– Я в осаде, – заметила Красная Королева. – И каждый день кольцо сжимается.

Они стояли на самом верхнем балконе Дворца, настолько возвышающемся над всеми дворцовыми башнями, что Келси могла повернуться в любую сторону и увидеть город целиком. Демин раскинулся у их ног словно ковер с искусной вышивкой из красного кирпича и серого камня, а за ним раскинулось Кольцо Демина, огромное поле, опоясывающее город. Мортмин был намного зеленее Тирлинга; большую его часть занимали хвойные леса, и даже фермерские поля радовали глаз обильной зеленью, не то, что грязно-серая почва Алмонта, к которой привыкла Келси. Это была чудесная земля, и Келси могла лишь сожалеть о том, что горечь прежних разногласий разделила мортийцев и тирийцев, сделав их врагами. Потеря была невосполнимой.

На западе Келси видела силуэты гор-близнецов Эллир и Уиллингхэм, чьи вершины были почти скрыты в обычной для поздней осени мгле. Оба пика уже укрылись снегом, но внимание Келси привлекли не они, а ущелье между ними: Аргосский перевал. Желание вернуться на родину, снова ощутить под ногами землю Тира, было таким острым, что причиняло ей настоящую боль.

– Моя армия не может остановить этот мятеж, – продолжала Красная Королева, выдернув Келси из ее мыслей. – Посмотри туда.

Проследив за ее взглядом, Келси увидела гигантский столб дыма в северной части города.

– Что это?

– Мой арсенал, – бесцветно промолвила Красная Королева. – Этим мятежникам всегда удается обойти моих солдат. Которых, кстати, не так уж много у меня осталось. С каждым днем все больше солдат дезертируют, чтобы присоединиться к этому тирийскому безумцу.

– Левье?

– Ты знаешь его имя?

– Я о нем слышала, – осторожно призналась Келси.

– Почему этот тириец объявил мне войну?

Келси обернулась к ней и с удивлением поняла, что Красная Королева не шутит.

– Вы вторглись в нашу страну.

– Я вывела войска.

– В этот раз, да. А вот в прошлый раз за вашей армией тянулся след грабежей, насилия и убийств. А если бы тирийцы и смогли забыть это, то за вторжением последовали еще семнадцать незабываемых лет поставок.

Красная Королева с усмешкой покачала головой.

– Народ – это пешки, Глинн. Просто фигурки, которые мы двигаем по доске.

– Вы, наверняка, понимаете, что сами люди о себе так не думают?

Но после секундного молчания Келси задумалась, а правда ли Красная Королева это понимает. Она ведь уже больше века как отстранилась от своего народа. Робкие ростки сочувствия, пробивавшиеся в мыслях Келси, окончательно увяли.

– Люди не считают себя пешками. Вы думаете, те страдания, что причинили им поставки – разрушенные семьи, разбитые жизни, дети, оторванные от родителей – можно просто забыть?

– Можно.

– Нет, – твердо возразила Келси. – Нельзя.

– Людей продавали в рабство во все времена.

– От этого оно лучше не становится. Только хуже. Нам давно пора хоть чему-нибудь научиться.

Красная Королева внимательно посмотрела на Келси, и в ее взгляде той почудился отголосок тоски.

– Кто тебя вырастил, Глинн?

– Хорошие мужчина и женщина. – У Келси перехватило горло, как обычно бывало при мысли о Барти и Карлин. Она засомневалась, стоит ли называть их имена, но затем поняла, что нет смысла хранить эту тайну. Никто больше не сможет причинить им вреда. – Бартоломей и Карлин Глинн.

– Наставница Элиссы. Мне следовало догадаться.

– Почему?

– Строгая мораль. Излишне строгая, по меркам Элиссы; леди Глинн попала в немилость задолго до твоего рождения.

Красная Королева покачала головой.

– Как бы то ни было, я тебе завидую.

– Правда?

– Конечно. Тебя научили верить. Во множество вещей.

– А вы ни во что не верите?

– Я верю в себя.

Келси снова повернулась к перилам. Далеко внизу из ворот Дворца текла темная река: это солдаты направлялись в огненный ад на севере Демина. Неужели этот пожар на самом деле работа Ловкача? Что ему может быть нужно в таком месте?

Никто не связал смерть тюремщика с Келси. Когда его нашли, подземелья взволновались, по коридору Келси то и дело кто-то пробегал, но ее ни о чем не спрашивали. Штрасса определенно здесь недолюбливали; слишком уж быстро утих шум, вызванный его убийством. Скоро жизнь в подземельях вернулась в свою колею, и Келси снова и снова рассматривала странный камень, пытаясь понять, что произошло. Ее невидимый сосед, оружейный конструктор, снова погрузился в молчание.

– Зачем вы меня сюда привели? – спросила она Красную Королеву.

– Потому что мы потеряли связь с Ситэ-Марше. Последние три посланника, которых я отправляла по Холодной дороге, не вернулись. – Теперь Красная Королева впилась в Келси жадным взглядом. – Какие новости, Глинн? Что ты знаешь о нем теперь?

– Не так много, как вам бы хотелось.

– А почему?

– Я не могу поторопить прошлое. Пока в моих видениях он лишь мальчишка.

– И какой он?

– Жестокий, – ответила Келси, в эту самую секунду вспоминая Кэти, замершую от страха в промышленном районе Города посреди ночи. – Злобный.

– Что еще?

– Я не совсем поняла. – Келси прикрыла глаза, думая о городском кладбище и разрытых могилах. Кэти еще не сложила два и два, но ведь Кэти и не знала своего лучшего друга так же хорошо, как знала его Келси. – У него есть интерес.

– К чему?

– К оккультным наукам. Думаю, он хочет научиться оживлять мертвых.

– Ну, нынешний уже умеет, – с горечью заметила Красная Королева, махнув рукой на северо-восток. – С каждой новой группой беженцев появляются все более жуткие истории. Этих детей не берут мечи. Их можно убить лишь магией.

– А что вам о нем известно?

– Он пьет кровь, – бесстрастно сказала Красная Королева.

Келси удивленно моргнула, но не сказала ни слова.

– Раньше я давала ему детей из поставок в обмен на помощь. И ни один из них не вернулся.

– Как вы с ним познакомились?

– Я пряталась.

– От матери?

Келси тогда кое-что все же успела прочитать в мыслях собеседницы. За всем этим крылось чудовищное предательство, но в чем оно заключалось, было неясно.

– Да. И от кадарцев тоже. – Красная Королева потрясла головой, словно избавляясь от назойливых мыслей. – А темное существо дало мне приют, спасло от голода и холода в Фэрвитче.

– Зачем ему это было нужно?

– Он думал, что я смогу освободить его. – Красная Королева мрачно усмехнулась. – Но я не смогла, Глинн. Смогла ты.

– Я сделала то, что должна была, чтобы спасти свое королевство.

– Временное спасение, в лучшем случае, Глинн.

– Зачем вы на самом деле меня сюда привели? Позлорадствовать?

– Нет, – ответила Красная Королева, внезапно подавленным голосом. – Я просто хотела поговорить с кем-нибудь.

– В вашем распоряжении целое королевство.

– Я не могу им доверять.

– И мне тоже.

– Но ты не двулична, Глинн. Весь этот дворец, все эти люди ждут малейшей возможности, чтобы наброситься и растерзать меня.

– Люди всегда что-то замышляли против вас. Такова судьба любого диктатора.

– Меня это не волнует. Я просто не терплю лицемерия. Ты можешь ненавидеть меня, Глинн, но ты не скрываешь своей ненависти. А эти люди, они улыбаются, но за улыбками…

Голос женщины охрип, а руки сжали перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Тирийская легенда гласила, что Красная Королева родилась без сердца, но это было очень далеко от правды. То, что сейчас наблюдала Келси, было лишь первыми трещинками на многолетней броне ее самоконтроля. Келси внезапно захотела положить руку на плечо собеседнице, но тут же удивилась своим мыслям. Они с этой женщиной не друзья.

Келси кивнула, признавая правоту этого утверждения. Благодаря сапфирам она получила незабываемый опыт сопереживания. Невозможно было ненавидеть ту, с чьей историей жизни успела познакомиться: мать, красивая и жестокая, отвергавшая Эвелин Рэйли годами… до тех пор, пока ей не понадобилась дочь на продажу. И тогда девочку швырнули в водоворот интриг. Конечно, Красная Королева и сама приняла немало ужасных решений, но ей с самого рождения достались плохие карты.

«Ты сама приняла уже не одно ужасное решение, – мрачно шепнул в голове голос Карлин. – Кто ты такая, чтобы судить?»

