Глава 9
– Эль!
Муж крикнул где-то за спиной, но вслушиваться не было времени. Она выскочила на открытое пространство, распластав ладони лезвиями и глубоко вминая ноги в пыльную землю – каждый ее мускул рвался вперед. Только вперед. Покинув спасительное укрытие за машиной, Эль в ту же микросекунду ощутила непомерную незащищенность, наготу, словно бежала без космического костюма по поверхности Марса. Разрывала показавшийся прохладным воздух с такой энергией и скоростью, что волосы стелились позади и гудело в ушах.
Одна секунда истекла.
Тело Глена – через три ярда. Так близко, что пора замедляться, снизить инерцию, иначе можно проскочить мимо. Эль опустила плечи и, задрав мыски кед, упала на спину, прокатилась вперед, больно обдирая локоть о жесткий гравий. Ее повернутые боком ступни подняли каскад песка и гравия.
Две секунды.
Она на спине рядом с трупом. Отлично. Перевернулась и, с трудом втянув воздух, забралась на покойного. Устроилась на груди. Прицел уже наведен на нее. Эль чувствовала спиной покалывание – убийца жадно ловил ее в перекрестье, изображая на ней распятье. Левой рукой она распахнула куртку парк-рейнджера и, зажав полу во рту, стала шарить правой по бедру под ремнем, стараясь нащупать кобуру ниже окостеневшей поясницы. И ничего не находила. Вообще ничего.
Три секунды.
Леденящий душу страх. Пульс стучал пулеметной очередью. Кобура у Глена с левой стороны, так сказал Джеймс. С его левой или с левой от нее? Эль повернулась и подняла полу куртки с другой стороны. Хрустнула запекшаяся кровь, и пальцы наткнулись на выделанную кожу. Рифленый металл. Что-то твердое, тяжелое.
Четыре секунды.
Поздно… слишком поздно…
Эль нашла деревянную рукоять и тонкий шнурок. Надавила большим пальцем и услышала, как щелкнула кнопка, будто лопнуло кукурузное зернышко. Потянула пистолет, но он не поддался. Не вышел ни на дюйм. Что там – еще один шнурок? Где-нибудь внизу или внутри? Она подсунула левую руку, пошарила под заправленной рубашкой, но ничего не обнаружила.
Пять секунд.
Обливаясь холодным потом, Эль дернула снова, пытаясь грубой силой оторвать кобуру вместе с пистолетом, однако та была намертво приторочена к поясу рейнджера, и ее вспотевшие пальцы не могли ухватить кожу. А затем ей в лицо ударил ком спрессованного воздуха, укололо глаза, показалось, будто крепко отшлепали по обожженным солнцем щекам, и в ушах – больше в левом, чем в правом – что-то прожужжало. Напоминало звук расстегиваемой «молнии», только намного энергичнее и скоротечнее. Эль опрокинулась на плечи и ударилась затылком о дорогу с такой силой, что в глазах вспыхнули огни. Увидела над собой голубое небо и ливень сыпавшихся сверху комьев земли.
– Эль! – На сей раз муж крикнул громче и резче.
Когда упал последний камешек, Эль поняла, что некоторые из них мокрые и липкие, как капельки дождя. Амазонский душ, громко пробарабанивший по земле. Кровь. Ее накрыл новый приступ паники. Чья это кровь: ее или Глена? Эль повернула голову направо и увидела прорезавшую бедро рейнджера красную борозду, вскрывшую тело, словно нож мясника. Так вот куда угодила пуля – пролетела справа на волосок от нее, либо над плечом, либо под мышкой.
– Меня не задело! – выдохнула она.
– Давай назад! – закричал Рой.
«Беги! – уговаривала она себя. – Не мешкай! Забудь про идиотский револьвер. Ноги в руки, и вперед! Ты и так провалялась на земле не менее секунды». Эль перевернулась на бок.
– Не шевелись! – крикнул ей Джеймс.
Она замерла.
– Не двигайся. – Голос стал тише, словно долетал издалека. – Он думает, что попал в тебя.
