ГЛАВА 16
Совсем легко, как в студенческие годы, Зина взбежала по лестнице на второй этаж старинного особняка и толкнула массивную дверь кафедры. Было странно вновь подниматься по этим ступенькам. На мгновение в душе у нее что-то с болью оборвалось и рухнуло вниз. Это были разбитые надежды и сожаления о прошлом. Но она быстро заглушила их в себе. И, не думая больше ни о чем, кроме своей цели, решительно вошла внутрь. Обратив, конечно же, внимание, что табличку с надписью «Профессор Замлынский» с двери кафедры сняли.
Накануне Зина не спала всю ночь, обдумывая все, что произошло с ней. Мысли путались, обрывались, создавая чудовищный хаос в ее голове. К ней вернулась давно позабытое ощущение беспомощности, когда на какое-то мгновение она попросту растерялась.
Решение пойти на кафедру к Евгению было спонтанным. Неожиданно оно пришло к ней на рассвете, и немного успокоило ее измученную душу. Начать с Евгения — попытаться узнать, что с ним произошло, как он связан с Асмоловым и с его расследованием 9-го отдела, означало действие. А раз нужно было действовать, то это могло постепенно привести мысли в порядок. К счастью, на следующий день был ее выходной, срочной необходимости идти на работу не было. Утром Зина встала, оделась и поехала в мединститут.
Кафедра была пуста. Это были две смежные комнаты. Одна большая, со множеством столов, другая — маленькая, как бы отдельный кабинет, в котором находился заведующий кафедрой. Это был кабинет Евгения.
Дверь в маленькую комнату была открыта, и Зина сразу пошла туда. Стол Евгения был безжизненным.
Она знала такие вот безжизненные столы, с которых убраны все вещи, а гладкая полированная поверхность сияет девственной чистотой. Так выглядят те столы, за которыми не сидят люди. На нее они всегда производили впечатление заброшенности, пустоты. И почему-то она всегда могла отличить их от тех, за которыми хозяева поддерживали идеальный, а значит, с ее точки зрения, несколько болезненный порядок.
Стол Евгения был безжизненным. Это кольнуло Зину в самое сердце. Несколько минут она стояла и молча смотрела на него, воскрешая в памяти мертвенно-бледное лицо Замлынского с кровавой раной на виске, страшное, пугающее лицо, которое видела в самый последний раз.
Сзади раздались чьи-то шаги, кто-то вошел в пустое помещение кафедры. А затем и вопль:
— Крестовская! Мать моя женщина! Глазам не верю!
Обернувшись, к огромному удивлению, Зина увидела своего однокурсника, который раньше работал в больнице.
— Крестовская! Сколько лет, сколько зим! Что ты потеряла в нашем сумасшедшем доме?
— Я тоже рада тебя видеть. Честно говоря, Евгения Замлынского. Хотела поговорить с ним по одному вопросу…
— Замлынский всегда был тупицей! — фыркнул однокурсник. — Поговори лучше со мной.
— С тобой — с удовольствием! — рассмеялась Зина. — Смотрю, ты тоже работаешь здесь? Не знала даже.
— Полгода, как перешел. Евгений меня сманил. Денег больше, да и работа лучше. И студенточки хорошенькие попадаются. Так что не жалуюсь. Ты сама знаешь, что по больницам творится. Бедлам. Здесь как-то спокойнее.
— Понимаю, — кивнула она. — А Евгений на работе есть? Смотрю, стол его как-то странно выглядит. Пустой. Необычно.
— Так ты ж ничего не знаешь! — всплеснул руками однокурсник. — Красавец Замлынский больше у нас не работает.
— Как это? — голос Зины дрогнул.
— Уволился он. И вообще уехал из Одессы. Насовсем. Заявление прислал по почте. Даже свои личные вещи не забрал. Мы их в коробку сложили, вон там, возле стены. Может, еще вернется. Уже вроде второй месяц пошел, как он свалил.
— А куда именно он уехал?
— Понятия не имею! И никто не знает. Даже город не написал.
— Странно все это как-то…
— И не говори! Не похоже на Замлынского. Он же зубами в эту кафедру вгрызался. И вдруг все бросить… А кафедра теперь без заведующего осталась. Второй месяц не могут подобрать. Все конкурсы, обсуждения, грызня… В работе хаос. А скоро осень, занятия начнутся. В общем, удружил он нам, козел эгоистичный! Если найдешь его, передай, что люди так не поступают!
