Глава 20
На третий день отсутствия Антонио на работе – вместе с невесть куда девшимся пикапом – компания по обслуживанию бассейнов подала в полицию заявление об исчезновении своего сотрудника. Пикап обнаружили всего через два часа после того, как его объявили в розыск, – он по-прежнему стоял на парковке окраинного торгового центра.
Одна из коллег пропавшего, прижимая к горлу пакет со льдом, чтобы сдержать тошноту, отсмотрела снятое судмедэкспертами видео и уверенно опознала татуировки Антонио.
Когда Ганс-Петер Шнайдер узнал об этом опознании в новостях, то понял: времени практически не осталось. Первым делом полиция наверняка поднимет список клиентов Антонио.
Два дня Ганс-Петер в основном наблюдал и выжидал. А еще занимался тем, что пытался восполнить потери в личном составе. А потерял он уже двоих, если не считать Феликса. Остался с одним Матео.
Ганс-Петер всегда предпочитал, чтобы работающая на него команда отличалась этническим и языковым разнообразием – меньше шансов, что его люди сговорятся между собой и устроят ему какую-нибудь подлянку.
В борделе, замаскированном под сувенирный магазин неподалеку от автострады «Интерстейт 95», он отыскал Финна Картера – искусного вора-взломщика, который уже и раньше на него работал. Завидев Ганса-Петера, Финн Картер поначалу чуть не подскочил до потолка, но, поскольку только что отмотал пятерик в «Объединенной исправительной» в Рейфорде, был открыт для любых предложений. Потом подтянулся Флако Ниньес – автомеханик-кузовщик и владелец сомнительного автосервиса в Иммокали, специализирующегося в основном на разборке краденых автомобилей, – с двумя сроками за домашнее насилие. Некогда Флако подрабатывал вышибалой в барах, принадлежащих Гансу-Петеру, пока горздрав их успешно не прикрыл.
Когда полиция в доме Эскобара так и не появилась, Ганс-Петер вновь взялся за дело.
Картер с Флако продолжили долбить стену подвала.
Ганс-Петер наблюдал за процессом с верхних ступенек лестницы. Готический крестик, снятый с Антонио, нацепил себе на ухо – на удачу.
Про то, что в ящике может находиться взрывчатка, он своим новым работникам сообщать не стал. Хесус вполне мог и соврать, кто его там знает?
Глубоко утопленный в землю фундамент в Майами-Бич – вещь практически немыслимая. Вода прямо под боком и постоянно гуляет туда-сюда. Настоящий фундамент либо сразу же зальет, либо дом всплывет на нем, как на понтоне. Чтобы дом Эскобара устоял даже перед ураганным приливом, его поставили на высокие сваи, как и площадку патио, а потом засыпали промежутки между ними привозным грунтом. Так что помещение в подвале, хоть и окруженное этой землей, располагалось достаточно высоко, чтобы нормальной высоты прилив его не затапливал.
Картер с Флако доломали нужный кусок стены, практически полностью обнажив обращенную к суше стенку стального куба. Взглядам открылась мощная сейфовая дверца, на которой красовалась женская фигура – высоченная, больше чем в натуральную величину: Пречистая Милосердная Дева Кобрийская, небесная покровительница Кубы и моряков. На могучей двери – ни наборного диска, ни замочной скважины, только одна маленькая ручка, которая даже не поворачивалась.
Картер вставил в тяжелый электрический перфоратор сверхпрочную биту-зенковку из кобальтовой стали с защитным оксидным воронением. Чтобы запитать инструмент, пришлось тянуть вниз по ступенькам удлинитель, подсоединенный к ближайшей 220-вольтовой розетке – за плитой в кухне.
Перед тем как уткнуть наконечник биты прямо в грудь изображенной на стальной стенке святой и нажать на пусковую кнопку, Картер на всякий случай перекрестился. Перфоратор оглушительно затрещал, но из-под острия зенковки вылез лишь тонюсенький завиток металлической стружки.
Ганс-Петер призадумался, полуприкрыв лишенные ресниц веки. Вздрогнул, когда перфоратор затрещал-загремел опять. Где-то в голове вдруг всплыл голос Хесуса Вильярреала: «У этой дамы взрывной характер».
