лесом поднялся Меч Шелама, Карстен и Радка вышли на поляну, посреди которой и в самом деле возвышались руины каменного моста. Арка давно уже обвалилась, но два могучих быка и пологие скаты были в их полном распоряжении.

Радка не находила слов от изумления.

– Это какое-то волшебство, – прошептала она. – Будто нас сюда вывели, нам кто-то помогает.

Карстен ничего не ответил. Он обошел обе половинки моста, пощупал кладку, потом встал под разрушенной аркой и позвал Радку:

– Ну-ка встань передо мной.

Он положил ей руки на плечи (у Радки сердце подскочило к горлу) и велел:

– Гляди вперед! Видишь что-нибудь?

«Все, что хочешь, только не отпускай меня!» – подумала Радка, потом велела своим глазам смотреть и немного погодя сказала:

– Да, будто просека в лес уходит. Мы по ней и шли.

– Угу. А теперь давай повернемся.

Они повернулись и увидели, что по другую сторону моста просека продолжается, теряясь в глубине леса.

– Куда же она ведет? – все еще шепотом спросила Радка, боясь выдать страх и восторг, которые ее переполняли.

– Думаю, что к морю, – спокойно ответил Карстен. – Думаю, что это и есть порон. Точнее, был.

– Думаешь, нам его специально показали?

– Пошли, – сказал Карстен. – Что бы это ни было, я все-таки хочу поскорее попасть домой.

Некоторое время они двигались по просеке, потом вышли к берегу Вьи, прошли немного вниз по течению до мелководья, пересекли речку по камням, потом Карстен сказал, что пора забирать влево на звезду Фонарщика. Еще через какое-то время они выбрались к Паве, и Карстен указал Радке на Клинок – пять звездочек, похожих на обращенное к земле лезвие клинка. Пока они шли по берегу речки, среди скрывавших их с головой тростников, Карстен наконец додумал свою мысль до конца и ответил на вопрос Радки:

– Думаю, все дело в том, что мы шли через лес, а не по дороге. Может, конечно, кто-то и устроил, чтобы мы сегодня наткнулись на этот мост. А может быть, и нет. Просто жители Невидимого Города строили свой канал по кратчайшему пути к морю, ну и нам поначалу было в ту же сторону, а идти по просеке всегда легче, чем по лесу, вот мы и сбились на нее. Уж не знаю отчего, но, видимо, порон когда-то в самом деле затопило грязью и деревья на нем до сих пор плохо растут. Ну и кроме того, после рассказа Лаинеса мы знали, что искать.

– Но где же тогда сам город?

– А это мы попробуем выяснить в замке.

– В замке?

– Да, есть у меня одна мысль, как сказал бы Сайнем, достаточно безумная для того, чтобы ее проверить. Но пока не надо спрашивать. Получится – расскажу.

Перед рассветом они вышли в Павинку, и Карстен принялся стучать в окошко к Гнешке. Той, однако, дома не оказалось. Карстен разбудил соседей повитухи, и они рассказали новости: узнав о высадке армии Сюдмарка, Скар повел замковое войско им на перехват («Молодец!» – прошептал Карстен). Бой был, разумеется, недолгим, но армии Сломанного Клыка удалось немного потрепать врага и вовремя отступить без больших потерь. И все же около дюжины человек оказались убитыми и еще по меньшей мере две дюжины ранеными. Новости сельчане узнали от одного чужанина из замка, который пришел за Гнешкой, – как любая повитуха, она умела лечить раны.

Услыхав все это, Карстен с Радкой поспешили в замок.

Еще на подъемном мосту маркграфа перехватила Мильда со своими новостями: оказывается, известие об армии Сюдмарка в замок привез Рейнхард. Вместе с ним приехали Аэллис и Берга. Оставив девушек на попечение Мильды, Рейнхард поскакал в Купель, чтобы предупредить горожан, и с тех пор не возвращался. Сказав все это, Мильда сложила руки на животе и выжидательно уставилась на своего старшенького. В ее взгляде ясно читалось: «Я надеюсь, ты знаешь, что должен делать».

Карстен остановился, не говоря ни слова, повернулся к Мильде спиной и принялся разглядывать одуванчики, вылезшие из земли, пока они с Радкой путешествовали по лесам. Только сейчас Радка поняла, что они уже дня три толком не ели и не спали. А Карстен, наверное, еще дольше. Ей захотелось встать между Карстеном и его нянькой, но она понимала, что сейчас уже нельзя. Сейчас ее место снова в стороне, ей снова нужно становиться незаметной.

– Я не знаю, где сейчас Рейн и что с ним, – сказал Карстен, не поднимая головы и не оборачиваясь. – Я не знаю, где его искать. Я не буду его искать. У меня полно других дел. Рейну придется справляться самому.

Небо над столицей было затянуто дымом. Во всех дворах, на площадях, у кузниц и тележных мастерских кипели огромные котлы, к которым то и дело подходили возчики с ослами и мулами, нагруженными вязанками дров. В воздухе стоял звон железных и глухой стук деревянных молотов – столица готовилась к войне. Большие бруски дерева несколько часов распаривали на водяной бане, затем в них проделывали пазы, сгибали бруски в кольцо, вставляя в пазы спицы, после чего получались ровные и гладкие обода колес, способных катиться не только по дороге, но и по полю. Колеса закрепляли на оси с помощью ременной петли и железного полукольца, ось крепили на раме, к раме опять же с помощью ременных петель подвешивали дощатый помост. Теперь нужно было только закрепить оглобли и упряжь, и получалась чужанская колесница – легкая, подвижная во всех сочленениях, предохранявшая возницу и копейщика от слишком резких толчков и ударов. Таких колесниц горожане надеялись сделать не меньше сотни.

Большая часть и без того немногочисленной королевской армии – почти все тяжеловооруженные всадники – уехали из города вместе с Рагнахаром. Все в столице надеялись, что они уже получили известия и спешат обратно в Галсвинту, но никто не знал в точности, где они сейчас.

Столица осталась бы практически беззащитной, если бы не Аин, супруга Хильдебранда, и не князь Армед. Аин сумела уговорить супруга и брата вспомнить о принесенных неко гда клятвах верности и объединиться перед лицом подступающей армии Сюдмарка. Чужане были готовы выйти навстречу врагам, вернее, выехать на боевых колесницах, совсем как в старые добрые времена. И горожане, так и не получившие пока никаких известий от королевской армии, вдруг начали понимать, что проклятые незваные дивы могут быть не только нахлебниками.

На этот раз Сайнем вошел в королевский дворец через парадные ворота и был препровожден в комнаты Хильдебранда и Аин с всевозможными почтением и куртуазностью. Хильдебранд, королевский дядя, а сейчас фактический правитель и единственный защитник Галсвинты, принял волшебника прямо в спальне, что означало, что разговор будет не официальным и, по всей видимости, особо важным и секретным. При беседе также присутствовала Аин, что превращало эту встречу в высочайшее отличие, особую милость, дарованную за выдающиеся заслуги. Сайнем про себя недоумевал, откуда такое счастье на его голову и, главное, – зачем Хильдебранду такая демонстрация.

Инцидент с Арнвером во время свадьбы Хильдебранда и Аин произошел так быстро, что толком никто ничего не успел понять. Стоявшие поблизости решили, что молодой аристократ хватил лишнего и то ли не поладил с соседом, то ли попытался как-то оскорбить чужанку, то ли просто не удержался на ногах и едва не свалился на нее. Так или иначе, но жених быстро навел порядок, продемонстрировав всем, что не позволит и волосу упасть с головы его избранницы. Те, кто стоял подальше, вообще ничего не поняли, им пришлось довольствоваться чужими рассказами. Об участии в этой истории Сайнема никто ничего не знал, и теперь волшебник гадал, зачем Хильдебранду понадобилось предавать гласности их близкое знакомство. В любом случае он был этому не рад: во дворцах и при дворе ничто не проходит незамеченным. А Сайнем чем дальше, тем меньше любил лишнее внимание. «И почему Арнвер возненавидел Кельдингов за то, что те избавили его от придворной жизни и даровали свободу? – подумал волшебник с усмешкой. – Ему бы надо приносить жертвы в храмах, умоляя богов даровать им здоровье и долголетие за их благодеяния. Я бы на его месте именно так и поступил».

Он, однако, не был Арнвером, и один из Кельдингов как раз поджидал его в кресле у камина. У окна на сундуке, покрытом алым ковром, сидела Аин. Сайнему показалось странным видеть ее не в чужанском наряде, а в платье, подобающем знатной женщине Королевства, – впрочем, выглядела она, как всегда, очаровательно.

Слуги подали Сайнему кресло и кубок с вином, а затем, повинуясь знаку Хильдебранда, вышли из комнаты. Усевшись, Сайнем обнаружил, что ножки его кресла коротковаты и ему придется смотреть на Хильдебранда снизу вверх. Впрочем, волшебник решил не обижаться: едва ли эту шутку придумал сам Хильдебранд, такое не в его характере. Скорее всего, кресла с короткими ножками достались Хильдебранду и Рагнахару в наследие от Стакада.