— Наверное, у него были смягчающие обстоятельства… — отвела Зина глаза в сторону, — может, еще объявится. А заявление Евгения об увольнении ты видел?
— Видел, конечно. Все видели.
— Это был его почерк?
— Так заявление на машинке было отстукано! Печатное. И только подпись. Подпись вроде его. Очень похоже, по крайней мере…
— Печально, — вздохнула она, — мне очень нужно его найти. У меня к нему важный разговор. А кто может знать более подробно? С кем он дружил? Может, женщина какая была, которая знает о его планах?
— Вообще-то была одна… Все время за ним бегала. Алена, наша лаборантка. Когда Евгений уехал, как убитая ходила. Народ говорил, что вроде у них был роман. Но я точно не знаю. Я близко никогда не сходился с Замлынским, ты же знаешь его сволочной характер. Может, она что знает? Ты с ней поговори.
— Как ее найти?
— А она минут через пятнадцать явится. Вряд ли ты что-то ценное узнаешь, дура она редкостная. Но попробовать стоит.
Однокурсник ушел, оставив Зину в пустом помещении кафедры — обдумывать то странное, что она услышала. Значит, смерть Евгения все-таки скрыли. Подпись очень легко подделать. И заявление сфабриковали, и ректор подписал его сразу, и никто ничего не проверял. Все это выглядело ужасно. Оставался последний шанс — поговорить с девушкой. Но Крестовская мало верила в успех этого разговора.
Минут через двадцать в помещении кафедры появились люди. Среди нескольких преподавателей Зина разглядела девушку не старше 23-х. Совсем посредственной внешности, простоватая, с худой угловатой фигурой, в дешевом и простом ситцевом платье, она выглядела невзрачной. Это ощущение невзрачности подчеркивало прыщавое, невыразительное лицо и коротко стриженные, почти под мальчика, черные волосы. Девушка показалась ей чем-то расстроенной. Даже не взглянув ни в чью сторону, она подошла к шкафу, открыла его и стала перебирать папки.
Зина вспомнила, что сейчас разгар вступительной компании, а значит, дел на кафедре должно хватать. Она решительно подошла к девушке.
— Вы Алена? — та молча кивнула, в глазах ее появилась настороженность. — Мне нужно поговорить с вами, это очень важно. Дело касается Евгения Замлынского.
Девушка вдруг вспыхнула яркой краской, затем лицо ее стало мертвенно-белым, в глазах появился страх.
— Кто вы такая? Вы из НКВД? — голос ее заметно дрожал.
— Нет. Я врач. Училась вместе с Евгением. Хотела предложить ему одну работу, но вдруг узнала, что он уехал, — и, не сводя пристального взгляда с лица девушки, Зина выпалила: — Но я в это не верю. В его отъезд. А вы?
— И я не верю… — губы девушки задрожали, — здесь говорить нельзя. Вы знаете, где студенческая столовая? Сейчас там студентов нет, мы можем поговорить. Давайте встретимся минут через двадцать. Я должна закончить с этими папками.
— Жду вас там.
Алена появилась через полчаса. К счастью, столовая действительно была пустой. Они заняли самый далекий столик у окна и взяли холодный кофе с молоком. Кофе был совершенно безвкусным. Зинаида отпила глоток и поморщилась. К тому же граненый стакан был плохо помыт. Но девушка даже не прикоснулась к кофе. Ее лицо выражало страдание.
— Что вас так тревожит? — Зина буквально впилась в нее глазами. — Вы давно встречались с Евгением?
— Почти год. Собирались пожениться. Как вдруг… Я знала, что этим закончится, рано или поздно… — Глаза Алены наполнились слезами.
— Я ваш друг. Расскажите мне все. Все, что вы знаете. Это очень важно, — Зинаида сжала ее руку. — Вы думаете, что с Евгением случилась беда, так?
— Да, — Алена кивнула. — Я чувствую, что он попал в беду. Он или арестован, или его нет в живых… — Она больше не могла сдерживаться. По ее щекам покатились слезы, она не собиралась их вытирать, просто не обращала на них внимания.