Келси прикрыла глаза, не в силах выдержать поток образов: кричащая толпа на площади Нового Лондона, лица людей так искажены ненавистью, что похожи на морды чудовищ; Роу Финн, с улыбкой замерший у камина; лицо Арлена Торна, залитое кровью из многочисленных порезов, застывшее в предсмертной агонии; и, самое последнее, рука Келси, сжимающая нож в красных от крови пальцах.

– А кто вырастил вас? – внезапно спросила она, открыв глаза в надежде, что эти образы исчезнут.

– А ты не знаешь? – удивилась Красная Королева.

– Я не все видела, – призналась Келси.

– У меня была няня, Райт. Она была очень умной, но ужасно меня пугала. Ей казалось, что ее работа заключается в том, чтобы объяснить, насколько жестока будет ко мне жизнь.

«Как Карлин», – удивленно подумала Келси. Она видела эту женщину в обрывках воспоминаний Красной Королевы; у нее были длинные темные волосы, а не белые, как у Карлин, но и сходство присутствовало. У обеих женщин был острый, ястребиный взгляд.

– Моя мать с радостью оставила меня на попечение Райт. Элейн занимала все ее время.

– А кто был ваш отец?

– Я не знаю. – Красная Королева внимательно посмотрела на Келси. – Я не хотела знать. Ты хочешь узнать о своем?

Келси хотела сказать «да», затем «нет». Ей хотелось узнать, но, скорее всего, в ней говорило обычное любопытство. Ответ ей вряд ли бы понравился, иначе Булава бы ей сразу сказал.

– Забудь, Глинн. Я не собиралась столько всего тебе рассказывать, просто мне давно уже не с кем поговорить. С тех пор, как не стало Лириан.

– Вашей провидицы. Она и правда была настолько сильной, как о ней говорили?

– Даже сильнее. Мы были друзьями, по крайней мере, я так думала. – Красная Королева нахмурилась. – С такими женщинами никогда ничего нельзя знать наверняка, что подводит меня к следующему вопросу. Я получила интересное предложение от вашего святоши.

– От Его Святейшества? Если имеете дело с этим человеком, будьте готовы к любой подлости.

Красная Королева улыбнулась, но глаза ее остались холодными.

– Думаю, что твое королевство в серьезной беде, Глинн. Святоша просил у меня наемников, целый легион моих солдат.

Внутри у Келси все перевернулось. Ей нужно было предупредить их всех, предупредить Булаву… но она никого не могла предупредить.

– С какой целью?

– Кто знает? Но его ненависть к тебе очевидна.

– Вы дадите ему солдат? – спросила Келси онемевшими губами.

– Возможно. Это зависит от того, насколько выгодна для меня будет наша сделка.

– Что за сделка?

– Он сказал мне, что у тебя, Королева Глинн, есть собственная провидица.

Келси удивленно раскрыла рот. Кто проговорился? Она резко отвернулась, уставившись на дальний край балкона, но было уже слишком поздно.

– Это правда! – В голосе Красной Королевы слышалось неподдельное изумление. – Да еще и ребенок?

В этот момент что-то в Келси надломилось. Прежде, чем поняла, что делает, она пересекла балкон, схватила Красную Королеву за рукава платья и оторвала от земли, гадая, хватит ли ей сил перекинуть тело противницы через перила.

«Королева Пик!» — вопил ее разум, но этот вопль был чем-то далеким, неважным.

– Даже не думай об этом, – рыкнула она. – Даже не пытайся тронуть их.

– Будь осторожна, Глинн. Подумай, что ты делаешь.

Келси замерла. Воздух вокруг нее стал плотным, наполнился электричеством, кожу неприятно стянуло. Внезапно стало тяжело дышать. Горло перехватило.

– Поставь меня, Глинн. – Красная Королева похлопала Келси по щеке, как расшалившегося ребенка. – Поставь меня, или тебя ждет смерть от удушья.

Спустя секунду, Келси выпустила из рук алый бархат и опустила противницу на землю. Она не могла дышать еще секунд десять – легкая, победная улыбка, изогнувшая губы Красной Королевы, говорила о том, что сделано это намеренно – а затем давление на горло ослабло. Келси глубоко вдохнула, закашлявшись, когда легкие до отказа наполнились воздухом.

– Ты отчаянная, в этом тебе не откажешь. – Красная Королева оглядела свое платье, на обоих рукавах которого теперь зияли прорехи. – Однажды я высекла фрейлину за испорченное платье.

– Я не одна из ваших слуг. – Келси облокотилась на перила, пытаясь восстановить дыхание. Столб дыма, поднимающийся над горящим арсеналом, расплывался, в глазах у нее двоилось. Головная боль молоточками застучала в висках.

– Ты слишком быстро раскрыла свои карты, – заявила Красная Королева, устроившись неподалеку. – Вряд ли я сейчас смогла бы отправить солдат в Тирлинг. Просто хотела убедиться, что сведения верны. Твоя камеристка и ее младшая дочь! Я всегда подозревала, что пророческий дар наследуется, но у меня никогда прежде не было возможности изучить его.

– Удачи в поиске. Эта провидица скорее убьет своего ребенка сама, чем отдаст вам.

– У тебя есть заботы поважнее, Глинн. Бенин говорит, Святой отец двуличен. Он так же напрямую обратился к моим офицерам у меня за спиной.

– Вашей армии нужна провидица?

– Моей армии нужна добыча. Но провидицу, настоящую провидицу, можно продать за хорошие деньги, настолько хорошие, что хватит на весь легион. Я больше… – Голос Красной Королевы дрогнул, и Келси поняла, что той нелегко даются эти слова. – Я больше не контролирую свою армию, по крайней мере, полностью.

– Вот невезение.

– Смейся, если хочешь, Глинн, но, если мои солдаты пойдут вразнос, проблемы будут и у тебя тоже.

Келси вздрогнула, вспомнив о Цитадели, оставшейся почти без охраны теперь, когда большая часть ее армии полегла в Алмонте. У генерала Холла в распоряжении не более ста человек, не сравнить с легионом мортийцев. Она-то думала, что выторговала три года мира для своего королевства, но теперь сомневалась, удалось ли ей добиться хоть чего-нибудь. Если бы она только могла с ними связаться! Что-то забрезжило на границе сознания, но тут же пропало.

– Ты ничего полезного не можешь мне сказать об этой твари, Сироте?

Келси покачала головой.

– Пока нет.

– Эмили! – позвала Красная Королева, и фрейлина тут же появилась на ступеньках, выходящих в центр балкона. Она кинула короткий взгляд на Келси и тут же отвернулась, и Келси тоже сделала вид, что не узнает ее. С тех самых пор, как они избавились от трупа тюремщика, Эмили отказывалась отвечать на любые вопросы.

– На сегодня я с ней закончила. Веди ее вниз.

Сказано это было небрежно, но тон подвел. Оглянувшись на Красную Королеву со ступенек, Келси снова разглядела в ней женщину, доведенную до отчаянья. Она сама частенько говорила таким тоном в те последние, проклятые недели в Цитадели.

Она не стала пытаться заговорить с Эмили во время спуска в подземелья. Слишком много людей было в коридорах, слишком велика вероятность, что их подслушают. «Перед самой датой», – сказала Эмили, и только сейчас Келси позволила себе мысль о готовящемся побеге. Она ждала его и боялась; ведь если Святой отец готовит нападение на Цитадель, у Булавы есть проблемы поважнее. Келси ужасно хотела передать с Эмили сообщение, предупредить Булаву, предупредить Андали, которой нужно знать, что они с дочерью в опасности. И, кстати, откуда Святой отец вообще узнал об Андали? Неужели в Королевском крыле завелся очередной предатель?

«Я должна выбраться отсюда, – подумала Келси. – Неважно, какой ценой. Мое королевство совершенно беззащитно».

Когда они проходили мимо камеры ее соседа, Келси удалось разглядеть, что он там, сидит за своим столом, полностью погруженный в работу, и свечи освещают замершее в дюйме от чертежа лицо. Она увидела лишь его профиль, но и так стало понятно, что он намного моложе, чем она представляла. Он, правда, был лыс, но при более пристальном взгляде было заметно, что ему просто бреют голову. Келси очень хотелось рассмотреть его получше, но когда они проходили мимо, мужчина не обратил внимания ни на нее, ни на Эмили.