Остановил Картера – пришлось орать что есть мочи, чтобы перекрыть грохот перфоратора. Вышел во двор с мобильником, набрал номер. Ждал добрых три минуты, пока ответят. Еще до того, как из колумбийской Барранкильи до него донесся голос Хесуса Вильярреала, услышал в трубке сиплое посапывание респиратора.
– Хесус, наступил момент отработать деньги, которые я тебе отправил, – объявил Шнайдер в трубку.
– Сеньор Шнайдер, наступил момент отправить мне остаток суммы, которую я уже отработал, – официальным тоном ответствовал Хесус.
– Я докопался до сейфовой двери.
– До двери, на которую я тебя навел.
– Тут никаких наборных дисков, только маленькая ручка. Можно открывать?
Резкий вдох, пауза, и вновь слабый голос в трубке:
– Она заперта.
– Так может, взломать?
– Нет, если только ты хочешь еще хоть сколько-нибудь пожить на этом свете.
– Тогда посоветуй мне, как быть, мой старый добрый друг Хесус.
– Поступление денежных средств наверняка подстегнет мою память.
– Ситуация крайне стрёмная, а времени практически не осталось, – напирал Шнайдер. – Ты хочешь обеспечить своих близких. Я хочу, чтобы мои люди не пострадали. Что угрожает одному, точно так же угрожает другому: это-то хоть понятно, или у тебя в голове уже окончательно помутилось?
– Не настолько помутилось, чтобы я разучился считать деньги. Всё проще некуда: плати, сколько обещал, да поторапливайся. – Хесусу пришлось умолкнуть, чтобы перевести дух и втянуть кислорода из маски. – Другие могут быть гораздо более опасны. А пока что я не стал бы беспокоить Пречистую Милосердную Деву Кобрийскую, мой добрый друг сеньор Шнайдер!
В трубке наступила тишина.
Шнайдер залез рукой за кухонную плиту, выдернул удлинитель из розетки. Спустился в подвал и объявил своим людям:
– Придется подождать, либо же вытаскивать этот ящик оттуда целиком. Попробуем достать его и перевезти туда, где с ним будет можно спокойно поработать. Возни будет много, Картер. Нам нужна тихая обстановка, чтобы никто к нам носа не совал.
В полдень в телевизионных новостях повторили сообщение об опознании Антонио и дали номер «горячей линии», по которому очевидцы могли связаться с полицией.
Шнайдер позвонил в Лодердейл Клайду Хопперу. Официально Хоппер занимался строительством и ремонтом причалов, но имел еще один побочный и весьма выгодный бизнес – помогал девелоперам избавляться от исторических зданий, оказавшихся на пути новой застройки.
Получить разрешение на снос старого здания в Майами и в Майами-Бич – целая история. Застройщик может неделями, а то и месяцами ждать, пока ему дозволят даже просто спилить деревья на присмотренном участке, не говоря уже о том, чтобы снести расположенное на нем историческое строение.
У Хоппера для таких делишек имелась специальная гусеничная машина марки «Хитачи», похожая на гигантского краба, угрожающе воздевшего ввысь две огромные стальные клешни. На то, чтобы превратить дом в бесформенную кучу обломков, этому монстру требовалось всего несколько часов. Проделывалось такое обычно по субботам, пока строительный инспектор прохлаждался у себя дома с детишками.
Сбоку к кабине машины был приторочен большой пластиковый мешок – для птичьих гнезд с птенцами и прочих обиталищ всякой живности, нашедшей приют на деревьях. Потом все это недрогнувшей рукой выбрасывалось на свалку, и никаких следов не оставалось.
Когда обнаруживалось, что дом снесен, общество охраны исторических памятников в очередной раз поднимало шум, а девелопер в очередной раз уплачивал штраф в пределах ста двадцати пяти тысяч долларов – кошкины слезки по сравнению с тем, во что обходилось ожидание разрешения, во время которого выдавшие кредит банкиры поглядывали на застройщика, словно голодные грифы, усевшиеся рядком на коньке крыши.
Но в данный момент Гансу-Петеру требовался не разрушительный «Хитачи», а пятидесятитонный подъемный кран Хоппера, установленный на большой барже. При встрече Шнайдер сразу обозначил сумму. Потом слегка прибавил, и они ударили по рукам.
– Будем вытаскивать в воскресенье, днем, – объявил он своим людям, парящимся в душном подвале в пропитанных пóтом майках.