— Расскажите мне все, что вы знаете.
— У нас все было хорошо, до того, как… Как Евгению предложили эту работу. Вернее, заставили взяться за нее…
— Что за работа?
— В каком-то секретном отделе НКВД. Я толком и не знаю даже, что за отдел. Евгений и сам слабо разбирался во всем этом. Но чекисты буквально заставили его заниматься работой в этом отделе, проводить исследования… Евгений не сильно и сопротивлялся. Он говорил, что ему интересно, что они делают. Там современное оборудование. Но мне не нравилось, что эта работа проходила по ночам, с двенадцати до трех ночи за ним всегда заезжали двое чекистов, сажали в машину… А после трех привозили обратно. Значит, секретность была настолько высокая, что приходилось работать по ночам.
— Что он изучал, Евгений говорил?
— Вирусы. Сказал, что работает с очень необычным и интересным вирусом. А работу его курирует самый важный и секретный отдел НКВД — 1-й.
— 1-й? Вы уверены? — Зинаида затаила дыхание. Разведка. Внешняя разведка. И бактериологическая лаборатория, изучающая вирусы. Это было что-то новое.
— Абсолютно. Я даже один раз документ с печатью видела. 1-й отдел НКВД.
— Как долго Евгений работал в секретной лаборатории?
— Месяца три, наверное. А потом…
— Что потом?
— Он очень сильно изменился. Перестал спать по ночам. Начал пить больше, чем обычно… И разговаривал во сне…
— Что он говорил?
— «Нет». Все время «нет». А потом кричал. Всегда только «нет» и крик. Это было ужасно. Я пыталась спрашивать, что происходит, но он сразу впадал в ярость и отказывался говорить. А однажды я пришла к нему… Он был очень сильно пьян… И он сказал мне следующее: когда 1-й отдел устроит тот ужас, который они готовят, он, Евгений, будет очень сильно виноват. И все. Больше ничего не говорил.
— Может, он просто сбежал? Скрылся от них? В этом и разгадка его отсутствия?
— Без паспорта? — вскинула на Зину глаза Алена.
— Что?.. — замерла она.
— У меня дома лежит его паспорт. Это как-то случайно получилось… — Девушка горько всхлипнула. — Мы хотели путешествовать, поехать во Львов. И я должна была купить железнодорожные билеты. А их ведь без паспорта не продают. У Евгения времени вечно не было, и он дал мне свой паспорт. Потом мы стали поездку все время откладывать, откладывать… А паспорт так и остался у меня! Теперь вы понимаете, что он никуда не уехал, что это все неправда? Куда уедешь без паспорта?
— Алена! — Зина с силой сжала ее руку. — Никому, слышите, никому не говорите то, что вы сказали сейчас мне, про паспорт! Вы в очень большой опасности… Если кто-то узнает…
— Что же мне делать теперь? — зарыдала девушка.
— Вам нужно уехать из города, и как можно быстрей! У вас есть родственники, к которым вы можете поехать на несколько месяцев?
— Есть родители в Молдавии… В Бельцах…
— Сегодня же пишите заявление об отпуске за свой счет и бегите! Бегите в Молдавию, но ни единой живой душе даже не говорите, куда вы едете! Никто не должен об этом знать. Только так вы можете спасти свою жизнь. Иначе вас убьют.
— А с паспортом Евгения что делать?
— Сожгите! А пепел спустите в унитаз. Пока у вас его паспорт, за вами будут охотиться и убьют — рано или поздно. Я вас не пугаю, поверьте. Я пытаюсь вас спасти. Вы должны бежать как можно скорее.
— Вы ведь знаете, что с Евгением, да? — Алена подняла на нее глаза, полные надежды. — Вы знаете, что с ним случилось?
— Знаю, — здесь было необходимо говорить правду. — Евгений мертв. И если вы не успеете сбежать, вы будете так же мертвы, как и он.
— Я сегодня же уеду… — Лицо Алены стало совсем белым, — спасибо вам.
И, пожав руку Зине, девушка выбежала из студенческой столовой, прижимая к лицу мокрый носовой платок.