Еще один ковер – тоже красный, с узором из птиц и цветов, – отгораживал кровать молодоженов, и все же Сайнем поймал себя на мысли о том, как Кельдинг валяет на этой кровати его, Сайнема, бывшую любовницу. Это было забавно и позволяло хотя бы мысленно сравнять счет за шутку с креслами.

Тем временем Хильдебранд отхлебнул вина, кивнул Аин, и та сказала:

– Это я предложила вызвать тебя, Халдон. Ты помог нам один раз, и мы безмерно благодарны тебе. – Сайнем улыбнулся в ответ на это «мы». – Теперь мы надеемся, что ты снова можешь оказаться полезным.

«Значит, теперь ты уже не просишь о помощи, – подумал Сайнем. – Теперь это называется „можешь оказаться полезным“. Что ж, пожалуй, я доволен. По крайней мере, ты нашла того, кто смог укротить твои тревоги. Надеюсь, что так».

– Я рад, что вы не забываете обо мне, госпожа моя. – Сайнем встал с кресла и поклонился Аин. – Однако осмелюсь попросить вас выражаться яснее.

– Мы хотим, чтобы ты использовал свое колдовское искусство в предстоящей битве, – пояснила Аин. – Подумай и скажи, что ты мог бы предложить нам.

– Боюсь, что немногое, – со вздохом ответил Сайнем. – Я никогда не был особо искушен в колдовстве, а в последние годы и вовсе забыл многое из того, что знал в юности.

– И все же подумай! – настаивала Аин.

Сайнем замялся. Он понимал, что должен что-то сказать, но все еще не мог разобраться, что задумал Хильдебранд, почему обратился именно к нему и насколько это предприятие будет опасным для него, Сайнема и, главное, для Десси. Если кому-то удалось проведать, кто она такая, и об этом узнал Хильдебранд, неудивительно, что у Кельдинга зачесались руки и он захотел заполучить в свою свиту шеламскую колдунью.

Сайнем печально усмехнулся. Вот уж вправду – видит око да зуб неймет. Не далее как сегодня утром он пытался уговорить Десси вернуться в Сломанный Клык, чтобы помочь Карстену и Рейнхарду. Он боялся, что Десс, по своему обыкновению, отмолчится, но вопреки ожиданиям получил ответ, да такой, что ему захотелось немедленно спуститься вниз и напиться в хлам, и лишь приглашение в королевский дворец удержало его от исполнения этого намерения. «Надо ждать Олень-Звезды, не бойся, все нестрашно, – бормотала Десс, будто в полусне. – Все качается, качается, но сеть уже достаточно прочна и велика, и рассказано достаточно легенд, чтобы зачалась новая». Он не понял, сказала она «началась» или «зачалась»: в последние дни Десс стала невнятно выговаривать некоторые слова. Понял только, что до Колдовской Ночи она категорически отказывается уезжать из города, и у него не было сил с нею спорить. Да уж, ждать сейчас от Десси магической помощи и защиты – величайшая глупость. Ее саму нужно защищать и от той стороны, и от другой, и от себя самой. А Сайнем понятия не имел, как это сделать.

Аин, впрочем, интересовалась не Десси, а именно им, Сайнемом, и его магией.

– Хватит мне голову морочить, Халдон, – сказала она сурово. – Я знаю, что ты умеешь колдовать, так наколдуй нам что-нибудь, чтобы солдаты Сюдмарка обосрались от ужаса, а то я поверю, что ты сам обосрался.

Сайнем аж поперхнулся от такой угрозы. Кельдинг тоже не удержался и прыснул в кулак, но тут же нечеловеческим усилием воли вновь придал своему лицу равнодушно-спокойное выражение.

– Кое-что я, конечно, могу, – признался Сайнем. – Но это не настоящее колдовство, а, скорее, фокусы. Например, я знаю секрет изготовления особых ракет, которые при падении на землю будут взрываться со страшным грохотом, дымом и всполохами огня. Большого вреда они не причинят, но напугать напугают. Можно также поставить в башнях и на стенах особые гудки, они будут довольно громко реветь и, скорее всего, приведут солдат в изумление, помешают им слышать команды. Правда, наши солдаты тоже едва ли что-нибудь расслышат за этим ревом. Видите, я же честно предупреждал, что могу не так уж много. Еще… – Он вспомнил рассказы Рейнхарда о том, как Десси прошлой осенью отгоняла от Сломанного Клыка дивов. – Еще я знаю особый состав, который делает пламя зеленым. Если пропитать им факелы… Или можно вымочить в этом составе большой трут, выкопать ров перед стенами города, положить туда этот трут и поджечь… Не знаю. В конце концов, я не полководец. Если вы позволите мне дать вам совет… – Хильдебранд кивнул, и Сайнем продолжал: – Если речь идет о безопасности города, вам, возможно, стоит примириться с Верховным Магом Хугином. Все же вы когда-то были союзниками, и с тех пор как госпожа Хелейвис стала королевой, она, возможно, могла бы…

– Мы уже пытались, – перебила волшебника Аин. – Я и Хелли ходили к вашей матери, а та просила Хугина, но… Он потребовал твою голову.

– И это вас остановило?

Аин покачала головой:

– Нет. Не это. За тебя стояла горой твоя мать. Но дело не в этом. Хугин потребовал, чтобы мы выгнали всех богов из Пантеона и посвятили храм Солнцу. И так же во всех храмах по всей стране.

– Узнаю Хугина, – согласился Сайнем. – Это одна из его любимых идей. Настолько любимая, что он на многое пошел бы ради ее осуществления.

– Но это невозможно, – твердо сказала Аин. – Поступить так – значит глубоко оскорбить всех людей Королевства, а Кельдинги не могут и, главное, не хотят этого делать. Если мы изгоним богов из храмов, люди отвернутся от нас и будут приветствовать армию Сюдмарка как освободителей.

Сайнем не преставал умиляться этим «мы» и «нам», что так легко слетали с ее языка. Все-таки женщины, как сорняки, цепляются за землю там, куда их занес ветер, и мгновенно пускают корни. «Причем здесь женщины?! В зеркало посмотри!» – тут же строго выговорил он сам себе.

– Кроме того, Рагнахар сам будет против, – добавила Аин. – Он придает большое значение вопросам религии и ни за что не согласится на требования Хугина. Насколько я знаю, Рагнахар считает, что выбирать за людей, какому богу они должны поклоняться, несправедливо.

– Вот странная мысль! – воскликнул Сайнем. – Ведь так можно сказать, что несправедливо выбирать за людей, какому королю они должны повиноваться.

Хильдебранд хмыкнул, Аин передернула плечами и сказала поспешно:

– По-моему, мы забрели слишком далеко и отклонились от той тропы, которой собирались придерживаться. Мы говорим о боевой магии, а не о религии и не о королевской власти.

– Ты права, – согласился Сайнем. – Но дело в том, что я кое-чего не понимаю, и это все время путает мои мысли.

– Чего же ты не понимаешь?

– Я не понимаю Кельдингов. – Сайнем нарочно говорил только с Аин, будто не замечал присутствия в комнате Хильдебранда. Раз уж тот не желает принимать участия в разговоре, то и мы не будем принимать его в расчет. – Однажды Кельдинги воспользовались магией в своих интересах и вроде поняли, что оно того не стоит. Хугин им помог, но тут же превратился в злейшего врага. И теперь Кельдинги снова хотят приручить волшебника. Меня. С какой стати? Да еще ты говоришь, что муж посылал тебя на поклон к Хугину. В чем дело? С чего такая суета?

– Потому что на нашу землю пришел враг, – сурово возразила Аин.

– Да что ты говоришь? Вот удивила! А то, прости, Королевство не воевало с твоим народом едва ли не каждый год?! Причем в последние годы с дивами воевали те же Кельдинги и как-то справлялись без боевой магии. И тут мы срочно понадобились. Да и не только мы. Твой муж собирается выгнать на поле перед городом ваши колесницы, вместо того чтобы засесть в самом городе и спокойно дождаться подхода Рагнахара с войском. Думаю, больше декады мы тут никак не просидим. А запасов еды в городе хватит по меньшей мере на пять декад, и Хильдебранду это должно быть известно, раз это известно мне. Что происходит? Что вы знаете такое, чего не знаю я?

– Пожалуй, начать надо с того, чего мы не знаем, – внезапно подал голос Хильдебранд, и Сайнем мысленно поздравил себя: оказывается, он еще не разучился ломать чужую игру.

