Книга II

– Чертовка. Пора.

Айса оторвала взгляд от седельных сумок. Веннер стоял в дверях ее комнаты, и на его длинном, суровом лице лежала тень беспокойства.

– Все взяла?

– Да, сэр.

– Тогда ступай, попрощайся с матерью.

Она поднялась на ноги.

Маман оказалась в спальне Королевы, меняла постельное белье. Она делала это каждые два дня, хоть никто здесь и не спал. На мгновение Айса застыла в дверях, наблюдая за работой матери. Конечно, она будет скучать по Маман, но ей хотелось вырваться в большой мир. Булава уже сказал ей, что в сам Демин она не поедет, останется в Алмонте с генералом Холлом и будет в относительной безопасности. Но она все равно до сих пор удивлялась тому, что Маман разрешила ей поехать. Тихий, ноющий голосок в ее голове утверждал, будто Маман ждет ее отъезда.

– Маман. Я уезжаю.

Маман выронила неудобную наволочку и двинулась в обход кровати с балдахином распахнув объятия. Лицо Маман было как обычно сосредоточенным, но Айса с изумлением заметила в ее глазах печаль. Такого не было с тех самых пор, как им удалось выбраться из дома Па.

– Вы что-то увидели, Маман? – спросила девочка. – Вы увидели, сможем ли мы вернуть Королеву?

– Нет, солнышко. Этого я не знаю.

– Увидели что-то обо мне?

Маман замялась, но все же сказала:

– Я много чего о тебе вижу, Айса. Ты слишком быстро повзрослела, но я была бы плохим родителем, если бы мешала тебе следовать выбранному пути.

– Мне предначертано освободить Королеву?

Маман улыбнулась, но в этой улыбке чувствовалась горечь.

– Тебе предначертано сражаться, девочка моя. Просто будь осторожна. Ты отправляешься в опасное место.

Айса чувствовала, что Маман что-то недоговаривает, но не видела смысла в этих недомолвках. На короткое мгновение ей захотелось, чтобы Маман отправилась с ними. Но нет, это была бы катастрофа. За женщину с даром Маман в Мортмине дали бы огромные деньги; Булава не раз это повторял.

– Андали!

Рев Элстона донесся снаружи, заставив их обеих вздрогнуть. Айса схватилась за нож, и они выбежали в коридор, где увидели Элстона.

– Твоя младшенькая. У нее приступ.

Маман бросилась бежать. Кинувшись за ней в зал для аудиенций, Айса увидела, как Маман склоняется над впавшей в очередной транс Гли. Айса видела это столько раз, что считала совершенно обычным делом, и поэтому ее позабавила реакция окружающих мужчин, отшатнувшихся прочь от Гли с выражением суеверного ужаса на лицах.

– Крошка? – позвала Маман. – Ты вернешься к нам?

В ответ Гли яростно затрясла головой. Ее широко распахнутые глаза обшаривали зал, пока не остановились на Булаве, разглядывая его так долго и внимательно, что даже невозмутимый капитан занервничал.

– Ты гонишься за призом, – прошептала Гли задумчиво, словно пытаясь разгадать какую-то загадку. – Но тебе не найти его в Демине.

Один из новых стражей, чьего имени Айса пока не знала, перекрестился.

– Ищи в Джин Рич, – велела Гли Булаве.

– Крошка! – Маман положила ладони на плечи Гли. – Крошка, ты меня слышишь?

– Джин Рич, – повторила Гли. – Но нам не дано знать…

– Гли, очнись!

– Уведи ее отсюда, Ли, – рявкнул Булава. – Пока она нас всех не запугала.

Маман подхватила Гли на руки и вынесла в коридор. Айса хотела было пойти за ними, но передумала. Она уже попрощалась с Маман.

«Я готова к отъезду, – с удивлением поняла она. – Теперь точно готова».

Булава повернулся к Арлиссу.

– Ты уверен, что наш осведомитель надежен?

– Надежен! – раздраженно ответил Арлисс. – Ты сам выбрал ту девчонку!

– Что, если они перевезли Королеву тайно?

– Нет. Разве что успели это провернуть за последние два дня.

– Узнай.

Арлисс встал и отправился в свой кабинет.

– Лучше через Левье, чем через Галена! – крикнул Булава ему вслед. – Выйдет быстрее!

Арлисс лишь отмахнулся. Айсе стало интересно, что же предпримет Булава. Иногда видения Гли оборачивались ничего не значащими пустышками, но, насколько Айса знала, ни одно из них ни разу не было ошибочным. Однако прежде ей не доводилось слышать о Джин Рич.

– Эл? Что ты думаешь?

Элстон пожал плечами.

– У малышки, конечно, бывают видения, но я всегда предпочту точные сведения туманным предсказаниям. Думаю, нужно отправляться в Демин, как и собирались.

Булава кивнул.

– Согласен. Мы не можем упустить такой шанс.

Он повернулся к остальным присутствующим, и Айса заметила, как тревожащее слово – детоубийца – эхом звенит в голове. Она спрашивала Маман об этом, и та сказала, что ей ничего не известно, но Айса видела по ее глазам, что это не так. Айса спрашивала у Корина, откуда Булава родом, но и он сказал, что не знает. Здесь таился какой-то секрет, и Айса собиралась раскрыть его.

– Тем, кто остается здесь, – объявил Булава. – Дэвин становится во главе Стражи! Во всех остальных вопросах главные – Арлисс и Андали!

При этих словах Айса рот разинула от удивления. Булава оставил маму за главную? Некоторым стражам это определенно было не по вкусу, но их возражения увяли под взглядом Булавы. Оглядев зал, Айса внезапно заметила Пэна, стоящего позади Булавы. У него под глазами были темные круги, но он, похоже, был трезв. Одежда и оружие на нем были подобраны для путешествия, и даже меч висел в пристегнутых к поясу ножнах.