Когда Эмили закрыла дверь ее камеры, Келси схватила ее за руку и потянула поближе, собираясь рассказать об Андали и попросить передать сообщение Булаве. Но Эмили вырвалась, приложила палец к губам и ушла. Келси захотелось кричать от разочарования. Когда свет факела Эмили скрылся из виду, Келси зажгла свечу и аккуратно поставила ее на пол у решетки. Это была напрасная трата воска, но мысли о Булаве, Пэне, Андали, обо всех тех, кто беспечно жил в Цитадели, даже не подозревая, что над ними нависла смертельная опасность… эти мысли убивали ее, и сидеть в темноте было просто невыносимо.

«Пьет кровь».

Если Красная Королева говорила правду – а хоть Келси и не доверяла ей, но поверила отчаянию в ее голосе – тогда Келси выпустила на свободу настоящий кошмар. Ей показалось, что руки стали липкими от крови.

– Я уже убивала раньше, – прошептала она, вспомнив почему-то не Торна или тюремщика, а Мерна. Его убийство было проявлением милосердия… по крайней мере, так ей тогда казалось. Тишина камеры давила на нее, и мгновение спустя она уже опустилась на колени перед решеткой, стиснув прутья.

– Эй, там! Рисовальщик!

В соседней камере царило молчание.

– Вы давно там?

Снова молчание. Как заставить его говорить? Келси немного подумала и решилась:

– Я видела ваши пушки на поле битвы. Невероятное оружие.

– Вы видели, как они стреляют? – спросил он.

Келси нахмурилась, собираясь солгать, но затем сказала:

– Нет. Их не стали использовать против нас.

Мужчина невесело рассмеялся.

– Потому что не могли. Им так и не удалось заставить их стрелять. С моим орудием все было в порядке, а вот химику Красной Королевы, работавшему над рецептом пороха, не удалось добиться результата.

Келси оперлась спиной на решетку. Сколько же времени они потратили на эти пушки, пытаясь вывести их из строя; ей хотелось ударить себя.

– Вас провели, – сказал мужчина и добавил после долгого молчания: – А что, тирийская армия действительно была уничтожена?

– Да.

– А генерал?

– Бермонда убили, – ответила Келси. Умом она понимала, что должна оплакивать человека, посвятившего службе всю жизнь, но у нее не получалось; Бермонд был реакционером, и часто мешал ей. – Его помощник сейчас командует остатками моей армии. Но их недостаточно даже для формирования сил городской полиции.

– Какое несчастье. Потребуется не одно поколение, чтобы восстановить армию из ничего.

– У нас только три года.

«А может и меньше», – прозвучало у нее в голове. При мысли о Святом отце во главе вооруженного легиона внутри Келси вспыхнуло пламя. Даже если Святой отец потерпит неудачу, остается еще Роу Финн со своими монстрами, идущий следом.

– Три года, да? – Ее сосед хмыкнул. – Удачи.

– Как вы здесь оказались? – спросила Келси просто чтобы поддержать разговор. Ей не хотелось сидеть одной в темноте. – Вы же попали в рабство, да?

– Да.

– Мне говорили, что Красная Королева обращается с ценными рабами, как со свободными людьми. А вы одаренный инженер. Почему же вас заперли в подземельях?

Мужчина надолго замолк. Сердце Келси упало, и она снова вцепилась в прутья решетки, чувствуя, как впивается в колени шероховатый камень пола.

– Пожалуйста, поговорите со мной. Я сойду с ума в тишине.

– Полагаю, просьба королевы – это не пустяк. Даже королевы в заточении.

Ножки стула проскрежетали по полу, когда мужчина поднялся из-за стола, и до Келси донесся шорох бумаги.

– Это все не так уж важно. Раз в неделю мою камеру обыскивают, чтобы убедиться, что я не придумал ничего чересчур впечатляющего. Но когда меня швырнули в тюрьму, все мои записи и чертежи просто сгребли в кучу и доставили сюда. До сих пор она не попадалась им на глаза, но именно из-за нее я здесь. Взгляните.

Секунду спустя скомканный лист бумаги упал перед решеткой камеры Келси. Она протянула руку и схватила его, затем расправила и разгладила на полу. Бумажка напоминала рекламу, но поднеся свечу ближе, Келси поняла, что это политическая листовка, написанная красивым почерком сразу и по-мортийски, и по-тирийски.

– Так вы были мятежником, – прошептала Келси.

Довольно умно придумано, с этой листовкой. Написана простым, грубоватым языком, но Келси полагала, ее текст нашел отклик во многих сердцах.

– Я не был мятежником, – возразил ее сосед. – Я просто изготовлял для них такие листовки время от времени, чтобы заработать пару монет на собственные нужды. – Его слова были пронизаны самоиронией. – Это был замечательный способ бунтовать, не подвергая себя настоящей опасности.

– И все же вы здесь, – рассеянно заметила Келси, все еще изучая листовку. Бумага была обычной, хоть и отличного качества, вроде той, которую Арлисс использовал для ее Билля о Регентстве. Но какая-то странность в тексте цепляла ее взгляд. Келси поднесла свечу как можно ближе, и прищурившись, стала изучать отдельные буквы. Две и в словах Люди Мортмина казались одинаковыми, абсолютно одного размера, без единого отличия. Даже яркость черных чернил была той же самой. Взгляд Келси метался от слова к слову, от буквы к букве, в поисках отличий или описок…

– Великий Боже, – выдохнула она.

Листовка не была рукописной, она была напечатана.

Ивен не мог даже вообразить, что Тирлинг такой огромный.

Он вырос в Новом Лондоне и ни разу за всю жизнь не покидал этот город. В его понятии королевством была вся земля от реки Кадделл и до самого горизонта. Но вот отряд Королевской Стражи достиг дельты Кадделла, а земля все не кончалась. Затем и Крита из реки превратилась в луга, а вдалеке показались горы, которых Ивен никогда прежде не видел, и которые теперь становились все ближе. Спасение Королевы было ужасно важным делом, и Ивен понимал это. Но ему все равно казалось, что его ждет невероятное приключение.

Они разбили лагерь в ложбинке между двух высоких холмов. Булава отправил Ивена охранять лагерь с запада, на случай если кто-то попытается приблизиться. По пути они встретили несколько больших групп людей, и от Корина Ивен узнал, что это беженцы, возвращающиеся домой из города. Если бы он заметил приближающихся к лагерю людей, то должен был прогнать их прочь, потому что никто не должен был знать, что Булава покинул Новый Лондон. Ивен относился к своим обязанностям дозорного очень ответственно, и все равно жалел, что не хватает времени на рисование. Карандаши и бумагу он вез с собой в седельных сумках. Ему и в голову не приходило, какой огромный мир раскинулся между этими холмами.

Булава сейчас был в центре лагеря, держал совет с генералом Холлом и посланцем из Мортмина. Ивен не принимал участия в совете, но его это ничуть не огорчало. Он не знал, зачем вообще Булава взял его в это путешествие, но был рад этому; дорога спасала его от мыслей об отце. Два месяца назад папа умер, и ранним утром Ивену с тремя братьями пришлось опустить его тело в могилу. Ивен старался не вспоминать об этом дне, но тот часто вставал перед его глазами. Он тогда плакал, но тут не было ничего страшного; Питер тоже плакал. Просто Ивену не нравилась мысль о том, что отец лежит в ящике из светлого дуба, и только тонкие деревянные стенки отделяют его от подземной темноты.

– Ивен!

Он обернулся и увидел, как волшебник Брэдшоу взбирается к нему на холм.

– Нам велели спуститься.

Ивен кивнул, схватив свой плащ и фляжку. Брэдшоу подождал его, и они отправились в лагерь вместе. Ивену нравился Брэдшоу; он мог заставить вещи появляться и исчезать и всегда угадывал, что у Ивена в карманах. А еще Брэдшоу был терпеливым и с готовностью объяснял Ивену то, что тот не мог понять.

– Ты был на совете? – спросил Ивен.

– Нет. Меня послали за оленем на ужин. Похоже, они верят в то, что я и с животными разговариваю.

– А это правда? – спросил Ивен, думая, как бы это было здорово.

– Нет.

Ивену показалось, что его одернули, и больше он ничего не стал спрашивать.

В лагере царила суета. К двенадцати Королевским Стражам присоединились сначала восемь солдат, прибывших с генералом Холлом, а затем еще несколько человек, сопровождавших человека из Мортмина. Элстон и Кибб жарили оленя, и в воздухе плыл густой аромат жареного мяса. Остальные кружили около костра, как стая голодных волков. Пока они с Брэдшоу шли по лагерю, до Ивена долетали обрывки разговоров: о Королеве, о мортийском мятеже, и что-то о сиротах. Ивен не знал, что в Страже есть сироты, хотя теперь, когда папы не стало, он сам, похоже, стал сиротой. В другой день он бы спросил об этом Брэдшоу, но сейчас решил, что лучше помолчать.