– Мы не знаем, где сейчас Рагнахар и его войско, – продолжал королевский наместник. – Мы их потеряли. Рагнахар уже много дней не посылал гонцов, а мои гонцы не могут найти его. Так что мы не знаем, где он сейчас, вступил ли в бой с мятежниками, чем этот бой закончился и сможет ли королевское войско прийти нам на помощь. Я верю, что произошло какое-то недоразумение, что на самом деле Рагнахар жив-здоров и спешит сюда что есть мочи, но из веры шубы не сошьешь. Надеюсь, ты понимаешь, что об этом не надо трубить на всех перекрестках?

– Я благодарен вам за ваше доверие, – ответил Сайнем с поклоном.

– Всегда пожалуйста, – усмехнулся Хильдебранд. – Скажи, когда тебе надоест. Потому что хотя у меня и нет достоверных известий о войске Рагнахара, но зато у меня есть известия о войске Сюдмарка, и они не радуют. Там более двенадцати тысяч человек. Они идут быстрым маршем, стараясь обходить крупные города и не вступать в схватки. Мне донесли, что, после того как войска из Приморской и Пришеламской марок дважды нападали на армию Сюдмарка, те, вместо того чтобы остановиться и начать зачистку местности, просто свернули к востоку, обошли стороной ближайший город, ограбили и сожгли несколько деревень и быстрым маршем двинулись дальше.

«Молодцы Карстен и Рейн! – подумал Сайнем. – А нас рядом не было. Надо Десси обязательно рассказать, может, хоть это ее разбудит! Проклятье, почему мы до сих пор здесь, а не там?!»

– Была еще одна попытка навязать бой армии Сюдмарка, – продолжал свой рассказ Хильдебранд. – И снова не слишком удачная. Короткая стычка, и армия вновь отступила лесными дорогами, ускользнув от противника.

– Какого противника? – полюбопытствовал Сайнем.

– К сожалению, мы точно не знаем. Похоже, кто-то из местных князей собрал ополчение. Во всяком случае, на убитых нет ни королевских знаков, ни чьих бы то ни было других. Но это сейчас не так уж и важно. Важно, что у наших врагов недурной полководец. Он предпочитает не растрачивать попусту силы и хочет как можно быстрее и с наименьшими потерями дойти до столицы. И у него двенадцать тысяч. А у нас в городе едва ли наберется четыре тысячи человек, которые не убегут со стен при первом же выстреле катапульты. И среди них почти совсем нет рыцарей. Если не считать этих придворных… э-э-э… – он бросил быстрый взгляд в сторону Аин, – пустозвонов. Но их, на самом деле, лучше не считать и вообще не вспоминать на ночь глядя. Видишь, волшебник, я достаточно откровенен с тобой и надеюсь, что ты ответишь мне тем же.

– Вы вправе гневаться на меня, герцог Хильдебранд, и все же я все равно не понимаю, почему бы нам не посидеть в осаде и не позволить войску Сюдмарка самому себя объедать, пока их полководец не поймет, что должен уводить людей домой, иначе они взбунтуются. Я еще ни разу не слышал, чтобы хорошо укрепленный город или замок был взят штурмом, пусть даже силы нападавших и превосходили силы защитников в несколько раз. А брать город измором нашим врагам едва ли удастся: они здесь на чужой территории, в сотне дней пути от родной земли, здесь никто не будет им помогать, иначе как из страха, а держать в страхе все Королевство они не смогут. Кроме того, насколько мне известно, Сюдмарк всегда неохотно посылает своим войскам подкрепления и сурово наказывает своих полководцев, если те слишком затягивают кампании. Вы уж простите, я не слишком силен в военном деле и, вероятно, что-то упускаю из виду, но все равно я решительно не вижу, зачем нам пороть горячку.

– Потому что не раз бывало так, что города, казавшиеся неприступными, брал штурмом осел с мешком золота на спине, – спокойно ответил Хильдебранд. – Если судить по тому, как движется армия Сюдмарка, выходит, что ее полководец умеет находить проводников среди местных. Они идут лесными дорогами, которые не всегда известны даже мне самому. Кто сможет поручиться за то, что все горожане окажутся неподкупными и ни один из них не перейдет на сторону Сюдмарка. А одного-двух предателей в таком деле бывает вполне достаточно.

И снова Хильдебранд бросил быстрый взгляд на Аин и, убедившись, что она смотрит в окно, вздохнул с облегчением. Сайнем угадал его мысли: в свое время именно предательство брата Аин, князя Армеда, помогло положить конец последней войне с дивами. Однако предательство оставалось предательством, каковы бы ни были его причины и последствия, и Хильдебранду не хотелось лишний раз напоминать супруге об этой довольно щекотливой истории. В душе Сайнем посочувствовал королевскому наместнику: за последние годы Кельдинги столько всего напутали и намешали в истории Королевства, что вспоминать, а главное, говорить о прошлом становилось все труднее и труднее.

– Далее, мне город вовсе не представляется неприступным, – вновь заговорил Хильдебранд, убедившись, что Аин пропустила его замечание о предателях мимо ушей. – С едой у нас, положим, и правда дела обстоят неплохо, но с водой все гораздо хуже. Город по большей части стоит на возвышенности, и если нас отрежут от реки, то, боюсь, колодцы быстро пересохнут. А жажда пугает людей куда больше голода да и сводит с ума куда быстрее. Ну и последнее: мы, Кельдинги, узурпаторы – ты, надеюсь, не забыл об этом? Горожане не будут стоять за нас до последнего, а, наоборот, попытаются купить себе безопасность ценой наших жизней. Может быть, к нашим внукам они будут относиться по-другому, но до той поры надо дотянуть. Так что осаду я не могу себе позволить. Я должен встретиться с армией Сюдмарка на поле у стен города и разгромить ее в первом же бою, несмотря на то, что мои силы в три раза уступают силам врага. Поэтому я готов принять любую помощь – будь то колесницы или боевая магия. Все что угодно, лишь бы напугать врага или хотя бы сбить его с толку. Поэтому думай, волшебник.

– А сдаться добровольно, выговорив хорошие условия для мира, ты не готов? – поинтересовался Сайнем. – Сюдмарк славится своей мягкостью по отношению к побежденным, если те сдаются сами, не развязывая бой. Кроме того, сдать город, пусть даже столицу, это еще не значит проиграть войну. По крайней мере, мне так представляется.

На самом деле Сайнем позаимствовал эту идею из богатого арсенала братца Дудочника, который любил порассуждать вечером у камина на всякие странные темы.

Хильдебранд смерил Сайнема взглядом, потом отвернулся и обратился к Аин:

– Должно быть, он все же обладает великой колдовской силой, раз позволяет себе говорить такое.

– Он обладает силой, – согласилась чужанка. – И думаю, сам толком не знает, насколько она велика. А сейчас, мне кажется, он просто хочет убедиться, насколько сильно он нам нужен. Как много дерзостей мы от него стерпим в обмен на его помощь. Но при этом он забывает, что пока толком ничего нам не предложил.

– Ты слишком хорошего мнения обо мне, госпожа, – возразил Сайнем. – Я вовсе не пытаюсь испытать вас. Я просто хочу понять до конца, без всяких недоговоренностей и двусмысленностей, чего на самом деле хотят люди, которые собираются меня использовать. Только и всего.

– Это желание мне понятно, – молвил Хильдебранд. – Но, к сожалению, я едва ли смогу тебе помочь. Я только младший брат, и мне не хватает дерзости и безрассудства, чтобы вести свою игру и идти против старшего брата или его сына. Рагнахар поручил мне защищать столицу, и я собираюсь это делать. Это моя работа. И еще я уверен, что последние Хардинги были плохими королями. Они не умели и не хотели позаботиться даже о себе и отдали Королевство произволу графов и рыцарей. Мой старший брат Стакад делал все, чтобы избавить страну от последствий дурного правления Хардингов, а мой племянник одержим странными видениями, в которых ему является бог справедливости. Я никогда не доверял людям, говорящим о видениях, но то, что рассказывает мой племянник, на мой взгляд, не лишено смысла. Если я удержу столицу и избавлю Королевство от нашествия из Сюдмарка, Рагнахар сможет дать стране законы, которые прославят имя Кельдингов в веках. Я думаю, он имеет право попытаться, и я буду стоять за его плечом до тех пор, пока буду жив. Если же мы станем провинцией Сюдмарка, они просто выдоят нас, как воры чужую корову, заберут к себе наших лучших сыновей и научат их презирать свой род. Для того чтобы не допустить этого, мы должны не просто сражаться, а сражаться, не отступая от чести и до стоинства, защищая свой народ и не допуская лишних жертв. Тогда, даже если мы проиграем, о нас будут вспоминать добрым словом. Для этого мне и нужна магия: чтобы в поле и на стенах погибло как можно меньше горожан. Рагнахар хочет, чтобы позже, в дни мира, все люди от мала до велика принесли ему клятву верности, а я хочу, чтобы этих людей было как можно больше и чтобы они клялись от чистого сердца. Вот, собственно говоря, и все. Ты удовлетворен?