– Подготовьте здесь все к нашему возвращению, – велел Булава Стражам. – Мы привезем Королеву домой. Нельзя допустить, чтобы она застала вас мирно дремлющими в карауле.

Но несмотря на уверенный тон, Булава все равно выглядел озабоченным. Десять минут спустя, когда Айса вернулась со своими седельными сумками, он все еще стоял у стола, разглядывая карту.

Оказаться в городе после заката было очень волнительно. Булава выбрал самый тихий ночной час – после того, как все выпивохи расходились по домам, но до того, как просыпались первые работяги – когда улицы обычно были почти пусты.

Но в этот раз тишины не было. Когда они добрались до окраин Кишки, до Айсы донесся нарастающий гул, ругань мужчин и редкий пока звон мечей.

– Что это? – спросил Ивен. Он ехал рядом с Айсой, почти в самом конце отряда.

– Я не знаю.

– Это в Яслях, – сказал Брэдшоу, который ехал по другую сторону от Ивена. Он присоединился к отряду в последний момент, потому что даже Булава вынужден был признать, что маг будет отнюдь не лишним в организации побега. Айса до сих пор не понимала, почему Булава решил взять с собой Ивена. Они трое, Айса, Ивен и Брэдшоу, находились в очень неопределенном положении – вооружены, но не Стражи – и Айса гадала, будут ли они и в этом путешествии играть привычную роль балласта. Но такова была жизнь любого Стража Королевы. Безопасность Королевы была превыше всего, даже если им троим придется стать просто живыми щитами.

– Что такое Ясли? – спросил Ивен.

– Тоннели под Кишкой. Кейдены работают на совесть, зачищая этот вертеп.

Ивен все еще не понимал, о чем речь, и неудивительно; откуда ему было знать, что такое Ясли? Теперь, когда они подъехали ближе, шум сражения, доносящийся из Кишки, стал оглушающим. Айса гадала, как живущие здесь люди могут его выносить, и удается ли им хоть немного поспать.

– Почему они работают ночью? – спросил Ивен.

Брэдшоу скривился от отвращения.

– Потому что в это время выше шансы поймать клиентов.

Айса тоже скривилась. Она поняла, что очень четко может представить себе Ясли: тоннели, спасающиеся бегством люди, неровный свет факелов. Красные плащи. Все это каким-то образом связалось в ее голове с Па. Видимо потому, что все дети там внизу были в опасности, каждую секунду своей жизни.

– Айса?

Она моргнула, заметив, что непроизвольно остановила свою лошадь. Ивен и Брэдшоу отъехали уже футов на десять и теперь ждали, пока она их догонит.

– Айса? – снова позвал Ивен.

Она открыла было рот, собираясь рассказать ему все. В конце концов, Ивен тоже не был Королевским Стражем. Он понимал, каково это – принадлежать этому миру лишь отчасти. Но нет, она не станет нагружать этим Ивена; он не поймет, его воображения просто не хватит на то, чтобы представить себе все безграничное уродство людских пороков, царивших всего в паре улиц отсюда. А вот она понимает и может все это представить. Слева от нее раздался крик и топот бегущих ног. Айеа внезапно стало жарко и вспомнились слова Гли, сказанные несколько дней назад: они завернут за угол, а ты лови свой шанс.

– Айса? Ты в порядке?

Она улыбнулась. Стражи завернули за угол. Она увидела свой шанс прямо перед собой, четко и ясно, и сожалела в этот момент только о том, что не может лично извиниться перед Булавой, объяснить ему, что ей необходимо было так поступить. Ее рука скользнула к ножнам на поясе, и она схватилась за рукоять ножа, чувствуя, как что-то необъятное растет внутри. Она бы не стала Стражем Королевы, настоящим Стражем, ведь внезапно к ней пришло осознание, что в мире есть множество более важных вещей, чем жизнь одной женщины. Ей и раньше хотелось бродить по миру, искореняя зло, она мечтала об этом вот уже многие месяцы. Но корни этого желания уходили далеко в ее прошлое, к ужасному детству, к Па. Она ждала этого шанса всю свою жизнь.

– Скажите капитану, что мне жаль. Скажите, что у меня не было выбора.

Лицо Ивена недоуменно сморщилось, но Брэдшоу тут же спросил:

– Что ты собралась делать?

– То, что сделала бы Королева.

Айса отвернулась, воскрешая в голове воспоминание: клетки; солдаты; лицо Гли за решеткой, растерянное и испуганное; крики Маман. Тогда ей казалось, что наступает конец света, но тут появилась Королева. Она выпустила Гли из той клетки, но другие клетки были повсюду.

– Дитя, ты не можешь пойти туда! – запротестовал Брэдшоу.

– Я не дитя, – ответила Айса, и как только она это произнесла, сразу поняла, что сказала чистую правду, и наконец-то эта загадочная граница в ее сознании рухнула.

– Скажите капитану, что я отправилась выполнять поручение Королевы.

Ивен протестующе открыл рот, но прежде, чем у него вырвалось хоть слово, Айса воспользовалась своим шансом и скрылась в тенях Кишки.

– Эй! Девушка!

Келси испуганно подняла голову. Голос был мужским, и говорил он на хорошем тирийском, но она не видела говорящего. Она неподвижно сидела на полу скрестив ноги, а в это время ее мозг без устали трудился, пытаясь выстроить всю имеющуюся информацию в единую теорию. И только у нее начала складываться какая-то картина – связь сапфиров и Уильяма Тира – как звук мужского голоса привел все ее мысли в беспорядок.

– Эй, соседка!