– Вы двое! – рявкнул Булава. – Сюда!

Ивен и Брэдшоу вошли за ним в палатку посреди лагеря. Внутри стоял раскладной столик, заваленный картами и окруженный стульями, оставшимися после недавнего совета. Когда Булава уселся, Ивен заметил, что у него вокруг глаз темные круги.

Обычно Ивен не посмел бы даже гадать, о чем думает Булава, но на этот раз он, похоже, знал. В ночь отъезда из Нового Лондона они так гнали лошадей, что Булава лишь на рассвете заметил пропажу Айсы. Вся Стража плохо приняла эту новость, но хуже всех – Веннер, который впал, как говаривал па, в буйство, ругался и вышвыривал вещи из своих седельных сумок. Булава не сказал ни слова, но его молчание пугало Ивена сильнее любой ругани. Он боялся, что Булава станет винить его или Брэдшоу; в конце концов, именно они видели Айсу последними. Но никто не стал их ругать, и постепенно Ивен понял, что его ни в чем не винят.

– Нам нужно торопиться, – сказал Булава. – Садитесь!

Они сели.

– Левье подтверждает, что Королева по-прежнему в подземельях Дворца. Но мы не можем попасть в Мортмин через Аргосский перевал. Генерал Холл сообщил, что легион мортийцев остался охранять восточный конец перевала. С этого момента они собираются контролировать движение по нему. Поэтому мы двинемся прямо на восток, через приграничные холмы.

Ивен не понимал, о чем идет речь, но все равно кивал, глядя на Брэдшоу.

– Вы двое с нами не едете.

Брэдшоу со злостью втянул в себя воздух, а Ивен просто ждал продолжения. Он надеялся, что домой его не отправят, потому что это путешествие ему нравилось. В Цитадели его преследовали мысли о папе, который проработал в темнице всю свою жизнь.

Булава помрачнел.

– Младшей дочери Андали всего три года, и я не привык строить планы на основе детских снов. Однако, нельзя не признать, что Гли часто бывает права.

– У нее на самом деле дар, – отважился вступить Брэдшоу.

– В том-то и проблема. Левье говорит, что Королева в темнице Дворца; он сам ее там видел, и я верю его словам. Гли говорит, что Королева в Джин Рич, и Андали подтверждает ее правоту. Так что же мне делать?

– А где находится Джин Рич, сир? – спросил Брэдшоу.

– Это крошечная деревушка в южном Алмонте, к северу от Пустынных Земель, перевалочный пункт для тех идиотов, кто решается пересечь пустыню напрямую и попасть в Кадар, не заплатив пошлины Королю. Там вряд ли живет больше двух сотен душ, и я понятия не имею, что может там делать Королева, но все же…

Булава умолк.

– Вам нужно прикрыть тылы, – подсказал Брэдшоу.

– Да. Как бы странно это не звучало, но я хочу, чтобы вы двое отправились в Джин Рич и просто держали ушки на макушке. Ищите все необычное. – Булава залез в свою седельную сумку и швырнул Брэдшоу мешочек с монетами. – Этого вам должно с лихвой хватить недели на три. Если за это время ничего не случится, и вы ничего не увидите, возвращайтесь домой.

– А если увидим?

– Тогда решайте по ситуации. Главное для нас – Королева. Если мы ее вытащим, то поскачем прямо в Цитадель, и у нас не будет времени искать вас на границе Пустынных земель. Если что-то случится, отправьте весточку в этот лагерь. Несколько Стражей и большая часть людей Холла останутся здесь.

Ивену совсем не понравилось новое задание. Похоже, им вдвоем придется ехать в какую-то деревушку в пустыне. Пусть у Брэдшоу есть магия, но ни один из них не владеет мечом.

– Выезжаете сегодня, тихо, после ужина. Поедете вдоль оросительных каналов, идущих от Криты. Один хороший ночной перегон и пара часов сверх, строго на юг, и вы увидите Джин Рич.

– Как мы узнаем, что мы на месте? – спросил Ивен.

– Думаю, спросите. Брэдшоу за главного.

Брэдшоу не сумел скрыть удивления, как и Ивен. Айса говорила Ивену, что Булава не любит магию, хотя Ивен и не мог понять почему. Мир определенно был лучше из-за того, что в нем происходили необычные вещи.

– Я поверю тебе, фокусник, хоть и не доверяю вашему племени.

Брэдшоу пожал плечами.

– Королева здорово помогла мне, капитан. Я отплачу ей тем же, если смогу.

– Свободны.

Двое мужчин выбрались из палатки. Ивену казалось, что Брэдшоу был так же удивлен, как и он сам. Брэдшоу мог делать много удивительных вещей; может, поэтому Булава его и выбрал. Но немного подумав, Ивен пришел к выводу, что по мнению Булавы с ними ничего не может случиться.

– Собирайся, – велел Брэдшоу. – Я позабочусь о воде и провизии.

Ивен кивнул и отправился искать свою лошадь. Шум у костра ясно говорил о том, что олень уже готов, но у Ивена внезапно пропал аппетит. Он приходил в ужас при одной мысли о Мортмине, королевстве зла, о котором всегда рассказывал папа в своих сказках, но в то же время, он гордился тем, что его выбрали для этой миссии. Он знал, что недостаточно умен, чтобы стать Королевским Стражем, и должен был сложить полномочия и отправиться на охоту за ведьмой, Бренной. Это было бы стоящее дело. А их задание казалось ненастоящим.

Подойдя к лошадям, он увидел одинокую фигуру: Пэн сидел на одном из камней, ограждающих загон, и смотрел на восток. Много раз Ивен слышал среди Стражей разговоры о том, что Пэн был любимчиком Королевы, и даже он заметил, что Пэн стал сам не свой с тех пор, как Королева ушла. Ивен подумал, что Пена лучше не трогать, поэтому он просто нашел в куче амуниции свое седло и сумки, а затем понес их к лошади. Ивен был не очень хорошим наездником; он учился ездить на лошади вместе со своими братьями, но ему никогда это не давалось так хорошо, как Питеру и Артуру. Брэдшоу тоже был не особенно хорош в этом, и они вдвоем частенько отставали от отряда, стараясь нагнать его, когда остальные делали привал. А теперь их отправляли прочь, в какое-то место, о котором Ивен прежде никогда не слышал. Его конь, Вэн, смотрел на него так, словно все понимал, и Ивен погладил его по холке. Отправляться в Мортмин самому – это одно, но тащить туда животное – это совсем другое; по крайней мере теперь Вэну не грозит опасность.

Когда он пристраивал седельные сумки на спину коня, его серый плащ Стража выпал на землю. Им нельзя было надевать эти плащи во время путешествия, но Ивен все равно взял его с собой. Для него этот плащ был самой большой ценностью, хоть Ивен и понимал, что он ему никогда по-настоящему не принадлежал. Он подошел к лошади Булавы, свернул плащ и накинул его на седло.

– Ивен.

Пен кивком подозвал его. Ивен, прощаясь, погладил плащ и направился к Пэну. Когда он подошел, то заметил, что глаза у Пэна были красные, словно тот плакал.

– Ты едешь в Джин Рич.

Ивен кивнул.

– Я не думаю, что ты там что-то найдешь, впрочем, как и капитан… Но если вдруг… – Пэн надолго замолк. – Если найдешь, помни, ты теперь Страж Королевы. Настоящий Страж Королевы, понимаешь? Ты должен защищать Королеву любой ценой.

Ивен был настолько сбит с толку, что мог лишь кивать, и Пэн похлопал его по плечу.

– Нарисуй мне пару картинок, пока ты там сидишь. Когда мы все вернемся в Цитадель, дружно соберемся и посмотрим твои альбомы.

Ивен улыбнулся. Пэн был первым, кто дал его стопке картинок имя.

– Удачи тебе, Ивен.

– И тебе, – ответил Ивен. Когда Пэн пошел прочь, Ивен все еще пытался разгадать его слова. Королевские Стражи должны были не щадить жизни ради безопасности Королевы, и это было понятно. Но Пэн, похоже, говорил о чем-то другом.

Брэдшоу уже шел к лошадям с тяжелым мешком на плече. Ивен ждал его, по-прежнему обдумывая слова Пэна. Для всего этого было подходящее слово… оно мелькало на самом краю сознания, пока ему наконец не удалось его поймать. Жертва. Вот что это было. Для Пэна быть Королевским Стражем означало чем-то пожертвовать, и судя по его виду, это причиняло ему ужасную боль. Ивен еще мгновение колебался, а затем, сам не зная почему, схватил свой серый плащ Стража с седла Булавы и затолкал себе в седельную сумку.