– Пожалуй, да, – кивнул Сайнем. – Не знаю, что там придумает Рагнахар, но я рад, что ты здесь и защищаешь столицу. Я приложу все силы, чтобы помочь вам. Пока, правда, мне ничего толкового не приходит в голову. Боюсь, от князя Армеда будет больше толку: дивы знают множество боевых хитростей. Например, у них есть такая штука, как «ульи» – ком глины, в который замешаны осколки камней. Им стреляют из катапульты, при падении на землю глина трескается, камни разлетаются и ранят в ноги людей и лошадей.

– Мне это нравится, – согласился Хильдебранд. – А что, если сделать этот улей в виде полого сосуда, а внутрь положить твою ракету?

– Если это сработает, получится по-настоящему страшное оружие, – согласился Сайнем. – Правда, возни много, но результат будет впечатляющим. Дайте мне одну катапульту и пару помощников, и я поэкспериментирую.

– Ты получишь все, что необходимо, – пообещал Хильдебранд.

– Ладно, на этом пока и уговоримся. Если мне еще что-нибудь придет в голову, я попрошу о встрече.

– Хорошо. Мы будем ждать. А пока прощай.

Сайнем поспешил домой. Одна идея уже пришла ему в голову, но не та, которой стоило бы делиться с Хильдебрандом раньше времени. Сайнем подумал: что, если известие о приближающейся армии и об отчаянном положении, в котором оказалась столица, наконец разбудит Десс? Он не сомневался, что Десс было бы вполне по силам разобраться с Сюдмарком, ну и кроме того, если дать ей серьезную работу, может, она наконец придет в себя. Это стоило попробовать.

В гостинице с забавным названием «Вали сюда!» по случаю жаркой погоды распахнули окна, и солнечные лучи, беспрепятственно проникая в комнату, расчертили пол и столы на золотые квадраты. Воздух был наполнен бликами от ножей, глазированных мисок, пуговиц и застежек на одежде посетителей. Солнечные зайчики – отражения от кубков с вином и тарелок с супом – скакали по потолку. Десси пришлось завтракать в самом темном углу, чтобы не оглохнуть от блеска. Впрочем, завтрак для простоты она ограничила кружкой молока и куском сыра, но зато их одолела вполне бодро, даже неизбежный скрип ножей, сапог и половиц сумела перетерпеть, но вот выйти единым духом на улицу, где все так ослепительно, ярко и четко и в то же время все качается, качается, она пока не могла. Знала, что выйдет – и скоро: работу надо делать, кроме нее работу делать некому, времени все меньше, а людей в столице много и все спешат, особенно сейчас, когда они напуганы войной, ловить их стало совсем трудно. Знала, что выйдет и проведет там весь день, чего бы ей это ни стоило, что только вечером разрешит себе спрятаться в надежном убежище полутемной комнаты и толстого одеяла, – знала и все же сейчас позволяла себе медлить, стоять у стены в сенях, будто в колодце из прохлады и тишины, и собираться с духом.

Тут внезапно хлопнула дверь, Десси испуганно ахнула, отпрянула назад, и проклятый гость так и застыл на пороге, не закрывая двери, будто нарочно пришел сюда, чтобы самым грубым образом выковырять Десси из ее и без того мимолетного убежища, чтобы помучить ее светом и уличным шумом.

Десси стояла, вжавшись в стену, не решаясь попросить гостя двинуться дальше: чего доброго еще не поймет, начнет переспрашивать, и все это будет тянуться и тянуться невыносимо долго: удары солнечного света, человеческое кваканье в ушах, невыносимо яркие пылинки, медленно оседающие на пол.

Десси разозлилась, шагнула вперед и хотела уже завязать этому невеже узел на нити судьбы, да какой-нибудь позаковыристей, раз уж он сам сунулся, но, протянув руку, внезапно обнаружила, что нитей у него сразу две: шелковая и суровая, причем обе так спутаны и перекручены, что, пожалуй, в первый раз она и не поняла, где именно вязать узел.

Между тем незнакомец повернулся к ней и сказал:

– Светлая госпожа моя, прости, что тревожу тебя, но мне очень нужен твой совет.

Десси замерла – ее удивили не слова, а голос: низкий, глубокий, не просто глубокий, а «большой», будто там, в глубине, за обычными словами, была еще песня, неслышимая, неразличимая и все же придававшая этому голосу особое звучание. Десси почувствовала, как опускаются ее плечи, уходит напряжение из спины и привычная боль из головы, словно незнакомец погладил ее по позвоночнику теплой и сильной ладонью. Теперь, когда она могла видеть и слышать, не испытывая при этом мучительной боли, она осознала, что ее собеседник красив, строен и выглядит потрясающе мужественным. Одет просто, но при этом очень дорого: черная рубашка из тонкого льна и черный жилет из тонкой шерсти, судя по оттенку, выкрашены корой горного персика и индиго – пожалуй, дороже тканей в Королевстве не сыскать. При этом и ворот рубашки, и полы жилета, и тонкой кожаный пояс скрепляли самые простые медные пряжки без всякого рисунка. Оружия на поясе тоже не было, даже простого ножа или кинжала.

Выбор она сделала мгновенно: между днем каторжной работы под ослепительным солнцем и беседой с таинственным и милым незнакомцем в приятном полумраке любая женщина мгновенно сделает выбор.

Десси вернулась в свой угол, незнакомец последовал за ней. Одна из близняшек (Десси никогда не хватало сил разбираться которая) тут же подошла к ним. Незнакомец попросил пива, Десси еще молока, а потом, вдохновившись внезапным расставанием с головной болью, еще раз кликнула девицу и попросила принести мяса с фасолью. Девица удивленно вскинула брови: она уже успела привыкнуть, что Десси почти ничего не ест, но заказанное принесла довольно быстро.

Десси улыбнулась незнакомцу – тот пока не спешил начать разговор – и осторожно зачерпнула фасоль ложкой, попробовала, сама не зная, чего ждать от своего тела. Однако все прошло на удивление гладко; желудок восторженно завопил: «Еда! Мясо! Еще! Давай скорей еще!» – и Десси с удивлением осознала, как давно она уже толком не ела и как давно не получала от еды удовольствия. Сейчас только присутствие незнакомца да опасение, что чудо внезапно закончится, удерживали ее от того, чтобы наброситься на еду с жадностью бездомной собаки. Так что она старательно пережевывала фасоль, тщательно контролируя собственные челюсти и руку и уговаривая желудок быть хорошим и терпеливым.

Незнакомец глядел на нее с ласковой усмешкой, и, хотя это выглядело невероятным, Десси показалось, что ему известно о ее мучениях и внутренней борьбе. Как бы там ни было, но он дождался, пока Десси не доела всю фасоль, и лишь потом заговорил:

– Мне очень жаль, что приходится тебя побеспокоить, но есть кое-что, что меня тревожит, и, мне кажется, только ты можешь помочь. Однако если я пришел в неудачный момент, скажи об этом сразу, и я тут же уйду.

Десси в ответ лишь засмеялась: на самом деле для нее не было ничего приятнее, чем сидеть вот тут, рядом с человеком, голос которого разгонял ее боль и страхи и возвращал ощущение здоровья и радости жизни. Взамен она готова исполнить любое его желание, если только это будет в ее силах. Однако этого она, разумеется, говорить не стала, а лишь ласково ему улыбнулась и попросила:

– Расскажи, что случилось.

Незнакомец вздохнул.

– Сначала я думал, что все дело в моей сестре, что это она близка к сумасшествию и толкает туда же меня. Ты ведь знаешь мою сестру: она умеет и напугать, и заморочить голову.

– Возможно, знаю, – согласилась Десси. – Но тебе придется помочь мне, чтобы я вспомнила…

– О, вспомнить будет нетрудно, это она напала на тебя в Купели прошлой зимой.

Десси пришлось покопаться в воспоминаниях, однако, по счастью, эта памятка оказалась запрятана неглубоко, и Десс без особого труда вытащила ее из забвения. Действительно, какая-то сумасшедшая и эксцентричная девица как-то напала на нее на крыльце трактира в Купели, вереща, что Десс – богиня. Может, кстати, там – и не одно сумасшествие, может, у той девицы правда есть хвост, тогда Десси вроде бы что-то почуяла, но оказалась слишком слаба и неумела, чтобы понять доподлинно, с кем столкнулась. Забавнее другое. Это воспоминание было прочно связано и вперед, и назад. Впереди – все ясно: почти сразу после того нападения они с Сайнемом впервые занимались любовью, и ей тогда это ужасно понравилось. А вот если пройти назад, вспоминалось совсем иное. Будто однажды в лесу она уже встретила своего сегодняшнего гостя и он уже звал ее за собой, но она почему-то испугалась и убежала. С чего бы это? Сейчас Десси и не думала его бояться. Ей только ужасно хотелось знать, кто он такой. И тогда она решила схулиганить. Слегка качнулась на своем табурете так, чтобы оказаться поближе к незнакомцу и, будто желая удержаться, схватилась за воздух чуть пониже его поясницы.