Это оказался ее невидимый сосед по подземелью. Она подошла к решетке.

– Что?

– Ты – Меченая королева?

Келси подняла брови.

– Похоже на то.

– Мой тюремщик сказал, твоя армия уничтожена. В жестокой бойне. Это так?

– Да, – ответила она, понизив голос до шепота. Она слышала, как кто-то спускается по короткой лестнице в конце коридора. – Нас значительно превосходили числом.

– Никто не выжил?

Келси не ответила, потому что шаги приблизились и из-за угла показался свет факела. Она решила, что это Лона, ее новая тюремщица, пришла за ней, но шаги замерли у соседней камеры и мужской голос скомандовал по-мортийски:

– Эй, ты, подъем. Тебя ждут.

Келси прижалась к прутьям решетки, пытаясь выглянуть в коридор, где охранник отпирал соседнюю камеру. Увидеть ей удалось немногое, лишь дальнюю стену и, мгновение спустя, чей-то лысый затылок. Его обладатель пошел по коридору в сопровождении похожего на тень тюремщика, и свет исчез следом за ним.

Келси отступила к дальней стене своей камеры и уселась на пол. Сначала она хотела зажечь свечу, но затем решила, что не стоит. В темноте ей всегда думалось лучше.

Восемь месяцев назад у нее не было совсем никакой магии. Она была юной девушкой с ясным умом, хорошим образованием и четким убеждением, что бывают бесспорно правильные и, соответственно, абсолютно неправильные поступки. Один из сапфиров был у нее с младенчества, но только в качестве украшения. И пусть в ней текла кровь королей, она вовсе не была выдающейся личностью. Ее жизнь была обычной. Она никогда не чувствовала себя королевой.

Именно по пути в Новый Лондон она впервые ощутила изменения в себе. Это случилось ранним утром, может, в тот день с ястребом, а может, и в другой. Но с того самого момента все начало меняться. Из-за того ли, что она достигла девятнадцатилетия, возраста взросления? Это объяснение было ничуть не хуже других, но все равно звучало неубедительно. Все девятнадцатилетние обычно глупцы, и Уильям Тир должен был об этом знать.

«Они оказались вместе, – внезапно вспомнила Келси. – Оба сапфира. Я держала их в одной руке».

Может, все дело в этом? Она не знала. Откуда появился второй сапфир? В то время, когда жила Кэти, Город отправил уже две экспедиции к подножию Фэрвитчских гор; одна из них наткнулась на месторождения сапфиров в горах, там, где они выходили на поверхность. Сделать кулон несложно, если есть камень. Роу Финн, конечно, был лучшим в Городе по работе с металлом, но отнюдь не единственным.

«И чем это тебе поможет? – требовательно спросил голос в ее голове. – Вся эта история, кому она когда помогала?»

Но этот голос не имел власти над той, чьей приемной матерью была Карлин Глинн. История всегда имела большое значение. У всех событий есть определенные закономерности, и, рано или поздно, они повторяются снова. И Келси, и Джонатану достались королевства, разваливающиеся на куски. Правда, разваливались они по разным причинам, и все же…

Это было похоже на правду. Все те годы, что она пряталась в Реддике, ее защитой была безвестность. Многие охотились за ней, но никому не удалось найти коттедж. А вот если бы кто-то из охотников ее нашел, остался бы ее сапфир безучастно висеть на шее? Тот самый сапфир, что уничтожил напавшего на нее в ванной убийцу?

«Он пытался снять с меня кулон», – вспомнила она, но этим лишь еще больше все запутала. Откуда взялась такая сила? Как может сапфир быть хранителем самому себе? Келси по доброй воле отдала сапфиры Красной Королеве, но та не смогла их использовать, хоть и знала о магии не в пример больше самой Келси. Неужели эти камни наделены разумом? И если это так, почему они выбрали Келси? Рэйли носили их многие годы, но, насколько Келси было известно, ни у одного из них не появилось даже зачатков магии.

Она подняла голову, гудящую от переполнявших ее мыслей. И тут услышала какой-то шум из левой части коридора. Она успела изучить звуки, обычно наполнявшие подземелья, и этот к ним не относился: протяжный скрежет, словно кто-то на ходу царапал стену коридора.

Больше не было слышно ни единого звука, даже оправданий запертого дальше по коридору вора, которых Келси, к слову, не слышала уже несколько дней. Наверное, люди в этих подземельях умирали постоянно. Фрейлина Красной Королевы, Эмили, спускалась проверить, как дела у Келси не реже двух раз в день… но этот звук не походил на ее шаги.

Очередной скрежет, на этот раз тихий, почти неслышный, но уже заметно ближе. Келси ощутила леденящий холод внутри и рефлекторно потянулась к небольшому запасу еды у лежанки, пытаясь нащупать камень Кэти. Кэти думала, что это голубой кварц, но Келси, тщательно изучив камень при свете свечи, пришла к выводу, что это сапфир, такой же, как те, что были в ее кулонах, такой же, как тот, что встречается в горах Тирлинга. Легче всего его, наверное, было добыть в Фэрвитче, но он встречался повсюду, лежал в основе ее королевства, покоился в земле под Городом, и Келси без труда догадалась, что за сияние освещало тропу Кэти.

Но хотя Келси и обшарила все вокруг, ей под руки попадались то спички, то остатки обеда, а камень словно спрятался. Она заставила себя замереть без движения. И услышала в коридоре шаги – один, затем еще один. Тихо, словно неизвестный был без обуви – или крался на цыпочках. Если бы у него был факел, Келси бы уже увидела свет; но неизвестный передвигался в темноте. Затылка словно коснулась ледяная рука, и Келси вспомнила о Бренне, приспешнице Торна, которая одним своим присутствием в комнате наводила леденящий ужас. Но Бренна была надежно заперта в Цитадели. Шаги направились прямо к ее камере, и Келси замерла, даже не дышала, на секунду понадеявшись, что если не шевелиться, то ее никто не найдет. Прутья решетки тихонько звякнули, когда по ним легко пробежались чьи-то пальцы. У Келси сдали нервы.