Эль хотелось пошевелиться. Нестерпимо. Она чуть двинула правую руку вперед и, по-паучьи растопырив пальцы, как по волшебству, наткнулась на револьвер. Есть! Видимо, падая на спину, она каким-то образом освободила оружие от того, что его держало. Сжала рукоять и обвила указательным пальцем – что это, спуск? – она надеялась, что хватка безопасна. Разве не глупо в подобных обстоятельствах пустить в себя пулю? Здесь покоится Эль Эверсман. Ее обстрелял снайпер-убийца, и она покончила с собой, чтобы избавить его от неприятностей…
– Он у меня! – крикнула она. – Револьвер Глена.
– Не разговаривай! Он может заметить, что ты шевелишь губами.
Подпитываемое адреналином дыхание вздымало и опускало грудь. Если убийца способен засечь движение губ, уж это он точно не пропустит. Эль все больше злилась на себя. Не могла объяснить, зачем ее сюда понесло. Какое безрассудство! И ради чего? Она не призналась в этом Джеймсу, но ведь не поверила, что Глен имел при себе оружие. Даже сейчас, когда держала револьвер в руке, сомневалась в его существовании. Как и в том, что есть Бог и жизнь после смерти, с крылышками и лютнями. Слишком это все просто.
Так зачем она сюда побежала?
Налетел теплый ветерок, потревожил песок и запорошил ее сухие глаза. Контактные линзы жгли огнем. Безумно хотелось протереть их, но Эль знала, что этим выдаст себя на неминуемую смерть. Хотя какая разница? Не исключено, что снайпер уже нажал на спуск. Пуля летит к ней со сверхзвуковой скоростью, а она узнает об этом, только когда ощутит удар.
– Не дыши, – велел Джеймс.
Эль моргнула и поморщилась от внезапной боли. Ободранный локоть пылал огнем. Она словно ощутила, что перекрестье прицела снова на ней, если вообще ее покидало, почувствовала внимательные глаза убийцы, скользившего взглядом по ее телу с тем же свинячьим любопытством, как у того ковбоя на заправке. Боже, она ненавидит, когда на нее таращатся!
– Джеймс, что будем делать?
– Я думаю.
Тэпп тоже размышлял.
Жена скрючилась в той немой, невесомой позе, какую всегда принимают в его оптике тела. То ли тряпичная кукла, то ли мышечный спазм. Она рухнула на спину рядом с трупом рейнджера, распластав по бокам руки. Он видел облачко красного тумана, но не заметил места вхождения пули, поэтому прильнул к стократной зрительной трубе и стал искать рану на ее красивом миниатюрном теле. Женщине не хватало воздуха, однако она старалась сдержать дыхание. Левая рука сгребла полную горсть меловой земли.
Тэпп решил, что нужно проявить милосердие и снова выстрелить ей в голову.
Удачный выстрел доставлял неизъяснимое утробное наслаждение – попасть в цель, несмотря на сложности и мешающий ветер, – это многое значит. А созерцание мучений жертвы – неизбежная неприятность. Еще один миф, взлелеянный кинофильмами – успокоительная фантазия, что попадание в корпус означает немедленную смерть. Ничего подобного. Если только не раскромсано сердце, но даже в этом случае жертва от десяти до двадцати секунд остается в мучительном сознании, пока кровь еще течет в сосудах. Куда бы ни целил в тело стрелок, раненому от его выбора мало удовольствия.
Тэпп вспомнил свое первое убийство на влажном поле в Орегоне. Путешествующий автостопом девятнадцатилетний парень в коричневой футболке с надписью «Нирвана» дышал с таким хрустом, что, казалось, рассыпает искры бенгальский огонь. Пальцы превратились в когти стервятника. Изо рта фонтаном била кровь. Он задыхался. Тэпп отвернулся. Не мог смотреть. Не мог слушать этот треск фейерверка человеческих страданий. Пока вы кого-нибудь не убьете, не поймете, насколько это тяжело.
Останься со мной, попросил Футболка Нирвана.
