Глава XXVIII

Но госпожа удача – дама непредсказуемая, иногда улыбается лишь мимолетно, а иногда и задержит на избраннике благосклонный взгляд. В данном случае полоса везения продолжилась вечером, когда усталый Ажан ужинал в таверне «Прекрасная Марта».

Внимание его привлекла компания молодых людей. Богато одетые юноши и девушки, впрочем, бедным вход в эту таверну был закрыт по определению, весело болтали, смеялись, все достойно, прилично, но иногда кто-то из компании отпускал язвительные замечания в адрес одной из девушек – худой, невзрачной, но это же не повод, чтобы так-то… Та в ответ улыбалась, иногда даже смеялась, только актрисой она оказалась невеликой. Проглоченные обиды были видны невооруженным глазом и, кажется, доставляли острякам истинное удовольствие. Так бывает, к сожалению. Компания негласно назначает жертву, а дальше объявляется опять же негласное соревнование – кто ужалит побольнее. О чувствах человека, попавшего под огонь, никто не думает – это же так здорово, когда у тебя власть, когда можешь наслаждаться чужим страданием, когда уверен в безнаказанности. За несчастную что – вступиться некому? Ни брата, ни отца? А ведь одета она, пожалуй, побогаче других… Но от злых языков бриллианты явно не спасают…

Первым порывом было вмешаться, осадить зарвавшихся юнцов. Однако жизненный опыт подсказывал, что девушка может быть и не благодарна за такую помощь, мало ли какие там отношения.

Прислушался – «шутки» крутились вокруг одной темы – благородных дворян и глупых, жадных купцов и банкиров. На купчиху или банкиршу девица за молодостью лет не тянула, заинтересованный Жан отошел в кабинет Марты, надеясь, что она своих посетителей знает.

– Никак у вас благородство взыграло? Неужто вмешаться решили, господин? – Марта была в своем репертуаре – иронична, но не злорадна. – Хочешь старую знакомую защитить, как положено верному рыцарю? Или впечатление произвести? Она, действительно, кусок для многих лакомый, только шансов у тебя сейчас, извини, нет…

– Погоди, погоди, – прервал собеседницу Ажан, – какую старую знакомую?

– Ну как же, вы же с ее батюшкой ужинали вместе, я сама видела. Не узнал? Это же дочь метра Ренарда, надеюсь, его-то хоть помнишь?

Вот это да! Точно, младшая дочь главы купеческой гильдии Амьена, как ее зовут – напрочь забыл, но то, что девчонка умница, еще три года назад помогавшая отцу вести дела, запомнилось отлично.

– Папаша купил себе дворянство, теперь хочет в зятья истинного дворянина, вот и отправляет ее с благородными дружить, – продолжила Марта. – В деньгах и товарах разбирается как бог, но в молодежи, тем более аристократах, ничего не смыслит. А девушка послушная, старается, терпит, потом плачет, но в уголке, чтобы никто не видел. Как же, родитель ведь огорчится, дурак, хоть и умный.

– Последний вопрос, она тебя узнала?

– Шутишь? Нет, конечно, можешь действовать спокойно. Я же вижу – очередную каверзу задумал. Удачи!

– Попрошу без оскорблений – не каверзу, а комбинацию! – подмигнув, весело ответил Ажан, после чего вышел в зал, нахально подошел к веселой компании, присел за их стол и широко улыбнулся, отчего изуродованное шрамом лицо приобрело жутковатое выражение.

– Благородные господа, я случайно услышал вашу интересную беседу. Позвольте заметить, что вы не совсем правы, называя рыцарей торговли и финансов тупыми и жадными. Представьте, какой объем информации им постоянно приходится держать в голове. Ставки коммерческих и финансовых кредитов, прайм-рейт конкурентов и стоимость депозитов, гэп и курсовые разницы, а коньюнктура, господа, динамика цен и движение рынка, и ошибиться нельзя, ибо риск долговой ямы константен!