– Кто здесь? – спросила она, и тут же пожалела об этом. Было что-то жуткое в том, чтобы задавать вопросы безликой темноте. Она вспомнила, как Кэти звала друга в ночи, и прикрыла глаза.

– Они решили, что могут спрятать красоточку от меня.

Келси снова застыла.

– Они решили, что можно просто забрать у меня ключ.

Келси прижалась к стене. Она совсем забыла о бывшем тюремщике, а это был серьезный просчет. Она слышала позвякивание связки ключей, и чувствовала, как ускоряется пульс.

– Держись от меня подальше.

– Как будто красоточка может принадлежать кому-то другому.

При этих словах страх Келси внезапно превратился в гнев, прекрасный, долгожданный гнев. Расплывчатые воспоминания нахлынули на нее, эхо того дня, когда она порезала Арлена Торна на кусочки. Она клялась себе никогда больше так не делать, но сейчас готова была забыть эту клятву.

Тюремщик вставил ключ в замок, и когда тот со щелчком открылся, Келси покинули последние крохи страха. Ярость вскипала внутри, слепящая и обжигающая, распирая грудь. О, как же она скучала по своей ярости в последнее время, скучала так, как никогда не могла себе представить, и сейчас, наконец-то обрела себя, ощутила целой.

– Где же она? – задумался тюремщик. Для него все это было игрой, в которую он уже не раз играл. Скольким пленникам пришлось терпеть это? Когда он вошел в камеру, Келси внезапно поняла, что она может его видеть, пусть лишь размытый силуэт, очерченный тусклым голубым светом. Это все камень, сапфир Кэти, который лежал в углу камеры, тускло светясь голубым. Но у Келси не было времени обдумать это, потому что тюремщик уже подошел к ней.

– Вот же она, – проурчал он. Его взгляд метнулся в угол, зацепился за кусок сияющего сапфира, а затем, похоже, просто скользнул мимо.

– Лучше бы ты ко мне не приближался, – медленно и раздельно произнесла Келси. Эти слова отчасти были блефом, но в них была и доля правды. Что-то чудовищное набирало силу внутри нее так, как булыжник катится вниз по склону, набирая скорость и мощь. Тюремщик вытащил кинжал из-за пояса, и почему-то это разозлило Келси сильнее всего прочего. Он был тяжелее по крайней мере фунтов на пятьдесят, но все равно не хотел придать своей игре даже видимость честной борьбы. Она оценила уязвимость разных частей его тела и остановилась на глазах, легко различимых в слабом голубоватом свете. С каким удовольствием она выцарапала бы их из глазниц.

Как только эта мысль мелькнула в ее голове, тюремщик споткнулся, прижимая пальцы к глазам. Кинжал упал на пол, и Келси тут же схватила его. Тюремщик с воем рухнул на колени, и Келси рванулась вперед и врезалась в него, всем своим весом пытаясь свалить его с колен на пол. Решетка лязгнула, когда он вписался в нее головой, но Келси этого почти не заметила. То, что лишило его способности сопротивляться, могло исчезнуть в любой момент, и эта мысль заставила Келси сесть на него верхом – хотя ей было противно даже просто прикасаться к нему – перехватить поудобнее нож и вонзить его в ненавистное горло. Тюремщик стонал и давился, пока Келси, крепко вцепившись в рукоять кинжала, тянула ее вниз.

– Мной никто не владеет, – шептала она.

Это безумие продолжалось долго, может пять минут, а может и целую вечность, но тюремщик наконец затих. Почувствовав, что тело под ней обмякло, Келси расслабилась.

Свечение камня, если оно вообще было, потухло, и Келси показалось, что ее гнев иссяк вместе с ним. Забравшись рукой под матрас, она нашарила спички. Свечу пришлось искать дольше, потому что во время драки она откатилась в дальний угол камеры. Когда Келси наконец-то удалось ее зажечь, она встала над телом мужчины, распростертым на полу, и уставилась на него застывшим взглядом. Она почти ничего не чувствовала, кроме легкого разочарования, похожего на то, что она испытывала после убийства Торна, и в ее голове, выплыв из темных закоулков памяти, возник голос Андали.

Вот он, корень этого разочарования. Келси жаждала истребить истинное зло, но не смогла. Все, что она могла, это убивать таких, как тюремщик, как Торн, людей, которые были всего лишь слабыми, жалкими подобиями этого зла. И не в ее силах было что-то по-настоящему изменить.

– Как мне это исправить? – обратилась она к мертвому телу. – Как мы достигнем лучшего мира?

Она замолкла, надеясь, что кто-то услышит ее и ответит. Может, даже сам Уильям Тир, чья сила столь велика, что его голос может преодолеть две неразделимые бездны: время и смерть. Но после секундного размышления, она поняла, что Тир уже ответил ей, много лет назад. Нет быстрого и легкого способа искоренить зло. Есть лишь течение времени, смена поколений и люди, воспитывающие в своих детях уважение к чужой жизни, не меньшее, чем к своей собственной. Тир знал, что это и есть ответ, но даже всех его усилий не хватило, чтобы построить лучший мир.

«Потому что они забыли, – напомнил ей голос разума. – Они забыли все, что знали, меньше, чем за одно поколение».