Жавеля разбудили крики.

Голос был женским, и на секунду он смутился, пока не вспомнил, где находится – в Цитадели. Он гнал во весь опор три дня подряд, останавливаясь лишь для того, чтобы напоить коня, и в тот момент, когда отдавал письмо Булавы Дэвину, ему было плевать, поверит тот или нет; он был счастлив, что эта сумасшедшая гонка была позади.

Теперь кричал мужчина. Жавель сел на кровати, провел ладонью по лицу, и обнаружил четырехдневную щетину. Похоже спал он довольно долго. За дверью разгорался спор, неразборчивый, но яростный, и Жавель со вздохом потянулся за сапогами.

Выйдя в коридор, он увидел, что там полным-полно Королевских Стражей. Старший, Дэвин, спорил с высокой темноволосой женщиной прямо напротив двери Жавеля. Жавель женщину не узнал, но обратил внимание, как старательно стражи отводят от нее взгляд, предпочитая смотреть в пол, в потолок или еще куда-нибудь.

– Говорю тебе, они идут! – кричала на Дэвина женщина.

– Успокойся, Андали. Ты перебудишь все крыло.

– Отлично! Нам нужно выбираться отсюда, сейчас же!

Дэвин кинул взгляд на окружающих его стражей и стал медленно наливаться краской.

– Ты мне приказываешь?

– Да, тугодум! Буди людей!

Голос эхом разнесся по коридору. Справа от Жавеля, чуть дальше по коридору в одной из дверей возникла новая фигура, и вот ее-то Жавель узнал: это был Арлисс, один из крупнейших букмекеров и торговцев в Новом Лондоне. Если кому-то случалось выпивать в Кишке – а Жавелю случалось и частенько – вряд ли он мог хоть раз не наткнуться на вездесущую гномью фигуру Арлисса, мечущегося между трактирами и кабаками, проворачивающего сделки и гребущего деньги лопатой.

– Лучше бы вам иметь серьезную причину для криков, – прорычал Арлисс. – Я пытаюсь устроить около ста тысяч людей, которые пока не готовы вернуться домой. Один вопрос питания способен довести до нервного срыва.

Женщина, Андали, сказала:

– Мы должны уйти. Сейчас же. Немедленно.

– Куда?

– Куда угодно, – отрезала она.

– Ей просто приснился кошмар, – вступил Дэвин. – Я все решу, сэр. Не беспокойтесь.

Но голос Дэвина становился все тише, и он, как и все, не решался взглянуть на Андали. Даже Жавель ощутил странную ауру вокруг нее, и заметил, что ее взгляд был таким рассеянным, словно она смотрела сквозь этот мир. Королевские Стражи беспокойно зашевелились, переводя взгляды с Дэвина на Арлисса.

– Андали? – уточнил Арлисс.

– Люди Святого отца идут сюда, сейчас. Нам нужно уходить отсюда.

– Я предупреждал тебя, Андали. – Дэвин понизил голос, потому что по всему коридору начали открываться двери. – Вернись к своим детям.

– Нет, – холодно заявила Андали. – Булава поставил тебя главным над Стражей, но не надо мной.

– И как, по-твоему, Святой отец сможет войти в Цитадель? У него нет солдат!

– Есть. Мортийцы.

– Мортийцы ушли!

– Нет.

– Она права! – вступил молодой Страж. Жавель смутно помнил его еще по той долгой, похожей на сон поездке назад с Аргосского перевала. Ему не могло быть больше двадцати. За спиной у него висел лук. – Андали всегда права! Нам нужно уходить отсюда!

– Заткнись, Веллмер! – отрезал Дэвин.

В этот самый момент громоподобный удар сотряс пол под их ногами. Жавель вскрикнул, и не он один.

– Таран, – пробормотал Арлисс. – Слишком поздно.

Дэвин схватил одного из Стражей.

– Узнай, что там случилось.

Страж исчез. Жавель смотрел, как он уходит и представлял, что может происходить внизу; Стражи пытаются запереть ворота на засов и поднять мост. Они знали, как отразить нападение захватчиков; это было частью основного обучения Стражей Ворот. Но если на мосту слишком много людей, его не поднять, а ворота, хоть они и железные, не устоят долго против стального тарана. Да и ров был недостаточно глубок, чтобы стать серьезным препятствием. Если Стражами Ворот по-прежнему командует Вил, он наверняка уже там, спокойный и собранный как всегда, направляет людей, которые замуровывают ворота и стараются поднять мост. Но если захватчиков много, каждый страж на воротах понимает, что это – лишь временные меры.

Арлисс повернулся к Дэвину.

– Как насчет тайного пути Булавы? В тоннелях?

– Я его не знаю, – пристыженно сознался Дэвин. – Он мне никогда не показывал.

– Андали?

Она покачала головой. Очередной удар сотряс стены, и Жавель моргнул, когда с потолка прямо в глаза посыпалась каменная крошка.

– Неужели мортийцы опять вторглись в Тир? – требовательно спросил Дэвин. – Почему мы об этом не знали?

– Это не вторжение, – ответила Андали. – Это все Арват.

Жавель почувствовал, как его тянут за штанину, и посмотрел вниз, обнаружив, что на него смотрит какая-то девчушка. Она была совсем крошкой, не старше трех лет, но ее глаза были совсем взрослые. Жавель постарался не обращать на нее внимания, но она продолжала тянуть за штанину с решимостью на лице, и в итоге он наклонился и спросил: – Чего тебе, дитя?

– Страж Ворот, – прошептала девчушка, и голос ее тоже не сочетался с возрастом; тон был насмешливый, и отчасти знакомый.

– Да?

– Ты все еще можешь быть полезен.

Жавель отшатнулся, но девочка уже отпустила его штанину. Она поковыляла к той женщине, Андали, и взобралась к ней на руки. Они посмотрели друг на друга, словно беседуя без слов, и по спине Жавеля прошла холодная дрожь. В последние дни он так торопился, что и думать забыл о выпивке, но сейчас, казалось, отдал бы все на свете за стакан виски. Или за десять.

Ритмичное бряцанье эхом разносилось под их ногами, и Арлисс покачал головой.

– Ворота не смогут держаться вечно. Нам придется закрыться в этом крыле.

Андали кивнула.

– Нам нужна мебель. И потяжелее.

Вспомнив о тяжелом шкафе, стоящем в его комнате, Жавель бросился туда. Но замер в дверях, пораженный жалким видом кучки вещей в изножье кровати. С собой в Мортмин он взял совсем немногое, решив ничего в доме не трогать, чтобы Элли, вернувшись, увидела, что ничего не изменилось. Сейчас эта мысль вызвала у него улыбку, но улыбку полную холода. Его прошлая жизнь исчезла, канула в небытие, и эта жалкая кучка вещей была тому подтверждением.

«Страж Ворот», – голос девочки и голос Дайера звучали в его голове.

– Я был им, – ответил Жавель почти безразлично. Он был Стражем Ворот, и неплохим, более десяти лет. Отправляться на работу каждый день, на важную и нужную работу, выполнять ее хорошо… это было почетно. Но человек, пожираемый чувством вины за прошлые ошибки, не мог понять этого. Жавель наклонился к вещам, поднял свой меч и уставился на него, чувствуя, словно стоит на краю пропасти.

Он развернулся и прошел по коридору в большой зал, где стоял трон Королевы. Когда он завернул за угол, то увидел, что Стражи уже готовятся баррикадировать огромные двустворчатые двери тяжелой мебелью, выстроившейся вдоль стен.

– Стойте! – выкрикнул Жавель. – Дайте мне пройти!

– Тебе не стоит туда ходить, – сказал Дэвин. – Там толпа, человек двести, да еще и мортийцы.

– Я – Страж Ворот, – возразил Жавель. – Дайте мне пройти.

– На смерть. – Дэвин четырежды стукнул в дверь, затем поднял засов и открыл створку, чтобы Жавель мог проскользнуть.

– Мы не сможем пустить тебя назад! – крикнул Дэвин ему вслед.

– Ясно, – пробормотал Жавель. Здесь таран был слышен отчетливее – размеренные удары, от которых тряслись стены. Пыль осыпалась с потолка, кружась в свете факелов, как снежинки. Когда Жавель спустился по лестнице, от ударов тарана клацали зубы, и каждый удар сопровождался металлическим лязгом железа, бьющегося о дерево. Часть Жавеля, жалкая, слабая часть, привыкшая прятаться от проблем на дне кружки, хотела вернуться назад, поскорее кинуться вверх по лестнице.

– Нет, – прошептал он, пытаясь убедить самого себя. – Я все еще могу быть полезен.