Услышать от урода с нашивками полицейского сержанта такую речь – это было за гранью восприятия этих ребят. Они просто не поняли сказанного, но не могли себе позволить потерять лицо перед простолюдином. И нашли лишь один выход:

– Глядите, друзья, у нашей Эльвиры нашелся верный рыцарь! Клянусь, они стоят друг друга – внешне, так точно! Только не надо хвататься за шпагу, господин полицейский, – последние слова молокосос, видимо лидер этой компании, сказал, словно плюнул, – клянусь, мы не собираемся мешать вашей милой беседе – вы так великолепно подходите друг другу, а мы удаляемся!

Жан, который и не думал хвататься за оружие, проводил юных аристократов спокойным взглядом, девушка растерянным.

– Ну и стоило вам общаться с этими господами?

– Куда вы полезли? – расстроенно, но с явным облегчением спросила Эльвира.

– Что, сорвал выгодную сделку? Не думаю, эти переговоры были заведомо бесперспективны, поверьте.

– Тебе какое дело? Сидел бы в стороне, хлебал свое вино! – грубо ответила девушка, только грубость эта была… грустная, не было в ней положенной злости.

– Сожалею, но что же теперь сделаешь, не просить же их вернуться. Позвольте вас проводить. Правда, я мирный, вам здесь каждый подтвердит. Да, страшный, но, честное слово, безопасный, к тому же на улице темно, вы меня и не увидите – только услышите. Я буду веселым, поверьте, не заскучаете…

Сейчас у Ажана улыбались только глаза, но во взгляде было столько тепла, что навернувшиеся слезы куда-то исчезли, девушка улыбнулась и, может быть, впервые за этот вечер улыбка была искренней.

В декабре темнеет рано. Они шли по залитому лунным светом Амьену. Жан рассказывал смешные истории про армию, хитрых солдат, деревянных сержантов и глупых генералов. О красивых Пиренеях и лазурном южном море, дно в котором можно рассмотреть даже на десятиметровой глубине. С ним было легко и весело, хорошо, как давно уже не было хорошо этой девушке, богатой, но обделенной простым человеческим общением.

Придя домой, Жан снисходительно выслушал язвительные замечания Марты по поводу олухов, желающих откусить непомерный кусок, написал письмо в Безье и завалился спать, чувствуя себя интриганом, но интриганом, который хочет, чтобы все было как лучше. А уж как получится, о том только Бог ведает.

Оказалось, знал не только Бог. Мэтр решил не ждать гласа небес, а взять судьбу дочери в свои железные руки.

Молодые люди встречались не чаще раза в неделю, ни от кого не прятались и ничего недостойного себе не позволяли. Но господина Ренарда даже это не устраивало категорически, поскольку ставило жирный крест на голубой мечте стать дедушкой дворян.

В один из вечеров, но пока еще не стемнело, когда, проводив Эльвиру до ворот отчего дома, Ажан собрался идти назад, к нему подошли двое громил.

– Вас просят пройти в дом.

Что же, раз просят, значит надо пройти, почему нет?

В доме господина Ренарда его провели в уже знакомую по прошлому визиту трапезную, где ожидал хозяин дома.

– Мне надо представляться?

– Не надо, мэтр, лучше познакомьте меня с единственной собакой в городе, которая вас не знает. Думаю, нет такой.

– Ты кого мэтром назвал?! Я шевалье де Ренард, запомни, сопляк!

– Извините, ваша милость, больше не повторится. А… вы меня только за этим позвали?

– Опять хамишь?! Позвал я тебя только за одним – сказать, чтобы убирался из Амьена немедленно. Или вот эти ребята тебе ноги переломают.

– Как немедленно? – Ажан сделал глупое лицо и развел руками – ну разозлился он за такой-то прием, решил проучить. – Я человек подневольный, мне завтра на службу, да и послезавтра тоже.

– Мне плевать! – новоявленный шевалье побагровел от гнева, в голосе послышались визгливые нотки. – Или завтра днем уезжаешь, либо послезавтра они тебе ноги ломают!