Но это было не совсем так. Родители, то поколение, что совершило Переход, сознательно скрыли прошлое от своих детей. Кэти учила мировую историю в школе, но страшный период до Перехода – оружие, слежка, бедность – о нем Кэти ничего не знала, как и все ее сверстники. То поколение, которое подняло бунт против социализма Тира, просто не имело понятия об обратной стороне медали. У Тира имелась в запасе крайне поучительная история, но он не воспользовался ею, позволил предостережению из нее пропасть.

«Но ты-то помнишь, Келси, – шепнула Карлин. – В итоге, ты, возможно, будешь знать все».

Ответа не было, лишь лицо тюремщика смотрело на нее из темноты. Белки его глаз были ярко-красного цвета; он пытался выцарапать себе глаза. Келси огляделась в поисках камня и увидела, что тот все также лежит в дальнем углу камеры.

– Что же ты такое? – спросила она. Она направилась к нему и застыла, чувствуя, как перехватило дыхание. Дверь в ее камеру была открыта настежь, и связка ключей, позвякивая, болталась в замке.

Ее первым порывом было вылететь из камеры, но она подавила его, заставив себя обдумать ситуацию. Она уже имела представление об устройстве подземелий, но ничего не знала о замке над ними.

Как далеко она сможет уйти?

При мысли о Тирлинге ее сердце сжалось. Она намеренно избегала воспоминаний и мыслей о своем королевстве; здесь, в темной камере, они свели бы ее с ума. Но теперь, всего лишь прикрыв глаза, она увидела раскинувшийся перед ней Алмонт, целые мили возделанных полей и реку, а затем и Новый Лондон, ее город на холме. Такой непохожий на город Тира, этот город тоже тонул в собственных заблуждениях, но в нем все равно оставалось много хорошего. Когда мортийцы подошли к городу и последние беженцы укрылись за его стенами, Цитадель была забита под завязку, и все равно еще две тысячи людей остались без крова. Спать на улице они не могли, потому что по ночам уже подмораживало. Арлисс не знал, что делать, но в последний момент, вспомнила сейчас Келси, пришли торговцы из гильдии лавочников Нового Лондона и предложили разместить беженцев в своих домах и лавках. Может, ее королевство и катилось под откос, но за него стоило бороться, а самое главное, ей просто хотелось домой.

Но импульсивные действия уже создали ей немало проблем. Перед глазами снова всплыло лицо Торна; иногда Келси казалось, что теперь ей не избавиться от него до конца жизни, и, наверное, это было справедливо. Ведь когда она его убивала, то делала это не для королевства, а для себя. Она не могла позволить себе совершить подобную ошибку здесь. Она не сможет помочь своему королевству, если не сумеет выжить, а жизнь ее сейчас зависит от милости Красной Королевы. Попытка побега разрушит их и без того хрупкое перемирие. Как бы она ни хотела, но просто сбежать, надеясь на удачу, было безумием. Ей придется остаться ради ее королевства. Но, по крайней мере, она могла бы вытащить труп тюремщика из камеры. Но взглянув на него еще раз, она поняла, что это бесполезно. Весь пол вокруг тела был залит кровью. Нет, они все равно найдут его, так пусть найдут его здесь. Этого не избежать.

«Перед тобой открытая дверь! – гневно вопил мозг».

– Разве что просто осмотреться, – прошептала она, и с ужасом поняла, что обращается к тюремщику, чей труп пыталась обойти на пути к выходу. – Быстро осмотреться, чтобы знать, что где.

Она на цыпочках выбралась из камеры. Коридор справа от нее был темен, а вот слева, довольно далеко, она заметила отблеск огня от факела у лестницы. А вот длинный ряд камер был тих, и ни в одной из них не было ни движения. Умирая, тюремщик наделал достаточно шума, но крики были здесь привычным явлением. Непохоже, что кто-то спешил разобраться, в чем дело. Прикрыв свечу ладонью, Келси двинулась на свет.

Даже быстрый осмотр пустующей камеры соседа убедил Келси, что узники со стажем пользуются определенными преимуществами. Лысый мужчина определенно провел здесь долгое время; у него была не только лежанка и пара ведер, но еще и письменный стол со стулом. На столе лежала пачка бумаги, стакан с ручками и десяток свечей. Стены тоже не были голыми, как у Келси. На них висели какие-то зарисовки. Келси подняла свечу повыше и застыла от изумления.

Зарисовки оказались чертежами. Каждый дюйм каждого листа бумаги был покрыт расчетами и комментариями. Большую часть чертежей скрывала темнота, но и тех, что находились неподалеку от решетки, Келси хватило, чтобы кое-что понять. Вот чертеж осадной башни, высотой более шестидесяти футов. Двустороннее устройство с запирающим механизмом посередине. Два разных вида луков. Письменный стол, стоящий возле решетки, был завален незаконченными планами, совершенно непонятными Келси. Она подняла свечу так высоко, как смогла, зашипев, когда капля воска обожгла руку, и в награду смогла хорошо разглядеть пришпиленный над столом чертеж: изображение пушки, как две капли воды похожей на ту, что она видела в обозе мортийцев. У Келси перехватило дыхание, когда она поняла, что значат все эти чертежи: рядом с ней был заключен конструктор оружия Красной Королевы.

Но что, во имя всего святого, он здесь делал? Лысый мужчина превосходно говорил на тирийском. Наверняка он был рабом, но, пусть так, самым ценным рабом из всех, что были в распоряжении Красной Королевы. Так почему, черт возьми, его держали в подземельях Дворца? Почему его не защитили от крыс, жестокости тюремщиков, от пневмонии, которая, определенно, каждую зиму собирала неплохую жатву в этих сырых, холодных подземельях? Такой одаренный конструктор должен быть окружен всеми удобствами, доступными рабу в Мортмине.

Но в пустой камере ответов Келси не нашла. Еще мгновение постояв перед решеткой, чтобы убедиться, что ничего не пропустила, она двинулась дальше по коридору.