Добравшись до первого этажа, он побежал по главному коридору, то и дело встречая по пути напуганных слуг Цитадели.

– Сэр, что происходит? – спросила пожилая женщина.

– Осада, – ответил он. – Бегите на верхние этажи и прячьтесь.

Она тут же исчезла.

Жавель снова завернул угол и увидел, что Стражи Ворот начали замуровывать проход. Это был тот самый случай, к которому их готовили, и рядом со сторожкой была маленькая кладовая со всем необходимым. Одни стражи сновали взад и вперед между воротами и кладовой, таская кучи кирпичей, а другие уже начали укладывать их в три ряда и скреплять раствором сразу за баррикадой. Жавель с облегчением узнал двоих из них: Мартина и Вила.

Когда он подошел, Вил выпрямился, сжимая в руке мастерок.

– Жавель! Что…

– Что происходит? – выкрикнул Жавель. Таран так грохотал, что от этого звука, казалось, сотрясается позвоночник.

– Они появились из ниоткуда! – крикнул в ответ Вил. – Мы закрыли ворота, но не успели поднять мост! Не успеваем замуровать ворота, они столько не продержатся.

Жавель кивнул.

– Дай мне работу, Вил!

– Я думал, ты теперь в Страже Королевы!

– Я – Страж Ворот! – крикнул в ответ Жавель. – Дай мне работу!

Вил пристально посмотрел на него и сказал:

– Мне нужен еще один человек на раствор! Гилл уже в кладовой. Иди!

Жавель с улыбкой кивнул, потому что этот простой приказ стал для него чем-то вроде благословения. Он пристегнул меч к поясу, хлопнул Мартина по спине и отправился работать.

Айса скрючилась в расщелине, сжав в руке нож.

Она была грязной, покрытой копотью тоннелей, и чуяла, что от нее пахнет застарелым потом и плесневелой сыростью, которая, похоже, царила здесь повсеместно. Ее рука тупо ныла из-за пореза, который она заработала вчера. Но песня битвы была сильнее всего остального; она звенела в ее крови.

Мерритт стоял чуть позади нее, а углубление с другой стороны тоннеля заняли братья Миллеры, едва заметные в свете факела.

На шее Дэниела красовалась повязка; он заработал чудовищный ожог, когда испугал женщину, жарившую цыпленка в горшке с кипящим маслом. Она швырнула в него горшок и попыталась сбежать, прихватив своих подопечных, двух мальчиков и трех девочек, каждый младше десяти лет. Детей удалось отнять и вывести наверх, во временный лагерь, который разбили в Кишке. Но женщина исчезла в темноте. Другой сутенер, мужчина, пытался зарубить Кристофера лопатой, и в итоге лопату эту ему вогнали между ребер. Айса не знала, были ли братья Миллеры обычными кейденами, да ее это уже и не интересовало. Она собиралась присоединиться к ним во что бы то ни стало.

Но до исполнения этой мечты было еще далеко. И первым шагом к ней, который она могла сделать уже сейчас, было заставить их воспринимать ее как оружие для этой охоты.

Кристофер выглянул на свет, указав на Айсу. Мерритт подтолкнул ее в спину.

– Теперь ты, девочка. Покажи нам еще одно представление.

Айса сунула нож за пояс штанов и прикрыла рубашкой. Затем глубоко вздохнула и выскочила в главный тоннель. Он был широким, футов двадцать в поперечнике и еще двадцать до свода потолка над головой. Вода сочилась из трещин в стене и стекала на пол, образуя лужи. Айса решила, что они где-то недалеко от крепостного рва Цитадели, а может даже и под ним.

Впереди тоннель разветвлялся на три поменьше, каждый из которых тонул в темноте. В одном из них прятались несколько человек, сутенер и его клиенты, а с ними не меньше десятка детей. Айса и кейдены не первый день выслеживали их в этом подземном лабиринте. Верхние уровни освещались светом десятков факелов хоть и тускло, но постоянно; а здесь, внизу, был лишь тот свет, что они принесли с собой. Айса подняла свой факел повыше, но все равно ничего не смогла разглядеть ни в одном тоннеле, кроме темных, как разверстая пасть, входных отверстий.

– Эй? – позвала она. – Здесь кто-нибудь есть?

Молчание. Но Айса ощущала на себе посторонние взгляды. Она, пошатываясь, двинулась вперед, обняв себя одной рукой, словно пытаясь согреться. За пять проведенных здесь дней она успела повидать множество детей, как живых, так и мертвых. Джеймс в своей спокойной, убедительной манере объяснил ей, что некоторые сутенеры предпочитают убивать своих подопечных, чтобы те не могли их ни обвинить, ни помешать скрыться.

– Эй? – снова позвала она. – Миссис Эванс?

Они арестовали миссис Эванс три дня назад, и сейчас та сидела в Новолондонской тюрьме. Задержать ее оказалось не так-то просто; именно она располосовала Айсе руку ножом. Но ее имя оказалось очень полезным, потому что ее, похоже, знали все в Яслях, а вот о ее аресте пока никто не слышал. Айсе уже дважды удалось провернуть этот трюк.

– Миссис Эванс? Я есть хочу.

Она ощутила движение в одном из тоннелей, но не смогла понять, в каком именно. Страх плескался внутри, но его заглушал адреналин. Конечно, песня битвы горячила кровь, но было в этой работе и нечто другое. Айса делала важное дело. Она не знала, приняли бы ее кейдены, не будь им нужен ребенок в качестве приманки для особо несговорчивой дичи. Но и это больше не имело значения. Она помогала, помогала спасать слабых и наказывать виноватых. Песня битвы сама по себе была замечательным ощущением, но когда речь заходила о битве за правое дело, это ощущение усиливалось в разы, позволяя Айсе подавить свой страх и сделать еще несколько шагов.

– Эй?

В левом ответвлении выросла тень мужчины. Айса посмотрела на него, растерянно моргая. Чутье кричало, что пора поднимать тревогу, но она хранила молчание. Если добычу спугнуть, та впадет в панику, и тогда, скорее всего, детей убьют.

– Миссис Эванс бросила меня, – обратилась она к мужчине, нарочито писклявым голосом подавая знак кейденам.

Он улыбнулся; в туманном свете факела блеснула белая полоска зубов. Но все остальное по-прежнему скрывалось в тени, и эта тень протягивала ей руку.

Эта часть давалась Айсе сложнее всего. Она с огромным удовольствием обрубила бы тянущуюся к ней руку, но там, в тоннеле было больше десяти детей. Нельзя позволить этому человеку закричать.

Она взяла его за руку, внутренне скривившись от ощущения потной ладони. Мужчина забрал у нее факел и, подняв его повыше, потащил ее в тоннель. Свободной рукой Айса нащупала за спиной рукоятку своего ножа. Мужчина был намного выше ее, и дотянуться до горла ей нужно было одним резким, быстрым движением. У обитателей Яслей, как у детей, так и у взрослых, было животное чутье на опасность. Мерритт говорил, это от того, что они все время живут в тени, но Айса сомневалась. Она и сама была пуглива.

Они завернули за угол, и Айса оказалась в маленьком, закрытом помещении с таким низким потолком, что ее спутник едва не задевал его головой. Помещение освещали два факела, а в дальней стене виднелся очередной проход, ведущий в темноту. Повсюду на полу сидели дети; быстро оглядев помещение, Айса насчитала четырнадцать. Самому старшему было не больше одиннадцати лет. Еще пять мужчин расположились вдоль стен, и Айса успела заметить, что у трех из них были мечи, прежде чем замерла, потрясенно уставившись на четвертого: это был Па, который смотрел прямо на нее.

Его глаза расширились, и он раскрыл рот, намереваясь закричать. Айса попыталась высвободить вторую руку, но высокий мужчина крутанул ее и швырнул к стене. Айса упала, наполовину оглушенная, и почувствовала, как в груди взрывается боль от первого пинка под ребра.

– Ловушка! – закричал Па. – Бежим!

Дети закричали, и эхо их криков, отраженное от стен тоннеля, оглушило Айсу, заставив прижать ладони к ушам. Они вскакивали и неслись к дальнему выходу. Ее перестали пинать, и, подняв голову, Айса увидела, как последний из мужчин скрывается в темном проеме.

«Па», – мелькнула смутная мысль. И она задумалась, почему его появление здесь стало для нее неожиданностью. Ее нисколько не удивляло, что он может быть здешним клиентом, а то и сутенером.

Четверо кейденов ворвались в помещение с мечами наголо, и она указала на темный проем, одновременно пытаясь подняться и сесть.