– Они? – удивленно переспросил сержант, и, демонстративно оглядев громил, продолжил: – Боюсь, вдвоем они не справятся. Братцы, вам за будущие увечья господин какую компенсацию назначил? Предупреждаю, лечиться придется долго. А вас, ваша милость, я искренне не понимаю, то приглашаете в город, то гоните, вы уж определитесь как-то. Впрочем, раз гоните столь яростно, то эта штука мне теперь точно не потребуется. – И Жан катнул через стол золотой медальон, который Ренард машинально поймал. Взглянул мельком, потом внимательно… Какой к демонам медальон – медаль! Причем им же самим выданная! Все верно – год 1618, за спасение каравана, от купеческой гильдии Амьена. Так, так, так… Неужели… но тот был точно не Ажан… какая-то южная, скорее итальянская была фамилия.

– Откуда это? – голос по-прежнему злой, но уже слышится в нем любопытство, что, собственно, и требовалось. Подсекаем.

– Так вы же и вручали, неужели забыли? Я, правда, тогда Каттани представился, ну так на то у меня серьезные причины были. И что теперь – начнем драку с битьем посуды и окон, или все же побеседуем?

Хозяин присмотрелся внимательней… потом опустился на стул. Устало, как человек, в последний момент избежавший тяжелой ошибки. Да, парень, досталось тебе за эти три года. Однако действительно, хорошо, что драки не было – ты и тогда был боец знатный, а сейчас и вовсе заматерел, не справились бы ребята, а уж скандал бы получился – не приведи господи, на весь Амьен.

– Свободны! – легким движением руки Ренард, то есть уже шевалье де Ренард, отпустил слуг. – Итак, решил принять приглашение? Спасибо, но зачем было Эльвире голову дурить? Она же в тебя влюбилась! Я отлично помню – ты не дурак, не мог ты надеяться стать моим зятем. Так для чего тогда? Чтобы со мной встретиться? Достаточно было медаль показать, я же тогда предупредил. Или все же недостаточно ясно выразился?

– Помню я, и ничего никому дурить не собирался! Жалко вашу дочь стало, всего лишь, – почти честно ответил Ажан. – Вы просто не слышали, как благородные над ней издевались. Согласен, не мое дело, но нельзя так с девушкой. Только не на дуэль же их было вызывать, не по чину это мне. И вам нельзя, эти щенки с детства к шпаге приучены. Это разорить вы их можете без проблем, а на дуэли любой из них вас убьет, без вариантов. А так Эльвира, да сами видите, в себя пришла, жизни радуется, смеется. Вы до нашего с ней знакомства когда последний раз ее смех слышали?

– Давно. Но за дворянина она все равно выйдет! Я так решил! – Де Ренард даже кулачком по столу ударил.

– Ваша дочь – действительно вам решать. Но вообще, знаете, есть у меня предчувствие, что у нее все хорошо будет. И не надо на меня так смотреть, я действительно не о себе. Но раз мы встретились, может быть, обсудим проблему с амьенскими разбойниками?

Разговор получился долгим. Купеческая гильдия несла колоссальные убытки, готова была профинансировать работу полиции по этой проблеме, но купцы есть купцы – им нужны гарантии, уверенность в результате. В крайнем случае – твердое понимание, кто и как собирается действовать, на что и сколько денег будет израсходовано.

И вот тут господин де Ренард был приятно удивлен. Ажан был далеко не первым, кто приходил с такой идеей. Было, финансировали, нанимали бойцов, прочесывали леса с шумом, с помпой, но со стабильно нулевым результатом. Затем деньги заканчивались, наемники разъезжались, а организаторы этих кампаний пытались сбежать, прихватив остатки казны, как правило, немалые. Первому удалось, остальные до сих пор на каторге раскаиваются.

А этот юноша, во-первых, предложил целую программу, в которой было такое, о чем новоявленный шевалье и не слышал никогда. Во-вторых, сам отказался к деньгам даже прикасаться – финансирование должно направляться в полицию и армию, а конкретные суммы де Ренард должен был оговаривать напрямую с графом. Да, Ажан настаивал, чтобы купцы убедили графа взять финансирование работы по уничтожению бандитов под личный контроль, оставив за полицией и армией лишь организацию и исполнение. Так часть денег все равно разворуют, казначей уж точно своего не упустит, но под присмотром его сиятельства наглеть никто не будет – себе дороже.