— Сегодня ты познакомишься с самыми невероятными людьми, которые еще не встречались в твоей жизни! — широко улыбнувшись, Виктор с нежностью обнял Зину за плечи, притянул к себе. — Со знаменитым семейством Барг! Волнуешься?
— Очень! — честно призналась она, чеканя каблучками шаг с такой резкостью, чтобы Виктор ни за что не догадался, насколько ей страшно.
— Не волнуйся, они не кусаются! Ну разве что немножко… А вообще они забавные, мои дед и бабка. Бабулька у меня вообще отпад! Ты слыхала про институт благородных девиц?
— Приходилось, — Зина сглотнула горький комок, ведь ее мама училась в этом институте.
— Бабулька закончила его с отличием, а потом преподавала в нем французский язык и этикет. Настоящая француженка — и не отличишь! С детства пыталась прививать мне хорошие манеры.
— И как, получилось?
— Со мной — да. С Игорем и Лорой — нет.
— Игорь тоже будет не ужине?
— Ты что! Игорь в нашей семье — персона нон грата. Появись он на пороге, деда хватит удар. А вот бабулька, похоже, тоскует о нем. Но ни за что не признается. Из-за деда. Дед в нашей семье авторитет.
— Как зовут твою бабушку?
— Жанна. Но мы с детства называли ее Жанетт.
Обнявшись, они шли к дому Баргов на улице Ленина, бывшей Ришельевской. Виктор пригласил Зину на ужин, чтобы познакомить со своей семьей. И это произошло так естественно, что она не смогла отказаться от этого приглашения.
Отношения их стали развиваться стремительно. Виктор проводил у Зины почти каждую ночь. Больше не было никаких страхов, не было ничего, кроме огромной нежности и любви, с которыми она встречала Виктора, каждый раз поражаясь тому, как невероятно замирает ее сердце.
Барг стал ее воздухом, ее миром, картинкой, которую она видела за окном, и первой мыслью, с которой открывала глаза. Он ворвался в ее жизнь стремительным вихрем, как настоящий ураган разнес все и остался там. Зина и сама бы не могла объяснить, почему вдруг так сильно приросла душой к этому человеку. Но без Виктора она уже не могла. И эти чувства затмевали ей глаза настолько, что она ничего больше не хотела: видеть, вспоминать, думать… Подозревать.
Поэтому, когда Виктор предложил познакомить ее со своими родственниками и пригласил на семейный ужин, Зина восприняла это абсолютно естественно и закономерно, хотя и страшно волновалась в душе. Знакомство с родственниками могло означать только одно: их отношения выходят на совершенно новый уровень. И она страшно боялась мечтать об этом.
И вот теперь, вечером шагая по оживленному городу вместе с Виктором, Зина думала о том, что если бы кто-то сказал ей, что в жизни ее произойдет нечто подобное, она бы не поверила — ни за что.
— Они знают, что я почти не ночую теперь в квартире, — улыбаясь, говорил Виктор, — разведка у моих родственников работает похлеще, чем в НКВД! Им страшно интересно — в кого же я влюбился настолько, что пренебрегаю своей самой лучшей на свете квартирой! Старики — самые любопытные люди на свете. Вот и хотят посмотреть.
— Боюсь, я не понравлюсь им, — вздохнула Зина, — только не вздумай говорить им, где я работаю! Иначе с хорошим отношением ко мне сразу будет покончено. Никого не боятся больше, чем работников морга.
— Ты не права. Но если не хочешь, я не скажу. А насчет понравиться… Главное, что ты нравишься мне, я в тебя влюблен. Все остальное не имеет никакого значения.
Они поднялись по роскошной мраморной лестнице, сохранившейся еще с царских времен, и остановились перед красивой дубовой дверью.
— Будь собой. Не позволяй им давить на тебя. Помни, что ты самая прекрасная на свете! — Виктор легонько поцеловал Зину в кончик носа и покрутил звонок. Дверь распахнулась.
Леонид Барг выглядел просто отлично. Высокий, аристократичный, с проницательными карими глазами и копной седых, абсолютно белых волос, для своего возраста он все еще был красив. В этой красоте читались уверенность и достоинство. Аристократичными манерами деда Виктора Зинаида была сражена наповал. Он галантно поцеловал ей руку и провел в гостиную, которая моментально вызвала в Зине острое чувство неполноценности.