– Ты в порядке, девочка? – спросил Дэниел.

– Да, – выдохнула она. – Идите, идите.

Они рванулись к проему, а Айса стала потихоньку подниматься на ноги. Ребра болели, а на голове, там, где она ударилась об стену, была открытая рана. Она услышала звон мечей где-то в тоннеле и рывком встала на ноги. Кейдены могли позаботиться о себе сами, но позже они обязательно бы вспомнили, что ее рядом не было.

«Па здесь», – снова возникла мысль, но теперь она резала не хуже ножа. Айса вытащила один факел из настенного кольца и зашарила по полу рукой в поисках ножа, который нашелся в противоположной стороне помещения. Крики детей звучали все глуше и дальше. С ножом в одной руке и факелом в другой, Айса глубоко вздохнула, почувствовав, как заныли ребра, и двинулась за кейденами.

Здесь тоннель сужался, извиваясь, как змея, и шел все время вверх. Впереди закричал мужчина, а затем осталось лишь шарканье ее ног. Духота давила все сильней, пока Айса не начала мечтать о глотке свежего воздуха. Ей казалось, что она их догоняет, но полной уверенности не было. Голова раскалывалась. Каждые несколько секунд ей приходилось вытирать кровь, заливающую глаза.

Она обогнула угол и замерла. На полу перед ней лежало тело мужчины. Она подкралась ближе, и перевернула его ногой: это был Па, и он еще дышал. Его тоже приложили головой; было видно, как наливается синевой огромный кровоподтек на виске.

Айса опустилась на корточки и положила факел на пол, держа нож наготове на случай, если это была уловка. Но Па лежал неподвижно, лишь его густая черная борода вздымалась в такт тяжелому, с присвистом, дыханию.

– Я могла бы убить тебя сейчас, – прошипела Айса, взмахнув ножом перед закрытыми глазами Па. – Могла бы перерезать тебе глотку, и никому не было бы до этого дела. Могла бы сказать, что защищалась.

И поняла, что это действительно так. У нее в голове не укладывалось, каково оно, ходить по земле, зная, что Па уже лежит в ней. Знать, что больше ей не нужно опасаться притаившегося в тенях врага, угрозы для всех них… так, должно быть, и выглядит свобода. Айса никогда прежде не убивала, но если собиралась начать, то лучшего кандидата было просто не найти.

И все же она медлила, до боли сжимая рукоять ножа, и чувствуя, как начинают болеть колени, а ладони покрываются липким потом.

– Зачем? – прошептала она, заметив, что веки Па шевельнулись. – Зачем нужно было быть таким?

Даже больше, чем просто убить, она хотела узнать причину, призвать его к ответу. Убить его было бы слишком просто, особенно пока он без сознания. Недостаточно для наказания.

Детский визг, эхом разнесшийся по тоннелю, заставил Айсу подскочить. На мгновение она забыла, зачем она здесь: ради детей. Однажды, меньше года назад, она зашла на кухню и увидела Па, шарящего рукой у Гли под платьем, а ведь той не было и трех.

– Слишком просто, – пробормотала она. – Чересчур просто.

У кейденов были кандалы, но она не знала, когда они вернутся. Айса ножом отрезала рукава от рубашки Па, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться его. Затем обмотала его запястья и лодыжки, завязывая узлы так тщательно, как только могла. Па зашевелился и застонал, когда она стянула путы, но глаза так и не открыл, и Айса еще мгновение разглядывала его, от всей души желая поскорее стать старше и оставить это все в прошлом.

Кто-то шел назад по тоннелю, и Айса выпрямилась, сжав нож. Но когда стало слышно, что идут несколько человек, причем без особой спешки, она расслабилась и убрала оружие. Начиналась другая часть ее работы, и она была настроена выполнить ее хорошо.

Толпа детей показалась из-за угла в сопровождении четырех кейденов с факелами. Кристофер и Джеймс тащили за собой по пленнику, каждый из которых был зверски избит. Дети были напуганы; многие плакали, и абсолютно все с ужасом смотрели на людей в красных плащах. Айса подняла руки.

– Послушайте, – начала она. – Это хорошие люди. Они пришли вам помочь, клянусь. Мы хотим вывести вас из тоннелей.

Последнее она произнесла так мягко, как только могла, потому что они успели узнать, что именно эта новость пугала детей больше всего. Многие из них прожили в этих тоннелях всю жизнь, и не имели ни малейшего представления о жизни наверху.

– У нас много еды, – продолжила Айса и увидела вспыхнувший в глазах детей интерес.

– Мы заболеем, если поднимемся по лестнице, – заявила одна из старших девочек. – Мой па так сказал.

– Твой па соврал, – сказала ей Айса, кинув взгляд на Па, который, судя по размеренному дыханию, все еще находился без сознания. – Я прожила наверху всю свою жизнь.

Девочка по-прежнему смотрела на нее с недоверием, но больше не возражала.

– Вы должны идти за нами и держаться вместе. Если задержитесь, можете потеряться в этой темноте.

Первые несколько дней эта возможность пугала и саму Айсу, но Дэниел всегда делал отметки мелом, который не смывался постоянно текущей по стенам водой. Пока у них был свет, все было в порядке.

Кристофер склонился над Па, изучая его путы.

– Надо бы научить тебя вязать узлы, девочка. Если бы он очнулся, то освободился бы за считанные секунды.

Но вслух Айса этого не произнесла. Ей не хотелось пугать детей, но еще больше ей не хотелось, чтобы кейдены узнали, что это ее отец. Корин сказал ей, что кейдены, как и Стража, позволяют новобранцам начать с чистого листа, полностью забыв о прошлом. Но она не знала, может ли считаться новобранцем, и к тому же, разве это правило распространяется на столь отвратительное прошлое, как у нее?

Кристофер защелкнул кандалы на запястьях Па, прежде чем вздернуть того на ноги. Па открыл мутные, налитые кровью глаза, и обвел ими помещение, задержавшись взглядом на Айсе.

– Не хочешь покомандовать? – предложил Дэниел.

Встретившись с ним взглядом, Айса застыла, потому что поняла, что он знает. Они все знали. Все дело в толпе, проклятой толпе, на обозрение которой она выставила свой позор. Мерритт смотрел на нее с плохо скрытой жалостью, а Джеймс положил ей руку на плечо.

– Давай, – шепнул он. – Это пойдет тебе на пользу.

Айса сделала глубокий вдох. Лица детей успокоили ее, напомнив о том, как много поставлено на кон, и воспоминания о ее позоре отступили. Ей даже не пришлось вспоминать слова; за последнюю неделю она слышала их так часто, что они сами всплывали в голове.

– Именем Ее Величества Королевы Келси Глинн вы арестованы за сводничество, работорговлю и содействие насилию. Вы будете содержаться в тюрьме Нового Лондона столько, сколько назначит вам суд. Вам не причинят вреда, если вы не попытаетесь бежать.

– Вперед, – бесцеремонно прервал ее Дэниел. – Давайте-ка поставим их на ноги. Присмотри за детьми, девочка. Убедись, что они не разбегутся.

Они двинулись назад так же, как шли сюда, Джеймс и Кристофер впереди, затем Айса и Мерритт, и, наконец, Дэниел замыкающий. Руку Айсы задергало, и она заметила, что длинный порез, покрывшийся коркой еще вчера, припух и покраснел под швом. Когда адреналин выветрился, боль в руке стало трудно не замечать, но Айса очень старалась, ведь за обе ее руки цеплялись дети.

После продолжительного подъема, они вышли на широкий перекресток шести тоннелей. Айса узнала это место; теперь они были в тридцати минутах хода от поверхности. Голубоватый свет просачивался сюда, рассеянный несколькими рядами решеток, и Айса поняла, что снаружи уже рассветает. Воспоминание о солнечном свете казалось почти невероятным; находясь здесь достаточно долго, можно было забыть, что кроме янтарного отблеска факелов есть другой свет.

Дети устали; один маленький мальчик, вряд ли старше пяти, начал спотыкаться на каждом шагу, и Айсе пришлось слегка потянуть его за руку. Все шли молча, и не было слышно ни звука, кроме шарканья их ног по каменному полу, и лишь пустота огромной пещеры позволила Айсе услышать мужской голос, тихий и встревоженный, где-то справа от нее.

– Пожалуйста, Боже.

Айса замерла. Акустика в этих тоннелях была странная; иногда далекие голоса были слышны настолько отчетливо, что можно было разобрать слова, а иногда она с трудом понимала распоряжения Дэниела, отданные в десяти футах от нее. Голос, который она услышала, был чист, не заглушен расстоянием и неподвижным воздухом. Говорящий, должно быть, был где-то неподалеку.