Тэпп перевесился через забор, его рвало в крапиву. Сначала он решил, будто ему почудился голос автостопщика, или он очень сильно хотел, чтобы почудился. Но второй раз развеял все сомнения. Останься со мной. Пожалуйста.
Футболка Нирвана ни о чем не жалел. И не злился. Он дрожал, зубы выбивали дробь, лицо серело. У него был вид, словно он провел час в холодильной камере. Тэпп оперся о колено и неуклюже взял парня за руку. Ему было мучительно неловко, как в кадрили, когда в некоторых фигурах приходится держать за руку парня. И эта каждый раз ложная тревога – вот уже вроде последний вздох, но раненый глотал и продолжал стоически хрипеть.
«Не уходи», – булькал он.
«Я не ухожу, – отвечал Тэпп. – Останусь с тобой».
В груди раненого вспыхнул новый бенгальский огонь.
«Спасибо».
«Что?»
«Спасибо».
Что за околесица?
«Это я в тебя стрелял».
«Знаю», – примирительно ответил Футболка Нирвана.
Это взбесило Тэппа. Белый огонь по-змеиному завозился у него внутри. Он не знал, какую ждал реакцию, но только не такое тихое всепрощение.
«Это я в тебя стрелял, – повторил он с досадой Футболке Нирване. – Увидел, как ты идешь через поле, и, зная, что вокруг на мили ни единой души, съехал на обочину, взял «винчестер», сел на задний борт и влепил в тебя пулю. Для смеху. Оборвал твою жизнь с такой же легкостью, словно заехал на бензоколонку купить «Читос». Моя работа. Уничтожил твой мир, и мне наплевать».
«Знаю», – повторил Футболка Нирвана с христианским смирением и тихо умер, выиграв навеки спор.
Тэпп никогда не освоится с убийством. Он к этому не готов. Кажется, это тот парень, которого показывали в новостях (он в «рено» искромсал резаком для бумаги дядю, тетю и маленьких близняшек-сестер), сказал, что убивал бы и дальше, если бы его не поймали? На суде он лыбился, как толстый Чеширский кот, выставляя напоказ желтые зубы. Этот тип – настоящий монстр, пример человеческих отбросов. Он заслужил электрический стул и водрузился на него прошлой весной. Тэпп не сомневался, что сам он нечто иное, нечто лучшее.
Да, женщина уже достаточно настрадалась. Не пора ли прокомпостировать дамочке билет? Вокруг раненой дымными жгутами заклубилась пыль. Дыхание успокоилось, руки перестали шевелиться, плечи опустились. Она страдала, но была несомненно жива.
Дело поправимое. Как и голубоволосую девушку, Тэпп тоже избавит ее от долгой смерти от потери крови – разнесет ей голову, словно мятую дыню. Самый гуманный жест, который он может предложить…
Стоп!
Это что еще такое?
Джеймс встал.
Эль перекатилась на живот и, подняв новый смерч пыли, с изумлением и ужасом посмотрела на него. Джеймс увидел револьвер. Господи, так он действительно был у него! Зажатая в руке жены маленькая черная штуковина. Она засунула оружие в задний карман.
– Беги! – крикнул он.
Эль сгруппировалась, отдавая все силы смертельному рывку. Что-то пробормотала, но Джеймс не понял. Ему казалось, будто он под водой и уши заложило. Джеймс повернулся в сторону снайпера. Ощущение незащищенности не самое приятное: чувство было таким, словно твердь под ногами вот-вот разверзнется и он канет в бездну. Мир превратился в огромный аквариум, стенки которого плавно изгибались, соединяясь с бескрайним небом. Эгоистичная часть его существа побуждала сесть – у Эль довольно времени, она успеет, – но он сопротивлялся. Вспомнил занятия по скалолазанию, когда его заставляли во время восхождения на искусственную стенку падать на страховочной веревке, чтобы напарник подстраховал и вытащил наверх. Падение на доверии. Все вроде просто. Стоишь в пятидесяти футах внизу, пока, как идиот, не начинаешь цепляться пальцами за бетон и стекловолокно. Чтобы сознание принудило тело совершить прыжок, нужно преодолеть в себе формировавшийся миллионами веков инстинкт самосохранения. Это происходило два года назад и ничем не напоминало здешнего испытания.