Ну, так она и думала! У незнакомца – роскошный хвост. Великолепные тугие вороньи перья как раз под этим странным сплетением нитей. Простому человеку этот хвост, конечно, не заметен, но уж ее-то не проведешь.

Десси с невинным лицом восстановила равновесие и самым невинным голосом спросила:

– Так ты говоришь, твоя сестра сошла с ума?

Тот кивнул с совершенной серьезностью. Если он что и заметил, то решил не подавать виду.

– Да, если отбросить все околичности, она сошла с ума, и поначалу я думал, что это просто следствие ее характера. Но в последнее время меня одолевают беспокойные мысли и я начинаю думать, что сумасшествие – это необходимая плата за тот дар, который мы вытребовали у Шелама. Мне нужно с кем-то посоветоваться, но я не знаю с кем. С сестрой я по понятным причинам не могу говорить, третий из нашей компании пропал и не кажет к нам глаз, остаешься только ты. Я знаю, что ты не хочешь иметь дела с нами, и, наверное, у тебя есть для этого причины. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, я никогда не стал бы навязывать свое общество. Но я в смятении и решился просить тебя о помощи.

– Если это так, – вновь улыбнулась Десси, – постарайся наконец побороть свое смятение и расскажи мне внятно, чего ты хочешь.

– Проще сказать, чего хочет моя сестра. Она хочет чувствовать себя в безопасности и ради этого готова небо и землю перевернуть вверх дном. Мне это не нравится. Я думаю, что единственная надежная защита от страха – перестать бояться, а не воздвигать между собой и страхом все новые и новые стены. Но моя сестра – богиня войны, и она воздвигает между собой и своими страхами стены из людей: живых и мертвых. Я хотел использовать свою силу по-другому. Мне казалось, что по-другому. Я решил подружиться с юным королем Рагнахаром и поучить его уму-разуму. Стать личным королевским богом и сделать свой закон законом для всего Королевства. Я думал, что, если люди будут жить по божественному закону справедливости, им станет легче и моя сестра перестанет их бояться и развязывать все новые и новые войны.

– У тебя были добрые мысли, – мягко сказала Десси. – Но что тебя испугало?

– Однажды я спросил себя, кто создал сам закон справедливости, – ответил Айд, бог-судья. – Вернее, не так. Неважно, кто его создал, он существует вне меня, выше меня, и я лишь чтец, который может провозгласить этот закон людям. Но я состою из двух сущностей: одна из них человеческая, а другая – сущность божественного зверя. Так кто же из них читает закон? Человек слаб и все время ошибается, а зверь не имеет понятия о человеческой справедливости. Если же они читают вместе, получается совсем ерунда. И ведь это только начало бед. Для того чтобы закон осуществлял свою власть, нужны жрецы, толкователи, королевские судьи. А все они люди, они могут ошибаться, использовать закон в своих интересах и прочее в том же духе. Тогда получается, что вместо закона справедливости я подарю Королевству величайшее беззаконие. Теперь вы понимаете, почему я в смятении?

– Не знаю, – честно ответила Десси. – Мне кажется… нет, не знаю. Я никогда не думала об этом. Ты хочешь… Если я правильно поняла, это будет невидимый город из законов: что-то вроде еще одних стен внутри города, только невидимых. Но ведь стены нужны, когда нападают враги, а в мирные дни людям хочется, чтобы в стенах были ворота.

– Ворота в законе до добра не доводят, – улыбнулся Айд.

– Пожалуй, но их всегда ищут.

– Этого-то я и боюсь, – продолжал королевский бог. – А моя сестра очень боится тебя. Она думает, что раз ты не захотела совершить превращение вместе с нами и совершила его сама, значит, ты и дальше хочешь с нами соперничать, да еще и перетянешь на свою сторону Дея.

– Но это вовсе не так! – покачала головой Десси. – Я вовсе не…

– Постой! – прервал ее Айд. – Прости, я очень хочу выслушать тебя, но мне кажется, там кто-то плачет наверху.

Десс прислушалась:

– Не знаю, я ничего не слышу.

– Нет, точно плачет. У меня на такие вещи слух тонкий. Это женщина. Давай поднимемся и посмотрим, что происходит. Ты не против?

– Нет-нет, конечно, только я по-прежнему ничего не слышу.

Десс послушно поднялась следом за Айдом на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев. Честно говоря, ей было все равно куда идти, лишь бы следом за ним. Впервые за долгие дни она встретила существо своей породы и больше не чувствовала себя одинокой и, главное, не чувствовала себя больным уродом, не ощущала, как весь мир со страхом и омерзением отталкивает ее. Наоборот, ей казалось, что между ней и Айдом будто бы образовался маленький мирок, в котором они оставались сами собой – здоровыми, сильными, нормальными. Сейчас ей и думать не хотелось о том, чтобы разорвать эту внезапно возникшую связь.

Итак, они поднялись по лестнице, Айд остановился, прислушался, а потом уверенно повел Десси в конец коридора – к двери, которая оказалась заперта на засов и висячий замок.

Айд постучал по замку пальцем, открыл его, отодвинул засов и распахнул дверь. Десси невольно прикрыла лицо: в нос сразу ударил застоявшийся запах мочи, немытого тела и грязного белья. В комнате было темно, в углу угадывались очертания кровати, а на кровати кто-то сидел, сжавшись в комок, и тихонько всхлипывал. Совсем тихо, без рыданий и без надрыва, не желая привлечь ничье внимание, просто плакал от усталости и слабости.

Айд быстро пересек комнату, сорвал ставни с окна и дал путь солнечному свету. И теперь Десси смогла увидеть, что на кровати сидит одна из близняшек – чумазая, в разорванной рубашке, с растрепанными волосами, которые закрывали ее до пояса. И еще Десси заметила на ноге девушки веревку, другой конец которой был привязан к ножке кровати.

Айд, потрясенный увиденным, повернулся к Десси:

– Кто это и что тут произошло? Ты знаешь?

Но та, не слушая его, бросилась к девушке, села рядом с ней на кровати, обняла ее:

– Кари, милая, что с тобой? Кто тебя?

Осторожно поглаживая девушку по спине, Десси заставила ее поднять голову, заглянула в лицо и увидела, что один глаз бедняжки почти совсем заплыл, а другая щека вся в ссадинах, будто ее царапали ногтями. На обнаженных плечах и руках девушки – множество кровоподтеков.

– Кари, это твой муж, да? Он тебя приревновал? Чрево шеламское, я должна была это увидеть! Кари, прости, мы бросили тебя, но теперь уже все будет хорошо.

– Простите, госпожа колдунья, тут все не так.

Десс и Айд резко повернулись к двери. Там стояла вторая близняшка. Аккуратно причесанная, с золотой короной из кос на голове, в чистом накрахмаленном платье и белоснежном переднике она казалась воплощением молодости, здоровья и благополучия, особенно по сравнению с сестрой. Услышав ее голос, избитая девушка наконец разжала покрытые коркой губы и выдавила из себя только одно слово:

– Молчи.

– Нет, Даринка, прости, я больше не буду молчать. Мне давно нужно было пожаловаться госпоже Десси, зря я тебя слушала. Госпожа колдунья, Карин – это я, и мой муж тут ни при чем. Он во мне души не чает и только рад, что я для нас нашла такое хорошее место. Это все Даринкин ухажер. Ну тот, который из благородных.

– Этот… постой, как его? Арнвер? Но почему? Он ведь вроде полюбил ее, как она и хотела.

– Вот именно – полюбил! Сами видите, до чего долюбился?

– Кари, молчи! – простонала Дарин. – Все хорошо. Просто он так долго мучался, бедный, что теперь не верит никому. Это я виновата во всем.

– Ага, она! На самом-то деле это я во всем виновата. – Кари подбежала к кровати и бросилась Десси и Дарин в ноги. – Сестреночка, ты прости меня, и вы простите, госпожа колдунья, это я лишнего сболтнула, язык дурацкий без костей, я ж не знала, что нельзя, думала, что уже все хорошо.

– Постой, не тараторь, я ничего не понимаю, да и не до того сейчас, – решительно сказала Десси. – Лучше сбегай вниз, принеси нож поострее, нужно веревку снять.

Дарин затрясла головой, и слезы вновь потекли по его лицу:

– Нет, нет, милая госпожа Десси, не надо ничего трогать. А то он вернется, рассердится и бросит меня совсем. Это Кари, болтушка, правда слишком много говорит. А так все хорошо, госпожа Десси, мне вовсе не больно, я сама так хотела, я согласна, пусть только ему будет легче.

– Ну ясно, что ничего не ясно, – вздохнула Десси. – Ладно, рассказывайте что к чему. Послушаем их, Айд?