Самым же главным, что убедило де Ренарда ввязаться в это дело, явилось окончание разговора.

– Господин полицейский, а где ваша спутница? Как ее звали… Страшная Марта, кажется…

– Вы же нас двоих приглашали, так что она здесь, в Амьене, только теперь она не Страшная, теперь она Прекрасная, неужели вы не знакомы?

Когда Ажан ушел, в комнату ворвалась Эльвира.

– Можно ли глупой девушке узнать, о чем здесь говорили мудрые мужчины? – девушка встала перед отцом, по-крестьянски уперев руки в бока.

– О тебе, – слегка опешив от такого напора, ответил Ренард. – Я потребовал, чтобы он от тебя… Да что здесь происходит, демон побери? Я что, в своем доме отчитываться должен? Нечего ему около тебя делать, точка!

– Ну, спасибо, папа, значит, я уже не имею права даже на друзей?! Конечно, ты лучше знаешь, с кем мне общаться! И, ктати, что в твоем кабинете эти мордовороты делали? Где сейчас Жан!? Если с ним что не так, – глаза Эльвиры сузились, губы утончились, голос стал тихим от сдерживаемой ярости, – если ты на него костоломов натравил, ноги моей в твоем доме не будет. Думаешь, я без твоих денег не обойдусь? Не надейся. Смогу заработать, поверь, не зря столько лет у тебя училась.

Усталый отец, состроив суровое лицо, смотрел на дочь с наслаждением. Его порода! Его ученица! Приятно, демон побери. Вот только после общения с Ажаном сил для серьезного разговора не осталось. Потому лишь махнул рукой:

– Да нормально с ним все. Мы теперь вроде как партнеры. Только давай позже поговорим, не сейчас. Тем более что послезавтра будет трудный день – с юга приедет некий барон де Безье, ищет в Амьене партнеров. Я проверил, он хоть и дворянин, но хозяин крепкий и богатый, к тому же наследник – будет обидно упустить такую сделку. Надо подготовиться к встрече, я рассчитываю на твою помощь. Не подведи меня, дочка, пожалуйста.

На следующий день в таверне «Прекрасная Марта» остановился барон Гастон де Безье, наследник и в последнее время фактический хозяин феода. Не то чтобы отец и вовсе отошел от дел, но постепенно стал уделять им все меньше времени. Сейчас главное для семьи – выдать замуж сестер, чем он и занимался, открыв обширную переписку с соседями, и – Гастон однажды подслушал разговор родителей – озадачил поисками достойных женихов своего парижского друга виконта Транкавеля. Мнением девушек, по обыкновению, никто не интересовался, а зря. Шарлотта как-то призналась брату, что влюбилась в одного офицера, что гостил у них в сентябре в компании любящей выпить дамы, которая еще и дочка графа. Молодые люди даже организовали тайную переписку через хозяина одной из таверн. Точнее, это они думали, что тайную. О каждом полученном и отправленном письме владетельный барон знал, при желании мог их и прочитать, но этим правом сеньора, как, впрочем, и другими, не пользовался принципиально, вероятно, не торопясь вычеркивать боевого мага из списка претендентов в зятья.

Неделю назад отец вызвал сына для «серьезного» разговора. Обычно это означало крутую выволочку, к чему Гастон и готовился, хотя и не помнил за собой в последнее время каких-либо особых грехов. Ну не за вчерашнюю же драку в таверне? Подумаешь, шпагой помахал – не убил ведь никого, так только… А врач уже всех вылечил, и работа его была оплачена из собственного кармана, между прочим.

Оказалось, действительно не за этим, хотя лекция о правилах поведения воспитанных молодых дворян была прочитана. Длинная и нудная до невозможности, ожидаемо закончившаяся требованием жениться вот прямо немедленно. Уже полгода этим заканчивались все разговоры, при этом объяснить старику, что общение со знакомыми девицами благородных кровей навевает смертную тоску, было невозможно. Слава богу, в этот раз нравоучений не последовало, отец перешел к делу.

– Я правильно понимаю, что наше хозяйство достигло потолка? Больше прибыли, чем в этом году нам уже не собрать?