Стоять!
«Я тебя не боюсь», – думал Джеймс, однако кривил душой. Он трясся от страха.
Слышал за спиной топот бегущей в укрытие Эль, поднимавшей за собой шлейф шуршащей пыли. Она была почти в безопасности. Но Джеймс не мог обернуться – не сводил взгляда с подрагивающего в жарком мареве далекого отрога, где в миле от него засел невидимый стрелок, который в это мгновение, конечно, тоже смотрел на него. Джеймс надеялся, что в этот миг творит историю. Даже если снайпер сейчас срежет его, он запомнит человека, кто принял его вызов, и поднялся во весь рост.
Стоять!
Ветер, на удивление прохладный, шевелил рубашку и волосы. Пропитавшаяся по́том ткань морозила спину. Звон в ушах превратился в вой сирены «скорой помощи». Джеймс понимал, что прошло достаточно времени – не менее двух-трех секунд, – и снайпер уже давил на курок, и к нему с противоположной стороны кратера со скоростью тысяч футов в секунду несется смерть…
– Джеймс!
Эль удалось добежать!
Он бросился на дорогу, на землю, в тень. Уверенный, что слышал, как пуля шершнем прожужжала мимо, взбудоражив воздух и устроив встряску в левом ухе, он вздрогнул, едва сознавая, что остался жив, буквально увернувшись от смерти. Когда он упал на землю рядом с «тойотой», Эль была уже там. Джеймс хотел отругать ее, сказать, как зол на нее за то, что она всем рисковала, но слова были какими-то слабыми, мелкими и ничего не выражали. Вместо этого он обхватил жену за шею, уперся ей в лоб и принялся целовать каждый дюйм ее глупого лица. Эль сжала его голову руками, стиснула пальцы. Долетел звук выстрела снайпера, но они не обратили внимания.
Так и сидели, прижавшись лбами. Эль расхохоталась, пыталась сдержать смех, но только фыркнула и, продолжая сотрясаться от нервного гогота, жарко дышала мужу в лицо, празднуя сумасшедшую победу.
Он вновь поцеловал ее и не отпускал, чувствуя, как меркнет вокруг мир. Что-то прошептал ей на ухо, почти без слов, плавающими в море дыхания, полуоформленными слогами.
«Я без тебя не жилец».
– Добыла оружие? – спросил Рой.
Эль бессмысленно улыбнулась и покачала бережно зажатым в обеих ладонях револьвером – вороненая сталь, ребристая деревянная рукоять с царапинами и вмятинами. Она протянула его мужу. Тот взял и удивился, насколько револьвер одновременно легок и увесист. Может, от плотности металла? Или его мощь придает ему тяжести. Все показалось достижимым. Ситуация изменчива, мир продолжает существовать и полон возможностей.
Джеймс посмотрел на футболку Роя:
– Что, герой, наложил в штаны?
– Сам… не могу поверить.
– Придется.
– Однажды я перескочил речку в тридцать футов на мотоцикле. – Рой скривился и посмотрел на дорогу под коленями. – А сегодня облажался. Что это со мной? Никогда такого не было.
Джеймсу стало неудобно:
– Прости.
– Проехали. – Рой изобразил рекламную улыбку и делано рассмеялся. – Смысл вот в чем: я не боюсь покалечиться или умереть, но наконец выяснил, что́ меня действительно пугает. Правда, для этого пришлось забраться в эту дыру и послужить мишенью на полигоне. С Лизой у нас не сложилось, признаю, однако я по-прежнему тащусь от Эммы. До смерти хочу, чтобы все склеилось. Но как это сделать, ведь я застрял здесь, и если меня ухлопают, то все полетит к черту.
Джеймс тронул его за плечо.
– Пойми, – продолжил Рой, – я не боюсь умереть. Не хочу уходить идиотом.
– Тебе не придется. Договорились?
– Да.
– Мы выберемся отсюда.
– А твоя жена – тетка что надо.