В следующей камере не было даже лежанки. Девушка возраста Келси дремала, скрючившись прямо на полу. Она была голой, и даже в скудном свете свечи Келси видела, как ее трясет от холода. Ее руки покрывали красные следы, похожие на колотые раны. Гнев Келси, вроде бы утихший со смертью тюремщика, начал разгораться внутри с новой силой.

«Как ты можешь допускать такое? – мысленно спросила она Красную Королеву. – Ты не глупа, и знаешь, что правильно, а что – нет. Как ты можешь жить со всем этим?»

Но ответ пришел от Карлин.

На удивление, Келси не хотелось так думать о Красной Королеве. Ей не нравилась эта женщина, но она начала по-своему уважать ее. У маленькой Эвелин жизнь была нелегкой.

Келси отмахнулась от этой мысли. Смерть тюремщика не станет тяготить ее. Без таких, как он, мир становится только лучше. Что до Торна…

Наверху лестницы стукнула дверь. Целое мгновение Келси не могла сдвинуться с места. Побег теперь стал невозможен, впрочем, он и не был реальным, но нельзя позволить им узнать, как близка она была к нему. Возможно, ей придется понести наказание за убийство тюремщика, но с этим ничего нельзя было поделать. Ее ноги снова обрели подвижность, и она понеслась к своей камере. Свеча потухла на бегу, и ей пришлось наощупь делать последние шаги к двери, открывать ее и проскользнуть внутрь. Ключи тюремщика все так же торчали из замка, и на секунду она засомневалась, не стоило ли их забрать, но все же не взяла. То, что тюремщик сам вошел в ее камеру, придаст ее словам убедительности, и, вдобавок, у Келси было подозрение, что его смерть не особо огорчит Красную Королеву.

Свет факела залил коридор, и она отошла к дальней стене, замерев в ожидании. Посмотрев на тело тюремщика, она испытала облегчение, столь похожее на чувства Лили, что на мгновение ей показалось, что она вернулась в прошлое. Что бы ни случилось потом, по крайней мере, ей больше никогда не придется столкнуться с этим психом.

Наконец, показался факел, вместе с Эмили, фрейлиной Красной Королевы. Она окинула открывшуюся ей картину быстрым взглядом, воткнула факел в кольцо и поспешила в камеру.

– Не вовремя, – прошептала она по-тирийски. – Так не вовремя.

Затем взглянула на Келси, с огоньком нетерпения в глазах.

– Вы не ранены?

– Я в порядке.

– Ну, тогда помогите мне. Нужно вытащить его отсюда.

– Что?

– Если Красная Королева узнает, что вы убили своего тюремщика, она велит усилить вашу охрану. Мы не можем этого допустить сейчас. Не перед самой датой.

– Какой датой?

– Помогите мне! – прошипела Эмили. – Снимайте платье.

– Здесь слишком много крови.

– Уберемся позже. А вот след оставлять нельзя. Дайте мне ваше платье.

После секундной нерешительности, Келси стянула платье и швырнула его женщине, тут же взявшейся обматывать шею тюремщика. Келси инстинктивно попыталась прикрыться, прежде чем до нее дошло, что сейчас не время и не место скромничать. Поэтому она опустила руки и просто стояла рядом, начиная дрожать в одних ботинках и нижнем белье. Эмили вытащила связку ключей из замка, сняла с нее ключ от камеры Келси и сунула оставшиеся себе в карман.

– Хватайте его за ноги.

Келси подняла ноги тюремщика и помогла Эмили оторвать его от земли. Фрейлина была намного сильнее Келси, и на ее долю приходилась большая часть тяжести. Келси наблюдала за ней в полнейшем недоумении. Неужели она осталась верна Тирлингу?

– Ни звука, – шепнула Эмили. – Камера справа от вас пуста, но прочие заняты. И пленники, возможно, не спят.

– А как же свет? – прошептала Келси.

– Я хорошо изучила подземелья. Просто следуйте за мной, и не шумите.

У Келси с языка рвалась целая куча вопросов, но она сдержала их и последовала к выходу из подземелий. Они повернули направо, и Келси увидела, что Эмили была права: камера с другой стороны пустовала. Свет исчез, когда они завернули за угол и оказались в полной темноте. Ноги тюремщика все еще были теплыми там, где их держала Келси, и с каждым шагом в ней росла мучительная уверенность: он не мертв, просто спит, и она вот-вот почувствует его руки на своих и услышит его голос над ухом.

– Кто здесь? – закричал мужчина справа от Келси, так близко, что она отшатнулась влево, подавив вскрик и почти уронив ноги тюремщика. У нее на лбу выступил пот. Она слышала других людей в камерах, их кашель и плач, и в голове всплывали воспоминания о бесконечных черных лабиринтах страданий, увиденных Лили в штаб-квартире Безопасности.

«Мы ничему не научились, – снова возникла мысль. – Мы все забыли».

Впереди откашлялась Эмили, заставив Келси замереть. Она почувствовала, что другая сторона тела тюремщика опускается, и положила его ноги на землю. За ее спиной что-то металлически звякнуло: Это Эмили бросила связку ключей на тело. Она была очень хладнокровной, эта женщина; этим она напоминала Андали. Секунду спустя Эмили взяла ее за руку, чтобы вернуться туда, откуда они пришли. Келси гадала, что сказал бы Булава, если бы увидел, как она разгуливает по подземельям Дворца в нижнем белье. Она сильно замерзла, и ее зубы за крепко сжатыми губами отбивали дробь. Вспомнилась дрожащая на полу голая девушка из камеры в дальнем конце коридора. Келси необходимо было одеться, и поскорее.