– Конечно, послушаем, – отозвался бог Судья. – Я, правда, уже отчаялся хоть что-то понять, но, может, ты мне поможешь.

– Я же говорю, это я виновата, – вновь завела свое Карин. – Только разве ж я могла знать, что все так обернется? Он ведь ее поначалу и правда сильно любил, так что я даже диву давалась, так любил, что она по утрам ходить не могла. Ну я, дура такая, возьми и ляпни при нем: вот, мол, Даринка, тебе госпожа Десси какое счастье устроила, надо и мне ее попросить, а то мой-то тюфяк вроде как уже выдыхаться начал. Днем бочки покатает, так ночью его уже только на сон и хватает. Ну я же в шутку сказала. А он давай выспрашивать.

– Кто он? – печально спросил Айд. – Твой тюфяк?

– Нет, я думаю, речь про господина Арнвера, любовника Дарин, – предположила Десси.

– Ты его правда к ней приворожила?

– Да нет, конечно. Я ее немного заворожила, чтобы она посмелей была.

– Госпожа Десси! – в один голос воскликнули близняшки.

– Конечно, а что вы думали?! – фыркнула та.

– Словом, я проболталась, а он поверил, – продолжала Карин, оправившись от изумления. – Даринка боялась, что он ее теперь разлюбит и бросит, но он, наоборот, пуще прежнего к ней прикипел, только стал бояться, что она на него какие-нибудь чары наложит или что она кого-нибудь другого присушит и изменять начнет. Ревновал страшно. Бил по лицу, чтобы на нее никто смотреть не захотел, а несколько дней назад куда-то собрался по делам, но ее оставить побоялся. Снял комнату на пять декад вперед, да и сами видите – Даринку здесь запер, да еще и привязал. Я-то знала, что и как, и поесть-попить ей носила тайком. Давно уже хотела веревку перерезать, но она все запрещает. Говорит, Арнвер вернется, рассердится и разлюбит ее. Хотя по мне так пошел он со своей любовью куда подальше.

– Кари, молчи! – взмолилась Дарин. – Он же не виноват, что никому верить не может. Его уже раз предали, и его короля тоже, теперь ему кажется, что все вокруг злые. Вот он и хочет ударить первым, пока его не ударили. Это он от горя и от глупости, а не по злости.

– Милая девушка, да почитай все зло на земле творится от горя и от глупости, да еще часто из страха, – подал вдруг голос Айд. – Злость – она и есть страх с глупостью вместе. Только на то вы и люди, чтобы уметь со своей злостью совладать. А не умеешь, значит, тебе среди людей делать нечего.

– Не знаю, милый господин, а только не мне его судить, – ответила Дарин, вытирая слезы. – Уж если и я от него отвернусь, у него совсем никого не останется. Так что спасибо вам всем, только зря вы сюда пришли. Уходите, прошу вас, не трогайте меня, я его ждать буду. Пусть моя любовь горше горького, только в этом никто не виноват, я сама так захотела.

– Вот видите, госпожа Десси! – всхлипнула Карин. – Ну как с ней говорить?

– Дарин, милая, он не придет, – мягко сказала Десси. – Он пытался убить чужанку, невесту королевского дяди, и теперь сидит в темнице.

– Да вы что! – Дарин рванулась, попыталась вскочить на ноги, но тут же скривилась и рухнула обратно на кровать. – Что ж вы молчите?! Он же… Я же… Мне надо к нему! Увидеть его! Госпожа Десси, голубушка, поколдуйте еще раз, отведите меня к нему?

– И не подумаю.

– Госпожа Десси, он же не со зла, он от горя просто и по глупости. Он же там совсем отчается один. Госпожа Десси, раз уж вы нас свели вместе, вы теперь не должны нас разлучать. Отведите меня к нему, умоляю вас, помогите ему бежать! Вы не подумайте, я ни минуточки не жалею, что все так вышло, я вам век благодарна буду…

– И не подумаю, – спокойно повторила Десси. – Я один раз ошиблась, но в другой раз не буду.

– Госпожа Десси, я вас на коленях… Кари, и ты на коленях проси, если любишь меня хоть чуть-чуть. Госпожа Десси, нельзя же человека одного в беде бросать.

– Тише, голубушка, не надо на колени становиться, – вновь заговорил Айд. – Я тебя к нему отведу.

– Ты? – ахнула Десси.

– Да, я. Она права, нельзя дело бросать на полдороге. Пусть увидится со своим возлюбленным, и пусть они вместе решают, как им дальше быть. Я тебя отведу, голубушка, не беспокойся. Только приведи себя в порядок, пусть он увидит тебя красивой.

– Да, правда. – Дарин шмыгнула носом и сказала решительно: – Кари, тащи нож!

Кари повела сестру вниз мыться. Десс хотела пойти следом, но Айд удержал ее за руку:

– Постой немного, побудь еще со мной. Мне надо уходить, скоро вернется сестра и испугается, если не застанет меня. Может быть, ты пойдешь со мной?

– Не знаю, – честно сказала Десс, – я бы очень хотела, поверь, мне с тобой хорошо, но, наверное, сейчас не могу. У меня еще осталось много работы. Может, в другой раз, после Колдовской Ночи?

– Счастливица ты… – вздохнул Айд. – Много работы, и ты, похоже, в нее веришь. А я уже сам себе не верю. Сама видишь, на что люди способны. Этот дурак приказал своей девушке никуда не уходить, и она бы тут сидела, пока с голоду не умерла. Уж если они любовь способны превратить в мучение, во что они тогда превратят закон и справедливость?!

– Ты прав, одного закона мало, – промолвила Десси. – Но если честно, то я не знаю, чем тебе помочь. Невидимые стены – это хорошо, очень хорошо, и все же тебе любой скажет, что город не стенами держится, а людьми. Надо еще, чтобы человек себя уважал. А это никаким законом и божьей волей не свершится, это только человек сам может сделать. Но это ведь не значит, что закон и справедливость ничего не стоят. Просто ты хочешь сделать все за всех, а это невозможно.

– И что же тогда прикажешь делать?

– Да кто я такая, чтобы тебе приказывать? И себе-то толком приказать не могу. Занимайся своим делом в меру своего разумения и дай другим сделать свою работу. Делай то, что тебе кажется правильным, но не забывай, что «кажется» не значит «так и есть». Вот и все, что я могу придумать.

– Тебе так кажется правильным? – усмехнулся Айд.

– Ну да.

– Ладно, все равно жаль, что ты не с нами. Сестра говорит, мы должны во всем повторять тех древних богов из легенды, то есть она должна стать женой Дея, а ты – моей женой. Я на такое претендовать не смею и все-таки хочу, чтобы ты была с нами. Ты нам нужна, теперь я это ясно понимаю. Молчи! Ничего не говори пока. Я сейчас заберу Дарин, а в Колдовскую Ночь приду к тебе еще раз и спрошу, согласна ли ты пойти за мной. Договорились?

– Договорились, – ответила Десси.

Рейнхард без приключений довез Аэллис и Бергу до Сломанного Клыка, сдал их с рук на руки Мильде, отдал приказания Скару и поспешил в Купель. При этом он так торопился, что и не подумал пробираться лесом – ехал прямо по дороге. Добравшись до города, он лишь немного разминулся со старшим братом и Радкой и увидел то же, что видели они: что слух о нападении уже дошел до Купели и горожане бросились кто куда. К тому времени Рейнхард уже успокоился, сообразил, что одинокий всадник на дороге сейчас подвергается большой опасности, и тоже свернул в лес, но не по правую сторону от дороги, как Карстен и Радка, а по левую. Здесь нет торного пути, но Рейнхард, которому уже приходилось плутать в Шеламе, был осторожен и старался держаться поблизости от дороги, так чтобы все время ее видеть. Если бы все прошло без неожиданностей, согласно его плану, он добрался бы до родного замка примерно в то же время, что и старший брат.

По пути Рейнхарду попалось лесное болотце – небольшое, но по-весеннему полноводное. Кочки, поросшие прошлогодней травой, среди жестких стеблей которой пробивались молодые листья мятлика и ярко-желтые цветы калужницы, плавали «по плечи» в прозрачной талой воде среди маленьких и кривых болотных берез. Болотные окна радостно отражали первые кучевые облака, подкрашенные закатным солнцем. Пересекать болото напрямик Рейнхард не решился. Не захотел он также и выбираться на дорогу, решил объехать по дальнему краю.

Примерно на полпути он наткнулся на широкий ручей, вытекавший из болота и с громким журчанием сбегавший в глубокий, все еще заполненный снеговым пластом овраг. Над водой ручья лежала старая ольха, поваленная, но еще живая. Она даже сумела раскрыть бледно-желтые душистые сережки. Закатное солнце слепило Рейнхарду глаза, и он не сразу понял, что в сплетении веток ольхи кто-то сидит. Когда же он разглядел встречного, то почувствовал, как захолонуло под ложечкой, а по позвоночнику пробежала струйка холодного пота. От такой встречи не приходилось ждать ничего хорошего.

