Глава 21
Полосатая гвоздика – я не могу быть с тобой
Я кое-как высушиваюсь полотенцами, нашедшимися в магазине, и Джейк настаивает на том, чтобы проводить меня домой. Майли остается самозабвенно украшать ленточками шевелюру Эмбер.
– Я скоро вернусь, – обещает Джейк. – Только Марио в сухое переодену. Или Луиджи, кто у них там водопроводчиком был.
Эмбер хохочет.
– Вроде оба, – говорит она. – Мы с братом в Штатах вечно в эти игры резались.
– Слушайте, хватит уже дразниться! – возмущаюсь я. – Сама дойду.
Не хочу, чтобы Джейк видел или нюхал меня такой ни одной лишней секунды.
Но Джейк настаивает на своем.
– Это отчасти я виноват, – объясняет он по пути в коттедж. – Со мной такое тоже однажды случилось, когда я отвинчивал трубу. Надо было тебя предупредить.
– А с тобой что случилось? – удивляюсь я. Мне-то казалось, он мастер на все руки.
– Бронте благополучно вылила в раковину контейнер от моющего пылесоса, как раз когда я был внизу.
Меня передергивает.
– И все-таки, наверное, ты меньше вонял, чем я сейчас, – говорю я, отпирая дверь коттеджа.
– Ну да, я благоухал лимоном и был очень чистый после дезинфицирующего средства.
Я вымученно улыбаюсь.
– Что ж, спасибо.
Я топчусь на пороге, ожидая, когда он уйдет.
– Давай я тебе горячего чаю приготовлю? – предлагает Джейк. – Ветер такой пронизывающий, а у тебя волосы и одежда промокли. Поппи, я знаю, ты всегда бледная, но сейчас ты просто посинела.
– Ну да, продрогла немного, – соглашаюсь я. – Но тебе разве не надо на работу?
Джейк смотрит на часы.
– Считаем, что у меня обеденный перерыв. Удобно быть самому себе начальником. Ребята в питомнике пока справятся без меня.
– Тогда чай будет очень кстати. Только нормальный чай, а не эта травяная ересь Эмбер!
– Еще чего! – ухмыляется Джейк. – Я признаю только один чай: крепчайший!
Я оставляю Джейка на кухне, а сама с блаженством забираюсь в душ. Дом у бабушки старый, но водопроводная система налажена: никаких тебе проблем с горячей ванной.
Через несколько минут я возвращаюсь в мешковатых серых штанах и пурпурной толстовке с капюшоном, позаимствованной у Эмбер. Волосы расчесаны, но висят мокрыми прядями.
– Чай подан! – провозглашает Джейк, поставив на кухонный стол горячую чашку. – Сахара два кусочка?
Я киваю.
– В самый раз. Спасибо.
Джейк смотрит на меня, а потом отводит взгляд.
– Что? – Я невольно провожу рукой по мокрым волосам. – Что-то не так?
– Ничего. Просто ты в разноцветной одежде, – улыбается Джейк. – Будто с черно-белого телевизора на цветной перешла.
Я озадаченно смотрю на него.
– Прости, ты, наверное, черно-белого телевидения и не помнишь.
– Почему же, смутно припоминаю, что у бабушки такой был. Ей потом родители купили цветной, чтобы она могла смотреть передачи по садоводству. А вообще это одежда Эмбер. Я просто взяла на время, чтобы согреться.
– Понятно, – кивает Джейк. – А жаль, тебе этот цвет очень идет.
Я вспыхиваю, но поскольку щеки у меня и так красные после горячего душа, это незаметно.
– Не начинай, пожалуйста, снова про одежду, цвета и это вот всё, – ворчу я. – Гок Ван по-корнуолльски выискался.
Джейк смеется.
– И вообще, кто бы говорил, – воодушевляюсь я, как всегда при наших с ним пикировках. – С твоими-то ковбойками, джинсами и башмаками из Тимберлэнда.
– Поймала! – признает Джейк, оглядывая свою одежду. – Туше, мисс Кармайкл.
На самом деле мое полное имя Поппи Кармайкл-Эдвардс. Это фамилии матери и отца. Но во мне будто что-то вибрирует, когда Джейк называет меня «мисс Кармайкл». Словно внутри меня открыли калейдоскоп с бабочками. Никогда не хотелось его поправлять.
– Может, переберемся в гостиную? – Я беру свою чашку. – В солнечный день там веселее, чем здесь, на кухне.
– Конечно, – соглашается Джейк.
Мы поднимаемся наверх и устраиваемся на диване; солнечный свет, проникая сквозь французское окно, согревает мое озябшее тело.
– Изумительно, – произносит Джейк, глядя в окно. – Отсюда открывается такой великолепный вид, что даже не подумаешь, какая там на самом деле холодрыга.
– Радость жизни на побережье. Ветер – наш постоянный товарищ.
– Точно. Хотя мне здесь нравится. Всегда хотел жить у моря, так что жаловаться не приходится.
– А где ты жил раньше? – спрашиваю я, отпивая глоток. Хороший чай, крепкий.
– Мы жили в Восточной Англии, когда дети были совсем маленькие. Бедфордшир, недалеко от Милтон-Кинс.
– И чем ты занимался? Цветы выращивал?
– Нет, ничего подобного. Я работал в сафари-парке в Уоберне.
Я широко открываю глаза. Вот этого я не ожидала.
– Серьезно? Обалдеть. И что ты делал? Ухаживал за тиграми?
Я спрашиваю в шутку, конечно. Наверняка он занимался какой-нибудь бумажной нудятиной.
– Не совсем – за обезьянами.