Они повернули в последний раз, и Келси увидела, что это ее коридор. Она посмотрела на руки и поняла, что они измазаны липкими потеками подсыхающей крови. Но в коридоре крови не было.

– Заходите сюда, – шепотом велела Эмили, махнув рукой на дверь камеры. В руках она держала испачканные обрывки платья Келси. – Я принесу вам все для умывания и новую одежду.

– И что потом?

– Все будет выглядеть так, словно он никогда не заходил в вашу камеру. Эмили подняла серебристый ключ от камеры Келси. – Этого у него не должно было быть. Я избавлюсь от него.

Келси помедлила, снова припомнив пугающую деловитость Андали. Эмили начала закрывать дверь, но тут Келси вцепилась в прутья, не давая ей закрыться.

– Кто ты? Ты служишь тирийцам?

– Нет. Я служу Булаве.

Эмили дернула на себя дверь, заперла ее и исчезла в глубине коридора.

– Просыпайся, ты, жалкий пьяница.

Мозг Жавеля пытался пробиться сквозь пьяный туман. Делом это было не быстрым. Ведь приходилось не обращать внимания на целую кучу неприятных ощущений: боль в голове, в спине и тошнотворная пустота в желудке. В Мортмине пиво оказалось намного крепче, чем в Тирлинге. В голове начала складываться картинка: вот он пробует что-то предложенное трактирщиком, вот он бездумно напивается, а затем – пустота. На щеке было мокрое пятно: оказалось, это ниточка слюны.

– Просыпайся, черт тебя дери!

За словами последовала смачная оплеуха, и боль в голове Жавеля вспыхнула с новой силой, практически ослепив его. Он застонал и оттолкнул руку мучителя, но тут его схватили за волосы и вздернули вверх, заставив завизжать от боли. Прямо перед собой он обнаружил Дайера.

– Ты. Тупой. Идиот. – Дайер тряс его в такт каждому слову и шипел, как рассерженная змея. – Мы тут выполняем задание, тайное задание. А я нахожу тебя в кабаке, в стельку пьяного.

В голове у Жавеля была полная каша. Как он оказался в кабаке? Он же не пьет уже много месяцев. Неужели, ему нужно было начать снова именно сейчас?

Воспоминания обрушились на него разом, болезненно четкие. Он попал сюда из-за Элли. Из-за Элли, одетой и раскрашенной как шлюха, ни капли не похожей на себя прежнюю. Он ей был не нужен. Они провели в Демине долгие месяцы, охотясь за призраком. Жавелю хотелось, чтобы Дайер наконец ушел, и он смог бы взять еще пива и продолжить заливать свое горе. Может, тогда пройдет головная боль, грозившая вот-вот расколоть череп.

– В чем проблема, предатель?

– В Элли, – выдавил Жавель. – В моей жене. Она…

– О, Боже мой.

Дайер схватил его за воротник и стащил на пол. Только сейчас Жавель заметил, что провел ночь на стуле у стойки, уткнувшись в нее лицом. Конечно, это был далеко не первый раз, но, видит Бог, он надеялся, что оставил эти дни в прошлом.

– Моя жена… – и замолк на этом. А может ли он теперь называть Элли своей женой? – Она была одета как…

– Шлюха? – вставил Дайер. Он смотрел на Жавеля прямо, без капли сострадания.

– Да, – шепнул Жавель, благодарный, что ему не придется произносить это слово вслух. Но секунду спустя он распахнул глаза, чувствуя, как что-то стекает по лицу. Дайер окатил его водой. Проморгавшись, он наткнулся на равнодушный взгляд трактирщика, и не такое повидавшего на своем веку.

– Давай-ка проясним, Страж Ворот. Ты нашел свою жену в мортийском борделе.

– Да.

– И что потом?

– Она велела оставить ее в покое. Сказала, что счастлива. Сказала… – Жавель сглотнул, потому что последние слова произнести было труднее всего. – Сказала, что я ей не нужен.

– Боже.

Дайер потащил его к двери, по пути кинув на стойку несколько монет. Трактирщик и глазом не моргнул, лишь кивнул и смел деньги в карман одним отточенным движением.

На улице солнечный свет ударил Жавелю в глаза, и в череп словно вбили гвоздь. Он со стоном стиснул голову.

– Заткнись, ты, ничтожество.

Дайер потащил его за собой. Они прошли мимо аптеки, и Жавель с трудом подавил желание плюнуть на дверь.

– Она смеялась, – сказал он Дайеру. Он не знал, почему рассказывает об этом именно Дайеру, Стражу Королевы, который был бы счастлив, если бы Жавеля повесили за измену. Но больше поговорить ему было не с кем. – Она была счастлива.

– И это тебя злит?

– Само собой! – выкрикнул Жавель. – А что, не должно?

Дайер схватил его за шею и швырнул к стене. Больно было так, что Жавелю немедленно захотелось умереть.

– Раз уж ты такой тупица, Страж Ворот, я тебе, пожалуй, объясню. Твою жену увезли в клетке за двести миль от дома. Когда клетки прибыли в Демин, ее раздели донага, обыскали и выставили на помост перед Аукционным кабинетом. И она, возможно, простояла там не один час, и чужие люди обсуждали ее стоимость, а дети скакали вокруг и дразнили ее грязной тирийской шлюхой. Если ее сразу продали в бордель, как написано в аукционных листах, значит, сперва ей пришлось ложиться под мужчин по приказу, а если она отказывалась, ее, скорее всего, били, насиловали и морили голодом. Шесть лет. – Голос Дайера стал резче и грубее. – Шесть долгих лет. И где же все это время был ты? По ночам пропивал в кабаках все, что зарабатывал за день.

– Она все еще моя жена.