– Что такое, девочка? – спросил Мерритт, остановившись.

– Дай мне твой факел.

– Стоп! – крикнул он братьям Миллерам, а затем передал факел Айсе. Подняв его повыше, она побрела по тоннелю, осматривая стены. Перекресток был теперь не менее чем в сотне футов позади, и она не думала, что голос донесся настолько издалека. Может, потайное укрытие? Они на днях обнаружили одно такое, продуманно скрытое под дренажной решеткой. Тогда кейденам пришлось убить шестерых мужчин и женщин, которые там прятались, но Айса считала, что поделом; одна из женщин, загнанная в угол, приставила нож к горлу девочки, совсем еще малышки. Но Дэниел не только хорошо дрался на ножах, он еще и отлично их метал, и женщина рухнула на землю с ножом в горле прежде, чем успела хотя бы оцарапать ребенка. Айса пробежала пальцами по неровной стене тоннеля, возвращаясь назад, и задержала вдох, нащупав щель в камне, не более десяти дюймов в ширину.

– Свет! – крикнула она в глубину тоннеля. – Нужно больше света!

Кейдены торопливо погнали детей и пленников назад и столпились вокруг обнаруженной трещины. Сюда не пролез бы даже самый худой взрослый, но вполне мог пролезть ребенок. Айса представила, что слышит – не ушами, а скорее разумом – быстрый стук сердца на той стороне стены.

– Там кто-то есть, – сказала она Мерритту.

– Ты сможешь протиснуться?

Она передала ему факел. Ее собственное сердце выпрыгивало из груди, ведь впереди точно притаилась какая-то опасность, но ее порадовало отсутствие возражений по поводу того, что она одна полезет куда-то, куда им не добраться.

Держа нож перед собой, она пригнулась и полезла в щель. Она оказалась не такой уж тесной. Она каждую секунду была готова встретить сопротивление: руки взрослых, пытающиеся схватить ее. Но ничего не произошло, и оказавшись с той стороны стены она тут же высунула руку, чтобы Мерритт передал ей факел.

– Будь настороже, дитя! – крикнул с той стороны Дэниел.

Айса подняла факел повыше, чтобы оглядеться. Она оказалась в узкой комнатке, почти тоннеле. Пахло здесь намного, намного хуже, чем снаружи, настолько, что у нее заслезились глаза. Стены покрывала плесень. Пол был усыпан мусором, а в углу неподалеку, похоже, лежали останки человека. Она вздрогнула, судорожно вздохнув, когда толстая крыса пробежала по ее ступне, и на мгновение захотела сбежать из этой комнатки, из этих тоннелей и бежать всю дорогу до самой Цитадели. Ее рука пылала, как и разум, и, к тому же, ей же было только двенадцать.

«Боль». Тихий голос, почти отзвук мыслей, прозвучал в голове, но именно он заставил Айсу выпрямиться, потому что это был голос Булавы. «Боль отключает только слабых».

«Детоубийца», – вспыхнуло воспоминание, но оно не имело здесь силы. То, что творилось в Яслях, было хуже убийства. Намного хуже.

– Только слабых, – шепнула Айса себе. – Только слабых.

Она снова подняла факел, шагнула вперед, в поисках другого конца этой длинной и узкой комнаты, и, едва свет достиг дальней стены, застыла, инстинктивно подняв нож.

Двое мужчин сидели, прислонившись к стене, но их одежда была настолько грязной, что по ней невозможно было определить, кто перед ней. Глаза одного из них были закрыты; казалось, он спит, но Айса как-то поняла, что он мертв. Другой просто смотрел вперед отсутствующим взглядом. Его лицо было выпачкано в грязи, щеки ввалились, и сам он был ужасающе худ. Запястья, видневшиеся в рукавах, походили на палочки. Он поднял расфокусированный взгляд к свету, и Айса судорожно вздохнула, узнав в нем священника из Цитадели, отца Тайлера.

– Там все в порядке, девочка? – окликнул один из кейденов, оставшихся снаружи.

– Да.

– Ну, тогда поторопись! Дети хотят есть, а мы – спать.

Священник открыл было рот, но Айса приложила палец к губам. Ее мысли, прежде такие медленные, теперь понеслись галопом. Отец Тайлер, который помогал ей выбрать книги в библиотеке Королевы. Булава хотел вернуть отца Тайлера в Цитадель, но не смог найти его. Арват объявил награду за голову отца Тайлера, десять тысяч – последнее, что слышала Айса. Конечно, Булава тоже предложил награду, но оба вознаграждения все время увеличивались. Булава точно бы дал не меньше Арвата, Айса это знала, а вот кейдены – нет. Если Айса скажет кейденам, что здесь, за стеной лежит куш в десять тысяч монет, помогут ли они доставить отца Тайлера в Цитадель, просто поверив ей на слово? Ни за что.

Так тихо, как только могла Айса нырнула рукой в карман своего серого плаща. У нее оставался ломоть хлеба, двухдневной свежести и немного сушеных фруктов, и все это она положила у ног отца Тайлера. Он схватил хлеб и стал жадно поедать его. Она достала свою фляжку и отдала ее тоже, а затем, снова приложив палец к губам, отступила назад к щели.

– Ошибка! – крикнула она. – Крысы, здоровенное гнездо.

– Ладно, вылезай оттуда! – раздраженно крикнул Джеймс. – Мы устали.

Айса выставила ладонь перед собой, подавая знак отцу Тайлеру, чтобы он оставался на месте, и полезла назад, в главный тоннель.

– Простите, – пробормотала она. – Мне показалось, что я слышу голос.

Дэниел пожал плечами.

– Нужно проверить каждый угол. Пойдем.

Там внутри Айса напрочь забыла о Па, но теперь, когда она вернулась, его голос эхом разнесся по тоннелю.

– Айса, девочка.

Она подняла голову, отчасти ненавидя себя за то, что голос Па в ее голове был сродни гласу Господню, и она не могла его игнорировать.

– Что, Па?

– Ты же не позволишь им так поступить со мной?

– Заткнись! – рявкнул Кристофер, тряхнув Па как тряпичную куклу.

– Я обращаюсь к своей дочери.

Айса с отвращением посмотрела на него. Его волосы были грязными, борода намокла от крови, но, не считая этого, он выглядел так же, как и всегда. Несмотря на кандалы на его руках, Айсе внезапно стало страшно, потому что она отчетливо вспомнила этот голос: голос Па, вкрадчивый, скользкий, липкий.

– Айса? Ты же не хочешь, чтобы меня упрятали в тюрьму.

Она отвесила ему пощечину.

– Я бы предпочла увидеть тебя в могиле, Па. Но тюрьма меня тоже устроит. Ты никогда больше не увидишь никого из своей семьи. Надеюсь, ты сдохнешь во тьме.

Она повернулась к Кристоферу.

– Сделай мне одолжение и вставь ему кляп.

– Сделай нам всем одолжение, – подхватил Мерритт с отвращением в голосе.

Дети вокруг них следили за этим разговором раскрыв рот, а маленький мальчик, снова втиснувший свою ладошку в руку Айсе, смотрел на нее не отрываясь, пока Кристофер запихивал кусок ткани в рот Па. Кляп во рту Па не принес Айсе облегчения; она просто стояла посреди тоннеля, отчаянно желая стать ребенком кого-нибудь другого и стараясь не коситься на щель в стене. Ей нужно будет вернуться сюда, каким-то образом ускользнув от кейденов, и принести еще еды… вернуться одной, в темноте. Сама мысль об этом приводила ее в ужас, но она не видела другого выхода; священника необходимо было вернуть в Цитадель. Она была верна кейденам, которые приняли ее и дали ей работу. Но ее верность Булаве и Королеве была сильнее, а они оба хотели, чтобы отец Тайлер вернулся назад.

«Кто же я? – гадала она. – Кейден или Королевский Страж?»

Она не знала, но что бы она ни выбрала, легкой ее жизнь все равно не будет. Рану на руке непрерывно дергало, и когда они выбрались наружу, Айса увидела, что из шва сочится прозрачная жидкость. Кожа вокруг него стала болезненно красной.

«Инфицирована», – раздался шепот в голове, и ее желудок сжался. Когда они жили в Нижнем Тупике, у них была соседка, миссис Лайм, которая как-то порезалась грязным ножом. Ни у кого в Нижнем Тупике не было денег на антибиотики, и миссис Лайм в конце концов просто пропала из виду, а ее дом пустовал до тех пор, пока его не заняли какие-то приезжие. Айса навсегда запомнила слово, которое погребальным колоколом звенело в голове.