На толстом суку ольхи над самой водой сидел прекрасный юноша одних с Рейнхардом лет, одетый в зеленые шоссы, зеленую рубашку, камзол и короткий плащ, расшитые золотыми звездами, и в высокие сапоги из мягкого темно-красного сафьяна с узкими, забавно вздернутыми носками. Его длинные и густые ярко-рыжие волосы локонами падали на плечи, лоб украшал узкий серебряный обруч с изумрудом, ожерелье из крупных изумрудов, оправленных в серебро, отягощало шею. В руках у юноши была лютня, он перебирал струны длинными тонкими пальцами, и тихая прекрасная мелодия вторила журчанию ручья и шуму ветра в вершинах деревьев.

Рейнхард выслушал достаточно сказок и от Мильды, и от Десс, и от Аэллис с Бергой, для того чтобы мгновенно понять, с кем он встретился и чем такая встреча может быть для него чревата. Его смущало только одно: у существа, сидевшего перед ним, нет красной шапочки, которую можно ловким движением сорвать с его головы и тем самым обрести над ним власть. А это означало, что нужно проявлять особую осторожность.

Рейнхард спешился, привязал лошадь к ближайшему кусту, подошел к берегу ручья и упал на одно колено, приветствуя существо как короля и сюзерена.

– Тебе нет нужды пачкать штаны, – заговорил юноша звонко и насмешливо. – Я Дей, бог смеха, и терпеть не могу тех, кто ползает по грязи со скучными лицами.

– Простите меня, господин мой, я не знаю, как подобает обращаться к вашей высокородной особе, – смиренно ответил Рейнхард.

– Для начала встань, – скривил губы Дей.

– Простите, господин, но я не решаюсь. Ваша красота и могущество буквально ослепляют меня, – продолжал Рейн хард, не поднимая головы. – Прошу вас, покажитесь мне в своем истинном обличье.

– И ты не боишься? – Бог вскинул бровь.

– Больше всего я боюсь, господин мой, что вы обманете меня, отведете мне глаза и учините надо мной какую-нибудь злую шутку. Моя нянька говорила, что я могу верить таким, как вы, не раньше, чем вы покажетесь в своем истинном виде.

– Твоя нянька глупа, – презрительно бросил бог. – А ты, смешной и упрямый мальчишка, очень пожалеешь, если не выслушаешь сейчас же с почтением мои слова.

Рейнхард закивал, будто сожалея о своем дерзком поведении, но вдруг, не поднимаясь на ноги, рванулся вперед, крепко ухватил сидящее на дереве существо за щиколотки и резко дернул. Лесной юноша опрокинулся на спину, выронил лютню и ухватился руками за ветку. Его волосы рыжим пламенем метались над водой.

– А я тебе говорю, что ты примешь свой истинный вид или искупаешься в ручье! – крикнул Рейн. – Моя нянька и мой учитель сумели научить меня, как избежать козней вашего народца. Можешь превратиться в птицу и улететь, но твои сапоги останутся у меня, а без них тебя не пустят в холм.

– Отпусти меня! – прохрипел юноша.

– Вот еще!

– Отпусти, я награжу тебя!

– И не подумаю!

– Отпусти во имя твоего учителя!

– Он велел мне не верить ни одному слову лесного народца, пока те не примут своего истинного обличья. Интересно, с каких пор вы стали звать себя богами?

– Вот ведь проклятье, послал Шелам ученичка! – проворчал юноша до того знакомым голосом, что Рейнхард от удивления едва не разжал руки.

И тут же, рассердившись, младший граф еще раз дернул своего пленника за ноги. Красные сафьяновые сапоги соскользнули долой, Рейнхард опрокинулся на спину, но сразу сел и изумленно уставился на своего противника.

Теперь на стволе ольхи сидел братец Карл собственной персоной – в своем обычном пестром платье, взъерошенный и ужасно сердитый. Рейнхард бросил косой взгляд на упавшую на землю лютню и убедился, что она превратилась в глиняную лошадку-свистульку. Именно это его окончательно убедило, что перед ним и в самом деле старый приятель, несколько декад назад в самый трудный момент бесследно пропавший из замка.

– Господин Карл! Вы-то что тут делаете?! – возмутился Рейнхард.

– Жду тебя, бестолковый упрямый мальчишка! Мне надо было сказать тебе кое-что важное, а теперь, боюсь, от твоих тычков все слова вылетели у меня из головы.

– Нечего было голову мне морочить!

– Стану я тебе голову морочить! Рылом не вышел, чтоб на тебя разоряться. Все, что сказано, – чистая правда.

– Ага, как же. Будто вы этот… бог меха, или кто там еще?

– Не меха, а смеха. И уж поверь мне, я он самый и есть.

– Не смешно.

– Мне тоже. Ладно, хватит пустой болтовни, вижу, мне в самом деле надо кое-что тебе рассказать. Ты готов слушать?

– Сейчас, только лошадь перевяжу, ладно?

На самом деле Рейнхарду нужна была отсрочка, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Он до сих пор не понимал толком, что происходит и зачем братцу Карлу вздумалось шутки шутить. Без него есть чем заняться. Рейнхард только-только выдержал свой первый бой и готовился вместе с братом оборонять замок и свою принцессу от армии Сюдмарка; его голова оказалась наполнена песней мечей, всевозможными военными планами и дерзкими мечтами, а вовсе не детскими сказками. Он знал, что к Десси этой зимой приставали какие-то проходимцы, называвшие себя богами, знал, что братец Карл тоже что-то ей пытался внушить относительно того, как и на что она должна расходовать свою магию, но все это его не касалось. Он обожал истории: и те, что придумывал сам ради прекрасных глаз Аэллис, и те, что рассказывал братец Карл, но он всегда различал, где история, а где настоящая жизнь. И если братец Карл решит сбить его с толку и заморочить, как он заморочил Десси, то он здорово ошибся, не на того напал. Спору нет, его истории – это что-то особенное, они всегда тревожат, будоражат воображение и зажигают кровь, но есть в мире вещи и поважнее историй – это Рейнхард прекрасно понимал.

Приняв такое решение, он в самом деле отвел лошадь поближе к деревьям, там, где она могла пощипать молодую траву, затем вернулся к ручью, отыскал для себя еще один поваленный ствол, уселся и велел Карлу:

– Ну рассказывай, чего ты хочешь.

– Я хочу, чтобы ты помог мне, – просто ответил тот.

– Помог в чем?

– В беде. Я попался, Рейн, меня поймали. Мне приходится делать то, чего я вовсе не хочу, и я прошу тебя, чтобы ты помог мне освободиться.

– Угу, понятно. А поподробнее можно? Кто тебя обидел и как тебе помочь?

– Понимаешь, тут получилась путаная история. Для начала я застрял здесь с вами, оттого что войско короля-оборотня напало на один из холмов Маленького Народа.

– Хорошо, – вздохнул Рейнхард. – А теперь еще раз и помедленнее.

– Ладно, я попробую с самого начала. Только тогда тебе придется выбираться отсюда в темноте. Уж не взыщи.

– Ничего, день все равно пропал. Я тебя слушаю. Кстати, если ты правда бог, можешь сказать, чем закончился бой между нашим отрядом и Сюдмарком?

– Могу. Ничего особенного не было. Небольшая стычка, потом ваши и отряд Дуады отступили, но Асий, предводитель армии Сюдмарка, решил свернуть с главной дороги и обойти Купель.

– Отлично. Это уже что-то. А где Вальдибер?

– Он получил письмо Дуады и спешит наперерез Сюдмарку. Примерно завтра к вечеру они встретятся.

– А Карс?

– Твой брат? Он возвращается в замок, к утру будет там.

– Тогда мне надо поторопиться, а то сначала Мильда с него шкуру спустит, а потом он – с меня. Рассказывай быстрее, да я поехал.

– Придется потерпеть. Сломанному Клыку сейчас ничего не угрожает. А вот столице и Королевству…

– Ну ладно, говори по порядку, не томи!

– Хорошо. Я попробую внятно и по порядку. Начнем с того, что ты знаешь. Год с лишним назад королевский мажордом Стакад Кельдинг сговорился с Верховным Магом Хугином, и Хугин наложил чары на наследника Хардингов, так что тот не смог поднять меч.

– Знаю. Что дальше?

– Кольскег Хардинг бежал из темницы и сумел вымолить заступничество у Шелама. Лес дал ему магическую силу, и Кольскег начал свой путь обратно, к королевскому трону, с того, что заколдовал компанию юных аристократов, когда те охотились в лесу, и сделал их своими слугами.

– Понятно. Дальше.

– Дальше он повелел им захватить один из Полых Холмов и изгнать оттуда Маленький Народец. Получилось так, что в тот момент я был в том же холме со своими учениками, и пока я помогал им бежать, воины Кольскега добрались до меня и здорово порезали. Меня исцелила Десси, но мне пришлось остаться здесь.