Следовало догадаться. Стало понятней насчет Майли.
– Это не то же самое, что разводить цветы в Корнуолле. Почему такая перемена?
– Папа заболел, – печально говорит Джейк. – Позарез нужно было передать кому-то семейный бизнес, а кроме меня у него детей не было.
– Знакомое дело, – бормочу я. – Единственный ребенок и семейный бизнес.
Джейк кивает.
– Я отбивался как мог. Я любил свою работу, и не хотелось срывать с места семью. Но дети были совсем маленькими, да и Фелисити оказалась отсюда родом – случаются же в жизни такие совпадения. И ей не терпелось сюда вернуться.
Джейк на несколько мгновений умолкает, уйдя в воспоминания.
– Ты жалеешь? – мягко спрашиваю я. – Что переехал?
Джейк задумывается.
– Нет. Детям было гораздо лучше расти у моря, и Фелисити отлично прижилась в местном обществе.
– А ты? – наседаю я. – Тебе больше понравилось выращивать цветы, чем ухаживать за животными?
Джейк смотрит на меня.
– Поппи, если ты спрашиваешь меня, чтобы убедиться, что сама поступила правильно, переехав сюда, то я не могу тебе на это ответить.
– Ясно, – бормочу я, уставившись в свою чашку.
– Но если тебе действительно интересно, – мягко продолжает Джейк, – то я всегда чувствовал себя здесь счастливым. В этом-то не ошибешься. В том, что ты счастлив.
Я мотаю головой.
– Ты прав. Кажется, это место так действует на людей.
– Бесспорно. – Джейк наклоняется вперед и берет книжку со стола. – Ты счастливее, чем была, когда только-только приехала. Спокойнее.
Я обдумываю это, пока Джейк листает книжку.
– Да. Пожалуй. Думаешь, мы открыли в Корнуолле местный Лурд? – Я вспоминаю французский город, прославившийся целебной водой.
– Если так, то городу это пойдет на пользу. Представляешь, как повалят туристы, если узнают, что здесь можно избавиться от своих горестей? – Джейк показывает мне книжку. – А это что? Тут про цветы, про всякие проблемы…
Я соображаю, что он наткнулся на один из блокнотов, которые нашли мы с Эмбер.
– Да это так, ничего особенного. Мы нашли эти записи в магазине, тут списки клиентов. Эмбер это все читает.
Эмбер каждый вечер зарывается в эти блокноты. Зациклилась на том, что их можно использовать.
– Интересно, наверное, – замечает Джейк, перелистывая страницы. – Твоя бабушка действительно думала, что исцеляет людей цветами?
– Похоже, – бубню я. Немного неловко признаваться в этом Джейку. Я рассказываю об остальных найденных записях и о том, как Эмбер надеется с их помощью поправить наши дела.
– Почему бы и не попробовать, – говорит Джейк, к моему изумлению.
– Смеешься? – подозрительно спрашиваю я. – Ты же это не всерьез?
– А какой от этого может быть вред? Сама посуди, Поппи: Сент-Феликсу необходимо что-то новое, иначе вскоре у многих на Харбор-стрит разладятся дела. Может, нам как раз и нужен волшебный магазин, чтобы привлечь сюда людей. Сама же говоришь, что этот городок оказывает целительное воздействие. Значит, здесь это подойдет.
– Ну, не знаю… – Как бы я ни любила Эмбер, ее спиритические штучки решительно не по мне.
– Твоя бабушка была очень умной женщиной, Поппи, – говорит Джейк. – Раз она считала, что ее метод работает, готов жизнь прозакладывать, что так и было.
– Насчет ума ты верно заметил. А еще она была любящей и доброй. Я очень тоскую по ней.
Сама удивляюсь тому, что в этом призналась.
– Ты напоминаешь мне ее, очень сильно напоминаешь. – Джейк кладет блокнот обратно на стол. – Не только внешне, но и вот здесь.
Джейк легонько постукивает пальцами у меня по груди и, наверное, чувствует, как вздрагивает мое сердце.
– Не думаю, – быстро говорю я. – Моя бабушка была великим человеком. У меня с ней ничего общего.
– Ты такая же, Поппи. – Джейк отодвигает руку. – Точно говорю.
Внезапно я, забыв посоветоваться с собственным мозгом, который наверняка бы решительно сказал «нет», подаюсь вперед и целую Джейка. Теперь уже не в щеку, а прямо в губы.
Я чувствую, как он колеблется долю секунды, а потом отвечает мне. Но стоит мне с головой отдаться этому блаженному ощущению близости с Джейком, как он отодвигается прочь.
– Я… Мне пора. – Он вскакивает так резко, что едва не расплескивает кофе. – Мне надо вернуться в магазин. Майли… сама понимаешь.
– Да… Конечно… – Мои щеки краснее диванной подушки, с которой Джейк только что слез. На ткани еще держится вмятина от его ремня.
– Прости, Поппи, – мягко произносит Джейк, и в голосе его слышны извиняющиеся нотки, а не панические. – Я еще не готов к этому. Слишком рано.
Я поднимаю на него глаза.
– Это после Фелисити? – спрашиваю я, поражаясь собственной тупости.
Он кивает.
– Но ведь прошло пять лет.
– Да хоть десять. – По его лбу пролегают морщины. – Я просто не могу. А может, это вообще навсегда… Понимаешь?
Моя очередь кивнуть.
– Конечно, понимаю. Тогда, наверное, тебе лучше просто уйти.
Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Солнце скрывается за тучами. Они зловеще нависают в небе, грозя ненастьем.
Я слышу, как внизу отворяется и закрывается дверь, и состояние у меня под стать погоде.