По дороге Виктор успел сказать ей, что Барги очень не любят принимать у себя гостей. И теперь Зинаида понимала, почему именно. Это была самая богатая квартира на свете, во всяком случае, ей еще не доводилось видеть ничего подобного.
Вся большая гостиная была забита предметами антиквариата и старины. Роскошные напольные вазы китайских императорских династий, ценный фарфор, хрустальная посуда, подсвечники из горного хрусталя, позолоченное оружие, ценные картины, персидские ковры — чего только не было в этом доме!
Гостиная Баргов напоминала настоящий музей, и Зина не сомневалась, что каждый предмет здесь должен стоить целое состояние. Ее скромная комнатушка вдруг показалась ей настоящим сараем. Роскошь окружающей обстановки просто убивала! Можно было расхаживать здесь целый день, упиваясь восторгом созерцания и острым чувством зависти, которая моментально вызывала к жизни комплекс неполноценности, от которого хотелось сжаться и стать меньше.
— Виктор сказал, что вы врач, — Леонид Барг протянул Зине бокал с шампанским.
— Так и есть, — согласилась она, страшно боясь, что Барг поинтересуется, какой именно врач. Но он не успел задать неприятный вопрос, потому, что в комнате появилась Жанетт.
Бабушка Виктора выглядела сногсшибательно! Благообразная леди в кружевных перчатках, она поздоровалась на французском с такой элегантностью, что, забыв обо всем на свете, только и хотелось смотреть на нее, на этот последний островок женственности и стиля.
Мило расцеловавшись с Зинаидой, бабушка предложила еще вина.
— Давайте для начала я проведу для вас небольшую экскурсию по нашему музею… И выпьем еще шампанского… Вы любите шампанское?
— Очень, — кивнула Зина, боясь дышать.
— Единственный напиток, который женщина может пить, оставаясь женщиной, — это шампанское.
— Бабуля! Без нотаций, — вмешался Виктор.
— Ни в коей мере! Пить все остальное — вступать на поле битвы, где заранее подстерегает проигрыш.
— Почти семейный девиз, — снова встрял Виктор, — Барги не проигрывают.
— Давайте-ка я расскажу нашей гостье… Это севрский фарфор. Вот это работа знаменитого Фаберже. А эта картина была подарена посланником Священной Римской империи… А это панно из монастыря бенедиктинцев в Нанте, специальный подарок ко дню рождения одного из Баргов.
— А вот это? — Зинаида указала на небольшое блюдо, на котором была изображена голова волка, достаточно страшная и свирепая. Блюдо это висело отдельно от остальных.
— О, интересно, что вы заметили! Это блюдо из мира лугару.
— Из какого мира?
— Лугару — оборотня, волка. По-французски оборотень называется ругару. Но в литературных источниках, в древних книгах пишут лугару, что, мне кажется, гораздо красивее. Так называют оборотней в различных регионах Франции. А во времена моей молодости существовал даже тайный клуб лугару. Его считали разновидностью масонской ложи. Но, скорей всего, это был просто клуб любителей мистики и оккультизма, любителей загадок. Разве можно найти существо более загадочное, чем лугару?
— Это блюдо из клуба? И клуб действительно существовал — здесь, в Одессе? — Зина не верила своим ушам.
— Везде понемногу существовал. С древних времен люди обожествляли волков, подражали им и боялись их. Члены клуба мечтали найти способ, как превращаться в волка, но единственное, что они нашли — это старинное блюдо, которое теперь оказалось у меня. Однажды мне подарил его последний член клуба лугару, уже умерший в Париже. Наверное, последний выходец из мира лугару. Этот подарок имел для меня особенное значение, но смысл его я поняла только спустя много лет. Он как бы намекал на то, что произойдет в моей жизни…
— Повстречаешься с оборотнем? — рассмеялся Виктор, явно настроенный скептично.
— На самом деле лугару не совсем оборотни. Они высшие существа, обладающие необыкновенной силой и интеллектом. В Германии подобное существо называют вервольф. Лугару — это символ смерти, но и символ свободы, потому что оборотня нельзя посадить в клетку. А намек… Да, теперь я могу сказать открыто, вспоминая твоего брата. Намекал потому, что у нас в роду появился лугару.
