Глава 53

Казимиров угасал. Прежде привычные, искорки в его глазах поблескивали едва заметно, ироническая насмешливость полуулыбки угадывалась по памяти, и только. Госпиталь «Ребис-Добыча», приютивший профессора, жил своей жизнью, далекой от чаяний старика с больным сердцем, – здесь ежедневно отнимали конечности, штопали производственные ранения и порезы, а медсестры заигрывали с проходчиками поцелее, выбивая для них спирт по блату. В саду на костылях или с перемотанными головами прогуливались крепкие бритые юноши, источавшие сильный запах хлороформа, и самозабвенно радовались простым вещам – солнцу, ветру, дефицитной папироске, стрельнутой у редкого доброхота. Игорь приносил курево каждый раз, когда навещал Казимирова, и раздавал им все без остатка.

– Сегодня меня пожурили за нарушение дисциплины, не вовремя принял пилюли, – усмехнулся старик на вопрос Игоря о делах.

Кремов прекрасно знал, как относились в госпитале к пациентам вроде профессора – как к балласту, занимающему полезную площадь. Лечить полагалось организмы, еще пригодные для боевого применения, или молодых ребят, пусть и списанных с шахты, но вполне способных дать народному хозяйству что-то еще: пару рабочих рук, здоровые органы, потомство, на худой конец. Былые заслуги не в чести в меняющемся мире, на конвейер поступают новые и новые герои, перемалывая ветеранов в утиль со скоростью электрической мясорубки. Правда, для виду рухлядь надрывно силятся чинить и уважать, но, боже мой, как это нудно, как противоестественно! Ценность молодого проходчика без ноги или головы на порядок выше, чем такого же проходчика, и даже с ногами и головой, но старого. Старики – сплошной убыток, понятно же: ухаживай, плати пенсии, пляши перед ними за голоса на выборах, а они еще фортель выкинут и поучать примутся, хлопотная публика. С молодежью проще. Той некогда задумываться о сути происходящего, еще есть запал размножаться, спускать время в обмен на барахло, платить налоги – идеальный электорат. Молодость беспощадна к старикам. Когда же к самим вчерашним молодым поспевает старость, они со скорбью запоздало взывают к справедливости. Куда там! Свежая смена бесцеремонно теснит. Замкнутый круг.

– Как я хочу домой, Чижик, – вздохнул Казимиров во время прогулки сквозь хлороформное облако. – Наверное, уже не получится вернуться к нормальной жизни, но и влачить существование здесь – та еще мука.

– Вы еще поправитесь, Евгений Митрофанович, – подбодрил старика Игорь.

– Увы, нет. Я чувствую, как иссякает внутренняя энергия. Сплю очень долго, тяжело пробуждаюсь, аппетит пропал безвозвратно, и от лекарства толку никакого. Знаешь, появилась… фатальная усталость. Только твои визиты да еще нескольких ребят приободряют.

Он посмотрел на ученика так, что у Кремова сжалось сердце.

– Мы можем молчать все время, ты понимаешь без слов, – произнес профессор, опершись на трость, – это так хорошо! Одно мучает постоянно: я чувствую невероятную силу Бюро. Откуда она?

– Может, предатель? В прошлый раз мы даже предположили, кто именно.

– Очевидно. Но только ли в этом проблема? – В рассуждениях Казимиров становился привычным сосредоточенным аналитиком. – Скорость, с которой Бюро проникает во все щели, поражает. Где им взять стольких Нервов, чтоб контролировать психофон на площадях? Сейчас мышь не проскочит, чтоб о ее мыслях не узнали яйцеголовые. Тут что-то не то, Чижик. Я отказываюсь верить, но, возможно, появился некий сверхспособный Нерв, до которого нам расти и расти.

– Это не вяжется с природой наших способностей, профессор, – возразил Игорь, – нельзя же видеть следы с расстояния в несколько километров.

– Знаю, знаю, Чижик, но что тогда? Явно психоконтроль существующего уровня нельзя обеспечить, даже если заставить каторжно трудиться весь Улей в полном составе, включая курсантов и уборщиц. Может, наркотики вроде Хижэ Клура? Какие-нибудь чудища, напичканные химией и не знающие усталости? И сколько их? – Казимиров задумался.

Они еще некоторое время ходили по дорожкам госпитального сквера молча. Вряд ли профессор все время размышлял над происками Бюро или анализировал возможность накачки Нервов химией, скорее, он просто дышал воздухом.

– Чуть не забыл, – спохватился профессор, – когда твоя поездка? И как там Дроздов?

– Дроздова больше нет, но он подбросил на прощанье ребус. Только с поездкой пока неясно, нехорошие предчувствия. В любом случае через месяц-другой отправлюсь к родственникам.

– Передай им мои извинения, – тускло попросил Казимиров, – у тебя могла получше сложиться жизнь, если б не Улей.

Игорь впервые почувствовал, что учитель не излучает привычного психофона.