Глава 41
Розмарин – воспоминание
Джейк заваривает нам чай и готовит тосты.
Эмбер тоже просыпается и присоединяется к нам на кухне.
Кажется, она понимает, что что-то происходит. Едва выглянув из своей комнаты, сразу спрашивает, не хотим ли мы остаться наедине.
– Нет, Эмбер, настала пора мне все рассказать. – И я жестом приглашаю ее за стол. – Ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.
Эмбер переводит взгляд на Джейка, и тот пожимает плечами. Тогда она подсаживается к столу, пока Джейк готовит завтрак.
И вот мы все сидим за стареньким деревянным столом Розы и ждем. Ждем моей печальной повести.
– Ну, так я готова. – И я ставлю чашку на стол.
Они оба смотрят на меня во все глаза. Я набираю побольше воздуха и начинаю.
– Вы же знаете, что в детстве я часто приезжала в Сент-Феликс на каникулы?
Они кивают.
– Я приезжала с Уиллом, моим старшим братом. Не на каждые каникулы: иногда родители увозили нас куда-нибудь еще. Но летом мы непременно садились в поезд, добирались до самой далекой станции в Корнуолле, а там нас подхватывала Роза на своем драндулете и довозила до Сент-Феликса.
Я улыбаюсь, вспомнив красную бабушкину малолитражку.
– Мы с Уиллом любили Сент-Феликс. Не надо нам было никакого другого счастья, только бы играть на берегу, или в магазинчике Розы, или в Трекарлане, где Стэн рассказывал нам истории о замке. В которые мы не верили, особенно когда подросли… – Я умолкаю, задумавшись. – Как странно вдруг понять, что некоторые из них были правдой.
Я встряхиваю головой.
– Извините, отвлеклась. Словом, как я уже сказала, мы нигде не были так счастливы, как здесь, у Розы. Мы с Уиллом ладили друг с другом лучше, чем это обычно бывает у братьев и сестер. Мы даже спорили редко. Я была намного непоседливее Уилла. А он был спокойным, прилежным, и о лучшем брате мне не приходилось мечтать. Я вечно втягивала его в переделки, а он ни разу на меня не нажаловался – такой был надежный.
И я снова умолкаю, и душой, и умом уйдя в воспоминания об Уилле.
И потом поднимаю глаза на Джейка.
– Твои дети очень похожи на нас с Уиллом в том возрасте. Чарли точь-в-точь как он, а Бронте заводная вроде меня.
– Уж мне-то можешь не рассказывать, – соглашается Джейк, и мы коротко улыбаемся друг другу.
– И вот однажды… – Я все ближе к самому тяжелому моменту истории, о котором еще никогда не говорила прежде. Этого из меня еще ни один психолог не вытягивал. – Когда мы отдыхали здесь, мне вздумалось поехать на концерт в Падстоу. Уилл туда не хотел – ему такие вещи не нравились. Но я упрашивала меня туда отвезти. Мне было всего пятнадцать, и одну меня Роза не отпустила бы, а с семнадцатилетним Уиллом – пожалуйста.
Я сглатываю комок. Вот бы повернуть время вспять, поступить совсем по-другому…
Но за все эти годы я поняла: никаких сделок с Богом не заключить, как ни желай этого, и беда останется бедою.
Эмбер накрывает мою руку ладонью.
– Поппи, не спеши. Мы тебя не торопим.
Я киваю. Но это как пластырь: чем быстрей отдерешь, тем легче.
– В конце концов Уилл сдался, и мы вместе отправились на концерт. Воплотился худший из его кошмаров: поле, запруженное людьми, куча народу пришла потусоваться. А я считала, что это весело и круто, и затащила его в самый центр столпотворения. Мы были как сельди в бочке, туда явно пустили слишком много зрителей. А я только тащилась от всего этого.
От воспоминаний меня прошибает липкий пот: как было душно, тесно, шумно. Очень шумно. Я стягиваю с себя свитер с капюшоном, который надела, чтобы согреться после балкона. Кладу свитер на стул и приглаживаю волосы.
– Извините, что-то жарко стало.
Джейк и Эмбер сочувственно кивают, но я-то вижу: они хотят услышать, что было дальше.
– Мы и развлекались вовсю: прыгали под музыку среди толпы, радовались… ну, я радовалась: вот это жизнь!
При этом слове я передергиваюсь, но те двое ничего не понимают и молча ждут продолжения.
– И вот оборачиваюсь я в перерыве между песнями, смотрю, как там Уилл.
Я умолкаю, чтобы восстановить дыхание. Рассказывать об этом все равно что переживать все заново.
– И вижу: он хватается за шею, как будто не может дышать как следует. И вдруг он валится на землю, и люди вокруг расступаются, чтобы дать ему воздух…
Я будто описываю происходящее сейчас, сию минуту, и вновь испытываю ту панику и боль.
– Я падаю возле него на колени, а у него уже глаза закрыты. Я кричу, ору что есть сил, и к нам подбегает все больше людей – посмотреть, что случилось. Но никто не помогает, и я не знаю, что можно сделать. Я кричу, чтобы вызвали «скорую», срочно. Но никто и пальцем не шевельнет. А музыканты так и играют, они вообще ничего не знают, им же ничего не видно на огромном темном поле.
Я часто и глубоко дышу, пытаясь успокоиться.
– Все хорошо, Поппи, – шепчет Эмбер. – Не спеши.
Я киваю ей.
– Уилл тянется ко мне и хватает мою руку. Его кисть такая вялая, что мне становится страшно, и я только молюсь, чтобы с ним все обошлось.
Я бросаю взгляд на Джейка, но не вижу его. Я снова на том поле и снова переживаю каждый миг этого кошмара.
– И тут я понимаю, что не обойдется. И словно какой-то знак, ансамбль начинает играть главный хит – «Цветы на ветру», и тысячи лепестков летят над полем из ветряных машин. Они падают на Уилла, на его лицо, я их стряхиваю, чтобы он мог дышать, а они валятся и валятся сверху, и тут я чувствую, что его рука начинает разжиматься.
Я закрываю глаза. Слишком эти воспоминания страшны и реальны, чтобы можно было их выдержать.
– Я понимаю, что кричу. Толпа расступается, пропускает кого-то. Наконец они появляются, врачи в зеленом. Меня отпихивают в сторону, чтобы я не мешала работать, и я выпускаю руку Уилла. Но я знаю, что уже поздно. Когда наши руки разжимаются, я понимаю, что теряю его навсегда.
Я открываю глаза и вижу Эмбер и Джейка. У Эмбер по лицу бегут слезы, как вчера из-за Бэзила, а Джейк измучен и бледен: он переживает собственное горе вместе с моим. Даже Майли сидит в углу притихшая и перебирает пластиковые бутылки, которые ей дала Эмбер.
– Врачи потом говорили, что не могли пробиться через толпу, потому и задержались, – объясняю я. – Они пытались его спасти, оживить этими электрическими палочками, как в сериале «Катастрофа». Но его было уже не вернуть. Он умер до того, как они к нему пробрались.
У меня дрожит подбородок, когда я поднимаю глаза на Эмбер и Джейка.
– Мой любимый брат умер на грязном поле, засыпанный дурацкими розовыми лепестками. – Я в исступлении бью кулаком по столу. – Да еще и по моей вине!