Дайер с силой потряс его, стукнув головой об стену.

– Твоя жена делает это, потому что ее вынудили. Тебе никогда не приходило в голову, что притворяясь всем довольной, она просто старается облегчить себе жизнь здесь.

– Довольной! – прорычал Жавель. – Она беременна! У нее будет ребенок от другого!

– Понять не могу, откуда в тебе столько желчи, Страж Ворот. – Дайер отпустил его и добавил с отвращением в голосе. – Твою жену продали в Мортмин, а ты остался на свободе, сам себе хозяин, и ты считаешь, что у тебя есть право, хоть малейшее право, спрашивать у нее, как ей удалось выжить?

– Я люблю ее, – убито пробормотал Жавель. – Она моя жена.

– Кажется, она решила жить дальше.

– А как же я?

– Сделай то же самое. Отпусти ее. – Во взгляде Дайера по-прежнему не было ни капли жалости, но когда он заговорил, голос звучал чуточку мягче. – Королева что-то в тебе увидела, хотя жизнью клянусь, мне этого не разглядеть. Цели у тебя здесь больше нет, но ты все еще можешь быть полезен нам. И ей.

– Элли?

– Королеве, тупица. – Дайер покачал головой. – Капитан едет сюда, и когда он приедет, мы вытащим Королеву из дворцовой тюрьмы или погибнем. Нам нужны еще люди.

– А причем здесь я?

Дайер вытащил запечатанный конверт.

– Это последние распоряжения капитана. Он хочет отправить гонца в Новый Лондон, чтобы прислали еще стражей, но свободных людей у него нет. Ни я, ни Гален тоже не можем уехать.

«Свободных», – горько подумал Жавель.

– Капитан будет здесь через четыре дня. Пополнение нам понадобится не позднее, чем через два дня после этого. Так что нам нужен гонец, способный скакать как ветер. – Дайер изучающе взглянул на него. – Я наблюдал за тобой по пути сюда. Ты неплохо держишься в седле, когда не пьян. Если отправишься в путь завтра рано утром, можешь успеть.

Жавель нахмурился, подсчитывая дни, хотя голова болела нещадно. Ему придется добраться до Нового Лондона не больше, чем за три дня. Немного, но может и хватить.

– Само собой, тебе придется объезжать все кабаки и постоялые дворы.

– А как же Элли?

– Ну, это твой выбор, Страж Ворот. Можешь служить Королеве, а можешь носиться со своими бреднями. Капитан велел мне самому решать, что с тобой делать, так что я вполне могу оставить тебя спиваться в здешних кабаках, если тебя это устраивает. Меня это определенно устроит. – Дайер кинул взгляд через плечо Жавеля и прищурился. – Ладно, мы достаточно уже маячим на этой улице.

Жавель проследил за его взглядом и увидел, что на соседнем перекрестке собирается толпа. Очередной мятеж. Они вспыхивали по всему Демину. Мятежники затевали беспорядки, полиция Демина подавляла их, а наутро вспыхивал новый мятеж. Гален сказал, что город на грани всеобщего бунта.

Дайер пошел в другую сторону, прочь от неприятностей, и Жавель двинулся следом. В его мозгу царил бардак: из-за похмелья, из-за Элли, а теперь еще и из-за того, что какая-то крошечная его часть робко пыталась осмыслить слова Дайера, оценить, как необработанный драгоценный камень.

Когда-то он уже приносил пользу. Прежде чем выпивка поймала его в свои сети, и задолго до того, как явился Арлен Торн со своими ядовитыми посулами, Страж Ворот по имени Жавель, ничем не примечательный, но компетентный, был доволен и своей работой, и своим домом, в котором по вечерам ждала его жена.

Он не вспоминал о Королеве несколько недель, с тех самых пор, как они видели ее на Рю Гранде. Но сейчас он понял – и почувствовал себя дураком из-за того, что не понял раньше – что два Стража Королевы не могли думать ни о чем другом. Королева могла бы повесить его за измену, как Баннакера, или того священника из Арвата, а может даже и разрезать на куски, как Арлена Торна. Но она не стала. Смерть была бы лучшим исходом для Жавеля, но Королева не могла этого знать, и вот теперь он, хоть и жалкий, но живой и свободный, а она томится в мортийской тюрьме. Жавель на секунду задумался, едва увернувшись от экипажа, ехавшего навстречу, и поспешил за Дайером.

– Я отправляюсь завтра.

Дайер остановился, и Жавель, готовый услышать какое-нибудь язвительное замечание, увидел, как Страж Королевы внимательно смотрит на него, возможно, впервые за все время. После некоторой заминки Дайер вытащил запечатанный конверт и отдал его Жавелю.

– Держи его при себе и не показывай никому, пока не доберешься до Нового Лондона. С его помощью ты сможешь пройти мимо Стражей Ворот и попасть в Королевское Крыло. Отдашь его Девину, он был назначен старшим в крыле.

Жавель взял конверт и тут же спрятал его во внутренний карман рубашки. Они снова двинулись в путь, едва увернувшись от брызг грязи от проезжающей повозки. Взгляд Дайера был отстраненным, почти тоскливым, и Жавель понял, что тот думает о Королеве. Жавель тоже будет думать об Элли, и этой ночью, и еще много ночей, и мысли эти, без сомнения, будут нерадостными, но Элли, по крайней мере, больше не была пленницей.

– А вам удастся вытащить ее? – тихо спросил Жавель.

Дайер впечатал кулак в ладонь.

– Я не знаю, Страж Ворот. Но, Боже, если мы провалимся…

Жавель взглянул на Дайера, опасаясь, что увидит закипающую в нем ярость, которой не хватает лишь толчка. Но он увидел кое-что намного хуже.

В глазах Дайера стояли слезы.