– Увы, отец, – порадовавшись, что беседа перешла в деловое русло, ответил Гастон, – без серьезных вложений развиваться не получится, а где их взять? Вести дела с реформистами вы сами запретили, а остальные находятся примерно в таком же положении – свободных денег в достаточном количестве занять просто не у кого. С другой стороны, в этом году доход был прекрасный, так что, если дальше будет не хуже, большего и желать нельзя.

– А вот твой брат считает, что если хозяйство не развивается, оно умирает.

Сын удивленно посмотрел на отца – тема покончившего жизнь самоубийством Жана не поднималась в их семье больше двух лет. Почему вдруг… Стоп!!! «Считает»! Отец сказал «считает», он что…

Мысли столь ярко отразились на удивленном лице Гастона, что барон ответил, не дожидаясь вопроса:

– Да, Жан жив. Передал тебе привет и заверения, что никогда не будет претендовать на наследство – именно с этого он просил начать нашу беседу.

Дальнейший разговор больше походил на инструктаж. Юному барону было сказано, что, по сведениям старшего брата, из-за расплодившихся разбойничьих банд в далеком Амьене у купцов застыли без движения серьезные капиталы, которые они, без сомнения, будут рады вложить в развитие стабильного и надежного хозяйства. Оказывается, отец уже обменялся письмами с главой купеческой гильдии шевалье де Ренардом, и теперь надо ехать на север, договариваться и подписывать соглашения, а он уже староват для таких путешествий. Тем более зимой, которая в Амьене сильно отличается от здешней. Так что садись, сынок, на коня и займись делом, хватит добрых горожан рапирой дырявить.

И уже в конце.

– В Амьене остановишься в таверне «Прекрасная Марта», там тебя найдет Жан. Но не дай бог хотя бы намекнуть кому, что он жив – всю семью втравишь в такую беду, из которой мы можем и не выбраться. Подробности, какие сочтет нужным, тебе брат расскажет. И еще одно, у этого де Ренарда дочь на выданье… он, конечно, дворянин тот еще, в смысле купивший титул, но ты к ней присмотрись. Сдается мне, времена, когда магия решала все проблемы, уходят. Так что если чего – я возражать не буду.

Воспоминания Гастона были прерваны вежливым стуком в дверь.

– Войдите!

Вошедший мужчина с сединой в коротких волосах… аккуратные усы, ухоженная бородка, едва прикрывающая уродливый шрам на щеке… Демон! Это же…

– Здравствуй, брат. Или мне к вам ваша милость обращаться?

– Господи! – Гастон сел на кровать и провел рукой по лицу, словно пытаясь сбросить наваждение. – Я ждал, конечно, но отец не предупредил о… Боже, где тебя так?

Братья проговорили долго. Жан, разумеется, рассказал не все – только то, что и так знал отец. Говорил интересно, часто смешно, но в конце разговора младший брат сделал твердый вывод – ему повезло, что в свое время старший взял на себя воинские подвиги – рисковать на финансовом поприще не менее опасно, шрамы на сердце не менее болезненны, но после этого хотя бы становишься богаче и не становишься калекой.

Через день юный барон де Безье вошел в дом шевалье де Ренарда. Его встречали хозяин с дочерью, что вначале, к неудовольствию гостя, произвело впечатление смотрин. Но дальше… о, дальше девушка показала, что присутствует на переговорах вовсе не в качестве мебели. Фактически она выступала в роли самого подробного справочника по финансовому рынку, не мешая отцу, но вовремя подсказывая нужные цифры, да еще и в связи с другими нужными цифрами, скорректированными на существующие тенденции и динамику.

Затем, когда хозяин предложил прерваться на обед, накрытый в комнате для своих, гость и Эльвира сцепились в таком яростном споре о перспективах новомодной теории двойной записи, у них так загорелись глаза, что у старого лиса родилась уверенность – Ажан был прав, у его дочери все будет хорошо. С папиной помощью, разумеется, ну да для такого дела ни сил, ни денег не жалко. А своих целей он добивался всегда, и в этот раз исключений не будет.