– Когда говоришь о ней, выбирай выражения!
Рой смущенно хохотнул.
– Держи. – Джеймс, с облегчением, что может избавиться от ненавистного груза, протянул ему револьвер. – Терпеть не могу оружия.
Рой положил палец на спусковой крючок, навел револьвер на дорогу и, прищурившись и высунув кончик языка, выцеливал то одно, то другое. Затем опустил оружие и надавил кнопку с левой стороны (посвященные умеют разбираться в моделях и понять, как действует механизм каждой). Барабан выдвинулся на несколько дюймов из корпуса, и в нем блеснули на солнце расположенные по кругу пять золотистых патронов. Пять?
Рой скривился.
– Разве в них обычно не шесть? – спросил Джеймс.
– Хотел бы я, чтобы это было нашей самой серьезной проблемой.
– А какая наша серьезная проблема?
Рой шумно выдохнул и бросил револьвер обратно. Джеймс поймал его обеими руками.
– Так какая?
– Сам разберись.
Джеймс рассмотрел пять медных кружочков, попробовал мягкое вращение барабана, прочитал на каждом патроне выбитые по кругу слова: «Калибр 38» и… Не может быть! На каждом – вмятинка по центру.
– Разглядел?
Джеймс ошарашенно кивнул.
Раннее воспоминание детства – праздник на родительской ферме. В поисках матери Джеймс пролез сквозь лес ног на грязный ковер. Было ему не более шести лет, но он знал, что, когда отец собирался с друзьями, на него не обращали внимания. Так сложилось. «Антисиноптики» – серьезные люди. Назревал переворот, готовы к нему люди или нет.
Среди прочих особенно выделялся один человек – высокий, с костистыми плечами, смуглый, как эбеновое дерево, с блестящим черепом. Джеймсу казалось, что все остальные, в том числе отец, боялись его. Когда он приближался, опускали головы и замолкали. Может, было что-то в самом Великане или он недавно совершил нечто такое, отчего стал опасным и ядовитым. Когда он шел через гостиную с диетической колой в руке, присутствующие расступались, как вода перед носом корабля. А направлялся он в тот момент к Джеймсу.
В том возрасте мальчику не нравилось смотреть взрослым в глаза, но Великан опустился рядом с ним на колени. Гости образовали круг, голоса стихли, слышалось лишь неясное бормотание. Мужчина осторожно взял его руку пальцами с выпирающими костяшками и раскрыл ладонью вверх. Улыбнулся, сверкнув белыми, как клавиши пианино, зубами и вложил в ладонь золотистую гильзу. Что-то сказал, но так тихо, что Джеймс не разобрал, закрыл его крохотные пальцы и ушел. Мальчик долго рассматривал маленькую вмятинку в центре донышка патрона, пока не заметил отец и не отобрал. Джеймс не понял, в чем была суть происшедшего. Когда вырос настолько, чтобы задать осмысленный вопрос, отца давно не было в живых. А переворот так и не произошел.
Какая разница? Зло просто существует – как тот Великан или этот ковбой.
– Так они…
Рой кивнул.
Пять стреляных гильз. Эль рисковала жизнью ради оружия, которое не способно стрелять. Джеймс долго смотрел на револьвер.
– Эль, мы…
Тут он заметил на рукояти косой мазок крови и сразу сообразил, что кровь не Глена – та давно побурела и потрескалась на солнце. Эта была свежая, напитанная кислородом, пульсирующая яркой красной жизнью, пролитая минуту назад. Он повернулся к жене. Эль молчала, и Джеймс вспомнил, что после ее возвращения не слышал от нее ни слова. Она протянула к нему руки, как тогда, когда отдавала револьвер. И удивленно посмотрела на мужчин. Крови внезапно стало больше: по запястью побежал тонкий ручеек, кровь скатывалась между пальцами. Джеймс проследил дорожку: рубашка под мышкой промокла и прилипла к груди.
Снайпер все-таки не промахнулся.
Эль вздохнула, и звук был влажным и густым, словно в раковине забился сток.
– Не повезло.