– Тогда она и привела тебя в наш замок?

– Совершенно верно. Однако, к сожалению, я ошибся еще дважды. В первый раз, когда Сайнем узнал о Кольскеге и попросил меня присматривать за ним. Я согласился, я всегда хорошо ладил с ребятами, ты ведь знаешь.

– Угу. И что?

– Кольскегу удалось меня обхитрить. Я, правда, думал, что смогу помочь ему побороть страхи и забыть боль. Но Стакад и Хугин оказались слишком хорошими учителями. Мальчишка усвоил их уроки. Он выздоровел телом, но в душе так и остался насмерть напуганным щенком. А нет ничего страшнее, чем собака или ребенок, которых много били. Безразлично, за дело или без вины. То есть тому, кто бьет, всегда кажется, что он бьет за дело, что он поступает как лучше, а собака и ребенок понимают только одно: драка – это единственный способ защитить себя или добиться того, что тебе нужно. А если у тебя не хватает сил победить открыто, нужно выждать, пока противник ослабеет. Понимаешь, им никто не показал, что бывает и по-другому. Вот так и Кольскег. Когда я пытался поговорить с ним по-доброму, он думал, что это такая хитрость или признак слабости, и приготовил мне ловушку. Он не желал со мной говорить, пока я не принесу страшную клятву, что буду во всем его поддерживать и никогда и ни в чем не обману. Я поклялся. И тогда он быстро прибрал меня к рукам. Пожелал, чтобы я сделал его воинов оборотнями. И мне пришлось пообещать ему это.

– А ты это можешь?

– К сожалению, да.

– К сожалению?

– Да, это еще одна моя глупая ошибка. Еще прошлой осенью, когда я только поселился в замке, меня разыскали мужчина и женщина, которые назвали себя Айдом и Аэтой.

– Никогда о таких не слышал. Они из какой деревни?

– Они вовсе не из деревни. Они родом из Сюдмарка.

– Из Сюдмарка? И ты не сказал нам об этом?! – Рейнхард вскочил а ноги. – Говоришь, еще прошлой осенью…

– Подожди, подожди, ты все не так понял. – Дудочник замахал руками так, что едва не свалился со своего насеста. – Подожди, не спеши ради Шелама, ради своего замка, ради Королевства, выслушай до конца. Они не шпионы Сюдмарка, они – боги.

– Что?

– Постой, умоляю, не торопись, это отдельная история, я ее сейчас попытаюсь рассказать, ты только не торопись.

– Я слушаю, – холодно сказал Рейнхард, снова присаживаясь на бревно. – Я слушаю очень внимательно.

– Так вот, история такая. Много лет назад жил в Сюдмарке один человек, которого звали Милий. У него был небольшой надел земли, жена и маленькая дочка. Этот Милий слыл человеком хоть и бедным, но очень гордым и строптивым. Он захотел расширить свои земельные владения и попросил помощи у соседа, богатого землевладельца. Тот выделил ему участок земли. Однако Милий все равно бедствовал и вскоре решил совсем бросить свою землю и уйти в Лус, искать себе пропитания там. Однако сосед запретил ему это, сказав, что Милий не может бросить землю, не получив на то соизволения от ее хозяина. Милий же не пожелал спрашивать ничьего дозволения и ушел в Лус самовольно, бросив жену и дочь. Сосед начал против него тяжбу. Милия осудили и бросили в тюрьму. Чтобы выкупить его из тюрьмы, жене пришлось продать и свою землю все тому же соседу-богачу. Теперь Милий и его жена по-прежнему обрабатывали и свой участок, и чужой, но должны были платить подати вдвое больше. К тому времени подросла дочь Милия, и он решил выдать ее замуж за сына свого друга, который обещал помочь ему откупиться. Помолвка состоялась, однако когда сосед-богач узнал, что Милий выдает дочь замуж, не спросив у него позволения, он снова начал против Милия тяжбу, и Милий снова ее проиграл. А поскольку во время суда Милий поносил и соседа, и судей всяческими словами, ему присудили выплатить огромный штраф. Он не сумел найти таких денег; тогда у них отобрали и дом, и земельные наделы, а самого Милия с женой и дочерью продали в рабство. Милия сосед продал на рудники, жену оставил прислуживать в собственном доме, а дочь, девушку дивной красоты, за большие деньги продал на рабовладельческий корабль, который уходил в северный город Венетту. В Венетте девушку купил один из Солнечных Магов, тайком, в сундуке, привез в Королевство и запер в своей башне, где проделывал с нею все, что обычно проделывают старики с молодыми красивыми рабынями.

– Откуда ты взял эту историю?

– Я слышал ее от самой дочери Милия, которая теперь зовет себя Аэтой. Может, и не все тут правда, но другой истории у меня нет, да и вскоре ты поймешь, что это не так важно. Важно, что дочь Милия, сидя в башне, научилась читать и стала тайком заглядывать в книги своего хозяина. В одной из них она прочла легенду о Невидимом Городе Никийе, жители которого владели волшебным Зеркалом Превращений и вызывали с его помощью богов из-за Меча Шелама, принимая их в своем теле как в доме. И как потом Повелитель Моря разгневался и стер Никийю с лица земли. Ты вроде слышал эту легенду?

– Вроде да, но там были еще какие-то два рыцаря, которые обидели свою даму. Или разных дам? Не помню уже.

– Это точно неважно. Важно, что Мила, дочь Милия сумела сбежать от своего волшебника. Возвращаться в Сюдмарк она боялась, там в ней могли узнать беглую рабыню, заклеймить и вернуть хозяину. Да и кроме того, она была дочерью своего отца и мечтала отомстить своим обидчикам. Итак, она сбежала и долго шаталась по дорогам королевства, пока не встретила помощника. Какого-то мальчишку-пастуха. И, представь себе, им повезло. Они действительно нашли и Невидимый Город, и Зеркало Пре вращений, и Мила призвала богов – единственных, которых знала: Эйида и Этт, божественных близнецов из Сюдмарка. Однако жить в одном теле с богом оказалось слишком необычно и трудно для человека. Горожане Никийи проделывали такое на одну ночь, а Мила хотела остаться богиней навсегда, как бы трудно это ни было. Тогда они разыскали меня, но я толком ничем не мог им помочь, только рассказать известную мне легенду о Черных Близнецах Айде и Аэте, боге Судье и богине Воительнице, которые вступили в союз с Рыжими Близнецами Деем и Дейей – богом смеха и богиней исцеления. Мила, которая теперь делила тело с Этт, решила, что в этом все и дело, что богов должно быть четверо и тогда они войдут в полную власть. Дальше ты можешь догадаться.

– Они предложили тебе стать Деем, и ты согласился?

– Да. Я надеялся, что Десси согласится стать Дейей, но ее это почему-то напугало. Чтобы защититься от нас с Айдом и Аэтой, она сплела свое колдовство и стала… я уж и сам не знаю, кем она стала, лучше у нее спросить. Но дело не в этом. Дело в моем дурацком языке. Я рассказал эту историю Кольскегу, и он велел мне отвести его войско к Зеркалу Превращений.

– И ты согласился? Ведь ты же бог!

– Да, но и боги не могут нарушить клятву.

– И что? Ты это сделал?

– Нет, еще нет. Мне все же удалось немного обмануть его. Я убедил Кольскега в том, что смогу провести его к Зеркалу Превращений только в Колдовскую Ночь. Вернее, я устроил так, что это стало правдой. Однако времени остается все меньше. В Колдовскую Ночь Кольскег намерен вместе со своими воинами-оборотнями напасть на Звездного Оленя и растерзать его. Ни он, ни я, ни кто иной не знает, взойдет ли на следующий день Солнце, но Кольскега это, похоже, ни капли не волнует.

– Понятно. И как мы можем его остановить?

– Если бы я знал! Поэтому я и прошу тебя о помощи. Скачи в столицу, расскажи Десси то, что я рассказал тебе. Может быть, если она согласится встать перед Зеркалом Превращений и замкнуть круг, мы вместе, вчетвером, сможем что-нибудь предпринять. Ты согласен?

– Согласен, – ответил Рейнхард, со вздохом поднимаясь на ноги. – Конечно, Карстен и Мильда оторвут мне голову, но если ты говоришь, что Сломанному Клыку сейчас ничего не угрожает…

– Ничего. Армия Сюдмарка обошла его стороной.

– И движется на столицу. Значит, мне и впрямь нужно поспешать туда. Выведешь меня на дорогу?

– Конечно. Я даже смогу немного облегчить твое путешествие. Следи за сороками: они будут указывать тебе путь и в случае чего предупредят об опасности.

– Спасибо. Тогда я поехал. Прощай, бог смеха, постарайся не грустить.

– Счастливого пути, маленький насмешник.